Шлюзы

Ксения Буржская

Шлюзы

Сборник

© Буржская К., текст, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Предисловие

Никто не читает предисловий, но этот сборник требует пояснений.

Начнем с того, что я никогда не считала себя поэтом – мне это слово всегда казалось очень тяжеловесным, бронзовеющим, несущим в себе Пушкина и нерукотворные памятники. А я? Стихи стали для меня сублимацией, способом объясниться, написать письмо, ничего не сказать прямо.

В этот сборник вошли стихи за 20 лет: с 2002 по 2022 год. Я не веду дневников, и для меня это лучшая хроника – я помню, как, когда, где, с какими чувствами писала тот или иной текст. Точнее – записывала. Потому что стихи – это гул. Иногда в этом гуле попадаются чужие строчки, иногда аллюзии, иногда ты слышишь звон, и не знаешь, где он – а через 10 лет понимаешь, о чем написала.

В 2002 году мне было 16. Я сохранила датирование, чтобы вы увидели, как меняется текст, какую эволюцию проходит чувство – от восторга до злости, от нежности до страсти, от сожаления до надежды.

Если вы ищете какую-то смысловую нагрузку в расположении текстов в пространстве этого сборника – ее нет. Я сделала это намеренно: поскольку я никогда не хранила все свои поэтические тексты в одном месте, мне пришлось собирать их по всем углам и закоулкам – по обрывкам тетрадей, блокнотов, на страницах давно заброшенных соцсетей и в удаленных электронных письмах; и в каком порядке я их обнаруживала – так они сюда и попали. Не хочу, чтобы какие-то искусственные смыслы или композиции отвлекали от течения времени и слов.

Стихи имеют свойство течь, и нужно открыть им шлюз.

2022

Внутри я плачу

(2002–2011)

«Что в твоих руках такое, чего нет в других…»

что в твоих руках такое, чего нет в других,чему подчиняются пуговицы и рули?чем ты таким ворочаешь в моей грудичерные несгораемые угли?что в твоем взгляде, откуда искры летят,и как мое сердце закрыто тобой в блокпост,и как ты внутри меня поместилась всяво весь человеческий рост?что ты там делаешь, мне проще с ума сойти,что все перепонки зажало между костями,не иначе как хочешь вон из меня уйти,путь прокладывая локтями.что ты сказала или не было ничего,почему мой врач не пришел за меня болеть,под глазами протерлось розовое сукно,а могло бы и заржаветь.и мои вторженья подобны насилию и грабежу,так и живу по инерции рядом и не по средствам.а что до соитий – так я ежедневно в тебя вхожукаждым своим идиотским текстом2011

Две Италии

IПо утрам нет вестей от Бога и из Флоренции.Август с грохотом лезет на полку календаря,чтобы видеть сны во весь свой живот и сердце,я держу под подушкой комплект твоего белья;твое белье —чтобы слышать во сне твой запах: мой знаменатель.Поливалки с кабацким шумом ругают ночь,и тот фильм идиотский третьего дня в прокате,о том, что им, кажется, все-таки не помочь,и это вранье.Я рисую: входи в меня, дверь отпирается твоим ключом,и чайник кипит, и воздух такой, что чаю —самое время, и солнечный свет включен,и я тебя каждое утро к себе вращаюс самой Землей.IIОсторожно закрываю глаза, и вот – ты сидишь внутри.А снаружи электрички носятся, собаки лают.И часы картавят: один, два, три,а в четыре – уже светает.Вечерами здесь так холодает, что скрипит в зубахэтот воздух оранжевой сумеречной скорлупой,и твоя Италия смотрит из всех рубах,и из всякой кухни с томящейся джезвой.И так хочется спать, что стоит закрыть глаза,и снабдить этот тихий текст заводным подкастом.А из леса, на небо чертового колесасолнце влезает и смотрится вниз с опаской.2009

Мой белый

Когда я снег соберу в ладони,когда я перестану чувствовать холодя буду в черном, подобно вороне,а ты будешь в белом, и, видимо, молодкогда я дожди соберу по капле,когда для меня перестанешь значить,я попрошу меня ведьмою чернойпо неизменному блату назначитькогда я войду в твои белые стеныкогда я оставлю следы на паркете,тогда, наконец, я останусь довольна,что хоть на минуту меня ты заметил2002

Happy English

На старт, внимание, маршем уходит год – от лета —туда, где уже виден снег;и глухой испариной дымится земля, и щекочетгорячий рот,и ты мне не пишешь: а как?Телефон неисправен.Ну, ничего – затянет, заноябрит; у жителейнаших широт будет солнечный голод. И я несмогу не заметить, что не горит, но жжет где-тотам,должно быть, на уровне горла:увидеть тебя, присвоить тебя плечом,да видит мой черт – я не обещала держаться.О чем я тут в строчку? Да, в общем-то, ни о чем.Такие погоды: не очень-то тянет смеяться.Выходит, что Лондон с лицом запотевшегозеркала в бане: то жар от витрин, то туманныедиалоги из Happy English.И все время кажется, что дырку прорвалов дамбе, и онанарывает Темзой.А у меня тут финиш.2010

«Время гадать на гуще, цедить пастис…»

Время гадать на гуще, цедить пастис,глобус – в плену затвора твоих ресниц;ты, если можешь, до пятницы мне приснись,иначе я здесь совершенно сойду с ума.Утром – по кофе, по слову, по СМС,вечером – кто-то несчастный под кожу влез,ходит и ходит там, и не находит места,ему там приют – придуманная тюрьма.Знаешь, мой милый друг, здесь пустые лица,ты по маршруту Москва, с пересадкой Ницца,пока я, как на собаках, одну столицуменяю плацкартами втридорога на другую.Вот ты из Монако пишешь: улитки, вкусно.Я здесь натираю в щепки «Брюссель» капустный,и время полощет вены, как «Черный русский»,и я без тебя по-прежнему не могу.2011

Октябрь

Октябрь – и вещи уже на балконе совсем не сохнут;время кольцует, смеется, делает нас большими,и снова такая осень, что проще сдохнуть,чем отпустить со словами «но ты пиши мне».Но ты пиши мне.Я буду фоток твоих охранником или вором,маячить по холоду нашей любимой Бронной,и пальцами помнить пульс в углубленьи горла,и то, что деревья ночные становятся морем.Становятся моремна стенах, подушке и тихих спинах,мосгаз с мосэнерго дадут нам угля – согреться,какая холодная будет зима, мне уже противно,какая дурацкая будет весна, мне уже не спеться,не спетьсяни с кем, как с тобой. И приходит нежить,«останься со мной» – это тоже совсем из техроманов, где по страницам немым кортежемшатаются фразы вроде бабочек в животе.Бабочек в животах —не бывает. Там бьются вены, качаются лейкоциты,стучит наковальня желудка, скрипит напалмом.Я знала: мои ладони полны магнитом,а ты – железом. И нас срывает, и прямо на пол.И прямо на полвсе падает с гулким грохотом, скрипом, лостом.Проверь меня временем, медными трубами, долгимстажем,на прочность и верность, на соответствие разным гостам,поверь мне, что так еще не было. Так же – страшно.2009

Для чтения в самолетах

Мой небожитель, я думаю о тебе, начиная снизу,расстегиваю мысленно по миллиметру шелковое,и буквенно, литерно мантры губами считываюкаким-то стамбульским, горячим, несдержанным шепотом.И в эти минуты, я даже по чести не скрою —я вся разделяюсь на макро и чуточку микро,горят остановки Парижа, леса Подмосковья.и дрожь в перепонках ревнивым и жадным пунктиром.Любить тебя датами, фразами, сетью звонков,клеймить их по памяти острой строкой на хитоне.Янтарные пуговицы солнечных позвонковсчитать, накрывая лимериком, словно ладонью.И выучить наизусть. И чуть позже – подохнуть.Когда станет ясно, что все это – сплошь иллюзии.Мой небожитель, я пишу о тебе столько строк,сколько рукам по закону положено думать о Музе.2007

При чем тут Сартр?

В объятьях туманазаперто небо.Медной тарелкой свисаетлуна.У входа в метроты стояла вся в белом,тебя окружала кольцомтишина.Я вышла навстречу —минута в минуту.С волнением в сердцеи Сартром – под мышкой.Ты ощущала себя королевой,я – дерзким и очень наивныммальчишкой.Взъерошила челкухолодным касаньем —сегодня ты —Снежная Королева.А я буду Каем. Я жду приказаний.Я буду белее тебя или мела.И так мы светилисьна тёмных проспектах,что думали люди —неоновый свет.Что думали люди:наверно, реклама.Похоже, осколки и брызгикомет.Луна исчезалав глубоком полёте.И мы – недвижимо —любили друг друга.И Сартр в матовом переплётевнезапно выпал вон из рук.2003

«Во Франции говорят, у каждой женщины должно быть опасное черное платье…»

Во Франции говорят: у каждой женщиныдолжно быть опасное черное платье,узкие запястья, выгоревшие волосы.Говорят, у каждой – должен быть муж, чтобы врать ему,в руках – платина, и бронза – в голосе.Во Франции говорят: у тебя что, нет любовника?(Следует переводить: ты что, никого не любишь?)Во Франции женщины челку стригут так ровно,чтобы она равнялась с линией железных крыш.Во Франции говорят: ври, пока есть о чем,оставляй чаевые, гони на последние в Ниццу.Они улыбаются, щурятся до морщин – и солнце тут ни при чем,просто им нравится чувствовать мышцы.2008

На маяк

Моя дорогая!Здесь солнце масляноИ выглядит, как фитиль.И, обжигаясь об море,Нетерпеливо гаснет.Здесь чайки рубятПерчатками полосуГоризонтальную;Самоубийца-жук на краю кормыОжидает казни.И странным волкомГудит волна,И рефреном звонкимБьется якорь надежныйО дебаркадер.Небо падает грудьюНа воду, теряя маяк —Мигающий и остроносый —В ладонях заката.Моя дорогая,Здесь нет моряков.И пассажиры на палубахОт безделья маются.А мне отчаянно в этомБезбрежном роумингеТебя не хватает —Каюсь2006

«почему я не там где ты розовеют стекла…»

почему я не там где ты розовеют стекла уже утрои скоро будильник команда голос закрываю глазатвои пальцы я помню все как вчера и не отпуститьбесполезная опциязабывать у меня никогда это не выходилопредставляешь чего там только не накопилосьуже солнце идет и держится за перила доброе утролюбимая что тебе снилосья увы не спала и к тому же болело горло да к черту егомне наверное девяносто но я как представлю манжетызапястья ворот такое кино можно снять осторожнымкроссомэти ветки бегут по стене у меня морская болезньили как объяснить тот факт что во мне таблеткая какое то странное существо ну а ты такая что меняуже не спасти ни за что но летоскоро будет осталось недолго право всего-то паранедель и я увижу как ты забираешься в море коленкисплавы самых прекрасных линий все ближе ближе2009

«эта осень не поддается органам чувств…»

эта осень не поддается органам чувств:просыпаюсь как по будильнику – тебя хочу.не хочу волочиться следом, но волочусь;по-другому и не бывает. такое бешеноевремя – полно обещаний на послезавтра,я уже персонаж, и жаль, но совсем не автор.эта осень листья слизывает на завтрак,как собака, когда положишь ей в миску свежее.утро влажное, что-то капает, тянет лобприжимать к основанию твой позвоночный столб.все запотело внутри: как калейдоскопбелья в барабане машины, что лень развешивать.2010

«все однажды кончается: море – сушей…»

все однажды кончается: море – сушей,жара – дождем, улицы – тупиками.не смотри на меня – у меня нет лица, и слушай,слушай ту тишину, что выросла между нами,что съедает мой рот, и звуки, и голоса,и уже ничего не слышно – и мгла слепая,впрочем, жаль, что уже не видима полоса —та совершенно сплошная, и та – двойная.это все как рубеж, как новенький поворот,как предел, как царапины от колец.ты прости, что так долго тянула. скорее вот:что так долго оттягивала конец.и не то чтобы я дурак, или ты – дурак,и не то чтобы я виновата, и ты – местами.просто это та широта, долгота и мрак,что на нашей карте не значится между нами.значит, это предел. значит, я потерпела крах,значит, я не смогла, не выдержала пути.значит, я слабак. значит, здесь. и пусть будет так:отпускаю тебя и руку твою: иди.2010

На фиг

П.К.

Имя твое впечаталось в губыФатально.Шепчу его даже во сне —В два удара по нёбу.Сжимаю и пальцы, и зубы,Чтобы не плакать.Когда ты – навстречу,Сердце ломает рёбра.Но чувствую прочно:Я не имею праваВрываться в твое сознание.В кожу. В график.Как только признаюсь —Ты подаришь мне барабан,Чтобы я колонну возглавилаИдущих на фиг.2005

«забывается все: ключи, кошелек и зонт…»

забывается все: ключи, кошелек и зонт,все проходит мимо, стирается суть прицела,пропадает из виду, уходит за горизонт —привет пограничному офицеруцель въезда? бесцельно – это последний шанспрошу убежища или хотя бы пристань.языка не знаю, мне хватит и пары фраз:какие у вас в меню есть коктейли с виски?голова мне жмет, я расту, и она – мала,посмотри на меня напоследок: могла б гордиться,чем я так тебе не пригодна, не хороша,почему ты мне не хочешь принадлежатьи со мной водиться?человек так слаб, а соблазн как всегда велик.человек вообще мудак и не моногамен.есть такая дурная привычка ее любить —путаться под ногами2011

Синие шорты

Ужасно холодно в синих шортах.Рубашка в три четверти —уже не греет. Хожу угламии поворотами. Так предсказуемо:ты не приедешь.Ужасно мутно в глазах от соли.Платки бумажные на оригамидавно растрачены. Окно консолираскрыто настежь. Торчит в пижамемой беспорядок. Мой модный дайджест.И понедельник уже на связи, уже в фаворе.Уже по-майски звенят трамваиревнивым лязгом.Ужасно холодно. Пальцы ноютот долгих лет неприкосновений.Ты не приедешь. Пошел ты нахуй.до дрожи вязкое ощущение —быть далеко. И не знать до милитвое пространство. Дрожать от боли.Бинтом словарным почти стерильнымсебя укутывать.Все под контролем.Ты не приедешь. Уже вечереет.А я жила этим – вот оплошность.Рубашка в три четверти —уже не греет.И очень холодно в синих шортах.2003

Пески

Мой Бог, эти птицы – ужасные дикари:садятся на ветки антенни пялятся в мои двенадцать метров.А я – засвеченная насквозь – смотри:пою верлибр.Серебро браслетов вокруг запястий —чуть заметно жмет.И птицы, как слова —из-под пера разобраны.А я тобою брежу. И дрожу.И тесно мне в животном днепод ребрами.Разденусь и брошу раковины на камни,пусть ветер суровомнет их жемчужным вздохом.А я играю персиками Серова —как девочка.Как сумасшедший в борделе Босха —от пыльной соли мои рукава длинны,надеюсь, их не завяжут потом крестом.А пока я стою и жду тебя, словно Ассоль.Мой Бог, а про птиц я тебе расскажу потом.Никогда не искала эстетикив глянце камней. Но ты рядом,и я способна смять их в пчелиныйвоск.Мой нежный Бог, никогда и не будет нежней —бликов огня от таких свечейна гранитный лоск.2007

495-812

Я любила тебя.Против ветра плелись поезда.Уезжать не такое уж дело.Остаться – дороже.В темноте продираясьна ощупь расширенных глаз,я тебя рисовала на баннересобственной кожи.Я ждала тебя:не было смысла, и не было лжи.Кто-то здесь рисковализ желания мне помочь.Приходи посмотреть мне в лицои в глаза положивпечатлений на долгую памятьи длинную ночь.Уезжать от тебя.Обессиленно вою в просветы.Разрывает мне грудь пустотоймежвагонный домкрат.И стоп-кран, опираясь на стенкустволом пистолета,сообщит мне под утро,что прибыли в Ленинград.2005

Последнее танго

Ритмично заламывая руки с-образным обручем,Отрываешься, как артистка, в браваде гладкой.Не траться – я все равно окажусь сильнее.Не культуристка, впрочем, – бывшая акробатка.Успокойся, я тоже по факту умею врать.Никому ни слова об этом больше.На каждом миллиметре заканчивается кровать,И ты уезжаешь. Куда на этот раз – Чехия? Польша?Какая мне разница. Орать на меня не смей.И даже звонить не стоит – в танцующем жестеПрими как данность: что только одной ейДоступна опция гладить меня против шерсти.2005

Уточки (мне 22)

Она сводит меня с ума.Расстреливает из-под ресниц,как из арбалета.На каждой влажной выемкеглухой укус.Культурного шока: оперы и балетамало, чтобы играть в маркиз.Она скоро войдет во вкус —на брудершафт разделилисухое и крепкое лето,наматывая нерв на нервв кривую атласных бус.Она убивает меня словами,я лишь прикрываю живот,не так уж больно согласная Нв солнечное сплетение.В немую гримасу сложилсягреческий рот.Прости, что не пригласилана день рождения2007

«я никогда тебя не прощу – это все…»

я никогда тебя не прощу – это всё,что я знаю про будущее и нас.Этой зимой я хотела быть карасем,из которого выдирают снасть.Нет ничего, что избавит меня от боли,от неверия, ревности, в общем, забит багажник,и это последний ненужный сезон контроляза тем, что казалось важным.В океане спокойно, и воет в ногах песок,мой друг звонит мне по-нашему в восемь-меццо,в окошке мелькают пальмы, а я носокищу под кроватью, никак не могу согреться.Да, тут всё не так, по-другому совсем. Ну что ты,это же тема для целой научной лекции —тятя, наши сети притащат нам идиотавсе равно – никуда не деться.2010

«где-то возле шести облака утекают к западу…»

где-то возле шести облака утекают к западу,я не спала: руками по воздуху шарила,искала тебя, хотела тебе расшаритьи всему – заодно – голубому земному шару —нежность внезапнуюи с каждой минутой мне пишется все нежней:ты спишь в проходной и, наверно, парадной зале,на улице метлы пляшут, скрипят педали,ну шесть же утра: лежали б себе и спали,но город полон солнечных батарейво сне мы смеялись, да так, что свело скулу,что это значит – ответит мой внутренний сонник,а он говорит: влезай-ка на подоконник,открывай шпингалеты, впускай светлячков-разбойниковразбегаться по кухонному столу2011

Сын

И нет, чтобы Он не нашел на меня ребра —но окна открыты, грифель визглив и наточен.Стоит закрыть глаза: прожигает точкой —родинка где-то внутри твоего бедра.Память такая стойкая: монохром.Ты улыбаешься, вена скользит по горлу —вдох или выдох. Вот мы идем по городу,ты держишь шумные волосы надо лбом.Здесь кислый привкус вина, сладкий шелест платья;книжку читаем вслух до самого вечера.Вот еще маленький шрам на твоем предплечье —кажется, от ожога. Хочется целовать.Вот пахнет солнцем, хлебом и ленью – сразу,небо сжимается в спазмах грозы монотонной,ступни твои растают в моих ладонях,глаз не могу отвести от твоих коленей.И глаз – от глаз.И нет – так не может закончиться этот стаж:рейсом на альбион, полароидной пленкой,и моего ребра хватило бы на ребенка,и твоего. Но мы вместе ему читали, и значит – наш.2009

СПб

Таков мой город зимой:острые словечки льда сломанногона Обводном,ругань ветра сиплого…Не подскажете, как пройти в Капеллу?Прямо, до поворота, а там —налево. Спасибо!С Невского —два оборота кольцадо моего (маршрут от Новаторов).А мне уже хрипло,даже после глинтвейна,И липкими лужами площадииспещрены, как экваторами.Дама в метро в шубе каракулевойзаняла два места с букетомна эскалаторе —такая нагрузка.Не подскажете, где Аврора?Пожалуйста: вдоль по набережной.Катастрофа: не попасть в Русский.Понаехали. А там Врубель.Но сейчас все к культуре тянутся,Билеты только в цирк. А он что же —не искусство?Зубрами дома встали новые. До чегонескладно:здесь, конечно же, тоже что-топостроят. Со львами, к примеру.Или рисованными атлантами.2006

Рыбный день

IА если бы снег и дождь,а если бы зиму вспять,вернуть нелюбовь и бред,смогли бы меня понять?А если бы ветер, ночь,если бы все – назад?И месяцы эти – прочь,и песни все эти – в сад!А если бы этот день,а если бы слово – вслед?А если я – шмыг – в тень,вы бы зажгли свет?IIЯ б отказалась без тени сомненияот всех до единого воскресений.От всех до единого дней недели,в которых вас нет —они мне надоели.Я б отказалась от всех сред,где есть вы, а меня – нет.Я б отказалась от всех выходных,и, задыхаясь от труб выхлопных,ехала б, ехала вам навстречу,когда бы я знала, что время лечит.IIIЗагорели в черный цвет руки.А на небе в пять цветов – дуги.И под солнцем жжет огонь. Пустьразрывает сердце – вон! – грудь.Я не ведала – ещё —как счастье слепит.А любовь вылечит —детский лепет.IVСрывайте злость свою на краскахкаменных,на серых стенах города.Вы тоже были есть и будете —горды и молоды.И я оставлю вас себена память долгую.И помнить каждый вашшалфей —мой долг.VПоздний вечер —во все грани свет.И ларёк закрыт —газет нет.А в метро полным-полнодуш.Вот жена, а рядом с ней —муж.И смешались запахи духов,и обрывки разбежались снов.И случайно —не на той линииподарил он ей однулилию.А народу в этом городетьма.Он ей тянет сквозь толпу:на!А в вагоне вдруг погассвет.И меня уже в толпенет.VIВетер рвался как перед дождем в окна,завывал по проводам волком.Ветер ветки заносил в воду.(Это будет не про нас – про погоду.)Я пишу, а отнесет ветер.Он лохматый, словно твой сеттер.Я лохматый, словно твой пес.Посмотри, что я тебе принес.2002

207

Ее пальцы ударилисьв щеки моис разбегу.От нечего делать.Я попросила: перчатки сними.И тоже потом разделась.И тонкие копчикинаших зонтовкасались друг другавеерно.Я резала пальцыо тонкий станстального предчувствияветра.И бусы надеждсжали сердце мое,и я попросила: останься…Она брови выгнула,как сирконфлекс,одернув меня,как ранец.И руки мои – с ее плечдолойлетели до самого неба.И пряталась сонно в берлогузима,царапая спину о вербу.И зону ее эрогенногослухая молча ласкала словарнымзапасом.До самых последних желтеющихпор,до самой рябины красной.2006

Красное нефильтрованное

Расстояние рельсы точит.Пять минут – и уже Бологое.Неизбежные семь часовпятиуровневым матом крою.Из Парижа все валят в Ниццу —каждый вечер от клаустрофобиииз столицы бегут в провинцию,разделившись на Гуда и Робина.Я – напротив. Из Балтики в красное.Погулять по пижонской площади,от осеннего ветра морщиться,размечтавшись о двоеженстве.На два города незамеченнойпроложить все свои маршруты.Чтоб прослыть от макушки до пятокчленом общества обэриутов —эпатировать каждый дворикинтеллектом и нецензурщиной.Поиграть в стиле ню натурщицей,доморощенной, неотпущенной.И записки на двух коленках,продолжая строку по бедрам,на рецензии сдаю в beer-пабах.Жаль, что я не Лотрек, не Пабло.И обратно – ступени улиц,разделительные полосы в ямочках.В пятикомнатных люксахбелое – литрами, из стаканчиков.эсэмески, магниты, роуминг,фразы глупые: «время лечит».Собираю пазл из фигур неправильных:мои руки. Твои плечи.Вечером, в вертепе проводницпоражаюсь сама своемукрасноречию. Я целую тебячерез призму лиц,по прибытии такжене встреченных.2005

Три сестры

Приеду к тебе – бесколесый корольс оголенным электрическим чувством голода.Как омнибус, назначенный на главную рольв депо иллюзий: глотать твой город.Ты по-летнему скроешь свое ландо,скользящее плавно в асфальтовой плоскости.Здравствуй, солнечный муравейник снов,добрый вечер, набережные из слоновой кости.Приеду, и в легкие – солнце – вместо корон.Входи, только, пожалуйста, не хлопай дверцей.Переезд в столицу – всего лишь разгон,чтобы взять берлин твоего сердца.2007

«Я не ежик вечно пьяный, я не бог, не лесбиянка…»

Я не ежик вечно пьяный, я не бог, не лесбиянка,не царевна-несмеяна, не пьеро я вечно грустный,не стрелец, не из капусты, не паромщик,не насильник, но люблю, и очень сильно,не погонщик с черной плеткой, я не мокрая селедка,я не свет, не дождь весенний, не последний листосенний, не подснежник самый первый, не предатель,не неверный, не певец, не мелодрама, не стеклов оконной раме,я не гамма, не плафон, не мобильный телефон,не звоню я поздно ночью, ставлю много многоточий,не желаю расставаться, не умею обижаться,я не два больших ствола, я не рыба камбала,спросишь – как идут дела?А дела идут вот так, я не тополь, не дурак, не дебил,не академик, не ученый, не бездельник, не мешокс картошкой белой, не редис, не оголтелый,не хватающий за руки, не мечтающий от скуки,не кричащий твое имя, не мычащий в пантомиме,не боящийся сказать, спросишь – как меня назвать?Назови меня стрелой, назови меня больной, назовименя безумной, позови меня с собой.2003

Sans autre façon

Вечера в театральных пабах.Швыряю грог в больное горло,словно это люголь.Французский мужчинас манерами изящной фабулыдля кинороманапоправляет гольфы.Мальчишка дышит руками,извлекая из мехов аккордеонныхвсю соль и сладость.Я люблю тебя за ночь до встречи,потому что она таки будет.Такая радость:Твоим «рядом» измучить зрачкидо потери билета на поезд.Я не хочу уезжать,к вечеру потеплело и снежило.После:французский бармен учтиво предложитвсе самолеты, маршрутки и корабли,а я промолчу – мои губы свело восторгомот мысли, что знаю цвет твоего Шабли2007

«я знаю, там кто-то есть…»

я знаю, там кто-то есть, Он следит за нами,и волосы нам запутывает душной ночью,и врет нам, и прячется; смотрится зеркаламив наши глаза – с утра, когда мы не очень.я знаю, Он точно есть, я Его терплю,сношу все Его упреки, смешу упрямством,и как могу доказываю, что люблютебя, чтобы Он не мог за тебя бояться.Он сильно зол в часы, когда я слаба,когда я совсем сдаюсь, чтобы не перечить,Он мне говорит во сне: ну, была не была!и утром мне все же дышится как-то легче.это Он меня научил без тебя не мочь,и обнять тебя не уметь, и мышцы сердечные сокращаться,и август любить этот желтый, и плакать – ночь,и совершенно не понимать, как с тобой прощаться.а все потому, что у каждого должен быть он,совершенно случайно найденный в чьем-то теле,когда мы сойдемся, Он сможет покинуть трони просто уйти смотреть нас в открытый телек.2004

«внутри я плачу, снаружи Шопен играет…»

и все эти дети, которые не мои,смеются с глянцевых и не моих фотографийна фоне города – он не мой, но давно стоит —почти ослепляет; заснул – просыпается мафияя странник, не стоик, хожу по чужой стене,редко еще непроторенной, чаще – исхоженной;это не воровство, но заимствование: вот и мне —такое же, тожеи все эти роботы говорящие, собранные по сетям,с которыми не дружу, но френжу – еще иллюзияотлайкай меня ко всем не моим чертям,ты мой плюс один, и я – в плюсевнутри я плачу, снаружи Шопен играет,везде этот шум, только в море молчит маякмне так хотелось любить ее, даже знаячто – не моя2010

LED

Без тебя этот город не тот, не такой, другой,без тебя это небо как будто на метр ниже.и плюет с фасада на мой воротник,или хвост трубой.На мою сбежавшую в панике крышу,на мой плавник.Без тебя этот город пуст.Фонари беспомощны, как кроты.Белая ночь подобна остывшему черному чаю.Без тебя Летний сад сжимается в слово «куст»,и Нева сужается в «вода», «мосты»,и все буквы складываются в «скучаю».2008

SVO

и вот говорит – после чая, что самое время – сну:«останешься или уйдешь – мне, увы, неважно…»и захочется в воду холодную или пойти ко днуэтой части Садового, сквозь вулканический, влажныйветер; туда, где огни в пыли,среди этих шорохов, теплого выдоха балюстрады,этой тонкой границы между «болит» и «злит»,этих домов, раскрошенных на квадраты.…не жалей, что распляшутся руки, остынут рты,и закончится эта дрожь, и пройдет, как рана,ты ко мне ни за что не присмотришься из темноты,чтобы просто почувствовать, как орнаментисчезает – меня, проигравшей свои ходы,но смотри, что потом останется от этих правил.походи по Садовому, поизучай лады —пусть звучит этот громкий и, видимо, лучший кавер.Богу нечего делать в любви. и в который раз:мы слепые и слабые звери, полны заразы —ты не бойся: ведь мы не знаем – какой приказ,потому что и не было ни одного приказа.2010

Techno

я – аппарат ночного слежения, дальнего видения,оснащенный камерой и рудиментами самоконтроля,аптечкой, складным зонтом, антиобледенителем,GPS-навигатором, интернетом, магнитным полем.я – безупречный девайс, алюминиевый корпус,восемь подушек для отдыха, три гримера,десять панелей для проституток, и лотус нотус,чтобы достать телефоны их сутенеров.я – антиблик-стекло, вайфай и три джи,стимуляция точки джи и баллон для граффити,заменитель психолога (функция «расскажи»)и двадцать гигов расстроенной жесткой памяти.конкурентов, увы, но – нет, рынок звонко пуст,стою на полке, как братья четвероногие,смотрю на нее в упор через всю толпу,и вот она говорит: «нет, купи мне нокию».2011

«утром солнце взошло над всей неживой округой…»

утром солнце взошло над всей неживой округой,облизало лучами выбоины на Пресне.мы во сне отчего-то пели, ходили кругом,словно пони или куплет бесконечной песни.мне снились солдаты, смотрящие порно в окопах,снились дурацкие пограничники без собак.моя славная девочка, все-то у нас через жопу,но раз уж войны не будет – сойдет и так.эти сны превратятся в солнечные осколкии выберутся наружу через слезный шлюз.обними меня крепче, пока я тут маюсь волком,и пока в голове моей играет блюз.2010

«выходи же из-под курсора, тебе понравится…»

выходи же из-под курсора, тебе понравится:здесь светло и чисто, мягко и одиноконичего такого, с чем можно было не справитьсяничего постороннего в этих немытых окнах.будь как дома, ходи босиком, изучай текстуру,а если захочешь – ляг, понимай на ощупь.ничего такого, что поднимает температуруили делает нездоровым и нехорошим.но ты медлишь, и мир сужается до гардин,подоконник сливается с полом, трещит затылок,это все аллергия: зажмурься и уходи,не дыши, вымой руки и шею душистым мылом.выметайся из-под курсора – дорог полно,если знаешь места почище – не жди до завтра.я смотрю в посторонние окна совсем как слон,перебивший сервиз в последней посудной лавке.2010

«Зажглись светофоры, и выдохлись фонари…»

Зажглись светофоры,и выдохлись фонари.Здравствуй, очередное утронесветское.Как же приятно встретитьтебя – здесь —на какой-то Советской.Глоток капучино,и скомканный кошелек:жаль, но опять обсчитали.Я шла, а под ногибросался проспект,искрясь от машинполивальных.Я мчусь на метроразветвленном —домой.На юге прибойв полшестого.И ветер несется,как шлейф от волныментолово-бирюзовой.2005

«вышла из-под баркаса, как из “икаруса”…»

вышла из-под баркаса, как из «икаруса»,мне всю жизнь будет нравится то, чего лишенавот бы взлететь и выкинуть грудью парус,мол дыши меня ветер, молчи меня тишинанесколько метров вверх: золотой перрон,там поезда копченые дымят над лесомтак постою, развлекая пустых ворон,натянув докрасна свою выходную лескумы из морских глубин – тишина да гладь,знай себе чешую натирай до блеская ведь размером не превышаю ручную кладь,но никто не желает брать из-за перевеса2010

С Новым годом

В эту ночь новогоднюю – впервые совсем одна —там, где трамвайные спины, и звезды – фигурки от лего,показалось каких-то два метра до самого дначерно-белых субтитров.Хотелось обжечься снегом.И на Пресне, где ночью не встретилось ни души,хотя мне привиделась пестрая скоморошья стая,я лицом эту белую улицу стала крошитьна те же фигурки лего.Такая злаяна Красной площади смесь из нерусских сот:их жужжание смяло часы, обещания, клятвы.И вдруг разлетелся брызгами Новый год;и стало понятно, что ты не придешь за мнойиз девятого.2010

«Ну вот, скоро утро, троллейбус зажмет в узде…»

Ну вот, скоро утро, троллейбус зажмет в уздежелезную цепь. Еще пара дней, и тыприедешь обратно, и я наведу вездепорядки, умою до чистотывсе метры, стаканы, улицы и мостыи буду смотреть, смотреть с бесконечным вздохом,твою ММС прокручивая, а ты —такая южная – я от тоски подохну.И дальше – всю ночь нащупывая подушку,зажму себе рот, горящий словами, пеплом,а ты на фотке солнечная такая,что я ослепну.2009

«зима здесь категорична: под минус тридцать…»

зима здесь категорична: под минус тридцать.я кошек пускаю в подъезд строго по одной.стараюсь пореже мерзнуть и материтьсяи не ревновать тебя ни к какой другойзиме, обстоятельствам, даже людям.сегодня в зеркале стала чуть-чуть красивее:может быть, обросла. птицы точат клювомснег на дорогах. по пояс стоят таксив болоте машин. забыла волшебное слово.разметки, которым я верила, снова лгут.катаюсь как белка по кругу внутри Садового.когда же твои олени за мной придут?а где-то погода держится евростандарта.и ты там не мерзнешь. а мир сумасшедш, торшерени полон музык, картинок, тесьмы и арта.и отключен от этой категоричности совершенно.2012

Герда

на заснеженном острове спальни, на самом ее краю,герда, полная чувства вины, склонилась над каем:«прости, но я засыпаю, когда ты меня ласкаешь,и не потому, что ты плохо меня ласкаешь, кай,но в последнее время я просто падаю – устаю».кай подобрал свои мантии, повел плечом,воздух осенний крался по стенам каменным.«герда, я так люблю тебя, и между намикруглые сутки бьет ключ и идет цунами,я не умею спать – все тревожу тебя руками,и смола по ладоням расходится горячо».герда легла и прижалась к нему сильней,и луна дальним светом пылала в ее груди.«милый кай, обними меня крепче, но не буди,если даже потребую – не срывайся, не уходи».кай не спал и все думал: как жаль, что нельзя в кредитнабирать этой радости – просто остаться с ней.2010