Баламут 2

Намаялся я страшно: научился более-менее контролировать процесс только во втором часу ночи, «поймал ритм» аж в половине четвертого, а первых результатов добился в пять с минутами утра. Но буквально минут через двенадцать-пятнадцать Дарья Ростиславовна почувствовала первые симптомы скорого начала стабилизации энергетики и вскинула к плечу правый кулак. А после того, как я остановился и спросил, в чем дело, описала свое состояние и задала не очень понятный вопрос:

— Если я правильно поняла твои объяснения, то мне предстоит еще одна мини-мутация, верно?

— Можно сказать и так… — ответил я, огляделся по сторонам и направился к корням вековой лиственницы. Когда определился с подходящим местом, уничтожил насекомых, вытащил из кольца коврик, постелил поверх хвои и предложил Долгорукой укладываться на спину.

Она расстегнула верх комбеза напротив солнечного сплетения, легла на «операционный стол» и основательно загрузила:

— Мини-мутация — шанс «вытянуть» мне еще одно конкретное сродство. И если я обрету возможность пользоваться заклинаниями Жизни, то мы с тобой сможем воспользоваться еще одной наработкой уже знакомого вам зарвавшегося экспериментатора, чем существенно ускорим твое развитие. А если ты придумаешь, как «вытянуть» Язве сродство со Смертью, то сможем развиваться всей группой.

— Сомневаюсь, что это возможно, но поэкспериментирую… — пообещал я, положил ладонь на солнечное сплетение, наткнулся на вопросительный взгляд государыни и ответил на безмолвный вопрос: — Попробую. Но без фанатизма: не хочу вам навредить.

Пробовал с первого до последнего мгновения адаптации, но «отклика» ядра так и не почувствовал. В процессе заигрался и продолжил «долбиться» в «стену непонимания» даже после завершения стабилизации. А она возьми и «проломись»! В смысле, нужный сектор неожиданно «поддался уговорам» и потянул из меня Суть.

«Забрал» прилично — раза в четыре больше, чем я отдавал во время коррекций обычной мутации. А затем «засиял». Я, естественно, обрадовался, сразу же вывалился в реальность, поздравил Бестию с обретением четвертого сродства и… попросил уступить место Шаховой, ибо поймал кураж.

С ее ядром провозился в разы дольше и, по моим ощущениям, добился требуемого результата только из-за того, что оно уже привыкло к моей Сути. Более того, «вытягивая» нужное сродство, слил практически весь ее запас вместе с резервом, из-за чего после возвращения в реальность почти полчаса «наслаждался» ломотой в магистральных каналах, ознобом и слабостью в коленях. Но буйное счастье в эмоциях Язвы и искренняя благодарность во взгляде Бестии стоили куда больших жертв…

…Тестировать еще одну наработку «зарвавшегося экспериментатора» мы, естественно, не стали, хотя, признаюсь, подмывало. Долгорукая показала Шаховой тренировочное плетение для развития магии Смерти, а меня… ткнула носом в очередную непростительную ошибку:

— Баламут, а почему ты все еще используешь волчий скок, а не крылья ветра? Ведь с появлением синергии, действующей на все заклинания, было бы логично переключаться на Воздух хотя бы вне боя — да, здесь, в лесу, ты стал бы двигаться чуть медленнее, чем обычно, зато заметно выросла бы скорость всей группы. Что, вполне вероятно, сделало бы наши недавние приключения чуть менее экстремальными.

— Не додумался… — угрюмо признался я. — Из-за того, что волчьим скоком пользуюсь абсолютно бездумно, а крылья освоил из баловства. Но займусь их отработкой прямо сейчас.

— Отлично! — кивнула Долгорукая и продолжила меня «трамбовать» в том же духе: — Кстати, это заклинание не рвет тоннельное зрение, а значит, мы сможем держать меньшую дистанцию и, вероятнее всего, «включим» двойную синергию…

Я почувствовал, что краснею, и тут Долгорукая нанесла «добивающий удар»:

— И еще: думаю, что имеет смысл привести к общему знаменателю ВСЕ используемые заклинания, включая пассивки — это увеличит КПД группы в любом боестолкновении. Но оптимизацию пассивок и усилений я возьму на себя. Само собой, если ты не будешь возражать.

— Не буду, конечно… — буркнул я и, видимо, как-то выдал недовольство самим собой, так как женщина пересела поближе ко мне, в технике Язвы сдвинула вверх мой левый рукав, накрыла предплечье ладонью и уставилась в глаза:

— Рат, меня с раннего детства заставляли вдумчиво анализировать все и вся, просчитывать свои действия на несколько шагов вперед, видеть второе-третье дно во всех окружающих и так далее. В результате я возненавидела неожиданности. Ведь к ним нельзя подготовиться заранее, постелив соломку на все места, на которые можно упасть. Ты же заточен на выживание как раз в экстремальных ситуациях. Скажу больше: тщательно проанализировав твои действия в поединках и реальных боестолкновениях, я пришла к выводу, что Оторва намеренно «размыла» стандарты поведенческих реакций, обычно «накатываемые» на базах подготовки Конвоя, и добилась результата, даже не снившегося инструкторам с многолетним опытом. Говоря иными словами, ее стараниями ты идеально адаптирован к действиям в условиях Багряной Зоны. То есть, принимаешь решения практически мгновенно, импровизируешь там, где отказывают имеющиеся планы, и веришь интуиции чаще, чем подсказкам разума. А теперь отвлекись от себя и посмотри на нашу троицу: ты живешь боем, я — человек мирного времени, а Язва — командный игрок, то есть, нечто среднее между нами. И это здорово, так как перекрывает потребности группы почти во всем спектре возможных ситуаций.

— Бестия права… — поддержала ее Лариса Яковлевна. — Ее дело — анализ и планирование, мое — координация действий членов группы в стандартных ситуациях, а твое — импровизация и командование в нестандартных. Так что делай то, что умеешь лучше всего, а остальное предоставь нам.

Я как следует обдумал озвученные ими тезисы, счел, что предлагаемая схема выглядит довольно неплохо, и под шумок задал Долгорукой вопрос, мучивший меня последние два дня:

— Дарья, у меня создается впечатление, что вы сосредоточились на войне и совсем не думаете о мире. Хотя, по логике, обязаны учитывать в планах на будущее… хм… прежнюю жизнь.

Женщина несколько долгих мгновений невидящим взглядом смотрела сквозь меня, затем собралась с мыслями и нервно облизала губы:

— Для начала перейди, пожалуйста, на «ты», чтобы я чувствовала себя полноправным членом команды, а не приблудившимся куратором. Далее, формулируй личные вопросы без оглядки на возможные последствия — я уже большая девочка, не даю волю эмоциям и знаю, что ты не желаешь мне зла. А теперь, собственно, ответ. «Прежней жизни», то есть, той части семьи, которая, по-твоему мнению, меня не предавала, у меня, по факту, нет. Старший сын, Владислав, живет только долгом перед Империей и мечтами о троне, то есть, круглые сутки вкладывается в тот объем работы, который ему выделяет отец, и доказывает, что готов к куда более серьезным уровням ответственности. Младшему, Кириллу, нужны только славословия друзей-подхалимов, бабы и пьянки. Забава на меня в обиде из-за крайне неудачного замужества, хотя я до последнего возражала против этого брака. А мои родичи вовсю пользуются преференциями, полученными благодаря моему нынешнему статусу, поэтому, вроде как поддержав, примутся доказывать, что покушение организовал не Мстислав, а кто-нибудь еще, и начнут убеждать не дурить. Да, у меня хватает сторонников, но почти все они поддерживают не Личность, а Императрицу, то есть, видят в этой поддержке возможность оказаться чуть ближе к трону. А если учесть тот факт, что власть мне не нужна…

— …то вы… то есть, ты выбрала войну?

— Нет, Баламут, я выбрала тебя, Язву и Оторву. Вместе с тем будущим, которое НАС ждет. Кстати, ты ведь чувствуешь, что я не передумаю, верно?

Да, я чувствовал. Кроме того, видел создавшуюся ситуацию еще под одним углом. В смысле, перестав обманывать себя надеждами о передаче ответственности за эту женщину матушке, вдруг понял, что на нашей Базе Императрице будет крайне некомфортно. Ведь засечники, люто ненавидящие Мстислава Долгорукого, могут не поверить его супруге. Поэтому мысленно отметил, что ей действительно некуда деваться, и ответил не столько на заданный вопрос, сколько на то, что ощущал через щуп:

— Я чувствую не только это, поэтому считаю должным выставить два условия, что называется, еще на этом берегу. Первое: раз ты УЖЕ выбрала мою матушку, Язву и меня, значит, забудь о том, что можно сомневаться хоть в ком-нибудь из нас. И второе: здесь, то есть, в Багряной Зоне и на нашей Базе, по умолчанию командую я, а ты выполняешь мои приказы, не задумываясь, не споря и не показывая своего несогласия кому бы то ни было.

Долгорукая мгновенно вычленила из этого монолога самое главное и нахмурилась:

— Ты считаешь, что засечники меня не примут?

— Принять — примут, так как мы, Елисеевы, пользуемся непререкаемым авторитетом и не нарушаем положения Права… в смысле, внутренних законов общины. Тем не менее, негатива в твой адрес будет предостаточно, и я не хочу, чтобы ты принимала его близко к сердцу!

— Рат, негатив меня не пугает! — фыркнула государыня. — Во-первых, я к нему привыкла еще в «прошлой жизни», а, во-вторых, выбрала не общину засечников, а вас троих. Далее, в тебе и Язве я нисколько не сомневаюсь. А перестать… или не перестать сомневаться в Оторве, увы, смогу только после первой встречи и разговора по душам. Ну, и последнее: ты командуешь всегда и везде, ибо мужчина и уже доказал, что по-настоящему надежен, а меня устроят роли аналитика группы, твоей персональной наставницы и, естественно, как можно более близкой подруги. Так, стоп — этот пункт был предпоследним. А последний прозвучит так: раз ты упомянул некое Право, то познакомь меня, пожалуйста, с его положениями…

…Послевкусие от этого разговора бередило мне душу часов до девяти утра, то есть, до появления в ауре леса той самой составляющей, которая когда-то привела меня, Лару и Рину к первому «обелиску». Тут я выбросил из головы все лишние мысли, остановился, сообщил спутницам, что мы где-то недалеко от «хрени», а значит, пора переключаться в параноидальный режим передвижения, и занял место замыкающего.

Затиранием следов занимался буквально минут двадцать. Потом засек взором первый датчик сторожевой системы корхов, прошел еще полсотни метров, неприятно удивился плотности нитей плетений охранных систем, почувствовал неподалеку какую-то неправильность и на самом пределе возможностей аурного контроля заметил силуэт «скрытника», прячущегося под чрезвычайно навороченным комплексом маскирующих заклинаний!

Вести дальше Язву с Бестией резко расхотелось. Равно, как и оставлять их без присмотра. Поэтому я наступил на горло собственному любопытству, отвел группу метров на двести назад и шепотом объяснил, что заставило меня переиграть планы.

— Все правильно… — также тихо выдохнула Шахова. — Раз этот обелиск обнаружился в расчетной точке, следовательно, твоя модель верна, и мы можем двигаться дальше. Где остановимся на дневку?

Я открыл рот, чтобы заявить, что пока еще не думал, но в этот момент Бестия шагнула ко мне, вцепилась в руку и требовательно сжала пальцы:

— Рат, насколько я понимаю, до пещеры, в которой мутировала Ярина, должно быть не очень далеко. Если это так, то давайте остановимся там — я должна увидеть место, в котором взрослела моя дочь, своими глазами!

— Может, заглянем туда как-нибудь потом? — спросила Язва, в отличие от меня не чувствовавшая эмоций, обуревавших государыню. А я чувствовал, поэтому заставил себя озвучить более-менее терпимый вариант согласия:

— Тут порядка пяти часов бега на крыльях ветра. Но есть неприятный нюанс: эта пещера находится в области с агрессивными мутагенами. То есть, если ты дашь волю чувствам и забудешь о сфере…

— Не забуду, Рат! — твердо пообещала женщина и зачем-то добавила еще два весомых аргумента: — Более того, займу себя тренировками прямо сейчас и надежно выключу голову на все эти пять часов. А там не стану замыкаться в себе и, если что, попрошу вашей помощи…

Я поверил. Тем не менее, по пути реагировал на любое «неправильное» шевеление силуэта Долгорукой, на каждом привале изыскивал возможность незаметно использовать щуп, а последний километр-полтора никак не мог решить, как наименее болезненно подвести Долгорукую к пещере. В итоге выбрал вариант без заблаговременного перехода на шаг — бежал по-над рекой до тех пор, пока не уткнулся в знакомые деревья, затем замедлился, резко повернул направо, остановился в десятке метров от темной дыры и поймал силками зварда, гревшегося на солнышке.

Государыня не подкачала. В смысле, расчетливо убила его заклинанием школы Смерти, не оставившим никаких следов на утоптанной земле, обошла хищника со стороны пещеры, приложилась к нему ударной волной и, даже не подумав провожать взглядом улетающую тушу, исчезла в логове. Не забыла о своих обещаниях после того, как увидела некогда расчищенное нами место — дождалась моего появления, взяла за руку, зябко поежилась и достаточно спокойно задала первый вопрос:

— Она мутировала тут, верно?

— Да.

— Я чувствую… Хотя разумом понимаю, что этого не может быть…

Я тоже понимал, что эта женщина не может чувствовать остаточных эманаций, так как их просто нет, но Долгорукая смотрела точно на то место, на котором большую часть времени пролежала Ярина! Ну и, конечно же, все сильнее и сильнее утопала в отчаянии. А когда почувствовала, что вот-вот сломается, снова вспомнила обо мне:

— Мне очень больно, Рат… Обними меня… Со спины… Пожалуйста…

Оказавшись в моих объятиях, вжалась в грудь, обхватила себя моими руками, несколько долгих мгновений боролась с нервной дрожью, а потом сделала попытку отвлечься:

— Говорят, что история не терпит сослагательного наклонения, но мне с раннего детства приходят в голову варианты настоящего, которые могли бы случиться, не прими я того или иного решения. Когда-то я чуть ли не каждый вечер кляла себя за то, что поддалась давлению родичей и вышла замуж за Мстислава. В такие моменты ревела в подушку и представляла себя замужем за кем угодно, только не за ним. За пару лет до появления на свет Ярины внезапно прозрела и отказалась понимать, как я умудрилась принять игру в любовь за настоящую любовь и поверить эгоистичному ублюдку, родить ему аж троих детей и согласиться отдать их на воспитание свекру со свекровью. Вот и мечтала о варианте настоящего, в котором разведена и бездетна. А сейчас ем себя поедом за то, что додумалась отправить сюда, в Багряную Зону, ребенка, в которого вложила всю душу без остатка, и представляю Рину живой. Точнее, пытаюсь представить. Но этот вариант настоящего получается каким-то зыбким. Ведь в это же самое время я корю себя за то, что не пошла в тот рейд вместе с вами и не увидела, как моя девочка превращается в личность с большой буквы!

После этих слов она вытерла рукавом заплаканное лицо и снова вжалась в меня спиной:

— Еще месяц назад я бы сочла вас невольными виновниками ее гибели и возненавидела ничуть не меньше, чем Мстислава. А сейчас вы для меня — все. И знаешь, почему?

— Нет.

— Ты наверняка помнишь, что всю вторую половину перелета из Дагомыса в Великий Новгород мы провели с Риной в салоне-спальне. Так вот, там она говорила только о тебе. Причем, поделившись впечатлениями о днях, проведенных в вашей компании, потребовала к тебе присмотреться. Я, естественно, спросила, чем ты ее так заинтересовал, и получила предельно прямой ответ: «Мам, слово „заинтересовал“ подобрано неверно: если бы Баламут полюбил не Язву, то я бы сделала все, чтобы он полюбил меня!»

Тут я невольно сглотнул, а женщина и не думала замолкать:

— До того дня моя девочка ни разу не признавалась в настолько сильной привязанности к кому-либо, кроме сестер Нелюбиных, поэтому я поклялась, что не только присмотрюсь, но и буду тебе помогать всем, чем смогу. Неявно, чтобы ненароком не оскорбить. И начала выполнять это обещание сразу после вашего ухода за Стену — прорабатывала варианты такой помощи, записывала самые удачные в отдельный файл, чтобы при первой же возможности показать дочке, а под два особо интересных проекта даже заложила фундамент. Увы, потом началось Вторжение, и мне стало не до этого. Но все время, пока меня убивала неизвестность, я верила, что ТЫ ее обязательно вытащишь. Поэтому, приняв звонок Рины и услышав, что вы вышли, мысленно поклялась Силой воздать за спасение своей дочери сторицей. Варианты такого воздаяния перебирала весь перелет до точки подбора и страшно злилась из-за того, что все они казались слишком незначительными, а значит, не смогли бы порадовать дочку. И не ошиблась: когда вертушка села, Ринка, ворвавшаяся в салон, повисла на моей шее и горячечно прошептала: «Мам, найди мне такого же мужа!» А потом был взрыв, ее тело, сгорающее в огне, боль, разрывающая сердце, и… мысль, отказывавшаяся покидать сознание: «Елисеев Рину вывел, а Долгорукий убил»!

Тут Дарья Ростиславовна сглотнула, несколько мгновений воевала с желанием разреветься, а затем нашла в себе силы закончить этот монолог:

— А еще там, в горящем вертолете, надевая на Рину свои аксессуары, я столько раз вспомнила просьбу найти ей такого мужа, как ты, что просто не смогла возненавидеть парня, которого полюбила моя дочь! Поэтому теперь живу ее чувствами. И это не просто слова — я уже привыкла к тому, что ты всегда рядом, каждый божий день нахожу в тебе новые положительные черты, все лучше понимаю, что в тебе нашла моя девочка, и грущу, что не могу радоваться этому вместе с нею…

Глава 3

22 июля 2112 г.

…До северо-западного входа Базы добрались в четверть третьего ночи мокрыми насквозь, но предвкушающими кто отдых от затирания следов в сильнейшую грозу, кто душ с горячей водой и спокойный сон на нормальной кровати, а кто волнующую встречу с подругой юности. Я оставил женщин у места, с которого можно было перейти прямо на лестницу «колодца», а сам метнулся к сканеру и «сдал кровь». По пути узнал силуэт дежурного и невольно поморщился — Геннадий Богачев по прозвищу Рупь был служакой до мозга костей и фантастическим занудой.

Встреча с этим типом прошла в предполагаемом ключе — увидев рядом со мной сразу двух «внешниц», он прижал руку к активатору артефактной системы самоуничтожения этого входа и мысленно начал обратный отсчет!

— Они свои, Рупь. Но не местом рождения, а духом… — четко и быстро сказал я, привычно выделив интонацией контрольное слово и назвав прозвище дежурного. А после того, как сорокасемилетний дядька, кстати, не узнавший в лысой женщине государыню, вышел из боевого режима, немного порадовал: — Следы затер. Все до единого. Но если есть желание погулять под проливным дождем, то можешь проверить.

Никакого желания выходить наружу у Богачева, конечно же, не было, но его чувство долга никогда не дремало, и он, недовольно сдвинув брови, требовательным жестом отправил нас в лифт, дабы, как полагается, сначала выставить из колодца «посторонних» и намертво заблокировать внутреннюю дверь, а затем проверить мои слова.

Мы, естественно, повиновались и тоже последовали регламенту: я ткнул в сенсор с изображением песочных часов, спустил кабинку на уровень ниже, завел женщин в первую попавшуюся комнату передержки и объяснил, что мы тут потеряли. Язва кивнула, подошла к оружейному столику и стала выкладывать на него чистое белье, сухие комбезы, носки, ботинки и полотенца, а я придержал Долгорукую за руку и рассказал, как теперь выглядит матушка.

Дарья Ростиславовна закусила губу, кинула взгляд на Шахову, увидела подтверждающий кивок и коснулась моей руки:

— Я любила и уважала не внешность, а личность. И пришла сюда не ради любования красотой…

— А зря: Оторва смотрится непривычно, но фантастически красиво! — весело хохотнула Лара.

— Тогда я за нее порадуюсь! — ничуть не кривя душой, заявила Бестия и почему-то решила, что ее эмоций и этого ответа мне будет недостаточно: — Рат, я не сделаю ей больно. Честное слово!

— Уже почувствовал, но все равно спасибо… — улыбнулся я и повел рукой в сторону стола: — Поэтому сушись и переодевайся.

Увы, ее волнение стало еще сильнее, и женщина попробовала перебить его немудреной шуткой:

— Язва, у тебя есть косметика? А то Оторва — фантастическая красотка, а я мало того, что лысая и в военной форме, так еще и не накрашена!

— Да, твой ежик бросается в глаза… — притворно нахмурилась Шахова и постаралась ее развеселить: — Но к военной форме однозначно подходит. Впрочем, если ты жаждешь переодеться в гражданку, то могу подкинуть шмотье из своих запасов. Да, оно будет маловато, но это мелочи, правда?

— Даш, мама тоже любит и уважает не за внешность! — заявил я, легким толчком в спину отправил женщину к столу с одеждой, повернулся лицом к стене и… услышал ехидный смешок Ларисы Яковлевны:

— Слышь, Рат, а давай немного позабавимся?

— Давай. А как?

— Сейчас середина ночи и твои наверняка дрыхнут. Значит, если подойти к делу творчески, то получится вот что…

Ее предложение развеселило даже государыню, поэтому дамы в темпе привели себя в порядок согласно полученным вводным, прокатились на лифте до нужного этажа, перед выходом в коридор спрятались под марева, следом за мной добрались до жилого блока нашей семьи и тихой сапой просочились в мою спальню. Там я оставил их обустраиваться, а сам умотал к родителям. По дороге, естественно, посмотрел в нужном направлении чувством леса, чтобы ненароком не заявиться невовремя, убедился в том, что оба силуэта лежат в «правильном» положении, прокрался в комнату, обошел широченную кровать справа и наклонился над матушкой. Будил любимым способом — подув на ресницы. И получил ожидаемый результат: она открыла глаза, увидела меня и засияла, как летнее солнышко!

Я тоже заулыбался, а через миг прижал указательный палец к губам и показал серию жестов:

«Я тоже тебя безумно люблю, но об этом мы поговорим чуть позже. А пока ТЫ нужна в моей спальне. ОДНА…»

В этот раз родительница спала в ночнушке, соответственно, не стала дожидаться, пока я отвернусь, бесшумно выскользнула из-под одеяла, на цыпочках рванула к двери и исчезла. Я отправился следом, неторопливо пересек весь жилой блок и, уже подходя к двери в свою комнату, услышал оттуда многоголосое верещание.

Вламываться внутрь, естественно, не стал — сел на пол, прислонился к стене, закрыл глаза и настроился на долгое ожидание, так как был уверен, что женщины вспомнят обо мне только после того, как вдосталь наревутся. Ага, как бы не так — не прошло и десяти секунд, как матушка вылетела в коридор, схватила меня за шиворот и, как котенка, втащила в спальню. Потом закрыла дверь, заблокировала замок и отвесила традиционный подзатыльник:

— Немедленно объясни, что за хрень тут происходит! Почему Дарья Ростиславовна… с такой прической, почему она и Язва пьют Императорский коньяк, лежа на твоей кровати в летних платьицах, и почему потребовали, чтобы я немедленно привела к ним тебя, их собутыльника?!!!

— Так, все понятно… — усмехнулся я, сообразив, что она от растерянности переключилась в режим агрессии, и задал первый вопрос: — Мам, скажи, ты была рада увидеть Дарью Ростиславовну?

— Да я счастлива до безумия!!! — взвыла родительница. — И если бы не…

— Тогда дай ей это почувствовать, а то несчастная женщина уже извелась. И забудь уже про этикет: она считает тебя ПОДРУГОЙ, а тут, в спальне, ВСЕ СВОИ…

…Мне удалось свалить от женщин только минут через сорок, когда эту троицу очередной раз кинуло из гнева в слезы, и моего исчезновения никто не заметил. Добравшись до своей ванной, подал Огонь в каменку, выбрав самый гуманный режим нагрева, и поплелся в душевую кабинку. В ней меня и начало отпускать. Вернее, как-то очень уж резко прибило усталостью, поэтому мылся я практически на автопилоте, а потом невесть как оказался в сауне на любимой верхней полке. Там реальность «мигнула» снова, причем настолько серьезно, что я перестал сканировать окружающий мир чувством леса и дернулся только тогда, когда ощутил прикосновение к руке.

— Это я… — негромко сообщила Шахова, пристроила голову на мое плечо, придвинула ногу к ноге и, кажется, аж замурлыкала от удовольствия.

Я на мгновение пришел в себя, вспомнил, что по привычке разделся догола, хотя привел на Базу не только Язву, но и Императрицу, открыл глаза, начал приподниматься и услышал успокаивающее воркование Шаховой:

— Все в порядке, отдыхай — уже прикрыла чресла полотенцем.

Я проверил, краем глаза углядел не только это самое полотенце, но и две идеальные полусферы, увенчанные небольшими светло-розовыми сосочками, бездумно дотянулся щупом до первой попавшейся жилы Ларисы Яковлевной и как-то понял, что она продолжает отыгрывать роль любящей женщины. Хотя предпочла бы просто расслабиться.

Удивляться ее упертости не было ни сил, ни желания, поэтому я вернул голову на место и лениво поинтересовался, как там матушка с Дарьей Ростиславовной.

— Когда я уходила, строили планы на ближайшее будущее… — не менее лениво отозвалась женщина. — А планирование — это не мое. Опять же, после стольких лет разлуки им не мешает пообщаться наедине, а мне по-настоящему комфортно только рядом с тобой. Хотя ты это знаешь не хуже меня.

— Угу… — буркнул я, успел порадоваться, что она просто констатировала факт, а не пыталась выжать из меня ответное «признание», как когда-то делала Лизавета Перова, и снова отключился. А через какое-то время вдруг услышал возмущенный голос матушки и, «застряв» где-то на границе реальности и сна, успел уловить конец предложения:

— …это называется?!

— Не шуми, Оль. И дай сыну хоть немного отдохнуть: он пребывал в постоянном напряжении с восьмого июля, а сегодня, между прочим, двадцать второе! — шепотом ответила Шахова. — А если что-то не нравится, то задавай вопросы мне — я, в отличие от него, расслаблялась хоть иногда. И в данный момент бодрствую.

— Хорошо, вопрос тебе! — нисколько не успокоившись, процедила мама: — Язва, как это называется?

— Сейчас расскажу. Первая, но далеко не самая главная причина — моя добросовестность: я, как мы с тобой и договаривались, изображаю женщину, безумно влюбленную в твоего сына. Кстати, изображаю настолько хорошо, что в это поверила даже Императрица. И пусть в данный момент она на нашей стороне, но о том, что между Баламутом и мной ничего нет, не знает. Причина вторая, в разы более серьезная: менее, чем за месяц Ратибор потерял двух очень близких подруг и в данный момент эмоционально мертв! Да, он делает все, что должно, но без души, а я пытаюсь его расшевелить всеми возможными способами, включая этот. Увы, пока безрезультатно, что меня уже начало пугать!

Тут моя родительница пробурчала что-то невнятное. Судя по голосу, почувствовав себя не в своей тарелке. А Шахова и не думала замолкать:

— До третьей причины моей «бесстыжести» ты при большом желании смогла бы допереть сама, вспомнив рассказ о том, каким образом и сколько времени твой сын выводил меня из мутации. Ну, а четвертая, пожалуй, самая интересная: вливания Сути твоего сына дали неожиданную побочку — теперь я чувствую себя по-настоящему комфортно только рядом с ним, а как только он пропадает из поля зрения, возникает плавно усиливающийся дискомфорт. И, как ни странно, этот эффект нисколько не напрягает. Хотя нет, не так: мне нравится заботиться о Ратиборе, и я искренне рада тому, что во мне появилась внутренняя потребность это делать!

— Надеюсь, с государыней он Сутью не делился? — угрюмо спросила моя родительница и заставила Шахову хихикнуть:

— Делился. Похлеще, чем со мной. И тоже вынужденно. Так что эта побочка потихоньку проявляется и у нее.