По следам мечты [СИ]

— Ну как, — стал объяснять Шмель, — мы побратаемся. И теперь кто на тебя пойдет, значит пойдет на меня. Но ты только учти, что наоборот это тоже работает.

— Да разве ж я тебе могу помочь, — немного успокоился Андрей. — Ты сам любого в этой школе положить можешь.

— Да вот не любого, — сморщился Шмель и снова потер ребра. — Есть тут один с одиннадцатого «Б» — Гриша, может, слышал о таком?

— Гриша! — в груди у Андрея сразу похолодело. Велика радость вырваться из западни, устроенной Шмелем, чтобы попасть под каток, которого все зовут Гриша.

Павел Гринев был не просто старшеклассником с хорошо развитой мускулатурой, он был призером по рукопашному бою на районных соревнованиях. В свое время он тоже хорошо прошелся по старшакам, отстаивая свое превосходство в школе. И отстоял его, да так прочно, что с начала десятого класса ни с кем больше не дрался. Поговаривали, правда, что Гриша уже не тот, и под выпускной неплохо было бы ему навалять, за старые обиды. Но смелых пока не находилось, до Шмеля. Новенький альфач просто не видел, какие чудеса творил рослый Гриша на старом крыльце школы — месте всех школьных баталий. Он походя ломал носы, выбивал зубы, а одному несчастному из десятого А, даже умудрился сломать ногу, просто на нее наступив. Это был любимый боец школы, и когда у него закончились противники, драки стали проходить очень грустно и совсем неинтересно, что, конечно, сильно поубавило количество зрителей этих боев. Ну, кому захочется смотреть, как дерутся Сопля и Кролик? Скука смертная. Все ждали, когда школе объявит войну соседний лицей — были предпосылки. Но лицей неожиданно объявил себя колледжем, и драться с «какими-то школьниками» считал ниже своего достоинства. И так бы и скис бойцовский дух среднего учебного заведения, если бы не появился Шмель. Он снова вернул интерес к учебному заведению, практически каждый день устраивая новое шоу. А носов и зубов в его исполнении летало не меньше чем у Гриши. К тому же по школе пошел передел, и поединки приобретали серийность. Пары соперников вынуждены были ждать своей очереди, подгоняя и обозляя текущих бойцов, чтобы быстрее занять импровизированный ринг. Учителя не могли нарадоваться посещаемости их уроков, хоть и смущал внешний вид отдельных мальчишек. А трудовик, завсегдатай уединенного досуга с бутылкой, даже приходил посмотреть со всеми, радовался удачным боям и часто подмигивал, чтобы его не спалили.

— Что я могу сделать с Гришей? — голос Андрея предательски дал петуха.

— Да не ссы, — усмехнулся Шмель. — Гриша уже не тот боец, что был раньше, уж ты поверь. В нем злости не осталось. Он теперь весь в будущем — репетиторы, курсы, папочку носить стал, туфельки лакированные.

— И, тем не менее, — заметил Андрей, — ты не смог ничего с ним сделать.

— Не смог, — согласился Шмель. — Но он был готов к нашей встрече. К тому же, чего уж, он взрослее, сильнее, знает больше. У меня практически не было шансов. Другое дело — ты.

— Я?

— Да, — Шмель по-дружески положил руку на плечо Андрея, — ты наше секретное оружие. Он не будет ожидать от тебя прыти, как и я не ожидал. А только мы знаем, какой хороший у тебя удар, другие это вряд ли поняли. Конечно, тебе надо еще потренироваться бить по живой мишени, ударь ты чуть левее, и я бы вообще не встал. Но это мы исправим.

— Подожди-подожди, — подскочил с лавки Андрей, — ты что, хочешь, чтобы я с Гришей дрался?

— Не ты, — ответил Шмель и тоже поднялся, — а мы. Нам нужен только эффект неожиданности. Рубанешь его, как давеча меня, и отойдешь в сторонку. А пока этот амбал будет очухиваться, я его и уработаю. Уж ты поверь, ему мало не покажется.

— Но это же не честно — вдвоем на одного.

— А жизнь, вообще, не честная штука. Да и потом, что нечестного в том, что двое девятиклассников встали против профессионального бойца, который на два года их старше? Никто такое не осудит.

— Это все равно не правильно, — сказал Андрей. — Зачем тебе это вообще надо? Он через полгода закончит школу и ты останешься один такой.

— Не совсем так, — ответил Шмель и очень зло посмотрел на Андрея. — Всегда могут нарисоваться другие. Новенькие в старших классах часто приходят. Вот придет такой кекс и спросит, а кто, мол, тут самый крутой. И ему скажут, вот он — Шмель, его только Гриша и смог побить. Но Гриша ушел, а Шмель остался. И новенький подумает, что не заслужил я быть первым, получил это место будто бы в наследство. И давай проверять меня на прочность. А на хрена мне это надо? Сегодня я в хорошей форме, а кто знает, что будет завтра. А вот если ему скажут, что вот, мол, Шмель, не отпустил даже Гришу-бойца ненаказанным, такой лютый, что даже не лезь. Вот тогда даже мысли у новенького не появится на меня рыпаться, понимаешь?

— Понимаю, — ответил Андрей. — Ты отомстить хочешь. Придумал тут целую историю с новенькими. А если я откажусь?

— Твое дело, — легко согласился Шмель. — Только тогда я реванша захочу, и ребятам подскажу, чтобы твой ранг пересмотрели. Ты ж меня типа победил, значит вознесся. Теперь, стало быть, надо снова тебя на землю возвращать. А, я тебе скажу честно, пацаны тебя совсем не боятся. И с радостью примутся тебя дубасить. Так что сам выбирай: снова я, куча одноклассников, а то, может, и не только они, или один Гриша, которого ты к тому же вместе со мной одолеешь. Это уже другой уровень, другое отношение, и, если тебе так нравится, гораздо спокойнее жизнь.

Было о чем Андрею подумать. Конечно, всегда можно забрать документы из школы и перевестись в другую, только где гарантия, что слава труса за ним не потянется. К тому же, Шмель от него вряд ли просто так отстанет, стоит ведь вот перед домом. Да и в новой школе придется отстаивать заново свое место, там свои Шмели наверняка летают. А если он согласится, то все изменится в его жизни. Он будет не просто невидимым серым школьником, он будет почти суперменом — девятиклассник, которого все будут уважать, даже старшаки. Не за этим ли он так долго отрабатывал свой удар, не для того ли он хотел иметь суперсилу? У каждого мужчины наступает такой момент, когда он делает выбор. И Андрей сейчас чувствовал, что это именно он — его настоящий мужской выбор.

— Хорошо, — тихо сказал он.

— Хорошо? — переспросил Шмель, и Андрей утвердительно кивнул. — Молодец. Скоро сам поймешь, что сделал правильный выбор.

— И когда мы…

— Пойдем на Гришу? — усмехнулся Шмель. — Нет, друг, тебя еще рано на Гришу выпускать. Ты к нему даже подойти не сумеешь. Сперва мы тебя немного потренируем.

— Мы? — не понял Андрей.

— Мы-мы, — ответил Шмель, и снова потер свои ребра. — Хорошо же ты меня приложил. Ладно, завтра в школе договорим. Я еще обмозгую как лучше все сделать и тебе расскажу. Только ты не трепись никому, понял?

— Понял, — ответил Андрей, так естественно, словно каждый день договаривался о совместном походе на старшака. Но он так сейчас чувствовал. Возможно, он впервые ощутил как серьезна и опасна бывает реальность, которая неожиданно наткнулась на незаметного мальчишку, и сбила его защитный, невидимый покров. Он вдруг стал заметен и хорошему и плохому, и от этого одновременно было радостно и страшно.

Глава 7

Писалось не просто. Наверно, чтобы писалось хорошо надо было меньше есть, меньше пить, точнее выпивать, и меньше думать о девушках. Но как о них не думать, когда тебе двадцать пять? После последней вечеринки на природе, а вернее после событий предшествующих ей, Сокол увидел во мне настоящего друга. Он теперь не просто приходил без приглашений, он еще, к тому же, начал звонить. Причем часто эти звонки раздавались в моей берлоге далеко за полночь, что, конечно, сильно сказывалось на моем настроении и отношении к обретенному крышному брату. Но его это не останавливало. И вот, полтретьего, у нас произошел такой разговор:

— Сокол, не звони мне больше. Никогда мне больше не звони.

— Поздно, да?

— Нет, блин. Поздно было час назад, а сейчас уже рано. Так рано, что я готов подняться к тебе и придушить.

— Ясно…

— Сокол?

— Аю?

— Не трепи мне нервы, ты помолчать звонил?

— Нет. Ой, я тебе не говорил, что я Маринке твой номер дал?

— Какой Маринке?

— Ну, с которой ты в посадки ушел.

— Мне казалось, ее как-то иначе звали.

— Да нет, Маринка, точно.

— Подожди, я еще не окончательно проснулся. Маринка? Нет, Сокол, я точно помню какое-то дурное имя: Саламандра, Саманта, Элантра…

— Сандра! Так это ее эльфийское имя.

— А в миру, значит, Маринка.

— Точно. Так я ей твой телефон дал. Ты не против?

— Спасибо, что спросил.

— Да без проблем. Она тебе не звонила?

— А ты как думаешь?

— Наверно, нет. Я только сегодня номер дал, когда мы на фонтане встретились. Она, прикинь, тоже твоего имени не помнит.

— У нас, похоже, много общего.

— Ага.

— Сокол?

— Чего?

— Три ночи.

— Мм?

— У тебя что-то еще?

— А, да. Я хотел тебя завтра позвать на репетицию.

— На какую репетицию?

— На нашу репетицию.

— Что за «ваша репетиция»?

— Где мы играем.

— Сокол, три ночи. Можно сразу всю информацию.

— Ромыч, ну чего тут непонятного. Ты же знаешь, что у нас группа, мы собираемся и играем.

— А я вам зачем?

— Просто хотел показать тебе, как мы играем. Придешь?

— Не знаю.

— Ты же помнишь, что у нас Саша солистка.

— Приду.

— Ромыч?

— Да?

— А ты с ней хочешь замутить?

— Сокол, блин. Это слишком сложный вопрос для такого времени суток. Давай завтра обсудим?

— Хорошо, я тогда завтра в десять зайду?

— Чего так рано? Выходной же.

— Потому и рано, нам зал на четыре часа всего дают.

— Ладно, хрен с тобой, заходи.

— А может, я сейчас зайду, а то что-то не спится совсем.

— Тебе не спится, а другим спится. Сокол, не будь эгоистом.

— Но…

— Все, спокойной ночи!

Я завершил звонок, отключил телефон и даже зачем-то сунул его под матрас. Видимо, для верности. Ох, Сокол. Ненавижу полуночников. Все, голову на подушку, принять удобную позу и спать.

Как я мог забыть, что Саша поет? Ну, конечно же, она поет. Это ведь совсем нормально для принцесс обладать каким-нибудь талантом. И завтра я ее увижу. Чертов Сокол наверняка ей расскажет про эльфийку. Маринка, надо же. И что делать, если она позвонит? Нет, секс был отличный, но вряд ли я захочу увидеть ее снова. Представляю, как мы пьем чай в каком-нибудь кафе, я и это чудо сказочное. Впрочем, зачем я такой злой, может она прекрасный человек, интересный, порядочный. А я ей просто очень понравился. Да и эльфийские штучки — просто невинное хобби, редкое и благоразумное. Ой, вряд ли. Вот, блин, поспал.

Я пошел наводить себе кофе. Мысли крутились в голове, разные. Я мог бы, конечно, попенять на своего крышного брата за бесцеремонность и бессонницу. Но кого я обманываю, мне было не уснуть, зная о том, кого я ее увижу. Странное чувство, давно забытое, школьное. Неужели я влюбился? Глупости, просто очарован. Да и как это обычно бывает: западаешь на образ в голове, а там оказывается, что и поговорить не о чем. Но с Сашей есть о чем, да и говорить не хочется. Хочется быть рядом, смотреть на нее, касаться. Да, барин, пора вам жениться. Я налил себе кофе, сел за стол и открыл ноутбук. На чем я там закончил? «…и от этого одновременно было радостно и страшно». И это все в моей голове, беда. Но как подходит. Я закрыл ноут и посмотрел в окно. Проклятая вывеска красным вспышками отсчитывала биение моего сердца, и очень напоминала сигнал тревоги. Куда прятаться? Куда бежать?

Так и просидев до назначенного времени у окна, я очнулся только от стука свыше. Это уже стало привычным занятием — спрашивать «кто там» в потолок. Хотя, зачем спрашивать? Кто это еще может быть. Сокол спустился на мою кухню и стал вопросительно таращиться.

— Да идем мы, идем, — ответил я.

Голова трещала, как бывает с недосыпа. Не хотелось говорить, тем более не хотелось куда-то ехать и слушать любительский рок. И даже будущая встреча с Сашей скорее раздражала. Сокол говорил, что у нее есть парень, так какого хрена мне забивать себе голову. Еще одна «та самая»? Очередная любовь навсегда? Да и любовь ли?

Троллейбус гудел электричеством, наполняя пустой салон хотя бы звуком. Интересно, электромобили так же гудят? Что за идиотизм эти электромобили? Очередной способ добить планету, засрав ее аккумуляторами. Настроения не было совсем.

— Ты чего? — Сокол явно не хотел, чтобы я в таком состоянии стал оценивать его музыку. — Не выспался?

— Не выспался, — согласно кивнул я. Хотя «чего я» на самом деле, было труднообъяснимо.

В окно проносился пыльный утренний город. Что я тут делаю?

В здании, где репетировала группа Сокола, раньше размещался детский сад.

— Зато актовый зал здесь отличный, — прокомментировал Сокол, когда я остановился возле детской беседки. — А какая там акустика — вообще сказка.

— Про сказку понятно, — не стал я сильно шутить на эту тему. — Слушай, Сокол, а как ваша группа называется? Ты, по-моему, никогда не говорил.

— Ну, — замялся мой друг, — у нас есть несколько вариантов. Крупных выступлений пока не было, поэтому мы не очень-то паримся на эту тему. Я придумал название «Лиловый закат», но никто не поддержал. Кир предложил «Кислые», а Саша — «По следам мечты».

— По следам мечты? — произнес я название. Приятно звучало, романтично.

— Ты просто не объективен, — обиделся Сокол. — «Лиловый закат» красивее звучит.

— Как скажешь, — не стал я спорить. — Это ваши уже разогреваются?

Из открытых окон актового зала доносился рев гитарного рифа.

— Ага, — подтвердил Сокол, — Димон настраивается. Увидишь, тебе понравится.

Мы вошли в актовый зал. За барабанной установкой курил Кирилл, рядом, возле усилителя, возился Лелик. Саши не было.