Помоги проекту - поделись книгой:
Свадебное платье почти готово, оно прекрасно. На плечах — перья и драгоценные камни. Спина — с прозрачными вставками, отделанными стразами. Глубокий вырез в виде сердечка, с кружевами. Тоненький поясок, подчеркивающий неповторимую индивидуальность. Кружевная фата и заказанный у самой лучшей портнихи элегантный шлейф. Вот какой я буду в день своего венчания!
Не меньше суетятся распорядители. Они словно с ума посходили: все время спрашивают, что я хочу видеть на свадебном столе. Но я не хочу кушать — я выхожу замуж. Как только они не понимают! Вопрос со свадебным столом папан взял в конце концов на себя, сказав распорядителям буквально следующее:
— Прекратите беспокоить Люси. Это может плохо отразиться на ее здоровье.
О нет, папан, ты неправ! Что может случиться с моим здоровьем, если я выхожу замуж?!
Папан беспокоится из-за моего замужества, поэтому нервничает. Но еще больше беспокоится маман. Вчера она спросила:
— Люси, милая, давай поговорим о замужестве.
— Ах, мамочка, я так занята! — ответила я. — Может, поговорим после свадьбы? Или следующей весной?
— Нет, Люси, это необходимо, — настаивала маман.
— Хорошо, мамочка, только поскорей. Сейчас ко мне должна прийти с визитом Лика Венюкова.
— Скажи, Люси, — произнесла маман, пристально в меня вглядываясь, — Ты видела запретные картинки в интернете?
— Какие еще запретные картинки? — отмахнулась я.
— Ну, запретные. Те, на которых голые женщины и мужчины.
Я даже не поняла, о чем она говорит. При чем здесь голые женщины и мужчины? Фи, какая мерзость! Я завтра выхожу замуж, разве это не прекрасно?! Все мои мысли только об этом — о том, что скоро я стану баронессой Енадаровой.
— Нет, мамочка, — ответила я. — Никаких запретных картинок я не видела.
Маман что-то еще попыталась мне объяснять про супружеские отношения, но я не стала слушать. Недосуг. Извини, дорогая маман, но расскажешь после, когда у меня будет время. А сейчас я выхожу замуж!
Зашла с визитом Лика Венюкова и сразу принялась обсуждать мое свадебное платье — она его вчера на примерке видела. Лика посоветовала сделать пояс пошире, в виде баски. Я вспыхнула и стала доказывать, что баска мне не подойдет и что, напротив, пояс можно сузить еще больше.
После свадебного платья переключились на список гостей.
— Как, — воскликнула Лика, — неужели и граф Пантелеев приглашен? Вы пустите этого несносного человека в свой дом?
— Вообще, гостями занимается папан, — отвечала я. — Но я не нахожу, что граф Пантелеев настолько несносен, чтобы не приглашать его на мою свадьбу. Вот кого я не хочу видеть, так это Ребиндера с супругой. К сожалению, он является важным подрядчиком для папан, поэтому должен быть приглашен.
— Но княгиню Дунину-Барковскую вы наверняка не пригласите? — спросила Лика.
Я не помнила, внесена ли в список Дунина-Барковская. Мы с Ликой долго искали ее фамилию в списке, но так и не нашли. Нужно спросить у папан, намеренно он не внес в список Дунину-Барковскую или попросту позабыл.
Что вызвало у Лики полное одобрение, так это меню свадебного обеда, особенно кней де броше и бланкет де во. Мы просмотрели все меню и решили, что ничего лучше и придумать было нельзя.
Потом рассматривали картинки в интернете.
— Ой, какие милые котики! — воскликнула Лика.
Тут я вспомнила о последнем разговоре с маман и шепотом поинтересовалась у Лики:
— Ты слышала о запретных картинках в интернете?
— Слышала, — прошептала Лика в ответ.
— Давай посмотрим?
Лика стала листать браузер, в поисках запретных картинок. Наконец, нашла.
— Смотри, — Лика протянула мне наладонник.
На картинке была изображены Адам и Ева, держащие в руках белого голубка. Влюбленные целовались. Их фигуры скрывал пышный куст, усеянный розовыми бутонами. Мы с Ликой захихикали.
— Ты станешь целоваться со своим мужем? — спросила Лика.
— Вот еще, чего придумала?! — ответила я и надула губки.
Но на Лику я не могу обижаться — она моя лучшая подруга.
Ой, некогда, бросаю дневник! Привезли свадебную фату, перешитую — требуется новая примерка!
Идти голым по лесу неприятно, но еще неприятней идти босиком. Кроссовки я позабыл в предбаннике, когда хватал вещи. Не до того было: дирижабль улетал — требовалось его догнать. Сейчас-то, задним умом, я бы не стал догонять дирижабль, а спокойно оделся и без проблем покинул Горловку.
«Сделанного не воротишь», — сообщил мне внутренний голос.
Да знаю я, знаю. Вопрос в том, что теперь. Но на этот вопрос у внутреннего голоса ответа не было.
Через пару часов блуждания по лесу я совсем окостенел. К тому же начала собираться гроза. Ветер задул порывами, наклоняя кроны деревьев, а небо потемнело. Вдалеке загрохотал гром. Вскоре по листьям задолбили первые крупные капли, и сразу как будто прорвалось. В лесу сразу потемнело и сделалось сыро и неуютно. С каждого куста на меня проливались потоки дождевой воды.
Небо озарилось яркой вспышкой, через пару секунд громыхнуло. Конечно, можно было спрятаться под деревом и переждать. Но пережидать хорошо, когда есть куда идти, а идти мне было совершенно некуда. То есть я мог возвратиться в место расположения гусарского полка майора Зимина, и я шел в данном направлении, но дойти до полка не надеялся. Летели в Горловку ночью, поэтому дорогу я не запомнил. Я даже не знал, как называется усадьба, в которой расквартирован гусарский полк. Попадись мне путник, я не смогу спросить у него дорогу. Да и хотел бы я посмотреть на путника, который начнет разговаривать в темном лесу со встреченным нудистом. Пустится наутек, скорее всего.
Осознав, что надеется мне совершенно не на кого, кроме самого себя, я несколько озверел. Война 1812 года, говорите? Хорошо же, тогда я сниму одежду с первого встреченного путника.
«Быстро дошел ты до грабежа в чистом поле», — заметил на это внутренний голос.
«Во-первых, не в чистом поле, а в лесу, — отвечал я. — Во-вторых, от меня зависит спасение человечества. Если не я найду протечку во времени, кто тогда? Вот этому конкретному путнику, которого я собираюсь ограбить, станет легче оттого, что наша вселенная будет демонтирована? А, внутренний голос, молчишь?! Разумеется, путнику станет хуже. Поэтому пускай путник отдаст мне одежду, это простейший путь для того, чтобы избежать всеобщей гибели.»
Мысли обратиться к помощи кенгуру у меня не возникало. Я уже убедился в том, что создатели нашей вселенной — плохие помощники в практических вопросах. Мы для них слишком микроскопичны, понимаешь!
Дождь лил, не переставая — гроза была в самом разгаре. Но мне позарез было необходимо выбраться из леса и раздобыть одежду. Поэтому я упорно продвигался вперед, раздвигая руками кусты и обходя поваленные деревья.
Вскоре мне повезло. Я не заблудился в лесу, не забрел в болото и не наткнулся на диких зверей (они в 1812 году водились, я не сомневался), а вышел на проселочную дорогу. Но идти по дороге в голом виде было совершенно невозможно — не так поймут.
«Нападешь из-за засады?» — спросил внутренний голос.
«Вот именно.»
По дороге могли проезжать женщины, но женская одежда меня не прельщала: я не собирался становиться героем фильма «В джазе только девушки». Также по дороге могли проезжать вооруженные мужчины — прифронтовая полоса все-таки. Но справиться с вооруженными мужчинами было проблематично. Оставалось надеяться на счастливый случай: одинокого путника, которого я легко одолею. Еще лучше, если удастся разжиться одежонкой мирным путем. Денег, тем более местных, у меня не было, и банкоматы в 1812 году вряд ли появились, поэтому самым надежным решением оставался грабеж.
Я засел в холодных и мокрых кустах — впечатление было такое, словно с головой окунулся в ванну, — и принялся выжидать. Над головой продолжали сверкать молнии, грохотать гром. В этот момент я чувствовал себя в полной гармонии с природой. Я был так же безжалостен и опасен, как стихия, и так же, как стихия, готов обрушиться на первого, кто подвернется под руку.
Дайте штаны и укажите протечку во времени, бли-и-ин!
Вот на дороге показалась карета. Ямщик сидел на облучке… Или кучер? Кто знает, чем кучер отличается от ямщика, и на чем они сидят во время езды?.. Тьфу, короче! Не знаю, на чем сидел этот здоровенный мужик, но лошадь была одна, и мужик явно вез пассажира. Или пассажирку. Или нескольких пассажиров. Карета была закрытой, поэтому я не мог видеть, кто в ней находится. Но терять в любом случае было нечего.
«Ты это действительно сделаешь?» — спросил внутренний голос.
«Еще бы, — хмыкнул я. — Не вечно же с неприкрытым членом ходить? Пусть другие попробуют.»
Когда карета миновала куст, служащий моим укрытием, я выскочил на дорогу и помчался за каретой, разбрызгивая придорожную грязь голыми пятками, но стараясь при этом действовать тихо и незаметно. Поравнявшись с каретой, открыл дверцу (на счастье, она легко открылась) и запрыгнул внутрь. Кажется, кучер ничего не заметил — карета продолжала двигаться с той же скоростью, что и до этого. В момент моего запрыгивания сверкнула молния, поэтому заметить что-либо было затруднительно.
О, счастье! В карете находился только один пассажир — мужчина! Он не успел ничего сказать, даже удивиться. Джеб в подбородок, и пассажир без сознания. Прикинув его размеры, я понял, что мне не просто повезло, а несказанно повезло: комплекция пассажира соответствовала моей.
Чувствуя себя распоследним подлецом, я принялся раздевать бесчувственное тело. Сняв с пассажира все, за исключением нижнего белья, которое меня не интересовало, я выложил гаджеты и надел свою куртку на пассажирское тело. Так жертва выглядела гораздо приличней, чем я в одной куртке. Успокоив свою совесть, я дождался вспышки молнии и выбросил пассажира из кареты в проезжую грязь. Надеюсь, он не сломал себе шею. Впрочем, я выбрасывал пассажира из кареты достаточно аккуратно: можно сказать, бережно вывалил на обочину подальше от колеи, чтобы не потоптали следующие экипажи.
«Ты разве не пешком?» — удивился внутренний голос.
«Не-а, — сказал я. — Мне нравится в карете. Никогда в каретах не ездил, хочу прокатиться.»
Затем принялся одеваться в предметы чужого гардероба.
Через пару минут я был полностью экипирован. Наряд, кстати, получился праздничным, не по обстановке. Фрак, кажется… А панталоны мало чем отличались от джинсов. В любом случае в панталонах было гораздо приятней, чем без них.
За все время описанных переодеваний карета продолжала двигаться по лесной дороге: кучер по-прежнему ничего не замечал.
«Ну и куда ты едешь?» — поинтересовался внутренний голос.
«Туда же, куда и ты», — ответил я беспечно, наслаждаясь отсутствием сырости.
«И все же?»
«Искать протечку во времени.»
«А что ты будешь делать, когда обнаружится подмена?»
«Когда обнаружится, тогда решу.»
Карета выбралась из леса и покатила вдоль распаханного поля. Я выглянул из окна. Гроза шла на убыль, но еще погромыхивало. С черноземного склона ручьями стекала дождевая вода.
По ходу движения я различил небольшую церквушку. Достигли мест обетованных — пора было слезать. Но слезать не хотелось: в карете было уютно и сухо. За полчаса, проведенных в этой карете, я буквально в ней обжился.
Карета доехала до церквушки и остановилась.
— Тпру-у! — послышалось с облучка… в общем, с того места, где находился кучер.
Понимая, что карета приехала и развязка близится, я решил прикинуться шлангом, сделав вид, что не происходит совершенно ничего необычного.
Отворив дверцу, я выбрался из кареты.
— Приехали, барин, — сообщил кучер.
Во как… Неужели он не замечает подмены? Ладно, это мне на руку.
— Сам вижу… как там тебя, забыл? — бросил я кучеру.
— Ермолай, — просипел кучер бесстрастно.
— Вижу, что приехали, Ермолай, — повторил я тоном, каким, по моему разумению, барин должен обращаться к своим кучерам.
Из церкви, приглядываясь, выбежал человек. Увидев, что карета прибыла, он сразу подскочил ко мне и взял за руку.
— Почему так долго? Идемте же.
«Ты б спросил, зачем?» — посоветовал внутренний голос.
«Какая разница? — отмахнулся я. — Я в 1812 году. Если не обнаружу протечки, здесь вообще все демонтируют.»
Человек провел меня в церковь. В церкви находились несколько заждавшихся человек, впереди маячила девичья фигура в белом. Меня поставили рядом с этой фигурой, и священник принялся творить церковный обряд. Ситуация что-то мне здорово напоминала, но я не мог вспомнить, что именно.
— Поцелуйтесь, — сказал священник по окончании обряда.
Девушка повернулась и, увидев мое лицо, вскрикнула:
— Не тот! Не тот!
После чего упала мне на руки — я еле успел ее подхватить. Свидетели оборотили ко мне недоумевающие лица, но я, продолжая держать девушку на руках, молча вышел из церкви.
Положив обеспамятевшую девушку в свою карету, я крикнул кучеру:
— Пошел, Ермолай.
— Н-но, родимые!
Карета покатила прочь от одинокой церквушки. В тот момент произошедшее казалось мне забавным, но впоследствии я так не думал.
День моего венчания с бароном Енадаровым близится к концу! С бароном Енадаровым — какая горькая ирония! Если бы я знала, как все произойдет, я бы никогда… Успокойся, Люси, ты должна изложить все подробно и обстоятельно. Тем более, что муж у тебя имеется, хотя и не барон Енадаров, как еще вчера ожидалось.
Начну с принятого в моем роду старинного обычая, который было необходимо исполнить. Кажется, о нем я еще не записывала, поэтому по порядку.
Поделиться книгой: