Как я выходила замуж

– Давайте, собирайтесь, я помогу вам перенести вещи и договорюсь с проводниками… – говорил мой новый попутчик, протирая запотевшие очки. Водрузив их на нос и внимательно посмотрев на перемещаемый предмет, то есть на меня, он вдруг резко перестал настаивать, мило заулыбался и вежливо произнес:

– Впрочем, нет никакой необходимости в таких сложных перемещениях! Мама прекрасно доедет и там! Давайте я помогу вам разместить ваши вещи! Садитесь поудобнее, вот сюда, к окну…

Некоторое время он и его спутники продолжали носить и загружать такие же чудовищные сумки, затем все погрузились, успокоились и поезд тронулся. Ребята с багажом оказались вовсе не «челноками», это было бы слишком уж банально для моей истории. Нет, они (числом семь человек взрослых и пара детей) были репатриантами! Для тех, кто не в курсе, что это такое, поясню: репатрианты, это возвращающиеся на свою историческую родину ранее насильно выселенные из нее этнические немцы, поляки и прочие народы. В данном случае это были поляки.

– Давайте знакомиться – пан Станислав Сшвидерский! – и он галантно поцеловал мне руку. С этого момента я полюбила всех поляков раз и навсегда! Дальнейшие события мою любовь лишь укрепили.

– Моих бабку с дедом сослали в Казахстан, теперь вот появилась возможность уехать…

– Да. Грех не воспользоваться такой возможностью! Но кто оформлял документы, кто вас всех там ждет?

– Это была моя идея, – гордо сказал пан Станислав, – поэтому и организовал все я сам. Все эти люди с сумками – члены моей семьи: сестра с мужем, племянницы, мама и наш приятель Анджей – пан указал на юношу в нашем купе, – но он едет только на разведку!

Я смотрела на него во все глаза. Такой невзрачный на первый взгляд, он оказался обаятельнейшим мужчиной! Плюс ко всему, подкупала его решительность и мощное чувство ответственности за «членов стаи». Он уже откровенно заигрывал:

– Хорошо, что я вовремя тебя разглядел! А то переселился бы в другой вагон сгоряча и кусал бы локти всю дорогу! – он ласково взглянул на меня и продолжил свой рассказ уже более доверительным тоном, – Я становлюсь гражданином Польши, как только пересеку границу, а всем остальным предстоит оформление документов … они все едут под мою ответственность…

Он осторожно взял мою руку в свои ладони и спросил, заглянув в глаза:

– А ты, зачем ты едешь одна и так далеко?

Сердце мое дрогнуло слегка, но я настойчиво напомнила себе о великой цели моей поездки и честно призналась:

– Я еду к жениху…

– Вот как…– слегка разочарованно протянул он, – и жених – поляк?

– Нет, бельгиец, – почему-то гордости в моем голосе не было, и почувствовала я некоторую вину, как будто обещала что-то всем польским мужчинам и коварно обманула.

– Ну и ну! А где ты его взяла?

– О, это отдельная история! – бодро начала я свой рассказ, но, вдруг смутилась и пробормотала, – выписала, через службу знакомств…

Смущалась я, однако, недолго. Стеснение покинуло меня, как только я выяснила, что в городе Челябинске у пана Станислава остались жена и дочь:

– Супруга категорически отказалась уезжать из России и дочку не пустила. Я ведь прожил в Польше уже несколько лет, оформил им все документы на выезд, а она не поехала, наверное, разлюбила, – грустно закончил он.

Симпатия между нами все набирала силу, беседа становилась все задушевнее, и к моменту таможенного досмотра мы были уже почти близкими почти друзьями.

ГЛАВА 6

Поезд прибыл на станцию Брест и сразу же был оцеплен пограничниками. Наш вагон досматривали двое – высокий молодой мужчина и хищного вида дамочка, худая, кудрявая и тоже в форменном кителе. С соседями моими возились очень долго, очевидно, надеялись найти в их бездонных сумках что либо более ценное, чем старые детские колготки и кастрюли. Не исключено, однако, что именно для сокрытия незаконно ввозимой валюты и драгоценностей и был устроен этот спектакль с небрежно впопыхах набитой тарой – якобы, бабушка ненароком умерла, пока хоронили – собраться не успели.

Таможенники лютовали. Они перетряхивали сумки, разламывали пряники, вскрывали запечатанные пакеты и явно ждали взятки. Взятку им дать забыли и они со злости принялись за меня. Я не везла ничего незаконного, декларацию заполнила честно, а мои три сотни долларов выглядели смешно. Мадам в кителе эта сумма смешной не показалась, и искала она ну просто крайне добросовестно: даже распаковала новые колготки. На мой невинный вопрос, что она надеется найти, может я подскажу, она огрызнулась:

– Валюту, естественно! Вы заявили только 300 долларов, а где остальное?

– Больше нет! – честно глядя ей в глаза, сказала я.

– Не морочьте мне голову! Такая женщина, как вы не может выезжать за границу без валюты в кармане! А раз нет в кармане, значит, моя задача найти ее в другом месте!

– Что вы! Дело не в этом! – чисто с совковой старательностью оправдывалась я, – Это же поездка к жениху! – глаза таможенницы округлились и зажглись неподдельным интересом, – Если все сложится удачно – платить будет за все он, а если неудачно – обратный билет у меня имеется!

Бабонька оживилась – тоже, видать, незамужняя! – перестала рыться в моих вещах и потребовала подробностей. Будучи девушкой не зловредной, да и не тот это был случай, чтобы зловредничать, я с удовольствие начала делиться с ней опытом. Репатрианты мои усердно поддерживали тему беседы, так как быстро просекли, что интересный разговор прочно отвлек всех от клетчатых сумок с барахлом. На этом делу бы и закончиться, уже собрали все паспорта. Как вдруг мужик-таможенник радостно вспомнил:

– А ваши въездные документы?

– Какие документы? – переспросила я, старательно морща лоб, прямо как в том анекдоте про мужа и деньги. Все еще не начав сердиться, (хорошо их развлекла моя романтическая история), он перечислил:

– Приглашение, турвиза или, на худой конец, ваучер.

Опять они со своими концами! Не было у меня ни худого, ни толстого! Только пан Станислав! К нему на шею за разъяснениями я и кинулась. Как оказалось, я еще в Москве должна была за тридцать долларов купить въездной ваучер сроком действия одни сутки. Поскольку я этого не сделала, есть еще возможность реабилитации – срочно приобрести его здесь, в специальном киоске за местные «зайчики» в эквиваленте к 15 долларам США.

– Миленький, как же быть!? – бросилась я теперь уже на таможенника, рассудив, что мужчину уговорить будет проще, а женщина всегда соперница в любви, пусть даже к мифическому мужчине! – Мне же нельзя приехать другим поездом, ведь жених же в Варшаве ждет, волнуется, приехал аж из Бельгии…

Горячий белорусский парень, как мне тогда показалось, был тронут моими мольбами, а на самом деле рассчитывал погреть руки, как потом оказалось, но провел меня сквозь все кордоны и строго буркнул:

– Беги!

Куда бежать, я не знала и стала ко всем подряд приставать с этим вопросом, все же подряд принялись подсказывать, причем, каждый свое:

– Бежать недалеко, метров двести всего!

– Увидишь там стоянку такси, таксисты подскажут!

– Да, они тебе такое подскажут! Не слушай их, беги прямо к домику!

– Деньги, деньги-то поменяй! Вон обменный пункт!

– Да, сразу налево!

– Куда налево? Нет, лучше сразу направо!

Как я среди этих советов поняла куда бежать и что делать, до сих пор не пойму. Пусти меня по этому же пути сейчас – тут же запутаюсь. В каком-то шальном угаре я поменяла чудесные «зелененькие» на непонятные «зайцы» и полетела искать стоянку такси. Увидев несущуюся во весь опор девицу, таксисты разве что не начали улюлюкать, а уж показать сразу же во всех направлениях – это было просто святое дело! Бежать надо было к красивенькому домику, очень похожему на общественный туалет. Ворвавшись в домик наподобие тайфуна, я шепотом завопила:

– Ваучер! Срочно! Скорее! Опоздаю!

– Документы, пожалуйста! – лениво протянула служащая, однако, увидев мои трясущиеся руки и шальные глаза, она то ли испугалась, то ли тоже прониклась симпатией, и желанный документ оформила бысто-пребыстро. Обратно я неслась просто на всех парусах, редкие встречные быстро уходили с пути. Затормозить пришлось у входной двери в вокзал, да и то не по своей воле. «Стопанул» меня дядька в кителе, толстый и ехидный:

– Не торопитесь так, девушка, отдохните, отдышитесь!

– Ах… Жених… Пропустите… Уйдет… – только и могла выдохнуть я.

– А где ваш жених? Ах, в Бельгии? Ну, ничего, подождет! А вы посидите тут пока!

Меня чуть не хватил удар! Сначала я нервно скакала у двери, потом еще более нервно сидела на стуле, затем, уже крайне нервно пустила слезу. Когда на этой стадии появился мой мучитель, я готова была кинуться на него и душить, душить, душить… Однако, смертельного случая удалось избежать, так как он спросил:

– Узнаете своего офицера? – я готова была на все, поэтому тут же узнала бы и офицера и погоны и даже индивидуальный запах, что, впрочем, не понадобилось. Простого кивка головы оказалось достаточно.

– Ну вот, а зачем же вы плачете? Ах, паспорт у нас! Бедная девушка! – продолжал он ехидно и покровительственно одновременно, – а ведь поезд без моей команды не уйдет, я начальник поезда и без вас его не отправлю!

Тут уж силы стали меня покидать. Это сейчас вспоминать весело, а в тот момент переживания были очень остры! Ну что стоило ему не держать меня в неведении почти двадцать минут, а прояснить ситуацию сразу же! Так нет, он просто упивался своей властью, ему нравилось меня мучить!

На последнем издыхании я шла к вагону за «моим» офицером, из тамбура мне махал рукой Сташек, за ним толпились его родственники, тоже горячо болевшие за меня. Я воспряла духом: раз кому-то еще нужна в этом чужом и мрачном краю, значит, еще повоюем! Я уже совсем собралась заскочить в вагон, но не тут то было! «Мой» офицер вдруг резко начал намекать на материализацию моей благодарности. Конечно же, он имел в виду деньги. Мне денег было жаль, с «жабой» мы, как вы помните, дружили давно и крепко. Пришлось срочно импровизировать:

– Но разве мы успеем так быстро? И где?

– Что – где? – не понял он и протянул мне раскрытую ладонь, – давайте скорее!

– Прямо здесь, на перроне, у всех на виду? Ну и нравы у вас! – пошлым голосом тянула я.

– Никто не увидит, вы быстренько!

– Дурное дело, конечно, не хитрое, но чтобы такого видного мужчину и оставили без советов в таком интимном деле… – продолжала придуриваться я. Тут до него дошло и он с видом оскорбленной невинности заявил:

– У меня жена и я ее люблю!

– А у меня нет на вас денег, только поцелуй! – пошла я ва-банк. Красивый мужик покраснел, овощами брать не стал и отпустил в вагон.

ГЛАВА 7

В тамбуре я обессилено упала в объятия моего пана и его родни. Где-то, когда-то нам меняли колесные пары, так как в Европе колея уже нашей, поднимали вагоны домкратом. Это я плохо помню. Проводники-белорусы раздавали пассажирам какие-то коробки для перевозки через границу. Я в этом не участвовала. Успокоилась окончательно, лишь когда уже на территории Польши, получила проштемпелеванный паспорт. Мои теперь уже польские друзья выставили водочки, открыли тушенки и пригласили меня обмыть их въезд на историческую Родину, что я и проделала с радостью. С паном же Станиславом мы и вовсе облегченно целовались, так как он, наконец-то, побрился. В промежутках между поцелуями он пояснил мне как объясняться с польскими таксистами и какими словами нужно спрашивать про место ночлега:

– Если вдруг тебе придется ночевать в Варшаве, не езди в дорогие отели! Лучше добраться до молодежного общежития и переночевать там. Так и скажи таксисту: «Молодежова схрониська» он поймет и довезет.

– Хорошо, я так и сделаю! А вы разве не выходите в Варшаве?

– Нет, мы следуем во Вроцлав, бывший Бреслау. Поезд идет на Прагу, стоянка в Варшаве только десять минут, – тут он загрустил и прижал меня к своему польскому сердцу, – ты позвони мне или напиши письмо, как все сложится: вдруг жених не понравится. Тогда у меня будет шанс!

– Тоже мне, дикая охота короля Стаха на бедную поселянку! – ни к селу ни к городу брякнула я. Однако влюбленный пан оживился и удвоил нежности…

Ох, хороши польские паны, последующие события доказали это с еще большей убедительностью. Адрес и телефон во Вроцлаве я, конечно, записала, свой телефон в России тоже скрывать не стала – чем черт не шутит!

Поезд неумолимо приближался к польской столице, как вдруг, навестивший свою маму ясный пан резко скомандовал своим:

– Так, быстро собираем вещи! Быстро, быстро! Пока к Варшаве не подъехали!

– Ты что! Куда собираться?

– Ведь до Вроцлава еще далеко!

– А бабушка как же? – загалдели наперебой его чада и домочадцы. Я тоже взглянула вопросительно: уж не со мной ли собрался? Но все оказалось гораздо прозаичнее:

– Да нет, – крайне по деловому ответил пан, – в мамином вагоне освободилось купе – туда и переберемся!..

Не могу сказать, что я сильно расстроилась, доминанта была другая. Да и пану моему надо отдать должное: разместив своих, он вернулся попрощаться со мной, нежно жал мою руку и грустно целовал мою щеку, мысли же у меня были уже далеко…

Итак, я осталась в купе одна. Наверное, это было к лучшему. Я спокойно уселась на диван и стала приводить в порядок смятенные мысли. Попыталась представить предстоящую встречу: на перроне под ночным небом в ярком свете фонарей группами стоят встречающие, у всех в руках букеты цветов, лица радостные. В глазах – ожидание встречи с близкими и родными. В толпе выделяется один мужчина, сразу видно, что иностранец: холеный, интересный брюнет в элегантных очках и дорогих ботинках. Другая одежда тоже присутствует, но я ее просто не успела представить. Пусть уж хоть ботинки! В руках он держит огромный букет цветов. Цветы, естественно, синие! Поезд плавно тормозит, проводник открывает дверь и я выпархиваю на славную польскую землю. Красавец с букетом внимательно смотрит на меня, улыбается и говорит по-русски с легким акцентом:

– Здравствуйте, Таня! Я выучил Ваш язык, чтобы иметь возможность говорить о любви без переводчика! – он нежно меня целует и вручает свой роскошный букет. Окружающие нас женщины смотрят на меня с завистью, а мужчины – с восхищением!

– Устали с дороги? Позвольте отвезти Вас в отель?

– Спасибо, Вы очень любезны!

Он кивает носильщику, носильщик подхватывает мою сумку, а долгожданный бельгиец ведет меня на стоянку авто, мягко и уверенно взяв за локоток. Помогая мне усесться в лимузин, он ненароком касается моей руки и словно искра пробегает от его горячих пальцев к моим… Мы едем по ночной Варшаве, освещенной сотнями огней, словно путешествуем в волшебную сказку. Машина тормозит около гостиницы: ковровая дорожка, ливрейный портье, вращающиеся двери… Мои мысли уносят меня все дальше, в номер люкс, роскошный ресторан с изысканным ужином и французским шампанским в мою честь, в любовь и счастье как у людей в кино…

Внезапно, очевидно на нервной почве, я нестерпимо захотела писать. Все романтические грезы мигом улетучились и осталась одна суровая необходимость! А санитарные зоны – они и в Европе санитарные зоны. Туалет закрыт и надежды на спасение просто никакой! Что делать?! Как же я упаду в объятия принца, когда мой мочевой пузырь не даст мне не то что порхать, но и дышать свободно? Я попыталась путем аутотренинга внушить себе, что не хочу, но зов организма был немилосерден – писать хотелось всерьез! Я начала лихорадочно придумывать выход – хороша же я буду, если в момент любовной встречи позорно описаюсь! А как же восторженные взгляды окружающих? А жених? Он мне страстно о любви, а я ему не менее страстно – о ватерклозете? Это же черт знает что! Просто крушение всех надежд! Нет, надо что-то предпринять! Нельзя же портить такой сюжет!

Тут мой взгляд упал на столик в углу купе. Маленький такой угловой столик. В голове смутно зашевелились обрывки воспоминаний: вот пан Станислав бреется не выходя из нашего купе, вот его родственники приносят из своего купе свежевымытые овощи. А вот и странные шарниры у столика… В свете этих воспоминаний идея поднять столешницу была просто логичной. Что я и проделала. И что, вы думаете, там оказалось? Правильно! Умывальник! Это я, неискушенная благами цивилизации, ходила мыть руки и умываться в общий туалет, а удобства – вот они, рядом! Поскольку все мои действия на тот момент были подчинены только одной мысли, одному желанию, то я быстро закрыла дверь на защелку, опустила занавеску на окне и… О, да! Это было счастье! Теперь я была готова к пламенным объятиям и бельгийца и его лимузина.

ГЛАВА 8

Поезд прибывал на Варшавский вокзал. Я вышла на перрон. Сердце мое просто выпрыгивало из груди. В первый момент я даже не поняла, что произошло, настолько была взвинчена и ошеломлена. Помахав рукой пану со товарищи, посмотрев вслед удаляющемуся поезду, так хорошо и вовремя доставившему меня к месту встречи, я постепенно начала осознавать, что произошло, точнее, не произошло: перрон был пуст! Девственно, то есть абсолютно! Если кто-то там и был, то все уже разошлись и я осталась совсем одна! Одна одинешенька в чужой стране посреди незнакомого города да еще и поздно вечером! И никакой жених на горизонте даже не маячил! Осознание ситуации происходило очень постепенно. Я постояла еще немного, тяжело подняла свою сумку и побрела к лестнице на второй этаж. В общем-то, мне было все равно куда идти, но и стоять на перроне было бы глупо. Медленно поднявшись наверх, я остановилась у ограждения. Еще теплилась надежда, что он опоздал, что вот сейчас появится, запыхавшийся, но все равно элегантный, со слегка помятым букетом… Но появляться никто не спешил. Напротив, народу становилось все меньше, а часы показывали все более позднее время. Тут изображение стало расплываться, из глаз потекли слезы… Так я и стояла на чужом вокзале, среди незнакомых людей, далеко от дома, от мамы, от дочки и плакала, плакала…

– Проше пани! – вывел меня из оцепенения мужской голос, – What’s the matter? Что случилось? – спросил он. Я встрепенулась, но сквозь слезы увидела лишь местного полицейского. Он явно решил протянуть мне руку помощи. Перестав плакать, я спросила:

– Pan, Russian, English? (Пан, русский, английский?)

– English, пани! – и мы продолжили на «инглиш»:

– Почему пани плачет? У пани украли деньги? – подозрительно спросил он,

– Ах, пан! У пани есть деньги! – всхлипнула я,

– Тогда пани потеряла билет? – уже более участливо предположил он.

– Ах, у пани есть билет! – еще горше всхлипнула я.

– Почему пани плачет? Опоздала на поезд? – опять спросил полицейский. В его голосе прозвучало уже такое явное сочувствие к незадачливой пани, что я по новой разревелась и прорыдала:

– Пани не встретил жених! – Удивлению полицейского не было предела. Он только и смог вымолвить:

– Такая коханая пани! – затем бодро предположил – Он, наверное, не в себе! – и взялся меня опекать.

– Какой валютой располагает пани? Доллары, злотые, рубли?

– Доллары – прохлюпала пани, то есть я. Как только речь зашла о деньгах, слезы высохли и в голове созрел приблизительный план действий. Без наличных денег никакие действия предпринять невозможно. Поэтому первым пунктом нашей с паном полицейским программы был визит в вокзальный туалет. Дело в том, что я, имея в своем распоряжении не так уж много валюты, очень боялась потерять ее. Люди возят деньги в «напузных» сумках, в специальных потайных карманах, на пышной груди. Я же всегда пользуюсь старым испытанным способом: деньги складываются аккуратной стопочкой, помещаются сначала в полиэтилен (чтобы не пропотели!), затем в детский носок, который, в свою очередь, пришпиливается английскими булавками к, пардон, трусам. Этот простой способ обладает одним очень даже неплохим побочным действием: он является своеобразным поясом верности. Кому придет в голову заниматься интимом, имея в нижнем белье тщательно скрываемую тайну?! Свои деньги всегда ближе к телу, чем случайная любовь!

Поэтому, начать свои действия с посещения туалета я была вынуждена не по причине природных желаний, а сугубо из необходимости достать деньги! Что про меня подумал полицейский, не знаю, но из этого места общественного польхзования я вышла гораздо более уверенная в себе, чем вошла туда. Следующим пунктом нашей программы было уже вполне приличное место:

– Нужно найти пункт обмена валюты. Не могли бы вы показать мне дорогу?