Приют

Татьяна Лаас

Приют

Глава 1 Кроссроад

— …Да, тетя, конечно же я приеду. Я очень рада вашему приглашению. Я… Я очень скучала.

Старческий голос на той стороне провода тепло сказал:

— И я очень скучала, милая. Буду ждать. До свидания, сердечко.

— До свидания, тетя Зои! Скоро увидимся.

Кейт положила трубку телефона и подошла к окну — еще никогда за свои восемнадцать лет она не чувствовала себя такой глупой.

Тетя Зои. Её когда-то любимая тетя Зои.

…И как я сама не догадалась?! Почему сама не позвонила первой, как только стала самостоятельной? Почему, подобно родителям, забыла, как страшный сон?..

Она спешно пошла собирать свои вещи, чтобы успеть на вечерний поезд.

* * *

Приезжать в Кроссроад, небольшой городок на берегу Ирландского моря, любила вся большая семья Смит-Одли-Эвансов и прочих. А семья у тети Зои была большая несмотря на то, что она сама так никогда и не вышла замуж, и своих детей у неё не было. Зато у неё было восемь родных сестер (двоюродных братьев и сестер, поверьте, у тети Зои тоже хватало), у каждой из которых было по три-четыре ребенка. В свою очередь у племянниц и племянников тети Зои за плечами было по два, а то и три брака, и почти в каждом браке по ребенку, а то и по охапке. И в свою очередь… Ну, понятно, да? Орава детей, приезжающая на праздники в Кроссроад к тете Зои, куда она всех активно приглашала, могла запросто достигать и сотни — было бы желание. Хотя на самом деле больше двадцати кузин и кузенов разных возрастов за раз Кейт не встречала (кроме восьмидесятилетия тети Зои, когда съехались почти все родственники — и это было нечто).

Тетя Зои любила гостей, а все в свою очередь любили ездить к ней — тетя была владелицей гостиницы “Приют”, где легко замещались все приезжавшие. Вот на восьмидесятилетие, да, тогда места хватило далеко не всем, и многим пришлось останавливаться в гостинице в центре города.

Кейт с детства обожала приезжать в “Приют”. Родители старались хотя бы два раза в год, в середине июня и на последний Адвент навещать тетю, хотя та звала в гости гораздо чаще.

Пикники, выезды на море, пешие походы в национальный парк, морские прогулки — все это радовало Кейт, но любила Кроссроад она не за это.

Она любила этот городок за тайну, за старые, еще помнящие римлян улочки, за степенных, никуда неспешащих горожан, кажется, до сих пор удивлявшихся темпам роста городка — а ведь еще какой-то век назад это был пригород, и кто мог подумать, а?!…

Но еще больше она любила чудаковатых приезжих — в парке “Змеиный камень” был круг из кромлехов, не чета Стоунхенджу, конечно же, всего тринадцать камней, но зато открытых для посещения круглый год. И вот эти мегалиты, как магнит, кого только не притягивали. Маленькая Кейт видела на улочках Кроссроада и ведьм в узкоконечных шляпах, и остроухих эльфов в длинных одеяниях, и зеленокожих мужчин и женщин, и мелких гномов… Отец их всех называл странным и таинственным словом “виккане”. Кем бы ни были виккане, но одного нельзя было отрицать — это была сказка. Небыль. Тайна. А еще… Некоторые из виккан (самые интересные по мнению маленькой Кейт) останавливались в “Приюте” тети Зои.

Сейчас она знала — кто такие виккане, как и то, что эльфы, ведьмы и зеленые люди были ненастоящими, но это ничуть не портило сказку родом из детства. И побывать в Кроссроаде хотелось со страшной силой — и потому, что узкие улочки, старинные мостовые и море никуда не делись, и потому, что она не была там уже больше десятка лет. С того самого случая.

Это было летом, жарким, пыльным, пропахшим солью и приближающейся грозой. Кейт тогда было около восьми лет, её кузинам Одли чуть больше десяти, кузенам Смит под четырнадцать, и они не водились с мелюзгой, а Эвансам — уже двадцать, и эти как раз водились. Утром субботы, когда старшее поколение еще предпочитало нежиться в постели и отмахиваться от детей, сестры Эванс собрали корзины с едой, захватили пляжные полотенца и солнцезащитный крем просто на всякий случай (никогда не знаешь, когда распогодится) и повели детей, уже сходивших с ума на заднем дворе дома тети Зои, в сторону парка. Всего-то надо пройти пол-улицы до моста через речку Тленку, потом полмили через поля, заплатить за прокат велосипедов в парке под бдительным взглядом смотрителей, прослушав лекцию про “не сорить, камни не ломать, на менгиры не залезать!”, ииии… Свобода. Ну, почти, потому что смотрители в покое не оставят, будут присматривать, чтобы чего не приключилось на велосипедном маршруте.

Заканчивался маршрут в устье Вечной реки, где был удобный подход к морю — сам-то город стоял на скалах, при всем желании к воде не спустишься, обрывы почти вертикальные.

И здесь можно было находиться почти весь день — пока работает прокат велосипедов.

Еле слышно шумело море, плескаясь на берег, ветер засыпал в вековых соснах — царил полный штиль, пахло йодом и смолой (солнце все же выглянуло из-за туч), менгиры где-то выше по скалам были холодны и молчаливы. Смиты сидели, уткнувшись носами в свои телефоны, Эвансы загорали, а Кейт в пять пар рук с Одли строила замки из песка.

Пойти к Танцорам затеяли близнецы Смиты, в хлам разрядившие свои телефоны. Джей Эванс против не была, её сестра Хелен тоже — потеряться здесь было нереально, все тропы вели или к морскому пляжу, или к Танцорам, или на станцию смотрителей парка. Так что, установив приз в виде оставшегося несъеденным сэндвича с тунцом, все наперегонки бросились в сторону кромлехов — побеждал тот, кто первым принесет песок из каменного круга. Только сестры Эванс остались на берегу — караулить прокатные велосипеды.

Кейт отстала почти сразу — дорожка к Танцорам вилась вверх по скалам, уклон тропы был довольно выраженным, и, самая младшая из всех, она быстро запыхалась. Остальные, кажется, даже не заметили, что она отстала.

Кейт сошла с тропинки в лес, шурша сосновыми иголками, плотным слоем лежавшими на земле. Дошла до небольшой поляны, усеянной небольшими, сточенными ветрами и прогретыми солнцем валунами. Она присела на один из них, побольше. Стащила с ноги тенниску — в неё попал камешек. Долго трясла обувь, но, вытряхнув камешек, вместо того чтобы обуться, стянула и вторую тенниску. Подтянула колени к груди, ступнями осторожно прикасаясь к мягкому мху, росшему на валуне. Натянула растянутую футболку на колени, пряча голые ноги (на прогулку она надела короткие джинсовые шорты). Стрекотали кузнечики, жужжали пчелы над цветами, пахло медом и жарой. По небу, набирая скорость, летели облака — погода опять начинала портиться.

Кейт прикрыла глаза, запрокидывая голову назад и подставляя солнцу бледную после весны кожу. В голову ничего не лезло, кроме воспоминаний этой ночи — ей не спалось, и она ходила на кухню за молоком. Выглянув случайно в окно, она увидела, как в предрассветной мгле по улице ехали на лошадях прекрасные рыцари с дамами и менестрелями. В полной тишине, исчезая в клубящемся в конце улицы тумане. Вот бы и сейчас произошло какое-нибудь чудо. Мама смеялась всегда, что чудеса бывают только в сказках, но так хотелось, чтобы дверь в сказку взяла бы и распахнулась, захватывая и Кейт.

…уж я бы… Уж я бы не растерялась… Уж я бы… Раскрыла бы двери, пропуская все чудеса — и легкие, и страшные, и добрые, и длинные-длинные!..

Она всю весну запоем читала книжки про юного волшебника и уже знала, что чудеса не обязательно добрые, но всегда захватывающие и заканчивающиеся хорошо.

— Да-да-да, я распахну все двери чудесам! — сказала она куда-то в зенит.

Перед плотно закрытыми веками потемнело — то ли туча закрыла солнце, то ли кто-то заслонил его. А потом в левом плече, почти у самой шеи, разрослась боль алым цветком, заставляя кричать. Кейт дернулась в сторону, открывая глаза, попыталась сползти с камня, но ей это не удалось — ловкие, очень похожие на паучьи руки (ноги?) быстро закутывали её в тонкие, липкие нити. В глазах потемнело окончательно, и Кейт потеряла сознание. Что было дальше — она не знала, два дня выпали из её жизни.

* * *

Её разноцветные тенниски нашли почти сразу, как объявили поиски, только вот служебная собака идти по следу отказалась.

* * *

Кейт не хватало воздуха, она хрипела, задыхаясь от боли, отчаянно хотелось домой, к маме и папе, но пошевелиться она не могла. Даже открыть глаза, в ответ на чью-то просьбу, сил не было. Она пыталась, честно пыталась, но не получалось — чьи-то пальцы прошлись по щеке, снова уговаривая очнуться. Перед носом завоняло так, что потекли слезы. Потом где-то далеко, там, где были её длинные-предлинные руки, чем-то потерли, предупреждая мужским голосом:

— Потерпи, будет больно, но так надо.

Больно не было — она почти не чувствовала прикосновений, зато глаза все же смогли открыться. Они слезились и с трудом приспосабливались к полутьме. Перед ней маячила сиреневая…

Фиолетовая?

…непонятная завеса, внезапно превратившаяся в длинную челку. Обладатель челки — очень взрослый мужчина с голубыми глазами — подмигнул ей:

— С возвращением в мир живых, Спящая красавица! — Он тут же нервно поправил челку — заложил её за ухо.

— К… Кто… Т…?

— Я? Анж. — улыбнулся мужчина с невозможными волосами.

— К… К… — попыталась представиться она, но зубы выдали позорную дробь.

— Кейт, — подсказал мужчина. — Я знаю.

Он легко, словно она была перышко, приподнял её с земли и припосадил, прислоняя спиной к чему-то обжигающе горячему и мягкому. Это горячее повернулось и лизнуло её в нос, оказавшись ужасно огромной собакой. Анж тем временем открыл фляжку и поднес её ко рту Кейт:

— Пей, легче станет.

Она послушно глотала какую-то терпкую дрянь — у неё не было сил отстраниться.

Наконец, он отвел в сторону фляжку, и Кейт тут же выдавила, уже более членораздельно:

— Что вам от меня надо…

— Что от тебя надо? — задумался Анж. — Отвести тебя к людям, чтобы твои родители не сходили с ума от беспокойства, и чтобы ты больше не попадала в пасть аркаукам. Чтобы ты росла умницей и красавицей, училась на высший балл… Что еще? Вроде все перечислил. А, чтобы больше так не баловалась и вернулась сюда, когда вырастешь.

Она пыталась понять — куда вернуться? Её взгляд бесцельно блуждал, рассматривая темнеющее небо, сосны, огромного, не меньше трех метров паука, целый стог чего-то белого и тонкого, как паутина (точно такие же нити были и на её одежде), и меч. Меч, лежащий на земле и ловящий на свои грани лучи заходящего солнца.

— Вы… Рыцарь? — спросила Кейт.

Брови Анжа удивленно взмыли вверх:

— Если бывают рыцари от биохимии, то да.

Что такое биохимия, Кейт не знала, но явно что-то хорошее, раз у неё бывают рыцари.

* * *

Кейт, удобно устроившись в кресле несущегося на запад поезда, прикрыла глаза.

…Интересно, как изменилась тетя Зои. Ей же… девяносто три или четыре года?

Точнее она не знала. Перед глазами тут же представлялась королева — тетя была её ровесница. Тоже, наверное, седые кудри, морщины, чуть сгорбленные плечи…

…а ведь я могла и не успеть! Вспомнила бы через год, два, три… И могло быть поздно… Вот же дура!

Одновременно на ум пришел пес и его хозяин. Попортила же она им жизни, надо полагать.

Её спасли, а она…

Она смутно помнила события той ночи, точнее, что было потом (после того как незнакомец собрал свои вещи и кивнул в сторону паука: “Нет смысла его уничтожать, через сутки-двое его собственные протеолитические ферменты полностью разрушат его.”), кажется, её посадили на спину собаке, а она… Она не смогла сидеть и сползла, хватаясь руками за шею пса, чтобы не упасть.

Кажется, еще прозвучало: “Аккуратней, Альба!”, — а может, ей показалось.

Было темно, луна только-только начала нарастать, Кейт лежала лягушкой на теплой, большой спине собаки, которая везла её куда-то…

Потом… Всполохи ярко-синего с примесью алого света, от которых разболелась голова. Уколы, капельница, поездка под наблюдением двух парамедиков, больница, плачущие родители, приход полицейских констеблей…

…О да, разговорами с констеблями я жизнь парню с собакой и попортила. Рассказала, как есть, как помнила…

С её слов еще и фоторобот нарисовали — она тогда думала, чтобы найти и наградить. Потом этот фоторобот не раз еще всплывал во время встреч с полицией — целых пять лет, пока дело не передали в “нераскрытые”. Ей так никто и не поверил про паука, хоть она и пыталась рассказывать и доказывать. Кейт хмыкнула, вспоминая, какой глупой была (“Вон, даже след от укуса остался! Африканский какой-нибудь! Или этот… С Амазонки!”), она тогда непонятное слово “маньяк” приняла за название паука.

…Кажется, еще две жертвы было. Или три…

Родители тогда приложили много сил, чтобы все случившееся ушло в никуда, забылось, спряталось за таблетками и разговорами. Сколько Кейт больниц и психологов поменяла, прежде чем начала вслед за детективами и психологами кивать: да, был высокий — свет солнца закрыл, да, бил ножом со спины, да, держал за руки и бил, да, показалось, да, да, да… — лишь бы отстали, лишь бы мама перестала плакать, а отец нервно ходить по комнате каждый раз, когда приезжали детективы.

И да, с тех пор они не ездили к тете Зои. Мама сказала, что ноги её больше там не будет, пока этот маньяк на свободе.

…Только вот истерически орать каждый раз при виде пауков меня так и не отучили…

Перед глазами опять ярко, словно было вчера, встали огромные паучьи ноги, его длинные, опасные ногощупальца, и Кейт спешно открыла глаза.

…уж лучше бы собака вспомнилась!

Она тогда с полицейскими множество фотографий различных пород пересмотрела, но так и не опознала. В розыск так и подали — “фиолетововолосый мужчина с собакой, предположительно породы командор”.

Сейчас Альбы может и не быть в живых — десять лет большой срок для собаки, кто знает, сколько ему лет тогда было?

…Жаль, что не увидимся.

А вот с его хозяином встречаться не хотелось — она была ребенком, она так и не смогла убедить, что мужчина был спасителем, а не… Маньяком. Но поди докажи еще — жизнь парню она подпортила и основательно!

Поезд в очередной раз стал тормозить, и динамики наконец-то объявили долгожданное “Кроссроад!”.

Кейт спешно встала, сняла с верхней полки свой небольшой рюкзак (вещей она взяла мало, планировала погостить у тети всего пару дней — экзамены в колледже еще никто не отменял), закинула его за спину и пошла на выход, судорожно решая — как добираться дальше? Вряд ли автобусы в такое позднее время ходят часто — или придется долго ждать, или ехать на такси. Последнее могло оказаться катастрофическим для её студенческого бюджета.

Но на полупустом перроне её встречали — смутно знакомый парень держал в руках бумажку с написанным от руки именем.

Кейт нахмурилась — она последний раз была здесь ребенком, и знать никого из взрослых не могла, но парень лет двадцати пяти, а то и старше, одетый просто — в джинсы, однотонную футболку и не застёгнутую клетчатую рубашку (и мокасины, мокасины с носками, о боже мой!), был ей знаком. Короткие черные волосы с челкой, налезающей на глаза (а волосы легко можно перекрасить, например в фиолетовый), голубые глаза, волевой подбородок, бледная кожа… Сердце даже кульбит сделало, чуть не вырываясь за пределы грудной клетки, — единственным мужчиной, которого она могла знать здесь, мог быть только Анж. Уж со своими родственниками мужского пола она встречалась и после нападения, и как они выглядят, еще помнила.

Она сделала пару неуверенных шагов и замерла, боясь подойти — если это Анж, то… Она не знала, что ожидать от него. А перрон тем временем окончательно опустел.

Парень, видя, что она не спешит подойти, сам направился к ней:

— Простите, — он для верности еще и махнул бумажкой. — Вы, случайно, не Кейт Милн?

— Да, — кивнула она. — А вы…?

Он уверенно протянул руку для приветствия:

— Йен МакКеллен. Я работаю на мисс Смит.

Она пожала его руку:

— Просто Кейт. И… Приятно познакомиться.

— Тогда просто Йен, — он расплылся в улыбке. — Мисс Смит попросила тебя встретить и подвезти. Ты же не против?

— Благодарю, это было бы чрезвычайно мило с твоей стороны.

Кейт все еще продолжала гадать — Анж это или нет? Его лица она почти не помнила, зато фоторобот хорошо врезался в память.

Имя можно поменять (или неправильно запомнить, кстати!), волосы перекрасить, собаку… Не взять с собой на встречу…

…Но движения… Другие. Или?…

Йен заложил набежавшую на глаза челку за ухо, и Кейт вздрогнула, тут же спрашивая:

— У тебя, случайно, собаки нет?

Йен удивленно посмотрел на неё:

— Была. Давно. Породы командор. Правда, её уже нет…

— Прости, — она отвела взгляд в сторону. Он точно не мог бы её узнать — десять лет превратили гадкого утенка Кейт в нечто иное — она выросла, изменилась, отрастила волосы, чтобы с открытыми платьями не было видно шрамов на плече… А он мог и не запомнить её имя, не говоря уже о том, что свою фамилию она ему тогда не сказала.

…И ведь не уточнишь — не тебя я ли подставила вместо того, чтобы поблагодарить за спасение?..