Помоги проекту - поделись книгой:
До этого момента я использовала слова «грусть» и «печаль» как синонимы. И это действительно очень близкие эмоциональные состояния, но всё же между ними есть отличия.
И грусть, и печаль – это переживания неприятные, связанные с потерей чего-то важного – надежды, отношений, перспективы и т. п. И то, и другое состояние по сравнению с другими эмоциями переживается долго (чем особенно не нравится людям).
Но если на эти две эмоции посмотреть внимательнее, то будут видны их отличительные черты. Во-первых, печаль чаще возникает из-за утраты кого-то или чего-то (то есть она больше привязана к конкретному объекту, больше в этом смысле относится к чувствам, а не к эмоциям), а грусть обычно связана с неудовлетворённостью жизненными обстоятельствами. Во-вторых, печаль сильнее и длительнее, чем грусть. В-третьих, печаль всегда воспринимается негативно, а грусть может быть ещё и светлой (как, например, при ностальгии).
Если печаль не проходит, а грусть «застревает» на стадии «всё плохо», не превращается со временем в ту самую светлую грусть, то может появиться
Но если грусть, печаль и тоска хоть и снижают активность человека, но всё же содержат в себе мотивационный компонент, то у
Как видите, печаль – это очень широкий диапазон эмоциональных переживаний, от лёгкой грусти или разочарования до отчаяния и уныния. Но самая мощная степень грусти – это скорбь.
Скорбь – это крайняя печаль, острейшая душевная боль, состояние человека, переживающего горе. Она бывает вызвана утратой близкого, потерей физических возможностей или сверхзначимых для человека отношений. На период скорби жизнь человека останавливается, замирает, а время просто перестаёт существовать. Это страшное состояние, но даже оно нашей психике очень нужно.
Дело в том, что скорбь – это пик работы горя, то есть деятельности психики, направленной на преодоление утраты. Выйдет человек из этого состояния тогда, когда его душа выполнит четыре задачи: признает факт потери, переживёт связанную с ней боль, перестроит жизнь (то есть научится жить без того, что ушло), и эмоционально вернётся в реальность. Когда человек вновь сможет чувствовать интерес к жизни, работа горя будет завершена.
Но в скорби можно застрять, и тогда горе станет патологическим, неадаптивным. Это происходит в случаях, когда человеку не удаётся решить какую-то из четырёх задач. Например, если работа горя осложнена чувством вины (такое бывает, если уходит из жизни человек, с которым были конфликтные отношения или непрощённые обиды) или страхом, что без ушедшего человек не сможет жить дальше (так случается, если речь идёт о потере чего-то или кого-то, играющего исключительно важную роль). В патологическом горе человек может находиться годами и даже десятилетиями, и это состояние ни в коем случае не нужно считать нормальным. Затяжная скорбь говорит не об особой преданности или любви, не о тонкой душевной организации, а о патологическом состоянии психики. Если горе длится больше года, то обязательно нужно обращаться за помощью к специалисту.
Эмоции и чувства влияют на наши мысли, это мы уже с вами знаем. Причём если эмоциональное переживание выражено несильно, то оно просто направляет мышление в какую-то сторону, а вот при интенсивном чувстве наша способность думать искажается и нарушается. Многие думают, что эмоции вообще мешают мыслить (а вот и нет, только если они очень сильные), но с печалью дела обстоят особо.
Нормальная несильная грусть вообще-то помогает и думать, и творить. Просто представьте: вам надо написать дипломную работу (надеюсь, вы от этой мысли ещё не огорчились). В каком состоянии это будет делать легче – если радостно и хочется гулять или в лёгкой меланхолии? Конечно, второе! Умеренная грусть помогает сосредоточиться, отключиться от внешнего мира и пообщаться с собой. В том числе и со своим мышлением. Так что творить, размышлять, писать и погружаться в тему при лёгкой грусти очень даже хорошо.
Если мы говорим о печали, то она наше мышление не только немного притормаживает, направляет во внутренний мир, но ещё и меняет направление, и мы сосредотачиваемся в основном на прошлом. И это логично: в таком состоянии мы мысленно прощаемся с тем, что ушло. Думаем о несбывшихся мечтах и даже жизнях, потихоньку принимая, что так – не будет.
Всё это – естественные проявления грусти и печали. Но вот когда эти переживания уже становятся нездоровыми, а то и опасными, то картина меняется. Например, при депрессии человек не просто погружён в мысли о прошлом и заторможен, у него ещё и меняется отношение к себе, к настоящему и к будущему. Себя он видит как никчёмного, недостойного любви, бесполезного или виноватого; мир воспринимает как безрадостное место, в котором от него все хотят чего-то, что он не может; будущее кажется бесперспективным, недостижимым, полным страданий и лишений. Эпизодически – изредка и ненадолго – подобные мысли могут возникать и у нормально переживающего грусть человека, но он в них не застревает. Здоровая грусть не превращает человека в кого-то ужасного, ненужного и нелюбимого и не делает мир отвратительным местом, в котором нет и не будет ничего хорошего.
Но низкая самооценка может искажать мысли по депрессивному типу. Так как такой человек и без того склонен считать себя каким-то «не таким», на эту разрушительную установку с радостью набегают печальные мысли и устраивают в голове бардак, похожий на депрессивное состояние. А если ещё и присутствуют у человека неадекватные убеждения вроде «если отношения прекратились, то со мной что-то не так» или «не получается с первого раза только у неудачников», то тут и до настоящей депрессии рукой подать. Но я надеюсь, что это не про вас.
Откуда берётся грусть?
Раз эта эмоция связана с прощанием – значит, она возникает, когда мы что-то теряем. Есть случаи, когда причины грусти понятны всем. Хотя подождите… я сказала «всем»? Это я сильно польстила эмоциональной компетентности людей. На самом деле встречаются персонажи, которые даже рядом со скорбящим человеком могут не понимать, почему после смерти близкого кто-то плачет, да ещё и неделями.
Так что давайте я исправлюсь: есть случаи, когда причины грусти понятны многим, и утрата близкого человека – одна из таких ситуаций. Но далеко не единственная, хотя так часто считают люди с низким уровнем эмоциональной компетентности.
Естественно грустить, когда мы что-то или кого-то потеряли. И психике в этом смысле абсолютно всё равно, идёт речь о физической утрате или психологической, материальной или неосязаемой. Мы можем потерять то, что умерло. А можем потерять связь с живым. Можем утратить вещь или дом, а можем потерять смысл или чувство безопасности. Неважно, что и как именно ушло: в ответ на это мы будем чувствовать грусть. Это чувство – прощание, признание, что что-то уже не вернуть, что что-то уже невозможно. Утрата мечты о том, какими могли бы быть родители, но не стали. Утрата надежды на то, что всё может измениться.
Но не все утраты мы замечаем, не все называем потерями. Поэтому иногда кажется, что печаль напала «без повода», а иногда люди даже ругают себя за это или стыдятся того, что им грустно. Ниже я приведу несколько типов потерь, которые часто игнорируют:
То есть утрата части себя, представления о себе как о «человеке, который…». Например, очень серьёзную потерю идентичности переживают мамы выросших уже детей: материнство было огромной частью их личности, а тут… будто жизнь опустела. Или тот же спортсмен с физической травмой, который связывал свою жизнь со спортом, видел себя профессионалом своего дела и вдруг всего этого лишился. Или даже женщина, увидевшая у себя первый седой волосок: она резко почувствовала, что время и молодость уходят и теперь в зеркале на неё смотрит совсем уже взрослая тётя. А она знает себя совсем другой. Потерю идентичности переживают люди, проходящие через развод. Раньше они были частью семьи, а теперь… теперь иначе, и вдобавок всем нужно объяснять, что и почему произошло (кстати, через многократные повторения мы принимаем новый статус, так что даже излишне любопытствующие люди помогают принять потерю). Если в романтических отношениях было много психологического слияния с партнёром, то при расставании утрата идентичности будет связана не только со статусом («я – часть пары»), но и с частичной потерей себя. И переживаться она будет остро – так, будто с партнёром уходит часть самого человека. Чем больше слияния, тем сильнее боль.
С потерей из этой же категории сталкиваются люди во время возрастных кризисов, когда ещё вчера было понятно, кто ты и куда идёшь, а сегодня уже ничего этого не знаешь и не понимаешь, в какую сторону вообще жить, чем заниматься и чего хотеть.
То есть утрата возможности самостоятельно управлять своей жизнью и ситуациями, в ней возникающими. С такой потерей сталкиваются люди, навсегда или временно утратившие физическое здоровье: всегда сам мог и душ принять, и до туалета дойти, и обед себе приготовить, а потом что-то случилось, и человек с тех пор даже в элементарных вещах нуждается в помощи. Это сначала он терпит и даже веселится, потом его начинает всё это сильно раздражать, а уж затем он печалится (да-да, это стадии принятия неизбежного). Печаль – это время, на которое надежда исчезает. Если человек грустит, но при этом ещё и сердится – значит, он ещё верит в то, что ситуацию можно изменить. А вот тихая грусть говорит о том, что такой надежды больше нет и человек оплакивает её.
Потерю автономности переживают и те, кто оказался в финансовой яме или даже зависимости от других людей. И те, кто в силу возраста утратил способность быть самостоятельным и поспевать за безумно мчащимся куда-то миром. И молодые родители, которые привыкли сами распоряжаться своим временем, а потом оказалось, что теперь оно им больше не принадлежит.
Наверное, самый яркий пример – это то, что мы теряем при расставании с партнёром. Мы ведь не просто разъезжаемся по разным квартирам, делим тумбочки, друзей, котов и время с детьми: мы утрачиваем все надежды, связанные с утраченными отношениями. Теряем то, как могло бы быть. То, на что надеялись до последнего. То, за что боролись и о чём мечтали.
Потерей из этой же категории может быть разочарование в идеях, которые человек считал верными. Например, когда отличник вырастает и сталкивается с профессиональным миром, в котором его диплом (ради которого он так старался!) никому не нужен, а вот социальные навыки очень востребованы. А ему всю жизнь говорили, что оценки куда важнее этих ваших тусовок… при таких потерях возникает чувство несправедливости, обмана и использования.
Ещё к этой группе относится кризис веры у религиозных людей, разрушение дружеских отношений и самые разные ситуации, при которых люди понимают: то, чего они давно ждали, на что надеялись, просто не произойдёт.
Безопасность может быть как физической, так и психологической. Утрачиваться она может, когда человек, например, сталкивается с разного рода насилием (это страшный удар по ощущению безопасности), теряет крышу над головой, да даже просто переезжает в менее благополучный район города. Или в гости к маме, которая считает нормальным врываться в комнату без предупреждения. Безопасность мы теряем, когда оказываемся среди враждебно настроенных личностей или просто людей другой культуры, где действуют какие-то пока не понятные нам правила. Или правила, которые постоянно меняются (привет пандемии коронавируса).
Утрата безопасности может случиться и в романтических отношениях. Даже если в них нет физического или психологического насилия, но отсутствуют чётко озвученные правила и границы: например, для одного человека может быть очевидно, что роман вовсе не означает серьёзных намерений, а для второго в какой-то момент это становится новостью, шоком и потерей безопасности. А всё почему? Потому что забыли договориться. Границы дают нам чувство безопасности в отношениях.
Это далеко не все типы «невидимых» потерь, с которыми мы сталкиваемся. Но самое главное, мне кажется, не в том, чтобы умудриться перечислить все возможные варианты. Главное – понимать, что мы имеем право чувствовать грусть, когда ушло что-то важное. Даже если со стороны этой потери и не видно.
Запрет на грусть
Иногда мне кажется, что какая-то часть населения целыми поколениями участвует в негласном конкурсе «запрети что-нибудь чувствовать». Одни не разрешают радоваться другим, вторые – себе, третьи радоваться разрешают, но грустить – ни в коем случае, четвёртые вообще решили запретить всё и всем, обозвали чувства атавизмом. Конечно, все эти внутренние запреты имеют свои причины. Вот давайте поговорим о том, кто и почему запрещает грустить.
Мы с вами уже выяснили, что запрет на какое-то чувство обычно возникает в детстве и бывает связан с опытом небезопасности: за эмоцию могли наказать, накричать, проигнорировать – всеми возможными способами показать, что она неуместна и «хорошие мальчики и девочки так не делают». Вот и запрет на грусть не исключение. Он возникает по следующим причинам:
Когда-то человек видел, что печаль «довела» родителя или кого-то из близких до каких-то нехороших последствий – например, такой человек застрял в горе, спился или совершил суицид. В таких случаях ребёнок может сделать вывод (или ему этот вывод предлагают взрослые) – грустить опасно, печаль ни до чего хорошего не доводит.
В других случаях человек мог не на чужом, а на своём собственном примере убедиться, что от грусти одни неприятности. Возможно, когда он расстраивался, ему тут же говорили: «Не реви!», стыдили за эти переживания (то самое «мальчики не плачут» или «что ты за рёва такая!»), а то и вовсе наказывали. Ну а что, мешает же ребёнок своим плачем, всё это громко и не к месту… вот и решает маленький человек, что грустить – нельзя.
Есть, кстати, ещё одна форма негатива, связанная с печалью: это грусть родителей. Только представьте, как страшно становится ребёнку, если мама или папа плачет! Это же дикий ужас, лучше пусть ругают, чем расстраиваются. Так многие дети принимают неосознанное решение радовать других, никого не огорчать. И с «кислой миной» не ходить.
Вы обращали внимание на то, как сами себя чувствуете рядом с печальным человеком? Часто становится неловко, непонятно, что со всем этим делать, хочется поскорее прекратить. Вот и взрослые часто тоже не понимают, как контейнировать такие переживания. И от этой неприятной неизвестности (а на самом деле – от стыда, ведь родитель «должен всегда всё знать и чувствовать себя уверенно в любой ситуации») пытаются ребёнка как-то отвлечь, переключить его внимание на что-то другое. А малыш тем временем делает вывод, что расстраиваться, видимо, нехорошо, раз уж это так смущает взрослых.
Есть и другие неочевидные чувства родителей, которые возникают рядом с расстроенным ребёнком. Во-первых, это своя собственная грусть и страх перед ней. Так уж мы устроены: когда видим боль другого, наши собственные непрожитые потери оживают, всплывают и могут нас затопить. Если человек и своей боли боится, то чужую выдержать ему тоже будет трудно.
Второе переживание – это, не поверите, зависть. Малышам можно плакать, можно опускать руки и огорчаться. А многие взрослые себе такого позволить не могут, особенно если они пребывают в нарциссической фантазии о своём всемогуществе (это про то, что «я должен со всем справляться, быть идеальным, а ещё ничего не чувствовать»). Такой взрослый задушил в себе желание тоже быть живым, тоже проживать боль. Но тут рядом кто-то, кому можно… и это обидно. Это сердит. Я терплю, и ты терпи!
Третья эмоция – это чувство вины. Когда ребёнок расстроен, некоторые родители чувствуют себя виноватыми в этом. Они не могут видеть слёзы малыша, ведь если он плачет – значит, с ним что-то не в порядке (первая логическая ошибка: считать грусть ненормальной), и всё это происходит потому, что я «плохая мать» (вторая логическая ошибка: не отделять чувства ребёнка от своей персоны и своих действий). Дети плачут по разным причинам, далеко не всегда связанным с родителями. Не говоря уже о том, что пережить и выдержать фрустрацию (невозможность удовлетворить своё желание прямо сейчас) – очень важная и нужная, хоть и неприятная задача развития.
Когда у человека низкий уровень эмоциональной зрелости, ему кажется, что чувства могут его затопить, поглотить и разрушить. Что переживания – это такая мощная штука, с которой он точно не справится, поэтому нужно всячески их затыкать, глушить и прятать.
Беда в том, что плотину всё равно прорвёт. Только пока человек сдерживает чувства, отгоняет их и не хочет их проживать, он не получает опыта успешного с ними взаимодействия. Да-да, это то самое охранительное поведение: пока избегаешь опасности, теряешь драгоценную возможность научиться её преодолевать. Вот и с грустью так же. Вспомните (или поспрашивайте у знакомых), как растёт опыт переживания расставаний или разрушения дружеских отношений: это в первый раз больно так, что дышать не можешь, не знаешь, куда себя деть, как с этим справиться. Кажется, что всё это никогда не кончится. Но проходит время – и ничего, выживаешь. В следующий раз тоже больно, но хоть понимаешь, что будет дальше, потихоньку учишься себя в этом поддерживать. И как-то справляешься. Чувства даны не для того, чтобы нас убивать или разрушать. А для того, чтобы мы смогли выжить.
Если человек не получил положительного опыта переживания грусти, то он или бессознательно выключит свою чувствительность, или будет жить так, чтобы боли избегать. В первом случае получается человек-робот, неспособный проявлять свои эмоции и выдерживать переживания других. Тот, кто со стеклянными глазами будет рассказывать про позитивное мышление. Во втором – тот, кто цепляется за уже ненужное, разрушающее, ядовитое. Терпит всё, лишь бы не проживать боль, не встречаться с ней. Только платит за это слишком высокую цену.
Что делать с грустью?
Давайте честно: мы не хотим проживать грусть. Не хотим быть в этом, потому что больно. А кому-то даже стыдно. Мы прячем грусть за рэкетной злостью и сердимся вместо того, чтобы признать свою боль. Улыбаемся и стараемся «держаться». Обесцениваем её, говоря себе или другому: «Держи хвост трубой!», «Соберись, тряпка!», «Не кисни!» Заливаем алкоголем, уходим от неё в дела, компьютерные игры или работу, пытаемся перебить её горечь бурными романами или вечеринками до утра.
Всё это – способы не чувствовать грусть. Способы не быть в этом. Но как помочь себе её прожить? Что делать с собой, когда грустно?
Грусть грусти рознь. Одно дело, когда вы немного огорчены из-за уходящего лета, совсем другое – переживать утрату близкого человека. И сила переживаний, и способы справиться с ними будут, конечно, разными.
Запомните простое, но важное правило: в сильной печали, а уж тем более в горе – к людям! Не бросайте себя в одиночестве, особенно если чувствуете, что не справляетесь. Ищите поддержку даже когда кажется, что сказать нечего, видеть никого не хочется и даже если боитесь «всех грузить».
Да, есть люди, которые по каким-то причинам не могут выдержать чужую печаль. Есть те, кто обесценивает чужое горе, хочет видеть в других только позитив и боится грусти. Но в трудный период вам такие люди рядом и не нужны. Нужны те, кто может побыть с вами в этом. Если нет таких друзей и близких, то ищите группы поддержки. К счастью, интернет даёт прекрасную возможность найти помощь.
Люди всех культур не просто так собираются вместе, когда уходит кто-то или что-то важное. Все эти традиции – похороны, поминки, события смены статуса (читай: утраты идентичности) вроде свадьбы, выпускного, инициации или рождения ребёнка – направлены на то, чтобы разделить утрату с другими. Потому что все негативные эмоции слабеют и проходят быстрее, если мы разделяем их с кем-то. А вот уходить в себя очень и очень опасно, ведь так вы можете застрять в своей печали. И неизвестно, получится ли вообще оттуда выбраться.
Есть и ещё один способ получить поддержку – это музыка. Вы замечали, что в грусти нас так и тянет на печальные мелодии? Не на радостные популярные песенки, которые могли бы взбодрить. А на те, что созвучны внутренним переживаниям. И это очень хороший способ прожить грусть, побыть в ней, разделить её с тем, кому так же. Пусть это не реально сидящий рядом человек, а незнакомый с вами лично певец – не важно. В этот момент он с вами. Он вас понимает и разделяет чувства, помогая им поскорее выйти.
Знаете, как говорят: «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой». В ситуации с грустью людям, привыкшим заботиться о ком угодно, кроме себя, есть смысл делать наоборот – учиться обращаться с собой так же, как с другими. Почему-то такие люди могут пожалеть другого, когда ему грустно. Налить чайку, выслушать, побыть рядом, утешить, дать полежать сколько нужно, укрыть тёплым пледом… но вот когда такие заботливые люди сами расстроены, то обращаются с чувствами иначе. Начинают ругать себя за то, что «раскисли», требуют от себя продуктивности и улыбок. Есть простой, но очень полезный приём: научиться разговаривать с собой так же бережно, как со своим ребёнком или любимым человеком. Что бы вы сказали ему, когда он в печали? Как поддержали бы? Вот и с собой – так же. Бережно, с состраданием и заботой.
Чувства будут бродить в душе, влезать в мысли и в тело, если вы не дадите им своё место. Назовите то, что с вами происходит, признайте это. Напишите в дневнике или скажите вслух: «Мне больно», «У меня сейчас трудный период», «Сейчас мне кажется, что эта боль не пройдёт никогда».
Как и другие чувства, печаль нуждается в признании. Если вы не разместите её в разговоре с кем-то, не пропишете на бумаге, не нарисуете или не протанцуете, то она так и останется внутри, не давая вам жить дальше. Да, проживать её тяжело. Но не прожить – ещё тяжелее.
Когда вы возьмёте ручку и начнёте писать о том, как себя чувствуете, грусть сначала усилится. Вы погрузитесь в неё, и, возможно, её будет так много, что польются слёзы. Это будут слёзы исцеления, с которыми выходит боль. Чем дольше вы будете писать, тем легче вам будет становиться. Возможно, вы испишете несколько страниц, почувствуете сильную усталость (это признак того, что сегодняшняя порция боли вышла), умоетесь и ляжете спать. Завтра может быть лучше, а может – так же. Тогда снова пишите. И так каждый день.
Я знаю, что в случае острого горя и тяжёлой потери кажется, будто всё это не помогает, состояние как будто не меняется. Но ключевое слово здесь – «кажется». Пройдёт время, и вся боль выйдет, её просто не останется. Она конечна.
Когда что-то важное уходит, нам нужно время, чтобы справиться с потерей, прожить все её этапы и принять новую жизнь. Традиция носить траур придумана именно для этого: чтобы была возможность прожить боль, не пытаясь заглушить её новыми яркими впечатлениями.
У горя есть свои этапы. Сначала кажется, что как-то подозрительно нормально и будто ничего не произошло. Потом «доходит», но ещё не веришь. Пытаешься мысленно вернуться в прошлое, прокрутить все возможные варианты «а что было бы, если». Потом сердишься или рыдаешь. А затем потихоньку приходишь в себя.
Даже если вам это не нравится или вы почему-то думаете, что всё должно происходить быстрее, природе… как бы это сказать поделикатнее… ей всё равно, что вы там думаете. Не боритесь с гравитацией. Вы проиграете.
Если вы сейчас на стадии замедления, когда нет никаких сил смотреть в будущее, когда не можете выдавить из себя позитив – не делайте этого. В горе нужно остановиться на время, отказаться от наполеоновских планов и сосредоточиться на рутине. Просто пойти в душ. Просто поесть. Просто сделать минимум. Пока так. А новые цели в жизни, новые смыслы и новые радости придут тогда, когда уйдёт горе. Это будет. Но не сегодня.
Должны выйти слёзы. Должны прозвучать слова. И должен быть ритуал завершения отношений с тем, что ушло. Даже если ваша потеря не физическая, если вы прощаетесь с мечтой (о доброй маме, которой никогда не было, но всегда хотелось от неё получить такое отношение; о неравнодушном партнёре, который на самом деле не отвечает взаимностью, и т. п.). Похороните то, чего не будет. Это поможет поставить точку и пойти дальше.
Если грустно другому
Мало кого из нас учили контейнировать чувства. Мы часто теряемся, не знаем, что сказать и что сделать, и иногда ведём себя так, что делаем человеку только хуже. Поэтому сначала расскажу, что делать НЕ нужно.
Так вы никого не успокоите. Эти хоть и верные, но банальные фразы слишком неконкретны, слишком несозвучны тонким и сильным переживаниям, в которых сейчас находится человек. Для многих они звучат как попытка дежурной фразой отмахнуться от грусти, избавиться от неё. Человеку
Никому ещё не помогли рассказы о том, что кому-то другому ещё хуже. Никого не утешают фразы типа: «да забей», «попробуй отвлечься», «не переживай». Всё это вовсе не поддерживает, а снижает значимость переживаний человека. Этими словами вы будто говорите: «Да ерунда все твои чувства!» Разве это про поддержку? Мало того, что человек и так расстроен, так к его боли добавляется ещё и горечь непонимания с вашей стороны. Не надо так.
Люди – разные. И по-разному переживают одни и те же события. Даже если вы не понимаете, как можно было расстроиться из-за какой-то (по вашему мнению) ерунды, это не значит, что для другого человека это событие тоже какое-то мелкое и незначительное. Если расстроился – значит, для
Что делать нужно:
Иногда это значит просто сидеть на том же диване. Иногда – держать за руку, обнимать или гладить по голове. Иногда сказать: «Мне трудно понять, почему ты так расстроен. Но я вижу, что тебе тяжело, и очень хочу помочь. И понять тебя тоже хочу».
Называйте то, что происходит с человеком, сделайте работу по контейнированию. «То, что с тобой случилось, очень тяжело. Это так страшно, больно и несправедливо!» Или так: «Я вижу, как тебе грустно. Я очень тебе сочувствую. Я рядом».
Задавайте вопросы о том, что произошло и как себя чувствует человек. Чем больше он говорит, тем быстрее пройдёт печаль. Слушайте не перебивая, дайте ему выговориться. Это важно.
Советы и помощь могут пригодиться, но только тогда, когда острота чувств спадает. Сначала – прожить. Потом думать.
Страх
Зачем мы боимся?
Страх – это негативно окрашенное эмоциональное состояние, при котором возникает ощущение реальной или воображаемой опасности. Обратите внимание: угроза вовсе не обязательно должна быть настоящей, чтобы возник страх. Но он старательно сигнализирует нам о потенциальных опасностях даже тогда, когда на самом деле их нет.
Собственно, сигнализировать об угрозе, привлечь к ней наше внимание и оценить уровень опасности – это и есть основная функция страха. Но, как и у многих других эмоций, у этого переживания есть ещё целый набор других полезностей:
Если злость возникает чаще во время нарушения наших физических или психологических границ, то страх в основном предупреждает: кто-то или что-то к нам приближается. И, возможно, не с самыми хорошими намерениями. Поэтому с физической стороны страх проявляется так, чтобы у нас была возможность убежать или замереть – в общем, каким-то образом подготовиться к встрече с опасностью и при необходимости себя защитить. Злость отвечает за активную защиту, а страх – за её пассивные формы. Эволюция говорит, что и то, и другое для выживания может быть очень полезным.
Поделиться книгой: