Помоги проекту - поделись книгой:
Хозяин и его друг Кадыр-ата готовы всю ночь напролет говорить о земле, воде, хлопке. Когда-то оба они были дехканами — выращивали хлопок и хлеб.
Поля «белого золота» начинаются сразу же за Ташкентом. Тут много богатых колхозов. В один из них и свезет потом хозяин своего гостя и его внука. А сейчас Усманом завладел сын хозяина.
— В какой бы области историк ни работал, а историю культуры, историю искусства, в особенности своего народа, он должен знать, — горячо убеждал юного историка аспирант. — Хотя бы в общих чертах, — добавил он и подвел Усмана к полкам своей домашней библиотеки. — Вот полистай эту книжицу. А потом посмотришь вот эту…
Первая была — очерки узбекского народного искусства. Вторая — очерки современного искусства.
Дедушка и хозяин ушли в чайхану. Аспирант — в университет. Усман остался в доме один. «Очерки» увлекли его. И вот уже перед ним, как наяву, встает картина из прошлого.
В чайхане очень оживленно. Тут и те, кто только что приехал, и те, кто после базарного дня собирался уезжать в свой кишлак, но вдруг задержался. Нет, не фокусник забрел сюда. Из-за него не стоило бы тратить время. Будут выступать канатоходцы.
Канатоходцы, акробаты, острословы — почетные гости любого города и кишлака. Их выступление — праздник и для детворы и для взрослых.
Сейчас на площади устанавливают огромные шесты. Потом высоко-высоко натянут между ними канат, тугой, как струна.
По наклонной веревке, оттягивающей шесты, ловко поднимается акробат. Оттуда, с высоты, он начнет подзадоривать оставшегося на земле партнера:
— Я пошел к другу! На плов!
— Почему без меня?! — задрав голову, кричит его товарищ.
— Давай забирайся… Я подожду.
Конечно, тот трусит. Он долго будет уговаривать приятеля выбрать более удобную дорогу.
— Я жду! — упрямо доносится сверху. — А то уйду…
Желание попасть на плов побеждает страх. Конечно, второй канатоходец делает вид, что вот-вот сорвется, пугается, хватаясь за воздух. А то и падает, вызывая ужас в толпе. Разумеется, в последний момент он (на самом деле ловкий актер) сумеет схватиться за канат.
Огромная толпа горячо аплодирует артистам. В это время появляется мальчишка с медным подносом, на который звонко падают медяки…
Даже бедняк не жалел отдать монету за представление. Это ведь редко бывает! Кроме канатоходцев, пожалуй, не найдешь интереснее зрелища. Другие представления запрещались религией.
Просмотрев книгу об узбекском народном искусстве, Усман жадно берется за вторую книгу — историю искусства современного. И узнает для себя много нового.
На площади, где раньше шумел рынок Пьян-базар, сейчас стоит великолепное здание Большого узбекского государственного театра оперы и балета имени Алишера Навои.
Короткая история у этого театра. Ему еще нет сорока лет. Известный народный певец и музыкант Кари́ Яку́бов вначале организовал ансамбль, потом уже создал театр. Еще в дальних кишлаках раздавались по ночам выстрелы, еще летели из-за угла камни в сельских активистов, а группа молодых артистов готовила первые музыкально-драматические спектакли. Знатоки народных песен, талантливые композиторы, такие, как Юну́с Раджаби́, написали музыку к первым спектаклям, созданным по мотивам легенд.
Юнус Раджаби за свою большую жизнь собрал сотни мелодий узбекского народа, воспитал не одно поколение музыкантов и композиторов, которые сейчас широко известны и за пределами республики.
Первые спектакли горячо были приняты народом. А ведь сомневались порой: придут в театр зрители или нет?
Постепенно создавался симфонический оркестр, хор… Опять сомнения… Поймут ли? Придут ли?
Звучит сейчас в зале театра музыка П. И. Чайковского, А. П. Бородина, Д. Верди, советских и зарубежных композиторов.
Академический театр драмы носит имя Хамзы. С него, собственно, и начинается история современного узбекского искусства.
Театр заслуженно носит имя большого узбекского поэта, который в 1918 году создал в Фергане первую национальную группу актеров. А в Ташкенте в том же году молодой режиссер Манно́н Уйгу́р организовал вторую группу. Потом эти две группы объединились в единый театр.
На его сцене впервые появились в грозные годы гражданской войны женщины-актрисы Максума́ Кари́ева и Мария Кузнецова.
Еще не утихли бои с басмачами, а Маннон Уйгур повез в Москву лучших молодых актеров. Их принял на учебу, создав специальную студию, театр имени Вахтангова.
Пройдут годы, и английские дипломаты, удивленные и восхищенные, будут аплодировать Абра́ру Хидоя́тову, исполнявшему роль Отелло.
— Мы не заметили, что спектакль шел на узбекском языке, — скажет один из гостей.
— Я не видел ничего подобного! — воскликнет второй.
Лучшие произведения русской, мировой, классической и современной драматургии увидели узбекские зрители на сцене любимого театра.
А в республике возникали всё новые и новые театральные коллективы и ансамбли…
Песням Халимы́ Насы́ровой и Тамары Хану́м, танцам Мукарра́м Тургунба́евой и Галии́ Изма́йловой теперь уже аплодируют почти на всех континентах.
С успехом идут далеко за пределами нашей страны и узбекские фильмы.
Всего полвека назад изображение человека даже на бумаге считалось кощунственным: ислам запрещал рисовать. Правда, несмотря на строгие религиозные законы, появлялась настенная роспись, книжная миниатюра… Но живопись, графика и скульптура Узбекистана родились только после Октябрьской революции.
Не забыто и народное искусство. Канатоходцы и сейчас считаются любимыми артистами. Кто не слышал о целой династии Ташкенба́евых? Глава этой семьи — Ташкенбай Игамберды́ев родился сто лет назад… Семилетним мальчиком он вступил на канат и провел на нем девяносто лет. На его юбилее кто-то сказал: «Искусство седое и древнее юностью радует нас…»
Удивительное богатство
Вечер. Мягко светит настольная лампа с зеленым абажуром.
Историки — аспирант и Усман — молчаливо уткнулись в книги, лишь время от времени перебрасываясь словами.
В другой комнате хозяин и Кадыр-ата опять сидят за чаем и беседуют о земле, воде, хлопке. Говорят любовно, взволнованно…
Хлопок! Национальное богатство края…
Хлопок!
Пушистый комочек весит несколько граммов. Это все, что дает одна коробочка. И колхозники и ученые стараются, чтобы таких коробочек на каждом кусте хлопчатника было как можно больше. Нужно с полей Узбекистана собрать миллионы тонн «белого золота»!
«Белое золото»!.. Кто первым придумал такое название хлопку? Поэт, крестьянин, экономист?
Думается, не сговариваясь, они очень точно определили этими словами красоту, ценность и значение одной из древнейших культур, созданных человеком.
— Значит, договорились? — слышит Усман голос хозяина из соседней комнаты. — Завтра и махнем. Подышим вольным воздухом, посмотрим плантации. С председателем побеседуем. Давно уж я с ним не виделся.
Усман сразу догадывается, о чем идет речь: дедушка и его друг собираются в колхоз. Конечно же, поедет и он, Усман!
И вот машина мчится по извилистой дороге среди зеленого моря хлопчатника. Усман сидит рядом с шофером. Дедушка и его друг — на заднем сиденье. Старики вспоминают арыки, кетмени. Потом слышатся слова — колхоз, каналы, тракторы, электростанция, водохранилище, море…
Но вот, кажется, и приехали. Их встречает сам председатель. Высокий, широкоплечий. Если бы не морщины да не седые усы — настоящий богатырь! Человек он известный, а одет просто, скромно. На груди никаких знаков отличия. А между прочим, он Герой Социалистического Труда.
Председатель ведет гостей в дом.
После чая и отдыха едут на плантации, которые занимают здесь более десяти тысяч гектаров.
— Он любит тепло, — показывая на ровные рядки хлопчатника, говорит Кадыр-ата. — Хотя одного тепла ему мало… Есть на свете жаркие страны. А хлопок там не такой.
— И у нас был хилый, низенький, — говорит председатель. — Помню, когда мы закончили борьбу с басмачами, я приехал сюда…
Председатель снял тюбетейку, потер голову, снова надел.
— Земля страшной была! На ней могла расти только шура́-колючка. Даже опытные дехкане качали головами: «Бедна земля. Не помогут тут никакие колхозы». Но земля постепенно сдавалась. Вначале с нее собирали скудный урожай, по пять — семь центнеров с гектара. Потом все больше и больше… — Председатель улыбнулся. — Выходит, всякая земля — добрая и щедрая. Только ласку и заботу любит. Сейчас рассчитываем с гектара взять по сорок, а то и больше центнеров хлопка.
Плотно стоят кусты. Набирают силу коробочки. Осенью раскроются они и подарят людям белые пушистые комочки. Прикоснутся к ним пальцы, и комочек полетит в фартук. В комочке несколько граммов! Еще, еще…
Конечно, лучше и быстрее работает машина. Кажется, «голубой корабль» плывет над пенистым морем. Пушистые комочки стремительно влетают в бункер. За тонкой решеткой видно, как все больше становится хлопка.
Еще недавно о таких машинах только мечтали. Некоторые «рассудительные» люди высказывали ученым свои опасения.
— Разве можно, например, собирать клубнику какой-нибудь машиной? Помнет же! Хлопок тоже нежный…
Действительно, смотришь, как машина наезжает на кустики, жалко становится. Но машина проехала, и кустики как ни в чем не бывало стоят на своих местах. На веточках осталось только несколько полураскрытых коробочек. Машина их не тронула сейчас. Потом, когда они дозреют, пройдется «голубой корабль» второй, а то и третий раз.
Могут, конечно, остаться оброненные коробочки. Но их не втопчут в землю ни ноги, ни колеса. Вслед за «голубым кораблем» пустят другую специальную машину, которую просто называют «подборщик».
Для хлопкоуборочных агрегатов удобны широкие, просторные поля. И прежде чем пройдут «голубые корабли», над этими полями пронесутся самолеты, опрыскивая хлопок. От специальной жидкости свернутся и упадут листья. Теперь в бункер машины с оголенных кустиков пойдет только чистый хлопок.
Потом поднимутся горы «белого золота» — хирманы. Отсюда их увезут на приемные пункты.
Поэты часто пишут о красоте золотой осени.
Наверное, эти слова придуманы в тех краях, где осенью горят багрянцем безбрежные леса. В Узбекистане нет таких лесов. Но здесь наступает удивительная пора — пора «белого золота». От Кураминских гор до Устю́рта вырастают огромные хирманы. Ради них люди создали Ташкентское, Каттакурга́нское, Кайра́к-Ку́мское, Киркида́нское, Кампиррова́тское и другие моря. Ради них обуздали бурные реки и напоили жаждущие степи. Ради них хлопкоробы проводят на полях и суровую зиму, и знойное лето.
Осенью в арыках журчит прозрачная ледяная вода, по ночам от желанной прохлады на бахчах трескаются дыни, в воздухе стоит аромат ферганских садов, на плоских крышах издали чернеют разложенные на сушку кишмиш и инжир. Все это не радовало бы глаз дехканина, если бы рядом с полями не высились гигантские белые хирманы. Хлопководство для него древнее, священное ремесло, завещанное далекими предками. Но по-настоящему все началось с исторического декрета, подписанного Владимиром Ильичем Лениным, об орошении узбекских степей. Великий вождь подписал его в тяжелом 1918 году.
Страна была в огненном кольце войск Антанты. Но и в эти трудные дни Ильич думал о нуждах узбекского народа, о хлопкоробах.
Прошли годы, не стало маленьких оазисов в песчаных оправах. Люди создали новые, зеленые долины. Мирзачу́льские, Карши́нские, Каракалпа́кские степи, а также степи Центральной Ферганы теперь тоже ничем не уступают древним долинам Зеравша́на, Хоре́зма, Ферганы.
Усман смотрел на бескрайние поля хлопчатника и вдруг вспомнил, как на пионерском сборе читали стихи Владимира Маяковского:
— Про хлопок у русского поэта Маяковского есть стихи, — сказал Усман, когда в беседе старших наступила пауза.
— Давай читай, послушаем! — кивнул председатель.
Старики внимательно слушают. Председатель чему-то улыбается в седые усы.
— Семь миллионов пятьсот тысяч пудов — это примерно сто двадцать тысяч тонн, правда? — сказал он, когда Усман кончил читать.
Усман согласно кивнул головой, хотя и не успел сосчитать.
— Большим человеком был Маяковский, — продолжал председатель. — А наверное, и он не мог представить себе, что́ за гигант нынешний белый хирман весом в четыре миллиона тонн! Если сейчас урожай одного года «перегнать в материю», можно не только дать многим дешевые рубахи, но и одеть всех людей земного шара… Вот так-то!.. Конечно, этим мы обязаны прежде всего технике. Раньше что было? Где-то я читал, в крестьянских хозяйствах Туркестана насчитывалось шестьсот тысяч омачей… Знаешь, что такое омач?
Юный историк смущенно пожал плечами.
— Кажется…
— Соха такая, — пришел на помощь внуку Кадыр-ата. — Землю пахали для посева… Ладно, где-нибудь в музее увидишь.
— Очень трудоемкая культура — хлопок. Много сил приходится затрачивать, — сказал председатель. — Но он не остается в долгу. Хорошо расплачивается, щедро!
Из волокна хлопка делают не только материю для белья и одежды. Хлопчатобумажные нитки, пряжа, ткань применяются в производстве изделий электрической и химической промышленности. Из ткани изготовляется основа автопокрышек, резиновых рукавов, ремней.
Из хлопковых семян вырабатывается масло. Из этого масла — маргарин, глицерин, стеарин. Из отходов масла — хозяйственное и туалетное мыло.
Не пропадает и хлопковая шелуха. Из нее делают бумагу, картон.
Используется и хлопковый пух. Он идет на изготовление ваты, искусственного стекла, кинолент, линолеума.
— Представляете! — воскликнул председатель. — Куда ни шагни — всё хлопок и хлопок!
«И верно, — подумал Усман, — прежде чем выйти из дома — оделся. Рубашка, брюки… Пришел в кинотеатр — под ногами цветной линолеум. Сел на стул — обит веселой тканью. Перед тобой — белое полотно экрана… Сейчас на нем появится изображение — оно запечатлено на ленте…»
Усман смотрит на поле. Далеко уходят стройные ряды хлопчатника. Зреют коробочки, в каждой из которых всего несколько граммов «белого золота».
Золотые руки
Сегодня весь день Усман не выходил из дому. Завтра они с дедушкой уезжают из Ташкента в Голодную степь — Гулиста́н, и надо было воспользоваться богатой библиотекой аспиранта. Сделать выписки из старых книг, которых он не найдет у себя в Ангрене. Выписки пригодятся потом ему для доклада на занятии историко-краеведческого кружка. К тому же дедушкин путеводитель очень краткий, и эти выписки помогут ему, Усману, более полно представить картину прошлого тех мест, где они с дедушкой намерены побывать.
Вот интересные записки Н. Ульянова, русского исследователя Средней Азии, 1872 года издания. Вот книга П. П. Семенова-Тян-Шанского — тоже представляет большой интерес. Много любопытного в исследовании А. И. Добромыслова «Ташкент в прошлом и настоящем». Любопытен старый журнал «Туркестанское сельское хозяйство». И другие.
Юный историк исписал несколько блокнотов. А на другой день, распрощавшись с гостеприимными хозяевами, дед и внук выехали в Гулистан.
Пожимая на прощание руку своему юному коллеге, аспирант повторил слова, которые он в шутку произнес еще в день приезда Усмана:
— «…Это было в том веке, когда жил и работал известный узбекский историк Усман Ангренский…»
Усман, как и в тот раз, рассмеялся.
А аспирант сказал:
— Почаще вспоминай эти слова. Ясно?
Поделиться книгой: