Помоги проекту - поделись книгой:
– Да.
– Ну что ж, Ниро Вулф стоит десяти адвокатов. Любых десяти. Даже лучших.
– Но вы же не Ниро Вулф. Вы всего-навсего привлекательный молодой человек в военной форме. – Она снова покачала головой. – Я ничего не смогу вам рассказать.
– Ты кое в чем заблуждаешься, сестренка. Да, я привлекателен, но этим дело не ограничивается. Впрочем, ладно. В нашем распоряжении весь вечер. Знаешь, что я тебе предложу? Поскольку мы оба уже пообедали, давай куда-нибудь поедем потанцевать. Между танцами я докажу тебе, насколько умен, попытаюсь заслужить твое доверие, а заодно попробую напоить, чтобы у тебя развязался язык. Тогда что-нибудь да получится.
– И куда мы поедем танцевать? – рассмеявшись, спросила она.
– Да куда угодно. Давай в клуб «Фламинго».
Я отдал водителю соответствующие распоряжения.
Оказалось, что Энн весьма неплохо танцует, но мне не удалось добиться от нее желаемого. В зале было много народу, явившегося туда поесть, однако я внаглую занял столик в углу, зарезервированный для какого-то светского хлыща. Когда владелец столика появился в сопровождении своей спутницы, я так на него посмотрел, что он счел за лучшее побыстрее раствориться в толпе. Мы с Энн отлично поладили. Врать не буду: вечер мы провели очень душевно, однако не будем забывать, что я отправился с девушкой в клуб не развлекаться, а по делу, и с этой точки зрения я напрасно потратил время.
Нельзя сказать, что я совершенно ничего не узнал. Например, я выяснил, что голубь в клетке на самом деле был голубкой по кличке Диана, являвшейся обладательницей девяти дипломов и ставшей матерью четырех победителей гонки на пятьсот миль. Я узнал, что Рой Дуглас выложил за эту голубку девяносто долларов, что три дня назад во время тренировочного полета порыв ветра швырнул ее о печную трубу и теперь она нуждается в покое и уходе. Кроме того, Энн поведала о застарелой вражде между матерью мисс Лидс и ее, Энн, бабушкой, миссис Чак, корни которой уходили еще в XIX век. Теперь война продолжалась уже между миссис Чак и мисс Лидс. Свара началась вот из-за чего: дело в том, что миссис Чак кормила белок, а миссис Лидс – голубей, причем обе занимались этим в Вашингтон-сквер-парке. Они отправлялись туда вскоре после рассвета, проводили там несколько часов, после чего шли по своим делам и возвращались обратно в парк ближе к вечеру. Миссис Чак проводила там больше времени, чем миссис Лидс, нередко задерживаясь до наступления темноты, поскольку голуби отправляются спать раньше белок. Таким образом, каждый вечер миссис Чак торжествовала победу, наслаждаясь тем, что ее соперница вынуждена отправляться домой раньше ее. Настоящая война между женщинами вспыхнула 9 декабря 1905 года, когда миссис Чак обвинила мать мисс Лидс в том, что она отравила белок, и потребовала в полиции ареста миссис Лидс. Эту дату не забыли и не забудут.
Кроме того, я также узнал, что мать мисс Лидс умерла три месяца назад, девятого декабря. Миссис Чак всем соседям поспешила рассказать, что дата смерти не случайна, – это Божья расплата за старое преступление. Сплетни дошли до полиции, и стражи закона, не поднимая лишнего шума, провели расследование, но так ничего толком не выяснили. Судя по поведению Энн, мне показалось, что за этой историей что-то кроется, и постепенно это ощущение переросло в уверенность, однако дальше мне продвинуться не удалось. Более того, Энн ни словом не обмолвилась о своем женихе, даже не упомянула, что он существует. Похоже, она по-прежнему считала, что я просто хорош собой, и этим дело ограничивается.
Вдруг совершенно неожиданно около полуночи я поймал себя кое на чем. Когда мы танцевали, мое внимание привлек запах волос Энн. Более того, я вдыхал его специально, наслаждаясь им. Меня это так потрясло, что я налетел на парочку, танцевавшую справа от нас, чуть не сбив ее с ног. Только подумать! Я при исполнении, работаю, негодую из-за того, что девушка ничего не хочет мне рассказывать, и одновременно с этим ловлю запах ее волос, пытаясь вдохнуть их аромат! Что, черт возьми, происходит?! Я увел Энн с танцплощадки, усадил за столик и попросил счет.
– Что, нам уже пора? – спросила она.
– Слушай, – ответил я, глядя ей прямо в широко распахнутые глаза, – кажется, ты морочишь мне голову. Вполне допускаю, что то же самое ты проделала с Лили Роуэн, или же все дело в ней, и это она мне зубы заговаривала. Давай определимся: ты в беде или нет?
– Ну да, Арчи, я в беде.
– И в чем конкретно заключается беда? В зацепке на колготках?
– Да нет же. Я и правда в беде. По-настоящему.
– Но при этом ты отказываешься мне о ней поведать.
– Я не могу, – покачала она головой. – Честно, не могу. То есть, вернее, не хочу. Пойми меня правильно, ты молод и хорош собой, а то, что я узнала, просто ужасно. Это не обо мне, а о другом человеке.
– То, что ты узнала, имеет какое-то отношение к смерти матери мисс Лидс?
– Это… – Она запнулась. – Да, имеет. Но больше я тебе ничего не скажу. Если ты и дальше будешь себя так вести…
Официант принес сдачу, и я сгреб ее, оставив кое-что на чай.
– Знаешь, что я тебе скажу? Я поймал себя на том, что мне нравится запах твоих волос. Дело этим не ограничивается. Последние полчаса я воспринимал наш танец совсем иначе, чем вначале. Наверное, ты это заметила.
– Да… заметила.
– Прекрасно. А вот я это заметил только что. Не буду отрицать, возможно, в будущем нас ждет роман. Возможно, ты разобьешь мне сердце и погубишь меня. Случиться может все, что угодно. Но пока все в порядке. А сейчас я хочу спросить: во сколько ты заканчиваешь работу?
– Я ухожу из офиса в пять, – улыбнулась она.
– И куда ты оттуда направляешься? Домой?
– Обычно я дохожу до дома немногим раньше половины шестого. Затем я принимаю ванну и начинаю готовить ужин. Бабушка в это время года, как правило, возвращается из парка около семи, и к этому моменту еда уже готова. Иногда с нами ужинает Рой или Леон.
– А ты можешь завтра поужинать пораньше и в семь часов приехать домой к Ниро Вулфу? Тогда ты и расскажешь ему о беде, в которую попала. Ему – не мне. Ну, что скажешь?
Она нахмурилась и задумчиво уставилась на меня. Рука Энн лежала на застеленном скатертью столе, и я накрыл ее своей ладонью.
– Знаешь, сестренка, – произнес я, – нельзя исключать, что тебе угрожает нечто ужасное. Я не хочу, чтобы у тебя создалось впечатление…
Я замолчал, потому что понял по выражению лица Энн, что к нашему столику кто-то подошел. Я поднял взгляд и увидел миловидный носик Лили Роуэн и ее глаза, устремленные на меня.
– Ух ты, привет… – попытался я улыбнуться ей.
– Так вот на какой ты службе! При исполнении он, – проговорила она таким тоном, словно собиралась полоснуть меня ножом по горлу. – Ах ты, поганец!
Думаю, она собиралась влепить мне пощечину. В любом случае мне было ясно: вне зависимости от того, что она сейчас сделает, ей наплевать на последствия, и потому вопрос заключался в другом: кто из нас двоих окажется быстрее? Буквально в полсекунды я вскочил, одновременно жестом дав понять Энн, чтобы она следовала моему примеру. Энн прекрасно справилась – она была быстра как молния. Прежде чем Лили Роуэн успела поднять скандал, мы уже забрали мою фуражку из гардероба и оказались на улице.
В такси, уносившем нас прочь от клуба «Фламинго», я погладил Энн по руке:
– Славная девочка! Похоже, Лили была чем-то расстроена.
– Она приревновала, – усмехнулась Энн. – Господи боже, она приревновала! Тебя ко мне!
К тому моменту, когда я высадил ее перед домом 316 на Барнум-стрит, мы уже успели договориться, что на следующий день в семь часов вечера она приедет к Ниро Вулфу. Несмотря на это, когда я поехал обратно домой на Тридцать пятую улицу, мое настроение никак нельзя было назвать приподнятым. Само собой разумеется, оно не стало лучше, когда в своей комнате я обнаружил записку, пришпиленную к подушке булавкой. Записка гласила следующее:
Глава 6
Я спал крепко. Я всегда крепко сплю, однако, похоже, нервы мои были ни к черту, поскольку, стоило мне открыть глаза и увидеть, что часы показывают 6:50, сон тут же как рукой сняло. Я был бы готов дважды отказаться от повышения и еще долго просидеть в майорах ради возможности спуститься на первый этаж в прихожую и насладиться незабываемым зрелищем. Мне до смерти хотелось увидеть, как Вулф с Фрицем отправляются на тренировку, однако я понимал, что это лишь помешает осуществить задуманный мною план, и потому остался в своей комнате. Я ограничился тем, что приоткрыл дверь. В семь утра шум внизу стих и хлопнула парадная дверь. Услышав это, я кинулся к окну, высунулся наружу и увидел своих домочадцев. Они направлялись к реке. Вулф, с непокрытой головой, одетый в старые синие штаны из саржи, мой темно-бордовый свитер и армейские ботинки, переставлял ноги шагом, который, по всей вероятности, считал быстрым, при этом изо всех сил размахивая руками. Черт подери, что за жалкое зрелище это было!
Не буду врать, тем пасмурным мартовским утром начатая мной операция под кодовым названием «Энн Амори» представлялась мне совершенно безнадежным предприятием, однако никаких других вариантов у меня не было, так что я приступил к воплощению имеющегося плана в жизнь. В ресторанчике «У Сэма» я съел на завтрак оладьи, яичницу с ветчиной и запил все это стаканом апельсинового сока и двумя кружками кофе, после чего вернулся домой и провел около часа за пишущей машинкой и телефоном, разгребая дела личного характера, которые накопились за время моего отсутствия. Я как раз заканчивал, когда вскоре после того, как пробило девять, вернулась бригада моих коммандос. Изначально я собирался не обращать на них никакого внимания и потому, когда из прихожей донеслись звуки шагов, не стал даже оборачиваться. Однако обернуться все-таки пришлось. Вулф остановился у открытой двери в кабинет и прогудел:
– Доброе утро, Арчи. Дни я теперь провожу наверху. Тебе хорошо спалось?
Хорошо ли мне спалось? Это был дежурный вопрос, который Вулф задавал мне тысячи раз. Слыша этот вопрос, я всегда начинал тосковать по дому. Врать не буду, я смягчился, сменил гнев на милость и повернулся в кресле лицом к шефу. Увидев его, я сразу же посуровел.
– Хорошо, спасибо, – холодно ответил я. – Вы устроили у меня в ящиках комода жуткий кавардак. Наверное, это случилось, когда вы искали там мой свитер, который сейчас на вас. В данный момент я обращаюсь к вам от лица армии США. В одном деле вам нет равных, и это дело связано с борьбой против вражеской шпионской сети, развернутой в нашей стране. В этом деле требуются мозги, которые у вас когда-то были и которыми вы порой пользовались. В связи с этим Верховный главнокомандующий, министр обороны и весь Генеральный штаб со всем уважением просят вас перестать ломать комедию и снова задействовать ваше серое вещество. Вы ошибаетесь, если полагаете, что своим неожиданным появлением на передовой укокошите кучу немцев, которые умрут со смеху, глядя на вас. У них нет чувства юмора.
Я думал, от моих слов он взбеленится настолько, что переступит порог кабинета, и это уже будет определенным прогрессом, однако Вулф продолжал стоять на пороге и хмуро смотреть на меня.
– Ты сказал, что в увольнительной! – прорычал он.
– Я этого не говорил. Стыдитесь и судите сами, в сколь скорбном положении вы сейчас находитесь. Я тысячи раз слышал, как в этой комнате вы устраивали людям выволочку за неточные формулировки. Я сказал, что моя увольнительная на две недели. Но я не говорил, что я сейчас в увольнительной. Кроме того, я не упоминал…
– Пф! – возмущенно фыркнул Вулф, развернулся и направился к лестнице.
Я никогда прежде не видел, чтобы он поднимался по лестнице, и вот теперь стал свидетелем этого небывалого зрелища. Установка лифта обошлась Вулфу в семь тысяч долларов.
Взяв фуражку, я вышел из дому и принялся за дело.
Я пытался пробудить в себе энтузиазм и сделал все от себя зависящее, однако, несмотря на это, мне так и не удалось добыть хотя бы что-нибудь интересное, нечто такое, что было бы способно привести Вулфа в чувство. Никогда прежде мне не доводилось сталкиваться с такой проблемой. Сейчас он помешался на войне и мечтал о подвигах на фронте, поэтому было бесполезно пытаться сыграть на его скаредности. В том состоянии, в которое он себя сам загнал, у него оставалось лишь одно уязвимое место, по которому можно было нанести удар. Я говорю о его тщеславии.
От знакомых в центральном полицейском управлении я узнал, что расследование смерти миссис Лидс проводилось силами участковой полиции, поэтому именно в местный полицейский участок я и направился. Сержант даже за делом поленился сходить. А чего зря тратить время? Врач поставил диагноз: тромбоз коронарных артерий, вполне естественная причина смерти, учитывая, что умершей шел восемьдесят восьмой год. Чего вы хотите? Ну а слухи, ходившие между соседями о том, что миссис Чак, призывавшей Господа покарать миссис Лидс, надоело ждать и потому она взяла дело в свои руки, не более чем вздор.
Около полудня я заехал в дом 316 по Барнум-стрит, где столкнулся с Леоном Фьюри, который, судя по всему, только что встал, поскольку был еще в пижаме. Он пояснил, что спит допоздна, так как на ястребов охотится в основном по ночам. Кроме того, я выяснил, что охота на ястребов, по сути, является его единственным источником дохода, что в армию его не взяли из-за хлипкого здоровья, что Рой Дуглас живет точно над ним, этажом выше, как раз под самой крышей. Выяснил я у него и несколько других вещей, но ни одна из них не могла помочь в моем деле. Роя мне удалось отыскать на крыше, в голубятне. Он не захотел меня впускать и к разговорам был не склонен. Он сказал, что занят разработкой новой тактики голубиных гонок под названием «Вдовец». Суть системы заключалась в следующем: самца следовало разлучить с его самочкой, некоторое время держать отдельно, а потом отвозить к старту гонок и выпускать. Предполагалось, что в результате самец, тоскуя по самочке, будет лететь изо всех сил, спеша к своей возлюбленной, развивая скорость, которой прежде ему никогда не удавалось достичь. Я раскритиковал тактику, назвав ее аморальной, однако моя точка зрения Роя не заинтересовала. Оставив его наедине с голубями, я спустился вниз и начал обход соседей.
На протяжении следующих трех часов я собирал местные сплетни. Стоили они не дороже выеденного яйца. Мало того что полезной информации в них не оказалось ни на грош, так еще вдобавок сами по себе они были скучны. Я спросил о смерти старушки миссис Лидс четырнадцать человек. Их мнения разделились следующим образом:
четверо сказали, что ее убила миссис Чак;
один сказал, что ее убила родная дочь, мисс Лидс;
шестеро сказали, что она умерла от старости;
трое сказали, что она померла от собственной скаредности.
Итак, мнения разделились, абсолютного большинства не наблюдалось. Результат моих усилий был нулевым. Я отправился домой, добравшись туда чуть раньше пяти. Мне было нужно все хорошенько обдумать и решить, стоит ли вообще устраивать встречу Энн и Вулфа. В тот самый момент, когда я, погрузившись в мрачные мысли, с хмурым видом разглядывал пыль на столе Вулфа, раздался звонок в дверь. Я подошел к ней, отдернул занавеску и кинул взгляд сквозь стеклянную панель. На крыльце стоял Рой Дуглас. Сердце екнуло. Неужели дело сдвинется с мертвой точки? Я открыл дверь и предложил ему зайти.
Рой выглядел смущенным, словно хотел что-то сказать, но никак не мог сформулировать. Я отвел его в кабинет и предложил кресло, предварительно стерев с него пыль. Рой сел, несколько раз открыл и закрыл рот, словно рыба, и наконец произнес:
– Мне кажется, сегодня на голубятне я повел себя некрасиво. Я часто веду себя невежливо, когда работаю с птицами. Понимаете, если рядом чужак, они это чувствуют и нервничают.
– Я тоже не люблю, когда меня отрывают от работы, – кивнул я. – Кстати, совсем забыл спросить, как поживает Диана.
– Ах, Диана… Ей гораздо лучше. Она скоро поправится. – Рой, прищурившись, посмотрел на меня. – Насколько я понимаю, о Диане вы узнали от мисс Амори?
– Да, она рассказала мне немало интересного.
Он передвинулся в кресле и прочистил горло.
– Вы ведь провели с ней весь вечер, так?
– Да, я от нее не отходил.
– Я видел вас, когда вы вернулись. Когда привезли ее домой. Я видел вас из окна.
– Неужели? Интересно. Было уже достаточно поздно.
– Да, поздно. Но я… Поймите меня правильно, я за нее беспокоился. Я и сейчас за нее беспокоюсь. Мне кажется, она попала в какую-то беду. Я подумал, быть может, именно из-за этого она поехала на встречу с Лили Роуэн.
– Так спросите ее сами.
– Она отказывается со мной об этом разговаривать. Однако, судя по ее поведению, я практически уверен, что она попала в какую-то переделку. Я не знаком с мисс Роуэн и потому не могу обратиться с расспросами к ней, но я знаком с вами, мы с вами вчера общались… Я подумал: если вчера вечером вы были с Энн и мисс Роуэн, а сегодня днем приехали ко мне… Я подумал: вы хотите мне что-то рассказать. Поймите, у меня есть право это знать, потому что мы с Энн помолвлены…
– Вы помолвлены? – Мои брови от удивления поползли вверх. – Вы помолвлены с мисс Амори?
– Да.
– Поздравляю!
– Благодарю вас. – Он снова, прищурившись, посмотрел на меня. – Так вот, мне стало интересно, зачем вы ко мне приезжали. Может, вы хотели что-то рассказать об Энн, спросить что-то, и потому я подумал… Одним словом, если вам известно, что она попала в беду, так мне и скажите.
За исключением того факта, что теперь я раскрыл тайну личности жениха Энн или, если быть совершенно точным, эта тайна раскрылась сама собой, у меня складывалось впечатление, что толку от визита Роя не будет никакого. Однако, коль скоро он все равно уже сидел передо мной, я решил попытаться выяснить, не скрывает ли он что-нибудь, и потому продолжил с ним дружеский разговор. Я заявил, что, к величайшему сожалению, ничего не могу сказать о сути той беды, что приключилась с Энн, и даже не в курсе, приключилась ли с ней вообще какая-либо беда. Затем тихой сапой я свел разговор на обитателей дома 316 и тут же огреб по полной программе. Рой немедленно завел речь о голубях, и заткнуть его было совершенно невозможно.
Я много узнал. Рой, по его же собственному выражению, «пристрастился» к голубям еще мальчишкой. Миссис Лидс построила ему голубятню и всячески его поддерживала. Теперь тем же самым занималась мисс Лидс. Его голуби в общей сложности выиграли 116 почетных грамот в гонках молодых птиц и 63 грамоты в гонках старых птиц. Однажды его голубка по кличке Селянка Сьюзи выиграла национальные гонки в Дейтоне, в которых принимало участие 3864 птицы из 512 голубятен. В результате катастрофы в Трентоне, приключившейся в прошлом году во время гонок на триста миль, он потерял четырнадцать птиц. Лучшие почтовые голуби в мире, с его точки зрения, были те, что принадлежали к дикинсонской ветви породы сион-стассарт. Именно к этой ветви принадлежала Диана.
Я никак не мог заставить его свернуть с голубиной темы. Когда стрелки часов на стене неумолимо приблизились к шести, я начал подумывать, что мне придется взять Роя на руки и вынести вон, ведь вскоре после шести должен был вернуться с тренировки Вулф, а я не хотел, чтобы шеф застал Роя у себя дома. Однако проблема разрешилась сама собой. Без пяти шесть раздался звонок в дверь. Рой тут же встал, сказал, что ему пора, и двинулся за мной в сторону прихожей. Я отодвинул шторку и выглянул на улицу. На крыльце я увидел Лили Роуэн, и, что самое главное, она увидела меня.
Я вставил в гнездо цепочку, позволявшую открыть дверь всего на четыре дюйма, щелкнул замком и проговорил сквозь образовавшуюся щель:
– Ты что, не слышала, был сигнал воздушной тревоги! Немедленно возвращайся домой и спрячься под кроватью! А я в это время…
Лили почти до локтя просунула руку в щель и прошипела:
– Да заткнись ты уже наконец и впусти меня поскорей!
– Нет уж, красавица, я…
– Впусти, тебе говорят! Ты что, хочешь, чтобы я орала? Хочешь, чтобы все соседи узнали?..
– Узнали о чем?
– Об убийстве!
– Хочешь сказать, что намечается убийство? Когда-нибудь…
– Арчи! Дурак ты набитый! Говорю же тебе: Энн Амори убили! Если ты не…
Стоявший рядом со мной Рой ахнул. Я оттолкнул его в сторону, снял цепочку, впустил Лили, закрыл дверь и, вцепившись мертвой хваткой в ее плечи, хорошенько тряхнул.
– Выкладывай! – велел я. – Если ты тут комедию ломать вздумала…
– Перестань! Мне больно! – резко произнесла она и вдруг замолчала. – Впрочем… если тебе нравится причинять мне боль, валяй. Тряси меня дальше. Сильнее.
– Родная, давай выкладывай, что случилось.
– Я и выкладываю. Я поехала в гости к Энн. Позвонила ей в звонок, но она не открыла, тогда я позвонила в квартиру соседки. Так я и попала в дом. Дверь в квартиру Энн была слегка приоткрыта, я разок постучала, а потом зашла. Я решила, что она дома. Когда я звонила ей на работу, она сказала, что доберется домой до половины шестого, а когда я к ней пришла, было уже без четверти шесть. Да, она действительно была дома. Сидела на полу, прислонившись к креслу, а ее шея была обхвачена шарфом… глаза навыкате, язык вывалился… Она была мертва. Когда я увидела, что она мертва, я…
Рой Дуглас кинулся вон из дому. Он распахнул дверь и сбежал вниз по ступенькам так быстро, что у меня не было ни малейшего шанса его перехватить.
– Черт подери! – Я отпустил Лили и посмотрел на свои наручные часы – 18:02. Даже если я немедленно выставлю ее вон, весьма вероятно, что Вулф все равно успеет застать меня дома. Везет как утопленнику.
– Слушай, Арчи, скажу тебе как на духу: ничего более ужасного я… – тараторила Лили.
Поделиться книгой: