Майор заухмылялся, и свободной рукой указал в сторону кухни.
Отец Андрей сразу же отметил следы поспешной уборки. Толстый слой пыли столь ясно обозначал границу, по которой прошлась мокрая тряпка, что на ней следовало разместить таможенный пункт и подписать договор о ненападении.
Кухонный стол, впрочем, не входил в зону территориальных претензий ни одной из сторон, а потому оказался почти чист. В его центре, словно деловой квартал, возвышались тарелки с нарезкой и фруктами, сверкали хрусталем стопка для водки и бокал для вина. С краю, у стены, трущобами теснились облупленная хлебница и пол-литровые банки то ли с лечо, то ли с фасолью.
Отец Андрей сел на краешек стула, словно воробей на ветку, готовый улететь. Майор плюхнулся грузно, под жалостливый скрип мебели.
Водка плеснулась в стопку, холодная, из покрытой изморозью бутылки. Жидкость закрутилась, капли упали на клеенку, словно выступившие бисеринки ледяного пота.
Густое вино пролилось в бокал тягучей струей, будто христова кровь из-под копья Лонгина.
Они чокнулись.
— За встречу, святой отец.
— За встречу, майор.
Опрокинув в себя стопку, майор потянулся за вожделенным огурчиком. Отец Андрей неторопливо начал чистить апельсин.
— Ты все там же, в группе расследования тех самых убийств?
— В ней самой. Кроме неё, конечно, тоже работы хватает, не без этого. Но в основном занимаемся именно ими.
— И как результат, есть?
— Конечно. Уже троих посадили — все признались. В смысле, в убийствах. Ещё двоих судят. Вскрыта террористическая ячейка, найдено оружие, наркотики и порнография. Ты не поверишь — работаем не покладая рук, а все равно не успеваем.
— Порнография?
— Ага. Детская. По ней тоже план закрывать надо.
Они помолчали. Майор снова налил, в этот раз больше, и посмотрел на святого отца виновато.
Тот выглядел оторопело.
— То есть, на самом деле никакой террористической ячейки нет?
Отец Андрей, даже находясь за стенами монастыря, все равно слышал газетную шумиху по делу.
Майор вздохнул, и поднял стопку, пригласительно мотнув головой. Дескать, давай вначале выпьем.
Подождав, пока порция хмеля ударит в голову, он кивнул.
— Уже есть, как видишь.
— А кто же тогда убийца на самом деле?
— Ты имеешь в виду главаря преступной группы? Есть подозреваемый — некий Алекс. Фамилия неизвестна. Прозвище — Багенге. Не знаю, почему именно такое. Либо что-то связано с Индией, либо с Африкой. Хотя на вид — обычный русский. Даже не негр.
— А сам как думаешь, это он?
— Думаю, если бы Алекса не существовало на самом деле, то его следовало выдумать. Очень уж удобно. А если серьезно — то не знаю. Прямых улик против него нет. Ни отпечатков пальцев, ни ДНК, ни показаний очевидцев.
— А что же тогда есть?
Майор посмотрел уже жалобно.
— Андрей, ну ты же понимаешь, тайна следствия и все такое.
— А ты и не говори, сын мой. Покайся в рамках исповеди. Грех-то, я смотрю, не мал. А тайну исповеди я сохраню, уж не переживай.
Отец Андрей говорил шутливо, но майор стушевался. Видно было, что ему и самому хочется выговориться, но служебный долг не позволял. Точнее, тот самый служебный долг в нем сейчас боролся с пониманием, что прочие члены следственной группы уже давно всем своим домашним все рассказали.
А сам он не рассказал только потому, что домашних у него не имелось.
Святой отец понял его терзания, и потянулся за бутылкой.
— Да шучу я, шучу, прости Господи.
Майор лишь кивнул, и выпил. Забывшись, занюхал черной коркой, и закусил ею же, предварительно макнув в соль. Затем собрался со словами.
— Видишь ли, когда начались эти убийства, Алекс сам с нами связался.
— И признался в убийстве?
— Нет. Он сказал, что занимается частным расследованием. Сказал, будто у него есть улики, которыми хочет поделиться. И назвал такие детали убийств, которых никто не мог знать со стороны. Попросил о встрече. Разумеется, мы согласились. И, разумеется, во время встречи Алекса сразу попытались задержать. Сотрудник только попался неопытный. Вместо того чтобы развести вначале Алекса на разговор, он сразу попытался его скрутить.
Тут майор поморщился.
— Но Алекс сумел сбежать. Оставив лишь папку с документами. А в ней есть странность — убийств указано гораздо больше, чем произошло на самом деле.
— И вы их проверили?
— А нечего проверять. Мест, где произошло большинство из них, не существует на самом деле.
— Это как?
— А вот так. Они все выдуманы. Алекс Багенге оказался сумасшедшим. В рабочей версии, которую прорабатывает наша группа, Алекс свихнулся и расследует дело про самого себя.
— А что за места он указывал, которых не существует? Ну, просто, ради примера?
— Ну… Город Эйоланд, например.
Очищенный уже апельсин выскользнул из рук отца Андрея, и запрыгал по полу, оставляя за собой желтые пятна.
— Ты чего, святой отец? — оторопел майор. — На тебе лица нет.
— Ну-ка, повтори ещё раз, Петр, — сипло отозвался тот.
— Что именно?
— Город. Что за город значился в этой папке?
— Эйоланд какой-то.
С минуту отец Андрей переваривал услышанное. Затем потянулся к бутылке с водкой, но налил не в стопку майора, а в свой бокал из-под вина.
Майор опасливо забрал у него бутылку. Но святой отец не обратил на него никакого внимания, а сразу опрокинул налитое в себя, даже не поморщившись.
Испугавшись ещё больше, майор все же протянул ему огурец.
— Закуси-ка, Андрей. И дыши, дыши, давай. Нельзя так водку пить, ты чего? Не существует такого города, я же говорю тебе!
— Существует, Петр, — задумчиво произнес священник, неожиданно трезвым голосом. — Еще как существует.
***
Будь игумен обычным человеком, он бы расхаживал по комнате, бурно жестикулируя. Однако обычным игумена назвать было никак нельзя.
Огромный живот игумена выпирал из-под окладистой бороды, словно капот грузовика. Чтобы расхаживать по келье, ему требовалось никак не меньше трех полос движения в каждую сторону.
А потому игумен хоть и жестикулировал, и даже бурно, но лишь переминался с ноги на ногу, напоминая отцу Сергию пингвина-переростка.
Голос игумена, низкий до такой степени, что будь еще ниже, то могли бы пострадать каменные стены монастыря, перекатывался по келье волнами цунами.
Отец Сергий еле заметно поморщился, борясь с желанием помассировать уши. Дискутировать с настоятелем всегда было сложно. Особенно в тесном помещении.
— Отец Андрей записывает совещания уже почти тридцать лет, — гремел настоятель. — И вы хотите на основании всего лишь вашего понимания безопасности удалить его из монастыря?
— Ваше Высокопреподобие, скажите, как поступит глава государства, если узнает о нашей маленькой операции по захвату власти на территории чужого мира?
— Это не захват власти — это установление царства Божьего!
— Хорошо, как отреагирует наш президент на установление царства Божьего силами по сути частной армии, в мире с несколькими миллионами жителей, готовыми в перспективе установить царство Божие здесь?
— Пожалуй, в восторге он не окажется, — вынужденно признал игумен.
— Еще месяц назад в подобное предположение никто бы не поверил. Но сейчас, перед началом операции, когда мы перебросили сюда сотню наших монахов, он просто не станет рисковать. Вопрос не в том, поверит он или нет. Вопрос в том, что он предпримет. На всякий случай.
— Но не пойдет же отец Андрей в аппарат президента с распечатками наших совещаний! Это немыслимо!
— Не пойдет. Даже не догадается пойти. Однако отец Андрей слишком много пишет и слишком много говорит. Он привлекает внимание.
— Чье внимание? Отец Андрей пишет лишь статейки о сектах, не имеющие к монастырю никакого отношения.
— Пока не имеющие отношения, — поправил его отец Сергий.
— Выражайтесь конкретнее, — буркнул настоятель.
— Хорошо, — отец Сергий шагнул к своему столу и взял с него распечатки, подав затем их настоятелю.
— Что это?
— Фотографии страниц блокнота отца Андрея.
— И где вы их взяли?
— У него на столе, — честно признался отец Сергий. — Просто зашел в его келью, когда он отсутствовал, и сфотографировал.
Крохотные глазки настоятеля цепко прошлись по аккуратному почерку отца Андрея. Жирные пальцы перебрали страницы.
— Дался ему этот Эйоланд, — наконец, тяжело произнес он.
— Один, сам по себе, Эйоланд здесь не важен. Ищет он его, да и пусть ищет. Все равно ведь не найдет. Однако он описывает теоретическую модель религиозного объединения в обществе, эволюционно избежавшего самозарождения религии. Конечно, он описывает ее абстрактно от Церкви. И совершенно в абстрактном виде выставит ее на всеобщее обозрение.
— И спецслужбы не смогут ее пропустить.
— И спецслужбы не смогут ее пропустить, — кивнул отец Сергий. — Они копнут глубже. И, возможно, обнаружат, что модель отца Андрея не совсем модель.
Настоятель задумался, барабаня пальцами по распятию на груди.
— Я могу отослать отца Андрея. Например, в Кожеозерский.
— Есть более надежные методы.
— Например?
— Библиотека.
Настоятель снова задумался. Его пальцы послушно вернулись на распятие.
— Ты хочешь открыть здесь дверь в Библиотеку, и через нее затолкнуть туда отца Андрея?
— Да. И никаких следов.
— Даже здесь, в этой келье?
— Об этом я тоже позабочусь.
— Хорошо. Готовь проход. Мы с отцом Андреем… зайдем к тебе сегодня.
***
Спиртное со стола они убрали. Пить больше не хотелось. Майор заварил густой терпкий чай, черный как смоль, с крупными листьями — подарок одного из коллег, ездившего по обмену опытом в какую-то азиатскую страну.
А ещё была фотография — того, кого искал Алекс, по его словам. Настоящего убийцы.
Лицо человека, фотографии которого хранил Алекс в своей папке, глядело на святого отца с поистине дьявольской усмешкой. Старенький ноутбук майора, с грязным экраном и липкой клавиатурой, передавал эту усмешку небрежно, но ясно — адресуя ее именно отцу Андрею.