Ожидание

Алина Горделли

Ожидание

«АЛАУНИЯ» СТОЯЛА У ПРИЧАЛА, и новобранцы, под тяжестью аммуниции, медленно поднимались по трапу. Медленно и неохотно поднимались на корабль молодые канадские призывники: их отправляли в самое пекло военных дествий, за сотни тысяч миль, в Европу, в которой большинство из них никогда и не бывало.

«Разгребать чужие проблемы», — подумалось первому помощнику капитана Джеймсу Биссету. На «Алаунию» он был назначен всего две недели назад, после короткой переподготовки в военном флоте, но с капитаном Ростроном плавал давно — еще на сухогрузе «Брескии», а позднее — на ставшей знаменитой «Карпатии». Звали мистера Биссета торжественно — Джеймс Гордон Партридж, но офицеры предпочитали звать его по-простецки — Билл.

Настроение у всех было сумрачное. На пирсе собрались провожающие — семьи, родители, друзья, некоторые призывники успели обзавестись невестами. Тысяча новобранцев под командованием полковника Бакстера, коренастого живчика, двух майоров и нескольких младших чинов, должна была высадиться с моря близ Галлиполи на понтонных плотах и атаковать с моря позиции неприятеля.

Посадка закончилась. Капитан Артур Рострон посмотрел на часы, кивнул, и прозвучал сигнал к отплытию. Биссету показалось, что «Алауния» печально прощалась с канадским берегом. Раздались громкие всхлипывания, рыдания. И тут одна из женщин выкрикнула сквозь душившие ее слезы:

— Зачем, зачем вы забираете наших мальчиков на верную гибель?!!

Биссет быстро взглянул на капитана, и заметил, как у того дернулась щека. «У Рострона сыновья, — подумал он, — и старшему, кажется, уже почти пятнадцать. Эти мальчики-солдаты, у нас на борту, года на три старше, не более. И всем ведь известно, что мы — гражданское судно, нас зафрахтовали перевозить сухопутные войска. Не мы придумали войну, не мы ее начали, и новобранцев набирали Бакстер и его офицеры, а вовсе не команда Кьюнардера!»

Но сейчас, весь гнев собравшихся на пирсе близких, был обращен к капитанскому мостику, ведь это именно они отрывали канадских мальчишек от дома.

Две недели пути через Атлантику до континента прошли спокойно, и «Алауния» развила максимальную скорость в 20 узлов, но настроение продолжало быть подавленным. Капитан Артур Рострон, по прозвищу «Электрическая искра» или Спаркс, внезапно появлялся в самых разных местах, от мостика, до котельной, заставляя офицеров подпрыгивать от неожиданности. Распоряжения он отдавал отрывисто, отчетливо, но негромко. Его команды всегда были точно сформулированы и понятны, объяснения не требовались, возражения не принимались. Среднего роста и худощавый, он, тем не менее, обладал магнетической силой лидера, которому доверяешь полностью, потому что он точно знает, что делает.

Офицерам «Алаунии» было приказано создать по возможности комфортные условия для новобранцев. Их кормили горячим шоколадом и фирменными отбивными, по вечерам играла музыка, днем — физические упражнения и соревнования, насколько это было возможно на перегруженном лайнере. Капитан Рострон подружился с одним из пехотинцев, майором Уильямсом, и часто беседовал с ним на мостике.

За два дня до прибытия на место высадки, уже в Эгейском море, «Алаунию» встретили два небольших торпедных катера в качестве конвоя. «И эти две мелкие посудины защитят нас от немецких субмарин? — подумал Биссет. — Черта с два!»

А тремя днями раньше капитан Рострон собрал у себя военных и гражданских офицеров. Ему надо было в подробностях знать план высадки. Возражений не было. Боевые действия велись на большом расстоянии от берега. «Алауния» встанет на рейде в полумиле, высадка десанта пройдет в пять партий — по двести человек в партии на пяти понтонах, то есть по сорока человек в каждом. Каждую партию будут сопровождать пять офицеров, по офицеру на понтон. Задачей гражданских офицеров было обеспечить своевременный спуск понтонов, завершить высадку десанта и вернуться в Ливерпуль. И да, на обратном пути военные катера их сопровождать не будут. «Еще бы, — подумал Биссет с горечью, — будем идти порожняком, кому мы нужны без военного груза? Компании «Кьюнард» адмиралтейство, если что, выплатит страховку за потопленное судно». Он заставил себя отбросить невеселые мысли.

Капитан Рострон не был удовлетворен разъяснениями военных. Прежде всего, у них оказались неточные карты побережья близ Мэйдоса и Галлиполи. К счастью, у запасливого Рострона нашлись два десятка добротных карт, прихваченных «на всякий случай»: на «Брескии» они излазили все закоулки средиземноморских портов, частенько заходили и в Дарданеллы, и в Босфор. Оказалось, что офицеры сухопутных войск не имели ни малейшего представления о рельефе места высадки, и очень отдаленное представление о расположении турецких войск.

Согласно плану командования сухопутными войсками, высадка была назначена на четверг, в 7 часов утра. С понедельника по среду капитан с секундомером в руках провел девять репетиций спуска понтонов для гражданского офицерского состава и матросов, доведя всех до полного изнеможения. Тренировки продолжались и ночью, ведь высаживаться было запланировано на рассвете.

***

МИННИ ТЯЖЕЛО ПЕРЕВОРАЧИВАЛАСЬ с бока на бок. Эта беременность давалась ей нелегко, не то, что первые три. Конечно же, возраст напоминал о себе: ей ведь уже не двадцать пять. Но была и другая, более важная, причина, по которой ей несколько суток никак не удавалось нормально уснуть. Артур, как она догадывалась, находился сейчас в самом пекле — у Галлиполи, хоть это и старались от нее скрыть и мальчики, и тетя Элис. Милая тетушка, временно переселившаяся к племяннице на сносях, клевала носом в большом, обитом гобеленом кресле. Именно то, как старательно пытались избежать разговоров об отце мальчишки, как кстати заболел инфлюэнцией их почтальон и исчезли газеты, убеждало Минни в том, что Артур действительно находится в опасности. Она пыталась гнать от себя мрачные мысли, иначе сердце начинало биться часто и неровно, и ребенок сразу же отвечал толчками. Но это у нее плохо получалось.

«Нельзя, успокойся!» — уговаривала себя Минни, — «это его ребенок, именно он должен быть сейчас твоей главной заботой!» Но воображение рисовало «Алаунию», скорее всего, без конвоя, переполненную новобранцами, погруженную во мрак ради камуфляжа, преследуемую подводными лодками. Артур называл свое новое судно «искательницей приключений». Горло сжали непрошенные слезы, и ребенок тут же заворочался.

«Уж скорее бы!» — охнула Минни, пытаясь устроиться поудобнее. Вроде бы и срок подошел: ни сегодня — завтра, говорит их семейный врач. Вон — в окне светает, а забыться так и не удалось.

***

ТОЛЬКО РАССВЕЛО, как Биссета разбудил отчетливый звук канонады. Со сна он сразу не сообразил, что это было, так как и воздух, и корпус «Алаунии», содрогались от пушечных взрывов. Наспех одевшись, он взбежал на мостик. Капитан был уже там с полковником Бакстером, майором Уильямсом и майором Смитсоном. С ними же находился и второй помощник капитана Герберт Доу, дежуривший перед самым утром.

Разговор на мостике был напряженным. Было очевидно, что военная ситуация резко изменилась, и неприятель продвинулся намного ближе к береговой линии, чем ранее предполагалось. Само место высадки было выбрано крайне неудачно, если его вообще кто-то потрудился выбрать! Берег представлял собой отвесную скалу, переходящую в высокий холм, за которым могли скрываться орудия противника. «Алауния» стала на рейде, как и планировалось, но капитан Рострон пытался убедить полковника Бакстера отложить высадку до следующей ночи, так как акватория, скорее всего, легко простреливалась, ведь канонада была слышна уже очень близко. Бакстер категорически возражал.

— Ваши данные о положении противника неверны, взрывы слышны слишком близко!

— У меня приказ высадиться в 7 часов утра, и я намерен его выполнить!

— Хотя бы свяжитесь с командованием, и узнайте, не изменилась ли обстановка!

— И не собираюсь, у меня приказ! Я должен высадиться точно в семь и я это сделаю!

— Вы погубите людей!

Бакстер подскочил к Рострону с выпученными глазами и прошипел:

— Вы — капитан прогулочного катера, и не смейте совать свой нос в военные дела!

— Я — капитан запаса военно-морского флота! Хотя бы дождитесь ночи, чтобы воспользоваться темнотой.

— Ни за что! Спускайте понтоны! Вот увидите, все пройдет в штатном режиме.

Рострон с сумрачным видом кивнул Доу. Первая партия высадки погрузилась на пять понтонов, обе сотни. Остальные новобранцы столпились на палубе. Натасканные матросы «Алаунии» стали осторожно, но ловко, спускать плоты. Майор Смитсон спустился с последним, пятым.

Понтоны медленно отчалили от корабля, и в течение первых пятнадцати минут казалось, что Бакстер прав, и высадка пройдет удачно. Понтоны прошли половину пути от корабля до берега.

И тут все началось. Прямое попадание в первый понтон, и вода закипела от разрывов пушечных снарядов. Стреляли из-за холма. Крики о помощи, стоны и вопли! Под воду ушел второй понтон, третий! Из нескольких сот глоток новобранцев на «Алаунии» раздался ответный вопль.

Капитан Рострон схватил мегафон:

— Возвращайтесь! Немедленно!

Два оставшихся понтона остановились в нерешительности. Снаряды взрывались вокруг них могучими фонтанами. Наконец, они начали грести назад, к «Алаунии».

Полковник Бакстер подбежал к Рострону в попытке отобрать у него мегафон, и, получив в зубы с силой, неожиданной для худощавого капитана, отскочил футов на двадцать и упал. И в тот же самый момент, пушечные снаряды настигли гребцов. За пять минут все было кончено. Не выжил никто.

Море вдруг стало спокойным, канонада прекратилась, поглотив две сотни молодых жизней, ни за что…

Гражданские матросы и стюарды, плакали навзрыд. Биссету показалось, что дрожь прошла по рядам юношей, с ужасом ожидающих своей участи.

— Немедленно спускайте вторую партию понтонов! — завопил Бакстер.

Но капитан уже обрел свойственное ему хладнокровие.

— Прекратить спуск понтонов! — приказ был отдан обычным негромким безапелляционным тоном.

Матросы, выполняя приказ капитана, не двинулись с места. На корабле только один хозяин, они не подчинились бы и королю. Восемьсот новобранцев с надеждой и мольбой смотрели на мостик.

Полковник Бакстер выхватил револьвер, сразу несколько матросов бросились было к нему, но Рострон остановил их.

— Я снимаюсь с рейда, высадки не будет до полуночи. Территория полностью простреливается. Я свяжусь с адмиралтейством и потребую безопасные координаты для высадки. Ответственность за эти действия полностью беру на себя.

Поковник Бакстер все еще размахивал револьвером. Майор Уильямс не произнес ни слова.

— Вы за это ответите! Вас уберут из флота, посадят, казнят за предательство в военное время! — орал Бакстер.

Рострон быстро подошел к Бакстеру вплотную и вырвал у него револьвер.

— Нет, полковник Бакстер, это вы предатель. Это вы уничтожаете наши войска на благо противнику. Это вы будете сидеть, причем, начиная с этой самой минуты.

И, повернувшись к Биссету и Доу:

— Мистер Биссет, отведите корабль на пять миль, направление Запад-52-Север. Мистер Доу, полковника Бакстера посадить под арест в своей каюте за попытку нанесения серьезного урона войскам Его Королевского Величества, поставить часовых, личное оружие изъять.

— Айэ-айэ, сэр! — радостно завопили оба офицера, почти в унисон.

— Майор Уильямс, как старший по званию в десанте, вы согласны принять участие в моих радиопереговорах с адмиралтейством?

— Да, сэр!

***

МАКС СКЛОНИЛСЯ НАД ШАХМАТНОЙ ДОСКОЙ, пытаясь сосредоточиться, но у него ничего не получалось. Эту композицию, одну из самых сложных из подаренного отцом сборника шахматных задач, он пытался расколоть уже два дня, но все без толку. На душе было неспокойно.

Вряд ли Макс отдавал себе отчет, почему именно сегодня его потянуло к подаренной отцом книге, будто он пытался дотянуться до него. Отец уже месяц как был в море, и в «Кьюнарде» ожидали его возвращения на этой неделе. Маркониграммы приходили с перебоями: как никак военное время, и не всегда можно дать о себе весточку. Но такого полного молчания, как за последние полмесяца, он что-то не припомнит. Вот и вчера Роберт вернулся из конторы «Кьюнарда» ни с чем.

Макс улыбнулся: как-то само собой получилось, что именно Роберт, еще с детства, взял на себя обязанности «связного» с пароходством. С утра пораньше он снова отослал брата в офис, а сам устроился у окна с шахматной доской. Роберт ушел притихший и нахохлившийся, хотя обычно охотно гонял в «Кьюнард» на своем велосипеде. Именно что гонял, так как, несмотря на солидный возраст в неполные тринадцать лет, оставался таким же сорвиголовой, как и в детстве. Но брату подчинялся беспрекословно, хоть тот и был всего двумя годами старше.

Где находилась «Алауния» в «Кьюнарде» конечно же знали, но военную тайну не имели права открыть даже сыновьям капитана, хотя те и так догадывались — где-то рядом с Галлиполи. А вот какое именно задание «Алауния» выполняла в Эгейском море, скорее всего, не знали и в «Кьюнарде». Ведь Кьюнардовские корабли, временно зафрахтованные адмиралтейством, вроде бы переставали принадлежать гражданскому пароходству, хотя военное ведомство высокомерно позволяло прежним хозяевам тратить средства на их ремонт, провизию и оснащение, поддерживать связь с семьями моряков.

Макс вздохнул. Вчера они с Робертом весь вечер просидели над картой средиземноморья, расстелив ее на полу и реквизировав у восьмилетнего Арнольда миниатюрные железные кораблики. Вооружившись ворохом газет, они, по скудным публикациям, пытались угадать, какие именно корабли Британского военного флота прибыли в зону военных действий. Предположительно, сейчас там находилось несколько военных фрегатов и катеров, а из кораблей поддержки, как минимум, «Алауния», «Иверния», «Олимпик» и «Балтик». Два последних были огромными кораблями класса «Титаник» и принадлежали «Белой звезде». Кьюнардцы были помельче, зато более маневренные. Два больших Кьюнардца — «Мавритания» и «Лузитания» сейчас, вроде бы, находились по ту сторону «пруда» то есть Атлантики — в Америке и Канаде. Арнольда до боевой карты пришлось допустить — как никак, владельцем железных корабликов был именно он. И именно он высказал самую разумную мысль: если даже мы можем угадать, где находятся наши корабли, разве германские подводные лодки не смогут их найти?

Макс снова тяжело вздохнул. В разговорах с матерью, отрывки которых мальчики могли уловить, отец часто сетовал на дырявую секретность военных операций, проводимых адмиралтейством. У него вообще было много претензий к военному ведомству. Предусмотрительный, до педантичности организованный, отец терпеть не мог разгильдяйства. Вся ирония состояла в том, что военные корабли были бронированы и оснащены противолодочными пушками, тогда как на вооружении зафрахтованных гражданских судов были только сообразительность и профессионализм их капитанов и офицерского состава.

А ведь именно эти корабли перевозили сухопутные войска в зону военных действий, и именно за ними охотились германские подводные лодки! Военные фрегаты были почти что бесполезны в войне на суше, и никакого интереса для противника не представляли. Да, конечно, нагруженные сухопутными войсками гражданские корабли часто шли конвоем, в сопровождении военных катеров. Но это только в зоне военных действий! А возвращавшиеся порожняком в порт они были брошены на произвол судьбы, вроде как ставшие ненужными. Какой абсурд, возмущался отец, ведь они понадобятся опять — на следующей же неделе! Наверное именно поэтому зафрахтованными кораблями командовали резервисты: адмиралтейство надеялось на их военную выучку. Артур Генри Рострон был капитаном резерва военно-морского флота Британии.

Макс встрепенулся — у ворот показался велосипед брата. Сердце у него ёкнуло: вместо того чтобы залихватски въехать в ворота и остановиться после крутого виража, Роберт оставил велосипед у ворот и медленно, понуро, зашагал к дому, будто к его ногам привязали тяжеленные гири. Максу сверху показалось, что Роберт утирает рукавом глаза, и он кубарем скатился с лестницы во двор.

Так и было. Из глаз брата катились непрошенные слезы.

— Что случилось?! — Макс схватил брата за плечи и встряхнул так сильно, что у того даже лязгнули зубы.

— Пусти! — вырвался Роберт, оттолкнув Макса и продолжая всхлипывать.

— Прости дружище! Пойдем отсюда, чтобы мама не заметила. — Макс увлек Роберта в дикую часть сада, где стояла старинная деревянная скамья. Это место невозможно было увидеть со второго этажа, из спальни родителей.

— Рассказывай же! — взмолился Макс, усадив Роберта на скамью.

— Нет ничего, никаких радиограмм! — голос Роберта дрогнул. — И мне сказали, что «Ивернию» и «Саксонию» потопили. — И он расплакался, отвернувшись от брата и всхлипывая.

— «Саксонию»…, — пробормотал Макс, — а мы про нее и не догадались…

«Я должен быть сильным, я самый старший», — повторял он про себя как мантру, хотя сердце стянул холодный страх.

«Возьми себя в руки. Сосредоточься», — словно услышал он голос отца.

— Так. — Макс приложил все усилия, чтобы его голос звучал твердо, — сейчас ты отправишься к соседям, в таком виде на глаза маме или даже тете Элис показываться нельзя!

— К каким еще соседям? — пробурчал, все еще шмыгая носом, Роберт.

— Да к каким угодно! Хотя бы к Ричардсам. Ты давно обещал позаниматься с их Джимом математикой, вот и давай! А для соплей существует носовой платок!

Достав из кармана носовой платок, Роберт угрюмо молчал, и Макс добавил обнадеживающим тоном:

— Я сам пойду в офис «Кьюнарда» и не вернусь, пока не добуду новостей.

Роберт посмотрел на него с надеждой:

— С отцом ведь ничего не случится, правда, Макс?

— Я уверен, Роб, я в этом совершенно уверен! Ты же знаешь — наш шкипер лучший в мире! Самое главное — это уберечь маму от волнений.

Роберт согласно кивнул. Минни, все же, было уже за сорок, и никто не знает как могли отразиться на ней волнения.

Проводя брата за ворота и легонько подтолкнув его велосипед, Макс забежал домой, чтобы предупредить тетю Элис, о том, чтобы его не ждали до вечера и захватить пиджак. Не дав милой тетушке возможности задать ему вопросы — куда он направляется и что слышно от Роберта, он выскочил из дому и, широко вышагивая, через полчаса уже стоял перед скромным, но солидным зданием знаменитого «Кьюнарда». Часы на Ливерпульской ратуше пробили десять утра.

***

— РОВНО ДЕСЯТЬ ЧАСОВ, СЭР! — громким шепотом сообщил Биссет, сверившись с карманными часами. Капитан Рострон кивнул и на мгновение оторвался от бинокля.

Предыдущей ночью «Алауния», прокравшись в пролив Дарданеллы и доставив к «театру военных действий», как бесстрастно называлась наземная мясорубка близ Галлиполи, три канадских полка пехоты, стояла на рейде. Капитану удалось «выбить» из адмиралтейства согласие на новое время и место высадки сухопутных войск, выбранное самим Ростроном и майором Уильямсом. Присмиревший полковник Бакстер был освобожден из-под стражи и, вместе с другими офицерами и солдатами, исчез в кромешной тьме под плеск многочисленных весел. Перед высадкой десанта, капитан попрощался за руку со всеми офицерами, включая полковника Бакстера. Он был незлобив, в особенности, когда ему удавалось настоять на своем, то есть почти всегда.

«Алаунии» уже давно полагалось убраться подальше от Мейдоса, так как по радио-сообщению, полученному с «Британика», у самого входа в пролив вовсю хозяйничали германские подводные лодки. Но из адмиралтейства пришел приказ дождаться «Роял Эдварда» и согласовать с ним дальнейшие действия. «Роял Эдвард» был еще одним, зафрахтованным военным ведомством канадским пассажирским судном, направлявшимся в Дарданеллы с очередным «живым грузом» пехотинцев, и адмиралтейство надеялось на содействие Рострона в выборе места высадки. «Роял Эдвард» шел на максимальной скорости в 19 узлов, но к Мэйдосу ему было не добраться до пополудни. Высаживать пехотинцев с канадского корабля днем, у всех на виду, равно как и держать «Алаунию» на рейде так долго, было очередным двойным безумием адмиралтейства, к которому Рострон все никак не мог привыкнуть. Получив радиограмму, он часа два без устали прошагал взад и вперед, по мостику, хмурый и насупленный. Офицеры знали, что самым благоразумным в это время было держаться от него подальше.

Биссет заступил на дежурство в шесть утра после двухчасового беспокойного сна, но он прекрасно понимал, что капитан с мостика не уйдет. Звук канонады неумолимо приближался и к этому, только что еще безопасному, месту высадки, а «Роял Эдвард» был еще в Эгейском море. И Рострон принял решение — место высадки поменять.

Постоянно сверяясь с картой, капитан повел «Алаунию» малым ходом вдоль побережья, ориентируясь на звук канонады. Но та, казалось, неумолимо преследовала корабль.

— Наступают по всему фронту, — заметил Рострон. Биссет хмуро кивнул.

В розоватом свете пробуждающегося дня стала вырисовываться пологая береговая линия залива, переходящая в небольшую, почти что идеальной окружности, долину. А в самом центре долины белел плоской крышей неизвестно откуда взявшийся полевой госпиталь с двумя красными крестами. По-видимому, «Алаунию» заметили и с берега, так как на крышу госпиталя спешно вскарабкалась фигурка и стала размахивать самодельными белыми флажками.

Рострон приложил к глазам бинокль.

— Стоп машина!

Биссет посмотрел на капитана. Он точно знал — Рострон не успокоится, пока не разберется, в чем дело. Вот и сейчас он читает «флажки», бесшумно шевеля губами.

— Мистер Биссет, не отвлекайтесь! — и Биссет тут же схватился за свой бинокль.

— Простите, сэр!

Канонада все усиливалась, хоть пушки и звучали пока еще глухо. Биссету показалось, что сигнальщик замахал еще отчаяннее.

— «Полевой госпиталь союзников. Почти тысяча раненых, некоторые тяжело. Заберите нас! Матрос Поллет, фрегат «Шарлемань.»

— Старшина, приготовьтесь ответить.

— Айэ-айэ, сэр!