Я уважаю лень за то, что в ее бездейственной тиши живую мысль питает почва моей несуетной души. Сказавши, не солгав и не похвастав, что страху я не слишком поддаюсь, не скрою, что боюсь энтузиастов и очень активистов я боюсь. Чтобы вдоволь радости отведать и по жизни вольно кочевать, надо рано утром пообедать и к закату переночевать. У тех, в ком унылое сердце, и мысли тоскою мореные, а если подробней всмотреться, у бедных и яйца — вареные. Этот тип — начальник, вероятно: если он растерян, огорошен, если ветер дует непонятно — он потеет чем-то нехорошим. Уже с утра, еще в кровати, я говорю несчетный раз, что всех на свете виноватей — Господь, на труд обрекший нас. Расчетлив ты, предусмотрителен, душе неведомы гримасы, ты не дитя живых родителей, а комплекс компаса и кассы. Чуждаясь и пиров, и женских спален, и быта с его мусорными свалками, настолько стал стерильно идеален, что даже по нужде ходил фиалками. Так привык на виду быть везде, за престиж постоянно в ответе, что, закрывшись по малой нужде, держит хер, как бокал на банкете. Живи, покуда жив. Среди потопа, которому вот-вот наступит срок, поверь — наверняка мелькнет и жопа, которую напрасно ты берег. Так ловко стали пресмыкаться сейчас в чиновничьих кругах, что могут с легкостью сморкаться посредством пальцев на ногах. Есть люди — прекрасны их лица и уровень мысли высок, но в них вместо крови струится горячий желудочный сок. 
Глава 6
КТО ТОМИМ ДУХОВНОЙ ЖАЖДОЙ,
ТОТ НЕ ЖДИ ЛЮБВИ СОГРАЖДАН
Человек — это тайна, в которой замыкается мира картина, совмещается фауна с флорой, сочетаются дуб и скотина. На безрассудства и оплошности я рад пустить остаток дней, но плещет море сытой пошлости о берег старости моей. Служа истории внимательно, меняет время цену слова; сейчас эпоха, где романтика звучит, как дудка крысолова. Весомы и сильны среда и случай, но главное — таинственные гены, и как образованием ни мучай, от бочек не родятся Диогены. Бывают лица — сердце тает, настолько форма их чиста, и только сверху не хватает от фиги нежного листа. Душой своей, отзывчивой и чистой, других мы одобряем не вполне; весьма несимпатична в эгоистах к себе любовь сильнее, чем ко мне. Когда сидишь в собраньях шумных, язык пылает и горит; но люди делятся на умных и тех, кто много говорит. В стихах моих не музыка живет, а шутка, запеченная в банальности, ложащаяся грелкой на живот, болящий несварением реальности. Нельзя не злясь остаться прежним урчаще булькающим брюхом, когда соседствуешь с мятежным смятенно мечущимся духом. Жрец величав и строг, он ключ от тайн, творящихся на свете. а шут — раскрыт и прост, как луч, животворящий тайны эти. Несмотря на раздор между нами, невзирая, что столько нас разных, в обезьянах срослись мы корнями, но не все — в человекообразных. Жизнь не обходится без сук, в ней суки с нами пополам, и если б их не стало вдруг, пришлось бы ссучиваться нам. Слишком умных жизнь сама чешет с двух боков: горе им и от ума, и от мудаков. В эпоху страхов, сыска, рвения — храни надменность безмятежности; веревки самосохранения нам трут и душу и промежности. Пугаясь резких поворотов, он жил и мыслил прямиком, и даже в школе идиотов его считали мудаком. Чтобы плесень сытой скудости не ползла цвести в твой дом — из пруда житейской мудрости черпай только решетом. Есть люди: величава и чиста их личность, когда немы их уста; но только растворят они уста, на ум приходят срамные места. Люби своих друзей, но не греши, хваля их чересчур или зазря; не сами по себе мы хороши, а фону из гавна благодаря. Бесцветен, благонравен и безлик, я спрятан в скорлупу своей типичности; безликость есть отсутствие улик опасного наличия в нас личности. В года кошмаров, столь рутинных, что повседневных, словно бублики, страшней непуганых кретинов одни лишь путаные умники. Не меряйся сальным затасканным метром толпы, возглашающей славу и срам, ведь голос толпы, разносящийся ветром, сродни испускаемым ею ветрам. На людях часто отпечатаны истоки, давшие им вырасти; есть люди, пламенем зачатые, а есть рожденные от сырости. 
Глава 7
УВЫ, НО ИСТИНА — БЛУДНИЦА
НИ С КЕМ ЕЙ ДОЛГО НЕ ЛЕЖИТСЯ
Я охладел к научным книжкам не потому, что стал ленив; ученья корень горек слишком, а плод, как правило, червив. Вырастили вместе свет и мрак атомного взрыва шампиньон. Боту сатана совсем не враг, а соавтор, друг и компаньон. В цинично-ханжеском столетии на всем цена и всюду сцена. Но дом. Но женщина. Но дети. Но запах сохнущего сена. Глубокая видна в природе связь, основанная Божьей бухгалтерией: материя от мысли родилась, а мысль — от спекуляции материей. Толпа естествоиспытателей на тайны жизни пялит взоры, а жизнь их шлет к ебене матери сквозь их могучие приборы. Дай голой правды нам, и только! Нагую истину, да-да! Но обе женщины, поскольку нагие лучше не всегда. По будущему мысленно скитаясь и дали различая понемногу, я вижу, как старательный китаец для негра ставит в Туле синагогу. Как сдоба пышет злоба дня, и нет ее прекрасней: а год спустя глядишь — херня, притом на постном масле. Очень дальняя дорога всех равняет без различия: как бердичевцам до Бога, так и Богу до Бердичева. Устарел язык Эзопа, стал прозрачен, как струя, отовсюду светит зопа, и не скроешь ни фуя. В духовной жизни я корыстен и весь пронизан этим чувством: всегда из двух возможных истин влекусь я к той, что лучше бюстом. Бежишь, почти что настигая, пыхтишь в одежде лет и знаний, хохочет истина нагая, колыша смехом облик задний.
