Стихи, оборванные пулей. Советские поэты, павшие на Великой отечественной войне

Лето

Жаром веяли дни июля,Накалялся сухой песок,Только на море ветры дули,Был сердитый прибой высок.Здесь, у взморья, друг друга встретив,Мы бродили плечо в плечо:Двое взрослых, и с нами третья —На земле еще новичок.Ей ничто не казалось малым,Не пугала ее гроза,И когда она подымалаК дальним тучам свои глаза, —Так до дна они голубели,Будто с первого дня ееРасстилалось у колыбелиМоря чистое бытие.А вдали, где каймою плоскойБерег заводи окружал,Вечерами лиловой блесткойВ камышах прожектор лежал.И порою, когда прохладаБерегами брела впотьмахОт маневренной канонадыСтекла вздрагивали в домах.Этот грохот на полигонеБыл нам сторожем за окном.И, приникнув щекой к ладони,Спали дети спокойным сном,А наутро был снова слышенХохот в зарослях соснякаИ внезапно за ближней крышейУгол паруса возникал.И летящий за яхтой прямоЗагорался в глазах ребятСамый чистый, бесстрашный самыйСолнцу радующийся взгляд.1941 г.

Снова лето

Еще со взгорья, как штыки нацелясьТорчат сухие мертвые стволыИ, словно зло оскаленная челюсть,На мшистом склоне надолбы белы;Еще землянок черные берлогиСухим быльем с краев занесены,Зияют в чаще по краям дороги,Но этот лес – живой музей войны.Уж на дрова разобраны завалы.Природа нам союзницей была:Она дождями гарь боев смывала,На пепелища зелень привела.И хутора спускаются в долину,С угрюмым одиночеством простясь,И жизнь полей становится единой,И неразрывной будет эта связь.Еще для слуха кажутся чужимиНазванья сел, и путь меж ними нов,Но родины единственное имяВстает как день над волнами холмов.И люди здесь спешат трудом и словомЗапечатлеть во всем ее черты,Уже навек сроднившись с краем новымВ сознании спокойной правоты.1941 г.

Петр Незнамов

1889–1941

Незнамов (псевдоним; настоящая фамилия – Лежанкин) Петр Васильевич родился в апреле 1889 года в семье служащего на Нерчинском заводе, в Забайкалье (Читинская область). Окончил гимназию в Чите и был признан в армию. С начала Первой мировой войны Незнамов служил в артиллерии, был контужен, отравлен газами. После лечения в госпитале штабс-капитан Незнамов был демобилизован и тяжело больным вернулся в Читу.

Впервые он начал печататься в 1907 году в газете «Забайкальская новь». В 1919–1920 годах его стихи публиковались в читинской и владивостокской периодике: в журналах «Театр и искусство», «Дальневосточная республика» и других. В 1921–1922 годах он был членом футуристической группы «Творчество». В сентябре 1922 года П. Незнамов переехал в Москву и поселился в общежитии ВХУТЕМАС’а.

Огромную роль в творческой судьбе Незнамова сыграло знакомство и общение с В. Маяковским, который устроил его на работу в издательство артели писателей «Круг». В 1923 году Незнамов вступил в литературную группу «ЛЕФ», а когда начал издаваться журнал «ЛЕФ», стал секретарем его редакции. Первый сборник поэта – «Пять столетий» – вышел в 1923 году. В середине 1930-х годов он активно сотрудничал в «Литературной газете», писал статьи и рецензии.

Петр Незнамов погиб в октябре 1941 года в Дорогобуже в составе московского народного ополчения.

Наскок ливня

Еще никто его не ждал.Косого летнего дождя, —Сверкало солнце не листах —И вдруг нахлынул, исхлестав.Пули дождин запели.Пеньем покрыли поле.Почвы их жадно пили.Пыль попримяли пули.И под посвист: жди – не жди,Жди – не жди, насытим вдосталь, —Миллиардами дождинРазлинован разом воздух.И под ливня рев и войБыл он снова, снова, снова,Без линейки по кривойРазом, разом разлинован.Резвый, резкий этот маршЛивня, бешенства, шумихи —Он похож на рейд гусар,Он берет рекорд на лихость.Разве ливень – топ в галоп —Кинув тыщи обещаний,Тучу сдвинувши на лоб,Не форсирует песчаник?…Веером пуль-дождин,Шлепнув экспресс-красавец,Прихотью влаг рожден,Он ускакал на север.1921 г.

Слово – дело

Несется жизнь лавиной,И о такой поре —Ее попробуй вдвинутьВ 5 строкНа нонпарель.Она, минуя тропы,Обвалами летит,А ты пойди – попробуйЗажми ее в петит.Она, вольный ветер, —сегодняшняя жизнь,а ты ее в газетепоймай и удержи.И пусть обвал – обвалом…Но нет причин кричать,Спокойно, как бывало,обвал отправь в печать.Не куксясь и не горбясь, —Работа весела! —обвал на узкий корпусбери и посылай.Чтоб тесно было фразам,Как травам на Дону,Чтоб мысль – большая —разом     взрыхляла целину.И вот тогда, горячий,касаясь строк едва, —для свежих восприятийсумей найти слова.Будь ясен до предела     итак их поверни,     чтобслово стало делом,     чтобстало – коммунизм!А сам таким будь стойкими целостным еще,чтоб слово в общей стройкеслужило кирпичом.1925 г.

Евгений Нежинцев

1904–1942

Евгений Саввич Нежинцев родился в 1904 году в Киеве. С пятнадцати лет начал работать. Был табельщиком, сторожем, конторщиком, подручным слесаря.

В 1922 году в киевской газете «Пролетарская правда» он напечатал свою первую заметку. В том же году были напечатаны юношеские стихи Е. Нежинцева.

В 1927 году Евгений Нежинцев окончил Киевский политехнический институт и приехал на строительство Волховской гидроэлектростанции. Он писал и публиковал стихи, был профессиональным литератором, но не оставлял своей специальности инженера-электрика. В Киеве в 1930 году вышла его книга «Яблочная пристань», а в 1931 году – «Рождение песни».

Е. Нежинцев занимался также переводами. Он перевел на русский язык многие произведения классиков украинской литературы: Т. Шевченко, И. Франко, М. Коцюбинского и современных поэтов: М. Рыльского, А. Малышко, П. Усенко, Т. Масенко.

В июне 1941 года Евгений Нежинцев ушел добровольцем в отряд народного ополчения, но болезнь помешала ему отправиться на фронт. В ноябре 1941 года он слег, однако и в больнице продолжал работать над переводом повести И. Франко «Столпы общества», завершил который в конце 1941 года.

Евгений Саввич Нежинцев умер в Ленинграде от голода 9 апреля 1942 года.

«Вспыхнула испуганная рама…»

Вспыхнула испуганная рамаБлеском ослепительным стекла:Молния, как будто телеграмма,Тучами тяжелыми прошла.А за ней раскатисто и низкоШел вдогонку разъяренный гром,Словно кто-то требовал распискуИ грозил поставить на своем.Гром отгрохотал, и над домамиСнова и просторно, и светло…Только от тебя ни телеграммы,Ни простой открытки не пришло…1940 г.

«Картины пишем, акварели…»

Картины пишем, акварелиВсех уголков родной земли,Чтоб пограничники смотрелиИ крепче землю берегли.Стихи мы пишем дни и годы,Мы отдаем им жизнь свою,Чтоб с ними шли бойцы в походыИ побеждали бы в бою.Мы плавим сталь в печах и домнах,А после выплавки, устав,Лежим в тиши квартир и комнат,Листая воинский Устав.1940 г.

«Пусть буду я убит в проклятый день войны…»

Пусть буду я убит в проклятый день войны,Пусть первым замолчу в свинцовом разговоре,Пусть… Лишь бы никогда не заглянуло гореВ твой дом, в твои глаза, в твои девичьи сны…Пусть не осмелится жестокая рукаЧеркнуть в письме, в скупой на чувства фразе,Что ты в разорванном лежишь противогазеИ бьется локон твой у синего виска…1941 г.

Иван Пулькин

1903–1941

Иван Иванович Пулькин родился в 1903 году в крестьянской семье в деревне Шишкове, Московской области (недалеко от Волоколамска). Кончил три класса церковно-приходской школы. Доучиться не удалось, вскоре его отдали мальчиком в трактир. В 1915 году приехал в Москву и поступил учеником наборщика в типографию. В 1917 году вернулся в деревню, крестьянствовал, помогал матери.

После Октябрьской революции вступил в сельскую комсомольскую ячейку. Учился на курсах политпросвета в Волоколамске, занимался пропагандистской работой.

В 1924 году переехал в Москву и поступил в редакцию газеты «Молодой ленинец». Учился в Высшем литературно-художествен ном институте им. Брюсова. В 1929 году работал в газете «Московский комсомолец». С 1930 по 1934 год – редактор в Государственном издательстве художественной литературы.

Иван Пулькин печатается с 1924 года. Сначала в «Молодом ленинце», в журналах «Смена», «Комсомолия», в «Журнале крестьянской молодежи»; с конца 20-х годов – в «Октябре», «Новом мире», «Известиях».

В 1934 году Пулькин был осужден Особым совещанием НКВД и сослан на три года в Западную Сибирь. Пулькин сам пишет об этом так: «Особое совещание, осуждая меня, исходило из единственного показания гражданина Брыкина Н. В., которое сводилось к тому, что он якобы находился в противоестественной связи со мной с 1924 года по 1926 год. Мои опровержения в свое время не были приняты во внимание». Скорее всего, Иван Пулькин, как и его ближайший друг, поэт и прозаик Георгий Оболдуев, вышли за пределы того, что принимала советская литература. У них сложился неофициальный круг, они даже придумали для него название СПР – Союз Приблизительно Равных или по-другому ЭСПЕРО. Кроме Пулькина, в него входили Оболдуев, Иван Аксенов, Кирилл Андреев, Яков Фрид и Варвара Монина. Понятно, что создавать тогда поэтический кружок из пяти человек было опасно: его могли объявить антисоветской организацией. Одновременно с Пулькиным были арестованы Оболдуев и Бобров. Хотя они все получили достаточно мягкие приговоры, существование литературного кружка было пресечено усилиями доблестных органов.

После досрочного освобождения Пулькин вернулся в Москву. В предвоенные годы он был библиографом в Институте истории, философии и литературы. Стал снова печататься в центральных изданиях.

В первые дни Великой Отечественной войны И. Пулькин пошел в народное ополчение. Был ранен при бомбежке. Еще не оправившись, уехал на фронт снова. Иван Пулькин погиб в декабре 1941 года. Дата и место гибели неизвестны.

Не верю!

Я мир прошел из края в край —Земля мокраОт слез…Мир мраком и чумой обросДо самых глазКак раз…Тут духоты —Не продышать – от крови,Тут темнотыИ тошнотыС краями вровень!Мир оплыл жиром!Тут тоски —С пеленок и до гробовой доскиНе расхлебать всем миром!Тут пухнет с голоду бедняк,Не видя света, —Ни хлеба, ни мечты, ни дня.Да разве это Жизнь, когдаСплошной туман и кровь!Смерть формирует поездаИ гонит в бой любовь!..Я мир прошел из края в край —У мира морда зверя,От крови вся земля мокра, —И всё ж не верю!Не верю в ночь и в темноту;Не верю в смерть и в пустоту;Не верю в голод, в кровь и вой;Ни в бойню пополам с чумой;Пока на небе солнце есть,Есть освещающие весьМир     звезды на седом Кремле —Есть правда на земле!Есть в мире майская гроза —На страх гнетущей мгле;Глядящая во все глазаЕсть стража на земле;Есть труд – славнее всяких слав,Есть песен медьИ право выше всяких прав —Творить и петь;Есть доблесть в боевом строю,Есть смерть за родину в бою,Есть звезды на седом Кремле —Есть счастье на земле!1939 г.

«День распускается ярким…»

День распускается яркимВенчиком лютика. ЗнойСияющий и жаркийНад задремавшей рекой!..Ласточка крылом режетТонкий шелк вышины;Цветет над побережьемВоздушный лес тишины…Стрекозы зеленокрылой трепет,Дробя стекло синевы,Уплывает в лепет,В лепет, в шелест листвы…Ив полупрозрачные ветви,Склонившись на грудь воды,Будто читают ветромОставленные следы…И ты стоишь не дыша, внимаяМелодии сладостного молчанья,Всё видя, всё слыша, всё понимаяВсевидением печали.Вставай же из мглы безвестнойНа солнечный светлый пир,С высокого берега песниЕще необъятней мир!1941 г.

Самуил Росин

1892–1941

Самуил Израилевич Росин родился в 1892 году в местечке Шумячи, Могилевской губернии. Его отец – возчик. Семья жила бедно, и Росину не пришлось учиться. Он стал работать маляром и одновременно занимался самообразованием, много читал.

В начале 20-х годов Росин переезжает в Москву. Одно время служит воспитателем в детском доме, а потом целиком отдается литературной деятельности.

Писать стихи Росин начал с 14-ти лет. Первое стихотворение, «Поденщику», опубликовал в 1917 году. В 1919 году выпустил сборник поэм для детей «Бабушкины сказки», построенный на фольклорном материале. В том же году вышел сборник лирических стихов поэта «Раковины». В последующие годы Росин выпускает поэму «Сияние» (1922), сборник «Ко всем нам» (1929), поэму «Сыны и дочери» (1934), книги «Жатва» (1935), «Влюбленный» (1938). С каждой новой книгой Росин совершенствовался как тонкий и глубокий лирик. Предвоенные стихи Росина полны предчувствия опасности, нависшей над страной, и сознания своей ответственности за все происходящее в мире.

В июле 1941 года Росин вместе с другими московскими писателями добровольно вступил в ряды Советской Армии. Фронтовые стихи он заносил в записную книжку, которая не сохранилась. Самуил Росин погиб в тяжелых оборонительных боях под Вязьмой осенью 1941 года.

«Рука моя в бессилии болталась…»

Рука моя в бессилии болталась.Был зыбок шаг мой и надрывен крик…А нынче не страшит меня усталость —К простой работе я привык.Давно я знаю: чуда не случится —Не брызнет камень ключевой водой,И дверь не может ни пред кем открытьсяСама собой.Так отчего же нынче беспокойно мне?…Как будто тучи надо мной везде…Ах, голова ты, буйная и знойная,Скажи мне, сердце, радость моя где?     Ручьи поют на улице,     Веселые, горластые,     Прыгая по камешкам     И солнца луч дробя…     И больно мне за всякого,     Кому на свете счастья нет,     И грустно мне немножечкоЗа самого себя.1925 г.

Человек

Вижу:Из пепла возникЧудовищный зверь,Грозный властительВсех сил, беспощадных и злобных,Шаг его равен длине океана,Дышит он ядомИ пламенем брызжет холодным,Темный воитель.Как сухостой,Вырывает он с корнем хребты,Рушит обжитые стены,Милые сердцу пороги.Заплутался в руинахЧудовищный зверьИ не знает,Куда теперьПриведет егоЗлая дорога.Словно сорвавшийся с привязиЯростный смерч,Захлебнулось чудовищеВ черном позореИ несет горе,И несет смертьИ мне,     и ему,          и тебе —               и каждому.Рушит и жжет,Убивает и жжет,И не можетЗалить кровоточащей жажды.Его вечный враг —Человек созидающий,ОбуздавшийИ землю и небо.Он пепел сдувает,Раздувает пожарища,Чтоб не было книг,Чтоб не было хлеба!ЗвездыОвцами сбились в кучу,Будто за нимиОн тоже гонится.Всё ближе и ближе.Вон за той тучейХочет украстьЧеловечье солнце.Но навстречу емуМолодая странаВ миллионном упоре,Как один богатырь.Поднялась,Чтобы с горем и смертью поспорить.Трудный час…Черный час.Но и сердцемИ разумом верю:Человек победит зверя.1941 г.

Борис Смоленский

1921–1941

Родился в 1921 году в Новохоперске Воронежской области. С 1921 по 1933 год семья поэта жила в Москве. Его отец, журналист Моисей Смоленский, в то время возглавлял отдел в газете «Комсомольская правда».

В начале 1930-х годов, сразу после окончания строительства Магнитогорского металлургического комбината и запуска первых доменных печей, Смоленский во время трехнедельных зимних каникул едет вместе с отцом в командировку на Урал. Впечатления от поездки надолго запомнились Борису. Здесь он впервые увидел, что такое тяжелый труд людей, познакомился с суровой природой Сибири.

В середине 1930-х Борис живет с отцом в Тифлисе, где на базарах и в аулах пытается поддерживать разговор по-грузински, роется в «книгах у старых», часто ходит в горы. Примерно в конце 1935 года они переезжают в Новосибирск. В 1937 году отец был арестован. «Смоленский Моисей Пантелеймонович. г. Новосибирск. 1-я категория» значится двадцать вторым в списке лиц, подлежащих суду Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР, от 19 апреля 1938 года (высшая мера наказания).

Мать поэта разводится с Моисеем Смоленским еще до его ареста, поэтому избегает репрессий, а сын – детского дома. По словам двоюродного брата поэта Нахима Борисовича Левита, «не зная истинных масштабов репрессий, Борис полагал, что с его отцом произошла какая-то ошибка, тем более что никаких сведений о нем он не имел и думал, что власти во всем разберутся и отец вернется домой». Несмотря на горькие перемены в жизни, творчество Бориса Смоленского космополитично и свободно. В его стихах нет границ, на страницах соседствуют Левитан и Пикассо, Вийон и Маяковский.

Некоторое время Борис живет в Москве, а с 1937 года учится на штурмана дальнего плавания на судоводительском факультете Ленинградского института водного транспорта.

Кроме этого, он очень серьезно изучал испанский язык – тогда республиканская Испания была символом нарастающей схватки с фашизмом. Смоленский стал одним из первых переводчиков стихов великого испанского поэта, расстрелянного фашистами, – Федерико Гарсиа Лорки. Его переводы звучали по радио и в 1939 году были приняты к изданию.

Собственные стихи Смоленский писал со второй половины 30-х годов. Хронология его творчества коротка, как и его жизнь: первое из дошедших до нас – «Моя песня бредет по свету…» – датировано 1936-м годом, последние – 1940-м. Всего пять лет.

Главной темой творчества было море и отважные люди «морских» профессий. Как писал друживший с ним в те годы известный впоследствии поэт и бард Евгений Агранович, Борис «бредил бурями и парусами, мечтал о кораблях и океанах». Однажды Смоленский и Агранович вместе написали шуточную песню «Одесса-мама», ставшую своеобразной «визитной карточкой» города. Также сегодня некоторые источники называют Смоленского соавтором «Бригантины» Павла Когана – в рукописях Когана обнаружены правки, внесенные рукой Смоленского.

Бориса Смоленского дважды (в 1939 и 1940 годах) призывали в армию, оба раза он вскоре возвращался домой – все решала анкета, согласно которой он был «неблагонадежным» – из-за репрессированного отца. Весной 1941 года поэт уезжает в Москву, объясняя свой отъезд тем, что ему «надо быть в центре событий». Там со скамьи знаменитого Института философии, литературы и искусства Бориса Смоленского забирают в армию и отправляют на Белое море строить военный аэродром.

Стихотворения Бориса Смоленского до войны не публиковались. На фронте Смоленский готовил первую книгу стихов для Петрозаводского издательства. В нее вошло и все написанное им в 1941 году: фрагменты поэмы о Гарсиа Лорке, лирика, песня батальона, которая полюбилась однополчанам, и другое. Но все это погибло вместе с ним: 16 ноября 1941 года стрелок 2-й легкой стрелковой бригады Медвежьегорской оперативной группы (Карелия) Борис Смоленский пал смертью храбрых. Поздней осенью 1941 г. в ходе ожесточенных боев бригада потеряла почти весь личный состав, а в середине декабря она уже была расформирована вследствие безвозвратных потерь.

«А одиночество бывает сразу…»

А одиночество бывает сразу —С последними прощальными гудками.Рассунуты скорей рукопожатья,Один толчок, назад поплыл перрон,Друзья бегут, заглядывают в окна,Но круто обрывается платформа…И ты один – в дороге. СемафорыПоднимут руки вверх, страшась разгона.Мелькнут пакгаузы – и город кончен.Пошли писать поляны и поля.Вечерний лес дорогу распахнетУ дымного открытого окна,Закурит не спеша, и будет молчаГлядеть тебе в глаза, припоминая,Что будто где-то видел он тебя…1938–1939 гг.

Ремесло

Есть ремесло – не засыпать ночамиИ в конуре, прокуренной дотла,Метаться зверем, пожимать плечамиИ горбиться скалою у стола.Потом сорваться. В ночь. В мороз.Чтоб ветерСтянул лицо. Чтоб, прошибая лбомУпорство улиц,     здесь, сейчас же встретитьЕдинственную, нужную любовь.А днем смеяться. И, не беспокоясь,Все отшвырнув, как тягостный мешок,Легко вскочить на отходящий поездИ радоваться шумно и смешно.Прильнуть ногами к звездному оконцу,И быть несчастным от дурацких снов,И быть счастливым просто так – от солнца     на снежных елях.Это – ремесло.И твердо знать, что жить иначе – ересь.Любить слова. Годами жить без слов.Быть Моцартом. Убить в себе Сальери.И стать собой.     И это ремесло.1938 г.

«Я иногда завидую жестоко…»

Я иногда завидую жестоко:Ведь мне б, тоску скитаний утолив,Дышать, как море, – ровно и глубоко,Непобедимо, как морской прилив.1940 г.

Сергей Спирт

1917–1942

Сергей Аркадьевич Спирт родился в январе 1917 года в Киеве. Его отец – юрист, участник Первой мировой войны.

Со школьной скамьи Сергей увлекался поэзией – русской, украинской, французской (с детства владел французским языком). Переводил украинских и французских поэтов, сам писал стихи.

Способный юноша, отлично знавший литературу, Сергей Спирт сразу же после семилетки был принят на русское отделение факультета языка и литературы Киевского педагогического института. После окончания института работал редактором литературного отдела на Киевском радио и заочно учился в аспирантуре. Одновременно собирал материал для книги о Лермонтове, которую хотел написать. Выступал также как прозаик и критик.

Стихи Спирта печатались в «Киевском альманахе» и журнале «Советская литература», издававшемся в Киеве. К весне 1941 года Спирт подготовил стихотворный сборник, не увидевший света в связи с началом войны.

24 июня 1941 года Сергея Спирта вызвали в военкомат. Он состоял на воинском учете как переводчик с французского языка. Но переводчики с французского не требовались, и Спирт пошел рядовым бойцом. Он погиб летом 1942 года.

Реквием Лермонтову

И я клянусь – на каждой кромкеВдали распластанных снегов,Как завещание потомкам,Дымится пролитая кровь.И Терек, выгнувшись, как шпага,В лучах сверкающей струей,Бряцает в тесноте оврага,Точа о камни лезвие.Метнув волну, он шлет наружуКаскады радужных тенейИ грозно бережет оружье,Как верный слепок этих дней,Еще волнующих не тем лиПредсмертным часом всё острей,Когда поэт, влюбленный в землю,Погиб, не расквитавшись с ней,Где дальним громом промелькнулаГлухая пуля на лету,Как будто чокнулись аулы,Рассыпав эхо на версту.‹1940 г. ›

Три сонета

1

Где б я ни жил, и где б мой ни был дом,Какое б небо не стучалось в ставни,Я б никогда не кончил счета с давнимИз-за звезды перед моим окном.Я б думал вновь, что это всё во сне,Что отстоять тебя еще не поздно,Что ты жива и ты еще во мне,Как терпкий сок в налитых солнцем гроздьях.Я б вместо моря расплескал тебя,И вместо ветра – пил твое дыханье.Я б пенье птиц на ноты раздробя,Нашел в них отзвук твоего признанья,Из плеска волн я б вновь создал тебя.Но в этот миг тревожного желанья

2

Я настежь двери отворяю в ночьИ слышу капель щелканье глухоеИ шум дождя, который превозмочьНе в силах даже трубный звук прибоя.Я так хочу, чтоб ты была со мной,Чтобы по крайней мере ты казаласьУ ног моих распластанной землей,Ночной волной, с которой ты смешалась.Я так хочу опять тебя найти,Сквозь плач пробившись, вылепить из ночи,Из горя моего, чтобы в грудиТы задыхалась цепкой вязью строчек,Стихами, где остались позадиОдни мечты, и чтоб я мог воочью

3

Вновь обрести рассветный шум дорог,Глухих лесов чернеющие пятна,Где каждый с ветки сорванный листокУже как будто просится обратно,Где нужно верить, что мой стол широк,Но сколько б я за ним не оставался —Течет вода сквозь стиснутые пальцыИ на ладони не сдержать песок.Я б никогда не вспоминал о нем,Раз и навсегда покончив счеты с давним,Но все равно перед моим окномДано везде сиять твоим лицом,Где б я ни жил, и где б мой ни был дом,Какое б небо ни стучалось в ставни.‹1940 г. ›

Вадим Стрельченко

1912–1942