Приманка на кровь

-- Прочли? -- горько усмехнулся Воробьев и тут же мрачно нахмурился.

-- Я да не прочту! -- засмеялся Вихрастый, -- мое дело на том стоит! -- что же это за прыжок, а?

Воробьев тряхнул головою, потом понизил голос, и сказал:

-- Мой секрет. Но ежели вы сохраните в тайности, вам скажу. От всех таю, а вам открою!

У Вихрястого, как испуганные мыши, разбежались в стороны глаза; он отставил рюмку, прижал руку к жилетке и сказал, шлепая губами:

-- Как честный человек, -- могила!

Воробьев опустил голову. Вихрастый впился в него одним глазом и нетерпеливо ждал.

-- Ну!

Воробьев тяжело вздохнул и глухо произнес:

-- Убиться хочу! Насмерть! Вот что. Только вы никому...

Вихрастый ждал всякого объяснения, но не таких слов. Он откинулся и на мгновение его глаза даже приостановились. Потом он словно очнулся и широко улыбнулся.

-- Шутите, милейший, -- сказал он. -- Из каких резонов? Через почему?..

-- А потому, -- решительно и мрачно ответил Воробьев, -- что жить невмоготу стало. Много причин накопилось... Верное сердце... насмеялась... Мы тоже люди!.. -- Воробьев ударил себя в грудь, -- живи и наслаждайся!.. А я... мне один конец! Влезу на самую высокую трапецию, раскачаюсь, и башкой вниз! 8 саженей. Вот вам и прыжок! Пьем, Антон Борисович! -- круто оборвал он, -- я эти два дня помин души правлю!..

Вихрястый машинально чокнулся с ним и машинально выпил водку.

-- Так вы серьезно?

-- Такой вещью у нас не шутят, Антон Борисович, -- сурово ответил Воробьев, -- выпьем еще!

Вихрястый сглотнул и вторую рюмку. Глаза его то сходились у переносья, то разбегались в разные стороны, ноздри раздувались, и огромный нос дергался, как у собаки; в голове вихрем проносились мысли: "двести строк... заплатит по три... а шуму-то... в Петербург корреспонденцию... решительный парень... н-н-да".

-- Матвей Степанович, -- заговорил он ласковым, просящим голосом, -- дорогой мой, я давно интересовался вашей артистической деятельностью. Расскажите мне что-нибудь.

-- Для некролога, значит, -- горько усмехнулся Воробьев, -- что же! Пожалуйста. Выпьем поначалу только. Мадерцы угодно? Напоследях! Эй, милый друг, бутылочку мадерцы!..

Дым носился по комнате клубами, шары щелкали, раздавались возгласы, все это заглушил шум оркестра, а Вихрястый, склонив над столом голову, быстро писал под тихий говор Воробьева, и казалось, что он водит по бумаге не карандашом, a носом...

III.

Воробьев уже спал у себя в номере, а Вихрястый все еще оставался в гостинице, наслаждаясь эффектом, который он производил своей ошеломляющей новостью.

-- Вот спрашивали, что нового, -- обратился он к жандармскому ротмистру, -- а сами подле самой этой новости толклись да не узнали!

-- Что такое?..

-- А исповедовался мне сейчас господин этот, Воробьев, содержатель цирка. Он же и Гаэтано...

-- Это, который на трапеции?..

-- Он самый!.. А вы не знали, -- победоносно сказал Вихрястый. -- Так вот: послезавтра его прощальный бенефис с "прыжком дьявола!" А знаете, почему "прощальный"? Что это за "прыжок дьявола", а?

Вихрястый вытер жирные губы краем скатерти, встал от стола и, понизив голос, сообщил тайну Воробьева.

-- Врешь! -- воскликнул ротмистр.

-- Люди не врут, говоря такие вещи, -- строго сказал Вихрястый и прибавил, -- руки трясутся, голос дрожит, водки два графина выкачал и ни в глазу! Нет, так не врут...

-- То-то он сидел такой грустный! -- с чувством произнес белобрысый чиновник.

-- Ах, черт возьми! -- сказал ротмистр, -- это не миногу съесть! Пойду, обязательно пойду! А! Башкой вниз!..

-- Крак-к! -- крикнул Вихрястый, выразительно стукнув кулаком по ладони.

-- Здорово! -- сказал еще раз ротмистр и обратился к белобрысому: -- ну, еще одну на контру!..

Вихрястый выскользнул из биллиардной и пошел по залам, то здесь, то там присаживаясь к занятому столику.

И тотчас почти, едва он садился, раздавался возглас:

-- Да врешь!

-- Такими вещами не шутят... -- слышался голос Вихрястого...

* * *

-- Акцизный надзиратель Фишкин, вернувшись из "Бристоля" поздней ночью, и, укладываясь в постель подле жены, не побоялся разбудить ее, и, когда она, проснувшись, начала обычное вступление:

-- И избавлюсь ли я от такого мер...

Он быстро перебил ее:

-- В воскресенье в цирке сам хозяин с трапеции башкой вниз лететь будет!

Жена перевернулась набок и с раздражением сказала:

-- Что ты бормочешь? Кто полетел? Куда?

-- Башкой в землю. Крак-к и готово! -- и Фишкин рассказал последнюю новость.

-- Врешь ты все, -- с недоверием сказала жена.

-- Такими вещами, матушка, не шутят, -- внушительно ответил он.

На другой день, утром, перед началом уроков, угрястый гимназист с жаром передавал всем, что такое значит "прыжок дьявола" на бенефисе Гаэтано.

-- Черт побери, -- сказал носатый гимназист, -- там саженей 10!

-- Двенадцать! -- уверенно ответил угрястый и убежденно прибавил, -- насмерть!

-- Вес тела, умноженный на скорость падения, -- сказал миловидный блондин, и лицо его вспыхнуло, -- голова вдребезги!

-- Как черепок! -- возбужденно воскликнул носатый, и ноздри его раздулись.

-- А может быть, это все враки, -- заметил рыжий еврей и шмыгнул носом.

-- Такими вещами, брат, не шутят, -- авторитетно заявил угрястый гимназист.

В акцизном управлении эту новость рассказывал Фишкин; в канцелярии губернатора -- белобрысый чиновник; на вокзале -- жандармский ротмистр, а Вихрястый сидел перед редактором, который из вороха газет ножницами и клейстером составлял свой листок, и говорил:

-- На утро я дам вам крошечную заметку, с намеком, понимаете, а завтра 250 строк! Случай необыкновенный. Я уже все написал, оставил только пробелы... знаете: -- какой костюм, как он ударится, ну и самый кончик. Может быть, не сразу.

-- Ну, ну, -- пробурчал редактор, с ловкостью цирюльника выстригая из газеты 15 строк, -- так вы сдайте в типографию теперь. Завтра, поди, пьяны будут.

-- Хорошо! Только на этот раз, -- сказал Вихрястый, облизываясь, -- три копейки!

Редактор собирался наклеивать "новости" и остановился, держа в руке кисть с клейстером.

-- С ума вы сошли? -- проворчал он.

-- Исключительная новость!.. У вас с кисти капает. Наброски!..

-- И пусть капает! -- сердито воскликнул редактор и, вытерев брюки, сказал уже спокойным голосом: -- я вам лучше дам, вместо денег, свои брюки! Вот!

-- Эти?

-- Нет, те в клетку... знаете?

Вихрястый кивнул.

-- Что с вами поделаешь. Так я снесу!

-- Несите! -- и редактор погрузился в наклейку вырезок, а Вихрястый радостно помчался в типографию...

Вампа с волосами в папильотках, в драной юбке и розовой кофточке, расстегнутой на груди, а Франц Тонти, в брюках и рубашке, с отстегнутыми подтяжками, только что кончили свой незатейливый обед и собрались пить кофе с хлебом, как в коридоре послышались кашель, отплевыванье, тяжелое сопенье и в дверь их номера раздался легкий стук.

-- Пузатый черт, -- шепнула Вампа, вставая, крикнула звонко, -- входите! -- и быстро шмыгнула за ситцевую занавеску, скрывавшую семейный альков.

В номер, пыхтя и сопя, ввалился толстый и неуклюжий, как носорог, податной инспектор и, сунув Францу руку, тяжело хлюпнулся о кресло.

-- Здравствуйте, здравствуйте, -- прохрипел он, -- а Машенька скрылась. В безбелье, видно! Хо-хо-хо! Выходите, Вампочка!

-- Сейчас с репетиции -- ответил Тонти, -- только что пообедали.

-- Здравствуйте! -- крикнула из-за занавески Вампа. -- Сигизмунд, открой пиво!

-- Я так зашел, на ейн минут, -- сказал гость, -- что я слышал, правда?

-- Что вы слышали? -- спросила, выходя, Вампа.

-- Будто ваш хозяин... того? -- гость поднял короткий палец и быстро опустил его вниз, словно втыкая.

-- Хозяина у нас никакого нет, -- пробурчал Тонти, -- я вас не понимаю.

-- И я тоже, -- сказала Вампа.

-- Ах, Бог мой! Гаэтано этот, башкой с трапеции полетит. В воскресенье...

Тонти угрюмо ответил:

-- От нашей жизни полетишь!

-- И очень просто, -- добавила Вампа, ничего не понимая.

Податной тотчас поднялся.

-- Куда же вы? А пива?

-- Некогда! Я ведь из присутствия прямо. Обедать надо. Завтра приду в цирк на вас, Вампочка, смотреть!

-- Конфет принесите!..

-- Известно, как всегда... ну, до свиданья! -- он сунул им свою короткую толстую руку и, сопя и кашляя, вышел.

У местного бригадного генерала Козлятова, кроме жены, очень тонной дамы, было еще три дочери; Тимочка, уже целый год стремившаяся замуж, отчего лицо ее всегда было украшено прыщиками и густо засыпано пудрой; Римочка, имевшая всего еще от роду 23 года и представлявшая "бутон", и Симочка, в этом году окончившая гимназию и считавшаяся резвым ребенком.

Вполне естественно поэтому, что у Козлятовых каждую субботу собирались "повеселиться", и генеральша улавливала на эти вечера всякого, дающего хотя малейший шанс на партию.

В эту субботу все гости особенно долго просидели за вечерним чаем, оживленно беседуя о прощальном бенефисе в цирке.

-- Это ужасно интересно, -- закатывая глаза, говорила Тимочка, -- даже подумать, так дух захватывает. Я упаду в обморок!

-- Я буду подле вас и поддержу вас! -- прошамкал лысый председатель управы.

-- А вам не страшно? -- и она кокетливо передернула костлявыми плечами.

Генеральша с снисходительной улыбкой взглянула в ее сторону. Председатель, кажется, уловлялся...