Ведьма, пришедшая с холода

— Пошли! — крикнула Надя Тане по-русски, когда каменный кинжал вновь погрузился в мостовую. «Идем». — Ищи Носителя!

Таня помчалась сквозь пургу. Всего один квартал до бара «Водолей». Если Носитель поблизости, он мог сознательно или бессознательно ощутить притяжение силовых линий. И в зависимости от типа элементаля, который он носит...

Да уж, Таня не хотела даже думать, что может случиться с ничего не подозревающим Носителем, если тот наткнется на силовую линию, не пройдя соответствующей подготовки. Особенно если рядом конструкт — кто знал, что они могли освободить в попытках защититься? Мощь двух силовых линий, протекающих сквозь кого-то, кто знает недостаточно, чтобы их направить, — что ж, прикрытие их прошлой операции по сравнению с этим все равно что прогулка по Парку Горького.

Теперь, когда конструкт пал, Тане приходилось полагаться на талисманы в карманах своего тренча, чтобы выследить Носителя. Не то чтобы они были полезнее вблизи силовых линий, чем любое другое ее оборудование: создающие помехи детекторы жучков, обнаружители слабых сигналов, недостаточно зашифрованные коды, передаваемые стеганографически[4]. Один талисман вибрировал при приближении к любой магии элементалей, но, к сожалению, под это описание подходила большая часть Праги. Этот город богат на два типа людей: шпионов и ведьм. И многие из них, как Таня и Надя, были одновременно и теми, и другими.

Жужжание в кармане стихло, а затем усилилось, когда Таня перешла на другую сторону улицы. Слияние находилось всего в нескольких кварталах отсюда, так что, учитывая его притяжение... Таня глубоко вдохнула и нырнула за угол соседнего здания. И налетела на девушку.

— О! Omluvte mě![5] — воскликнула та, подавшись назад. Светлые волосы, чуть светлее Таниных, прикрыты вязаной шапочкой, толстая дубленка, расклешенные брюки. Скорее всего, студентка, решила Таня. Рабочий класс, возможно, хорошая комсомолка, поддерживает партию и посещает все правильные митинги, не связана с этой Пражской весной и приверженцами Александра Дубчека[6], от которых только и жди беды.

Но амулет вибрировал как бешеный, угрожая пробить дыру в Таниной ноге. Точно Носительница.

— Идемте со мной. Тише, пожалуйста. — Танин чешский был правильным, но сквозь него пробивался московский говорок. — Ни звука. — Она взяла девушку под руку и потащила в другой квартал — в переулок, к служебному входу бара «Водолей».

Таня знала, что выглядит сейчас пугающе: лицо раскраснелось от напряжения, светлые пряди выбились из косы, губы растянуты в болезненно фальшивой улыбке. Но порой страх необходим. Страх вынуждает людей подчиняться.

Девушка сопротивлялась всего секунду, потом ее тело обмякло и уступило.

— Кто... Кто вы? — прошептала она, когда они приблизились к началу переулка. — Нет. Дайте угадаю. Státní bezpečnost?[7] — То есть чешская тайная полиция, СтБ. — КГБ, судя по акценту.

— Тише. Помолчите минуту. — Темный переулок поглотил их, но теперь они были всего в нескольких метрах от слияния: Носительница могла не обратить на это внимания, но Таня чувствовала, как оживали все талисманы и амулеты в ее карманах. — Я все объясню.

***

От прикосновения холодного металла в голове Гейба прояснилось, а бар почти перестал вращаться. Зал еще приплясывал, но уже не так бурно, а мигрень притупилась. Рука Джордан лежала на его руке, ее длинные темные пальцы вдавливали в его ладонь талисман — закрытый железный глаз с обвивающим его узким белым перышком.

— Помогает?

— Ты, — проговорил он, и слова давались ему уже легче, — не имела права его прогонять.

— Не приписывай мне лишнего. Это все твоя заслуга. — Он слышал такие слова от врачей, когда они оперировали пациентов, которых считали смертниками. — Я лишь помогла. Иди за мной.

— Нет, — возразил он, но она уже уходила. Он ненавидел это ощущение — будто тонешь во враждебных водах. Это напомнило ему Каир, дымные подвалы и невозможные видения, 1968 год и следующий, когда он впервые встретил Джордан Римз. Тогда он полагал, будто мир тайн, в котором он жил и работал, — единственный. Он выскользнул из-за стола и последовал за ней, пошатываясь, то и дело придерживаясь рукой за что-то устойчивое: за край полукабинета, столик, стену, голую водопроводную трубу. Юбка Джордан колыхалась перед ним, но плечи барменши держались ровно, словно нос линкора. — Всего-то голова разболелась.

— Даже ты в это не веришь, — ответила она. — Я спасла тебя в Египте не для того, чтобы наблюдать сейчас, как ты разваливаешься.

— Сам справлюсь, — буркнул он.

Она рассмеялась.

***

Таня направила девушку к деревянным ящикам, сложенным штабелями.

— Залезай. Повыше. — Они взобрались на крыльцо бара «Водолей» и устроились на краю, Таня сбросила ближайшие к ним ящики, чтобы никто — или, скорее, ничто — не смогло легко подняться наверх. — Вот так. Могу я надеяться, что ты будешь сидеть смирно, пока я объясняю?

Девушка кивнула. Ее лицо было еще по-детски округлым, но глаза блестели юношеской решимостью. Таня помнила это состояние по себе, со времен учебы в МГУ. До того, как вызвалась работать здесь, на передовой патовой ситуации.

— Меня зовут Татьяна Михайловна, но, прошу, зови меня Таня, если хочешь. Я работаю в отделе культуры в советском посольстве. — Ложь лилась в эти дни рекой. — Но сегодня я здесь по другой причине. За тобой охотятся. Я хочу защитить тебя от этих людей, но для этого мне нужна твоя помощь.

Студентка вжала голову в плечи и отшатнулась от Тани.

— Охотятся за мной? Люди из... вашего посольства? — Это слово прозвучало нейтрально — без презрения, которое Таня ожидала бы от последовательницы Дубчека, но в интонации слышалось недоверие.

— Нет. Нет, конечно, нет. — Таня мотнула головой. — Позволь попросить тебя... Товарищ...

Девушка помедлила, затем засунула руки в карманы.

— Андула.

Таня робко улыбнулась — выверенный прием для умиротворения потенциального информатора.

— Андула. Děkuji. — «Спасибо». — Ты замечала сегодня что-то странное, возможно, на Староместской площади? — Она махнула в сторону кривой улочки позади переулка. — Это чувствуется сильнее в отлив, или при полной луне, или... возможно, когда Венера видна на...

Глаза Андулы раскрывались шире и шире — пожалуй, такой отклик обычно встречают речи помешанных.

Таня откашлялась.

— Я хотела сказать, не испытывала ли ты странных ощущений в этой части города? Головных болей, возможно, или особенной тяжести в животе?

— Понятия не имею, о чем вы. Я... — Но затем Андула нахмурилась. — Стойте. Нет, теперь припоминаю, мне нездоровилось вчера, когда я забирала стипендию в университетском корпусе неподалеку отсюда. И сегодня, это было так... Не знаю... Какое-то давление в затылке. — Она прищурилась. — Ваши друзья из «посольства» что-то со мной сделали?

— Нет, что ты, вовсе нет. — Таня сцепила пальцы, ее кожаные перчатки скрипнули. Где, черт возьми, Надя? Она должна была уже ликвидировать конструкт и присоединиться к ним. Почему-то, при всей ее резкости, напарнице всегда легче давались эти объяснения. Максимум, что Таня могла сделать, — сочинить достаточно увлекательную сказку, чтобы вызвать у девушки любопытство или попросту ее запутать, чтобы она и не думала сбежать. — Это непросто объяснить, Андула. Ты так называемая Носительница. Сосуд для одного из тридцати шести элементалей, которые даруют силу мировым источникам магии. По этой причине тебе грозит опасность от тех, кто желает использовать тебя...

Андула вскочила на ноги, черепица посыпалась на улицу под ними.

— Так. Похоже, с меня хватит.

— Прошу. Дай мне закончить. — Таня наморщила нос. — Очень важно, чтобы ты меня выслушала...

— Назад! — зарычала Надя по-русски, влетев в переулок. Она была не одна: вцепившись в туловище конструкта, голыми руками она отчаянно впивалась в медные пластины, испещренные странными надписями. Конструкт угрожающе накренился к крыше и прыгнул в их сторону. На секунду его каменная морда с фосфоресцирующими глазами и прорезью рта остановилась прямо на уровне лица Тани и девушки, но Наде удалось перевесить чудовище и обрушить его на мостовую.

— Жди здесь, — бросила Таня Андуле: больше никакой мягкости или извиняющегося тона. Нет времени. Она сжала зубы и спрыгнула с крыши.

Таня вытянула из кармана амулет и активировала его, разломив веточки на нем пополам. Швырнула его в конструкт, и веточки превратились в лианы, которые обвили туловище монстра, спутали его конечности. Надя встала на ноги — проворная, как всегда.

— Мы достаточно близко? — спросила она по-русски.

— Должно хватить. — Таня достала сумку с ингредиентами и высыпала их на извивающийся конструкт. Блестящие металлические опилки, травы, кремень, еще веточки. Она добавила в смесь плевок, затем перешагнула через существо, чтобы взяться с Надей за руки.

Голубовато-золотистый свет исходил от всех компонентов. Заклятие взвилось в воздух и окружило двух женщин, бросая отсветы на конструкт, груду ящиков и край крыши, пока колдуньи зачитывали по бумажке древние строки. Старославянский переплетался с латынью, слышался арамейский. Чем дольше они пели и чем напряженнее звучали слова, тем ярче разгорался свет — пока не полился из их глоток с каждой фразой, разрезая холодный ночной воздух.

Конструкт грохотал под ними, несмотря на опутавшие его лианы, стремясь завершить свое мрачное дело. «Еще капельку», — взмолилась Таня, выпевая свою строчку заклятия в темноту.

Тут лиана лопнула — и конструкт качнулся вперед.

2.

Следуя за Джордан через служебные помещения бара, Гейб сжимал в руке талисман и уговаривал себя, что ему помогает холод металла. Дает сосредоточиться. А может, дело в том, что края амулета больно врезаются в ладонь и проясняют его разум. Закрытый глаз ничего не означал, как и перышко. Что он, чокнутый?

Хотя кто знает.

Она впустила его в дверь, зажгла свечу и пошла дальше по кривому коридору, вдоль которого стояли стеллажи, заваленные разными вещами. Большинство посетителей «Водолея» удивились бы, увидев эти предметы. За первым поворотом не было ничего необычного: бутылки с пивом, ящики с чипсами, банки орехов, крепкие напитки. Но после второго поворота барная продукция сменилась травами и фруктами, а также тем, что он осмелился назвать про себя кореньями — свет был слаб и какие-то корни слишком уж походили на мумифицированные пальцы.

За третьим поворотом коридор стал напоминать запасники музея. Одну полку занимали кованые металлические амулеты, на другой выстроились древние гвозди, тщательно отсортированные по длине и типу шляпки, каждый кончик окрашен — Гейб понадеялся, что ржавчиной. Огромные львиные и птичьи маски — и еще чьи-то, кого он и вовсе не опознал, — стояли на верхних полках и строго смотрели вниз, словно ангелы на Судном дне. Под ними располагались барабаны и флейты, сделанные из бука. Боже, он надеялся, что это бук, хотя материал больше напоминал кость. На одной полке красовались только сверкающие ножи. Он различал отсветы пламени на их лезвиях.

В конце коридора находилась другая дверь, которая вела в кабинет: кожаное кресло, старинный деревянный стол, так густо заваленный разными травами и заставленный мазями, что запахи смешивались и перекрывали друг друга, и на ум Гейбу приходило только одно слово: «джунгли». Джордан поставила свечу, которую несла все это время, в железный подсвечник.

— Закрой дверь. Сядь.

— Что, — спросил он, — никакого черепа? Я думал, свеча должна стоять на черепе.

— Может, я приспособлю твой для этих целей. Сядь.

Он сел. Пульсирующая головная боль вернулась. Он прижал талисман ко лбу.

Она сняла бронзовую чашу с полки, поставила на стол, зажгла маленькую газовую горелку под закопченным чайником и обошла комнату, собирая травы и плотно закрытые банки.

— Что ты делаешь?

— Пытаюсь сохранить тебя в целости. Это твоя худшая мигрень, верно? Самая сильная со времен Каира?

Он скрестил руки.

— Не твое дело.

Она вылила в чашу ложку чего-то, похожего на черную смолу, добавила три пригоршни разных трав, перемешала все лопаткой.

— Все это и мое дело, отнюдь не только твое. По правде, ты не должен был входить в этот мир. Ты пытался игнорировать это. Пытался ковбойствовать и, пожалуй, теперь ты видишь, что это не помогает? Отмахиваясь от своей беды, ты лишь вредишь себе и своей миссии.

— Я знаю, к чему ты клонишь, — заявил он. — Готовишься сделать мне какое-то предложение.

— Я пытаюсь тебе помочь.

— Я не предам своих.

Чайник засвистел. Джордан налила воду в чашу, размешала содержимое, будто разводила какао, добавила еще воды.

— Увы, без козьего молока, но должно получиться. Пей, быстро. Это снимет боль.

Он отложил талисман и поднял чашу. Бронза согрела его руки.

— Горячо.

— Тебе это не повредит. Обещаю. Старайся не вдыхать пары.

Он встретился с ней взглядом и выпил. Маслянистая жидкость с каким-то порошком, пеплом и травами скользнула по горлу. Боль стихла. Его взгляд прояснился.

— Я не пытаюсь ничего тебе продать, — объяснила она. — И не хочу, чтобы ты предавал кого-то. Люди сталкивались с бедами, подобными твоей, задолго до твоего рождения, задолго до рождения твоей страны. Тебе помогут, и ты снова сможешь работать. Ты хотя бы выслушаешь меня?

Гейб допил из чаши, опустил ее и передал Джордан. Отголоски боли напоминали включенное в другой комнате радио — легко не замечать.

— Ладно, — согласился он. — Говори.

Джордан сжала его плечо и улыбнулась.

— В Каире ты окунулся в новый мир — мир, на границе которого я живу всю свою жизнь. Существуют две стороны: зови их Льдом и Пламенем. Их предводители ведут тайную войну уже очень давно, и люди вроде меня оказываются меж двух огней. — В ее улыбке засквозила грусть. — Звучит знакомо?

Он кивнул.

— Хорошо. Захочешь сблевать — ведро у тебя под боком.

***

Таня с Надей пели, расцвечивая переулок оттенками синего и золотого, даже когда конструкт избавился от пут. Свет проникал в его каменные суставы, пустые глазницы горели белым. Он снова рванулся к крыше, в которую вжималась Андула, испуганная студентка. Но ведьмы не отвлекались, позволяя древним фразам литься свободно.

А затем все случилось разом: Андула закричала, искры посыпались из суставов конструкта, вспышка света ударила Таню в грудь, словно кулак. Ее рука выскользнула из руки Нади, и Таня упала спиной на груду сломанных деревянных ящиков. Ей на колени посыпались обрывки проволоки и кристаллы — элементарные составляющие существа.

У них получилось. Они перегрузили конструкт энергией силовых линий, и тот не выдержал. Рассыпался на базовые части, а вся мощь, которую создатели заключили в нем, вырвалась при взрыве.

Что же до создателей... Им с Надей придется вскоре ими заняться.

— Блядь, — выругалась Надя, освободив руку от зажавших ее камней. Девушку отбросило на мостовую, темные волосы чуть смягчили удар. Тане пришлось моргнуть пару раз, чтобы избавиться от послеобразов и убедиться, что это не кровь.

— Что это, черт возьми, было? — провизжала Андула.

Таня с Надей переглянулись.

— Мне нужно собрать компоненты, — объявила Надя, — чтобы выследить создателей.

Таня вздохнула и вновь забралась на крышу к Андуле.

— Как я и говорила... Ты Носительница. Ты родилась настроенной на определенный элементаль, и в какой-то момент он активировался. Твой элементаль вернулся домой, так сказать. — Таня мрачно улыбнулась. — Ведьмы вроде меня умеют использовать элементали во благо, но есть волшебники, которые хотят задействовать их в темных целях. И они очень хотят забрать твой элементаль.

— Забрать? Забрать? — Андула отползла назад, повыше и подальше от Тани. — Что это значит?

Таня решила не отвечать прямо.

— Волшебники — служители Пламени — создали это существо. Элементарный конструкт. Его единственной задачей было поймать тебя. К счастью, не только служители Пламени владеют магией элементалей.

Глаза девушки выдавали ее ужас.

— И что бы он сделал, если бы поймал?

Надя расхохоталась.

— О, милая девушка. Поверь мне, ты не хочешь знать ответ.