Помоги проекту - поделись книгой:
— Не беда — тут нужно провести откалибровку. Проще говоря, измерительным инструментом или палочками определить диаметр ствола, и одинаковые по нему ружья дать на вооружение одной роты солдат. И для унификации выстрогать ложи с прикладами, и постараться поставить ружейные замки одного типа. Последние часто ломаются, а потому всех умельцев, что сейчас могут их сделать, озадачить заказами, снабдив всех образцами и чертежами для измерений. Это очень важно — иметь единую шкалу мер и весов, будет полезно как для развития ремесел, так и торговли.
— А ведь ты прав, Стефан, — глаза заблестели, Кантемир оживился, но «попаданец» решил сразу остудить пыл господаря.
— Все это будет, но много позже — нельзя хвататься за десяток дел сразу, хотя подготовительные работы провести нужно. Но согласись — тут тебе дела вершить нужно, со знающими людьми поговорить. И мастерскую для этого создать, мастеров привлечь. И казну на этом пополнить можно, обязав всех только господарские меры принимать и покупать. От гирек до линеек и банок. А мне регулярной армией заниматься нужно — ведь ее еще пока нет. А гетман пусть за боярскими дружинами и гарнизонами пригляд держит, все равно реорганизацию проводить станем. Да и свой он боярам, в отличие от меня — тут мое имя смуту в умах вызвать может.
— Ты наш с Антиохом младший брат и мой спатар, третий в иерархии. Все ружья прикажу собрать — отныне сам ими распоряжаться будешь, мастеров подбирай — деньги дам. Тебе подчинены калараши и резеши — наши однодворцы, которые за господарскую землю обязаны служить мне, а не боярам. Вот их всех и передам под твое начало — это будет одна половина от «малого» войска, другую составляют боярские дружины. Ополчение сзывать буду, как только войска царя Петра в наши земли войдут, припасы для них прикажу заготовить, и царю о саранче отпишу — пусть обозы с собою ведет, а не кареты с придворными дамами, как ты рассказывал давеча мне.
— Ополчение не созывай, ваша светлость, — Стефан впервые назвал Кантемира так, склонив голову. Хоть и брат названный, но тут дела пошли государственные, и субординацию соблюдать нужно.
— Проку от них на поле боя будет мало, если вообще будет польза. Нам лучше брать тех, кто по своей охоте явится. А чтобы жалование не платить, пообещай всем наделы земли или снижение податей вдвое — туркам ведь «отстегивать» их долю не придется. Если победим в будущем, конечно…
— Ты не уверен в том, — у Кантемира выгнулись брови от удивления. — А как же эти новые пули⁈
— Если мы их применим, даже имея отряд в четыре тысячи стрелков, то большой пользы это не даст. А вот если все полки царя Петра такими пулями стрелять начнут, то османам туго придется. Эта задумка предназначена для русских в первую очередь, нужно одержать громкие победы в первых сражения — тогда будет должный эффект от применения новшества. И учти, Дмитрий — пули помогут только в этом году, в следующем турки начнут стрелять ими в ответ по нам. Такие вещи не утаишь, а свинец все отливать умеют — так что скоро все армии их применять начнут.
— У турок больше армия, чем у нас, и ружей в достатке. Соберут новое войско, и мы не устоим…
— Если время напрасно потеряем, то так оно и произойдет. А если разумно используем, то османы могут жестокий урок уже от нас одних получить. И поверь — вот это оружие не так легко воспроизвести будет. А если технологию, не такую и сложную, в тайне сохраним, то определенное преимущество надолго приобрести сможем!
Глава 10
— Занятная вещица, знал, что «земляное масло» горит, но не думал, что такой яркий светильник можно сотворить. Как и «греческий огонь» — его ведь водой потушить невозможно, Стефан.
Антиох Кантемир, старший брат господаря, и сам бывший дважды правителем Молдавии, еще раз полюбовался на новшество, в котором любой «попаданец» из будущих времен узнал бы керосиновую лампу. Нефти на территории будущей Румынии хватало, ведь спустя каких-то полтора века она уже прочно войдет в обиход, и лампы будут освещать улицы Бухареста — первый случай в мировой истории, кстати.
— Не совсем так, — пожал плечами бывший офицер ПМР, а ныне самый натуральный феодал, каковым он всегда именовал себя с усмешкой. Но за почти два месяца пребывания в новом для себя, и «старом» для истории, мире, Стефан обвык, чувствуя себя в нем как-то
— Это не «греческий огонь», а смесь на него очень похожая по своему воздействию — напалм. Но пусть будет «греческий огонь» — так понятнее для всех. Ты представить не можешь, насколько далеко зашли средства убийства и войны. И поверь — о них лучше не знать — не все из будущих времен принесет пользу, скорее вред будет, и большой, откровенно говоря.
— Ты прав, о таком лучше не знать, — совершенно спокойно отозвался Антиох, хотя, вне всякого сомнения, новшества его крайне заинтересовали. Впрочем, если исключить военное дело, таковых было мало, и то все были сделаны местными умельцами, причем сам Стефан скорее исполнял роль консультанта и чертежника. Это керосиновая лампа с перегонным агрегатом, причем в двух видах — для нефти и изготовления спирта. И волочильный станок для листового серебра и золота, с механизмами для чеканки монет. Во всем остальном «попаданец» просто не участвовал — там сам господарь проявил кипучую энергию. Хотя, по большому счету, это были подготовительные работы, ход которых приходилось скрывать не только от турецкого эфенди, но и бояр, что могли предать в любую минуту.
Стефан хорошо знал, что оба старших «брата» кропотливо, как пауки, начали плести паутину заговора, подготовку будущего выступления против Турции. Причем преждевременного в отличие от предначертанных событий, до начала выступления оставалось ровно месяц. Но если старший брат провел время в дороге, то два младших трудились каждый день чуть ли не до посинения. И при этом старались не взбаламутить «болото» раньше времени, ведь любая утечка информации могла привести к катастрофическим последствиям, с возможной мучительной казнью
— Как с нашим выступлением?
— Будет полностью готово к середине марта, Антиох, — негромко произнес господарь — говорили они полушепотом, памятуя, что у стен могут быть уши, хотя на карауле стояли проверенные долгой службой роду Кантемиров люди. Но звону золота порой подвластны нестойкие человеческие души — не каждому дано устоять душой перед алчным соблазном, даже
— Набрали восемь тысяч ратных людей, но на них мало оружия. Того, что передал князь Волконский, недостаточно — всего полторы тысячи фузей и пистолей. Но большего у него просто нет — он и так отдал все, что смог. Благо пороха у нас будет в достатке — в черной земле много селитры, ее копают, повозок набрали в достатке. Приказал ставить варницы, скоро начнут выделку. Сера тоже имеется, уголь в ямах уже заготавливают. К середине марта многие суда успеем доделать и вооружить.
Антиох кивнул головой, выслушав ответ. Стефан посмотрел на Дмитрия — господарь выглядел утомленным, глаза были покрасневшими как у кролика. Именно он стал главной заводной пружиной их заговора — на «семейном совете» в середине декабря братья Кантемиры решили начать выступление гораздо раньше, не дожидаясь подхода главных сил русской армии. И на то были причины — если поход Буджакской и Белгородской орд состоится в установленные сроки, то будет грешно не воспользоваться моментом. Необходимо пройтись мечом и огнем по опустевшим татарским кочевьям Буджака, и выйти на Дунай. Одновременно попытаться овладеть Бендерами, и желательно хитростью, без осады — эта крепость наглухо перекрывала обратную дорогу орде к пепелищам родных кочевий. И тем самым овладеть всей Бессарабией, отторгнутой век назад османами, и более никаким захватчикам эту землю не отдавать!
Дерзкий до неимоверности план, но Кантемиры решили рискнуть, прекрасно понимая, что если действовать так, как они и
Шпионов в Бендерах и по всей Бессарабии у Кантемиров хватало, так что информация поступала нескончаемым потоком. Гетман Орлик с королем Карлом и калги Бахти Гиреем через неделю должны были покинуть Бендеры, под стенами которых собралась двадцатитысячная татарская орда. Прокормить такое воинство чрезвычайно трудно, так что поход никто не отменит, тем более крымский хан Девлет Гирей уже повел набегом свои тысячи на Слобожанщину, и там уже вовсю идут бои.
История, как знал Стефан, тем самым пошла по «накатанному пути» — татарско-польско-казацкий поход на правобережную Украину должен состояться в тоже время.
Вот только ситуация теперь уже стала принципиально иной — царь был заранее уведомлен Кантемиром. И это предупреждение принято всерьез, раз самодержец выехал в Киев без супруги, сразу покинув Москву после Рождества. Предложение силами одного Молдавского войска выступить против турок и союзных им татар в середине марта, русским государем было одобрено и поддержано. Более того, со старшим братом Антиохом, что представлял господаря Дмитрия в Москве, прибыв туда инкогнито с верительными грамотами, подписано тайное соглашение о союзе и взаимной помощи. Теперь поездки господаря Дмитрия в Луцк не требовалось — договор заключен на три месяца раньше срока, и на лучших условиях…
— Нам в помощь государь Петр Алексеевич отрядил сикурсом бригаду князя Александра Григорьевича в три драгунских полка, и батальон пехоты с ними и положенными пушками. Сей отряд подойдет из Подолии по первому нашему требованию. Генерал Видман со своей инфантерией и драгуны бригадира Кропотова стоят полками в Немирове и Брацлаве, ожидая набега орды. Казацким полковникам сделано царской волею строгое предупреждение, что помощь татарам и самозванцу гетману Фильке Орлику будет рассматриваться как измена. А это не пустой звук — уже объявлено, что государь в Киеве, а с ним вся его армия, и месть будет ужасна. Но ежели полковники верность сохранят и на посулы не согласятся — то награда последует. Но с полной силой препятствовать татарам не будут — генералу князю Михайло Голицыну приказано заманивать орду к Белой Церкви, чтобы там ее уничтожить, вместе с ляхами из отряда Потоцкого и изменниками Орлика.
Антиох говорил шепотом, они его внимательно слушали, хотя Дмитрий иной раз поглядывал на ларец с царскими грамотами. И порой радость на лице появлялась — с прибытием царя все бояре притихнут и согласятся с волею Петра. А кто не захочет, пусть пеняет на себя — в этот момент на губах Стефана появилась жестокая гримаса, но тут же пропала. Старший брат продолжил говорить так же тихо — «семейный совет» продолжался.
— Моряков и канониров царь приказал собрать, не мешкая, и отправить к нам немедленно. А так же тех корабельных дел мастеров, что помогут в делах наших. И фузеи с пушками привезут по санному пути из Киева, пока снег стоит. А про Слобожанщину царское величество велел не беспокоится — туда на помощь генералу Шидловскому войска отправлены будут сикурсом, а изменников старшин в крепостях имать будут, под караул брать, и в Москву князю-кесарю всех доставят.
— Украинская старшина в алчности своей, как некоторые бояре наши, готова единоверцев басурманам с головою выдать в рабство, лишь бы власть получить от кого угодно себе во благо — хоть от турецкого султана, ляхов али свеев, — по лицу Дмитрия пробежала гримаса презрения. Стефан только головой покачал — история, как всегда, имеет свойство повторяться…
Глава 11
— Перебрались вы в Сечь у Каменки, и что, атаманы? Долго ли вы там продержитесь, особенно после того, как с крымским ханом Девлет Гиреем Слобожанщину разорению предали⁈ И кто вы, запорожцы, после этого — какими именами вас теперь именовать будут⁈ Православным лыцарством, что готово живот свой за веру положить⁈
Вопрос Стефана завис в тишине — никто из пяти казаков на него отвечать не стал. Видавшие виды сечевики, в шрамах, у двоих оселедцы на головах седыми стали, только отводили глаза, да на губах застыла кривая улыбка. Это были выборные из тех трехсот запорожцев, что не пошли в поход с Орликом, резонно посчитав, что негоже православным вместе с татарами единоверцев на правобережной Украине разорять. А то, что это неизбежно произойдет, никто из них не сомневался. Да, Гиреи с мурзами клялись седой бородой пророка и Кораном, что не будут грабить, насиловать и убивать, жечь мирные селения, ведь они придут туда «освободителями» от «тяжкой московской неволи». Однако все прекрасно понимали, что татарам очень нужен ясырь на продажу, ведь особенно охотно покупали белокурых девственниц на невольничьих рынках евнухи для гаремов своих повелителей — очень ходовой и дорогостоящий товар.
Крымские и буджакские татары, ногайцы жили исключительно работорговлей, это была основа их благосостояния, производительным трудом у них в стойбищах занимались исключительно невольники. А тут поход, в который отправились две орды общей численностью не менее шестидесяти тысяч степных грабителей, и разве можно верить им, что не станут заниматься многовековым промыслом⁈
Как в поговорке — зарекалась свинья в грязи не валяться!
Несомненно, какое-то время, не очень продолжительное, степняки будут сдерживать хищнические инстинкты, но стоит наткнуться им на серьезное сопротивление, и увидеть подходящие царские войска, как орда станет откатываться черной волной в обратном направлении. А к родным кочевьям никому не захочется возвращаться битым и без добычи — бегство будет обращено в облавную охоту на «живой товар». И горе всем тем городкам и селениям, что раньше радостно встретили своих «освободителей», поверив универсалам гетмана Орлика, достойного продолжателя дел Мазепы. преданного анафеме. Селяне накрепко запомнят, что подброшенная в воздух монета обернулась для них не «орлом», а «решкой»!
Стефан знал, что так и произойдет, о том же догадывались и казаки, когда он им мимоходом сказал, что царь Петр в Киеве, и там собирает огромное войско, которое будет двинуто в мае в Молдавию. Причем, один русский отряд уже прибыл — четыре тысячи драгун и фузилеров. И на подходе три собранных на левобережной Украине три молдавских легкоконных полка, усиленных таким же числом драгун — еще три с половиной тысячи хорошо обученных и вооруженных всадников.
— Завтра с фузилерами и гвардией господаря я отправлюсь на Бендеры, и далее на Аккерман — эти две османские крепости необходимо брать с налета. Если не удастся, то обложим — с войском царя прибудет осадный парк. А господарь, мой брат Дмитрий Константинович с гетманом Некулче пойдет с войском в Буджак — пора кончать с ордой, что своими набегами наносит нам раны уже полтораста лет, грабит, убивает и уводит в неволю православных молдаван. Терпеть мы больше не будем! А момент удобный — большая часть орды с калгой сейчас идут к Белой Церкви! Дней десять будут добираться — ведь дороги раскисли, тепло наступило!
Слова были не только сказаны, но и услышаны — куренные атаманы переглянулись, взгляды были красноречивые. Хитрость и коварство по отношению к басурманам казаки оценили по достоинству. А Стефан заговорил дальше, медленно произнося слова:
— Если вы поможете нам, то по достоинству и награда будет. Негоже разорять христиан — мы, Кантемиры, дадим вам место для новой Сечи, а пока вы в ней обустроитесь, снабжать будем припасами воинскими, хлебным жалованием, но не забесплатно. Деньги вы в турецких городах найдете, «чайки» вам дадим для походов, и пушки тоже.
Воцарилась тишина, запорожцы «переваривали» услышанное. Наконец один из них, седоусый, негромко спросил — в голосе явственно прозвучал интерес, который он и не думал скрывать:
— И где это место для Сечи отведено будет?
— Отдадим вам все Дунайское устье, со всеми островами, болотами, протоками и плавнями. Там четыре тысячи квадратных верст — немногие государства в германских землях могут похвастаться столь большими размерами. Османы вас голыми руками не возьмут — от нас будет хлеб и вино, порох и свинец — держаться сможете долго, хоть сто лет. И в походы ходить — и на Крым, и к берегам болгарским, анатолийским и понтийским. А надобно будет, так по самому Дунаю вдоль Добруджи пройдете, и дальше до Сербии или Венгрии. Покровительство свое господарь окажет, когда явно, а иногда и тайно — сами понимать должны!
Надолго задумалась казацкая старшина, задымили люльками — да и Стефан раскурил трубку. Торопить с ответом запорожцев он не стал — такие дела поспешности не любят. Так и сидел, выдыхая дым и размышляя о ситуации — скоро события понесутся вскачь.
— Мало нас, три сотни всего, — негромко отозвался один из атаманов, но Стефан знал, что дискуссию по этому вопросу начинать не следует. А потому живо отозвался, пристально смотря на запорожцев.
— Кошевому атаману отпишите, и сами поезжайте к нему. Не нужно вам славное имя запорожцев поруганию предавать — уведите «товарищество», пока не поздно. А лучше пусть ударят крепко по ляхам и татарам — поверьте, царь всех отпустит, зла держать не будет, и мстить также. Возьмите грамоты, прочитайте казакам — это от царя, а это от господаря!
Казаки внимательно изучали бумаги, увитые шнурами с печатями. А Стефан ждал от них ответа, демонстративно сохраняя олимпийское спокойствие и дымя трубкой. По лицам старшин он уже понял, что предложение казаки примут, и это во благо — перестанет искрить свободолюбивая вольница, соприкасаясь с царской властью, что усиливается с каждым днем. И этот горючий материал лучше отодвинуть от будущих российских пределов подальше, и направить разрушительную энергию исключительно на турок и татар. А там и против католиков можно использовать — запорожцы к ним очень «неровно дышат», особенно к польскому панству.
Союзником запорожские казаки не просто стратегическим станут, но и долговременным, не меньше, чем на век. Причем, вот смех — как раз на Дунае, где турки им разрешили Сечь организовать, и на российскую империю постоянно натравливали — печальный итог «православного лыцарства» верой и правдой служить басурманам, с которыми их предки сражались не на жизнь, а на смерть, до последней капли алой казацкой крови. Вот такие выкрутасы порой совершает история!
— Костка Гордиенко супротив будет, — негромко произнес один из атаманов, на что второй быстро ответил:
— Силой уведем, повяжем неслухов!
На этом дискуссия оборвалась, не начавшись. А Стефан негромко произнес, понимая, что его предложение принято:
— Скачите к «товариществу», пока не поздно — вы там нужнее. Но мне нужны полсотни казаков, которых в Бендерах османы хорошо знают. Крепость сию захватить мы только хитростью сможем, осадных пушек и мортир у нас нет. Вот тут ваша помощь и нужна будет.
— Ворота открыть?
Седоусый атаман хитро прищурился, пристально посмотрел на Стефана, который постарался ответить совершенно простоватым взглядом. Атаман только хмыкнул, и произнес:
— Я с куренем своим останусь, а вы к кошевому скачите. Чую, дело интересное будет у воеводы, ведь так, княже⁈
— Вроде того, и как-то так и будет, — отозвался Стефан, не желая раньше времени открывать карты. Ведь чем меньше людей знает о задуманном, тем больше шансов воплотить дело в жизнь. Бывалый казак прекрасно все понял, кивнул головой — седой оселедец как плеть ушел в сторону.
— Бендеры так Бендеры, крепость важная, как раз буджакской орде дорогу к родным кочевьям закрывает. Ах да, выжгут их стойбища…
— Зачем выжигать, если самим потребно будет? Старообрядцев, которых липованами именуют, да беглых — всех поселим. А вот басурман, тех кто в набеги хаживал, жалеть не станем — выселим всех за Дунай, окромя девок, тех кто ликом вышел. Ведь пригодятся ясырки?
— А то как же, многих по домам возьмут, — отозвался один из старшин, и все переглянулись удовлетворенно — «договаривающиеся стороны» пришли к полному согласию, лишних слов не понадобилось…
Глава 12
— Лишь бы не сглазить! Тьфу-тьфу…
Стефан тихо бормотал себе под нос, поглядывая на открывшиеся воротные створки, за крепостной стеной виднелись дома и узкие улочки. Как и рассчитывали, к Бендерам из разоренной правобережной Украины потянулись длинные вереницы невольников, подгоняемых плетьми. Судя по всему, дела у татар пошли неважно, и они забыли про данные ими обещания. Да мазепинцы охулки на руку не клали — однако ясырем не пробавлялись. Потому что за продажу единоверцев их бы предали анафеме не только церковь, но и все население. А вот просто грабить настоящих и мнимых сторонников «треклятых москалей» запросто — лазутчики сообщали, что вереницы обозов из сотен повозок каждый день переправляются на южную сторону Днестра. Да и продать царевых людей можно — тут православные кресты никакой роли не играют, причем независимо от эпохи — «кто не скаче, тот москаль», «режь русню» — эти лозунги отнюдь не в 21-м веке появились.
— Шевелитесь, твари, шевелитесь!
— Якши, урус, якши!
На чью-то спину опустилась плеть, и послышался стон, болезненный нарочитый, но отнюдь не причинивший вреда окровавленным «невольникам». Все было инсценировкой, но настолько реальной, что Стефан не мог восхититься «игрой», в которую поверили караульные янычары, пропустившие в город обоз с «награбленным» и будущими «рабами», сильно «измотанных дорогой», для вящей правдоподобности.
На повозках сидели «морально сломленные» невольницы, самые настоящие гурии, которые могут дать усладу даже в раю. Девственниц никто и никогда не сек плетьми, зачем портить баснословно дорогой товар, что влет расходится на рынках от Константинополя до Багдада, Дамаска и Каира. И сейчас взгляды янычар невольно притягивали, словно выточенные из белой кости, девичьи тела. Гвардейцы султана с вожделением разглядывали упругие округлости с большими розовыми сосками, что проглядывали через порванные вышитые рубашки, и останавливались на обнаженных бедрах, которые не могли прикрыть разорванные с прорехами юбки.
Но только «облизывались» ветераны султанской армии — все понимали, что столь ценный «живой товар» из дюжины гурий будет подарком самому сераскиру, что сейчас находился в крепости.
От ворот что-то кричали турки, но понять было невозможно, так как Стефан не знал их языка. Зато османскую речь понимал Мирча, ставший командиром первого в этом мире спецназа, которому от роду всего три месяца, и сейчас проводится первая боевая операция.
— Девиц пропустят первыми, нас за ними. «Гонца» к шведскому королю последним, как и запорожцев — они «гяуры», неверные то есть, и должны уступить дорогу праведным мусульманам и их невольникам.
— На то и расчет был, Мирча, — ухмыльнулся Стефан, наклонив голову, чтобы никто из турок не разглядел его лицо. Повода для радости не было, а лишь чудовищное напряжение, от которого едва не колотило. Конвой был из полусотни специально отобранных молдаван — смуглых как буджакские татары, и прекрасно говорящих на их речи. Таких много — все же вековое соседство, причем недружественное, всегда накладывает свой отпечаток. Да и одеты они были как степняки, и вооружены соответственно — ведь малейший «прокол» одного из них грозил истреблением и гибелью всего диверсионного отряда. Запорожцы были настоящие — вот только служили молдавскому господарю — но об этом турки не знали. И швед натуральный, в синем мундире с желтыми отворотами и обшлагами — вот только роль «гонца» играл, и таковым являлся, но уже от Дмитрия Кантемира, а не от гетмана Орлика.
Без малого три сотни' «невольников» представляли молдавских гвардейцев из лучших резеши, отборных, имеющий немалый боевой опыт и прошедших двухмесячную подготовку. На двух дюжинах подвод, прикрытых всевозможным барахлом и нехитрым крестьянским скарбом, спрятано оружие, обмундирование и снаряжение. Да и разбирать его будут ни абы как — каждый из доморощенных «спецназавцев» и гвардейцев прекрасно знал, как ему предстоит действовать, роли заранее распределены и проведены тренировки с учениями, приближенными к боевым.
Под крики янычар и «татар» повозки с «невольницами» и бредущими за ними «рабами» входили в воротную арку, и сердце у Стефана бешено заколотилось. Осталась пара минут до «представления», а они всегда текут очень медленно, всегда кажется, что время становится резиновым. Как и рассчитывал Стефан — «султанскую» долю не стали оставлять в обширном посаде, а допустили в саму крепость, и теперь предстояло ее захватить. А предприятие это дело крайне рискованное — турок в гарнизоне примерно полторы тысячи, включая топчи-артиллеристов и три сотни янычар. Но собственно в крепости примерно две трети, все остальные живут в посаде.
Здесь квартирует с недавнего времени король Карл, под двенадцатым номером, который перебрался из Варницы, что тоже пригород Бендер, где шведы поставили свой укрепленный лагерь. Одно хорошо — с королем всего два десятка драбантов, не больше. Еще полторы сотни гвардейцев и примерно столько же служивых живут там, или разбросаны еще по двум окрестным селениям. Примерно пятьсот-шестьсот шведов отправились в поход под командованием гетмана Орлика.
Так что турок и шведов в крепости сейчас около тысячи, плюс-минус сотня, у него чуть больше четырехсот воинов, качественно лучших, и вооруженных более серьезными фузеями и пистолями. К тому же через час подоспеют три легкоконных молдавских полка, а по Днестру подойдет флотилия из лодок с десантом. Так что за посад и шведские лагеря не стоит беспокоиться — их гарнизоны обречены при любом раскладе, даже в самом худшем, во что Стефану не хотелось верить.
Ведь в бой идут не для того чтобы тебя убили, а за победой, и пусть погибнет от твоих рук неприятель!
Сейчас, сейчас — в глаза резанул яркий солнечный свет, миновали крепостные ворота, пройдя под аркой — там царил сумрак. Тело уже напряглось, кровь забурлила в жилах, пальцы сжались на веревке — рвануть ее и путы сами упадут. Стефан поднял голову и увидел в трех шагах от себя пожилого янычара, тот глумливо ухмылялся, разглядывая полуобнаженных «невольниц», что тихо сидели на повозках, прижавшись и озираясь.
Понятно для любого турка, что высматривают будущего повелителя, вот только невдомек, что дивчины столь милые на внешний, и весьма обманчивый вид, уже видели в каждом османе будущий труп. И в эту секунду янычар что-то ощутил и схватился за рукоять ятагана. Таковы ветераны — прошедшие много сражений воины живут инстинктами, а интуиция в бою подводит гораздо меньше, чем разум или глаза.
— Мама, спаси!
Громко закричала девчонка с повозки, а пожилой янычар, успев удивиться, уже сползал по стене — из глазницы торчала рукоять клинка, которые «невольницы» научились ловко бросать, и убивать — такая наука по нынешним временам очень нужна. И они учились исступлено — у каждой деда приходила в дом, а многие остались сиротами, хорошо запомнив, как родных посекла татарская сабля. И сейчас вместе с этими валькириями в Бендеры пришла сама смерть, неся справедливое возмездие рабовладельцам, что на протяжении двух столетий грабили и тиранили народ.
— Смерть османам!!!
Вот этот клич был понятен всем — с возов в мгновение ока сдернули полотнища, и «невольники» спешно вооружались и облачались в «бронежилеты», помогаю друг другу. Импровизированные на современный лад доспехи защищали бойца с груди и со спины — терять с таким трудом подготовленные кадры Стефан категорически не хотел. Как и себя родимого под пулю или стрелу подводить — на него самого в течение нескольких секунд надели единственный в этом мире нормальный армейский бронежилет, с разгрузкой. А в руках он уже держал не фузею, а взятый на эту операцию АК-74 — как закончатся патроны, автомат можно смело отправить кузнецу на переплавку, ни на что он больше не пригоден. К тому же такие артефакты из будущих времен подлежат уничтожению, дабы не вносить в голову историков и археологов сумасбродные идеи, которые мешают фундаментальной науке жить спокойно, и продвигать свои выверенные теории в умы.
— Смерть османом! Резать всех!
В крепости началось самое настоящее сражение — турки не ожидали нападения от «невольников» с «татарами». Грохот оружейной стрельбы накрыл дома и улочки, роли были расписаны заранее — гвардейцы бросились захватывать все ключевые точки Бендер, и первым делом башни и пороховые погреба. А сам Стефан заспешил к дому сераскира — там, на небольшом плацу обычно собирались янычары. И он с полусотней гвардейцев и запорожцами, что следовали за ними, побежал, не обращая внимания, как резеши штыками колют всех попадавшихся на пути басурман.
— Твою мать! Так сколько вас тут собралось⁈
Выкрик случился непроизвольный — янычар на площади оказалось с добрую сотню, да еще конные сипахи в доспехах, причем все с оружием. Ответа на вопрос — откуда они тут взялись в неурочный час — не требовалось, разбираться можно будет потом. А может все дело в сераскире Исмаил-паше, которого он несколько раз видел, низеньком турке в роскошной чалме, или в высоком худощавом шведе с соломенными волосами и синем мундире с желтыми отворотами. Гадать тут не стоило — перед ним был сам король Карл, но мысли тут же улетучились из головы.
— У меня всего четыре магазина, надо успеть, — пробормотал Стефан опускаясь на колено, и прижимая приклад «калаша» к плечу. В прицел он хорошо видел, как сипахи уже тронули своих коней, опуская длинные копья. А янычары ловко заряжают свои ружья, орудуя шомполами.
— Будет вам калабалык!
Ствол автомата громко рыкнул первой короткой очередью, затем второй, и третьей, и все мысли исчезли, как бывает на войне, уступив место рефлексам, вбитым намертво…
Поделиться книгой: