Помоги проекту - поделись книгой:
Теперь очень серьезно попрошу Вас всех о следующем. Вы упоминаете о смущении, происходящем в некоторых редакциях. Мы не удивляемся этому, ибо ехидны клеветы ползают неутомимо. За последнее время в Америке в газетах появились настолько яро клеветнические заметки, что я при всем моем миролюбии вынужден был предложить моим адвокатам вчинять иски за клевету. В настоящее время оба моих адвоката заняты собиранием фактов для судопроизводства. Поэтому очень прошу Вас и всех друзей: если бы Вы услышали какие-либо либо клеветнические суждения с ссылками на американские или какие-либо другие газеты или иные источники, сообщить мне об этом. Если эти сообщения могут быть усилены вырезками из соответственных газет или другими документальными данными, то не откажите прислать мне такие материалы в двух экземплярах. Только что один наш корреспондент прислал такое вполне деловито обставленное сообщение, и я знаю, что наши американские адвокаты будут весьма признательны за такую защиту правды. Мне приходилось встречаться и с такими обстоятельствами, когда из самых лучших намерений, не желая обеспокоить, друзья не сообщали о поразительных обстоятельствах. Но мы всегда просили не оберегать нас таким способом — всегда лучше и нужнее знать всю действительность. В Америке друзья музея называют свою защиту крестовым походом за культуру. Так оно и есть, ведь личный элемент превращается в общественный. Клеветники бросают в меня свои ядовитые снаряды, как по головному кораблю, но в сущности они хотят действовать вообще против всех культурных и светлых проявлений. Вы уже знаете, какой год переживает Земля. Потому по завету апостола Павла встанем за правду с оружием Света и в правой, и в левой руке. Заранее благодарю Вас всех за спрошенные мною сообщения. Ведь, в конце концов, мы даже не знаем первоисточника темных попыток. Конечно, мы знаем, что это не что иное, как сатанинская ложа, но какие у нее ответвления, иногда уследить чрезвычайно трудно.
Теперь к делам Общества. Можем еще раз подтвердить, что во всех делах мы настаиваем на общественности и самодеятельности. Просим лишь об одном: ввиду совершенно особых текущих обстоятельств следует избежать каких-либо осложнений. В особенности же таких осложнений, которые могут выйти за пределы Общества и будут истолкованы злоумышленниками в самом превратном смысле. Во время особенно смятенных месяцев не следует давать враждебным элементам хоть какой-либо материал для злотолкований. Вы все как испытанные общественные деятели вполне понимаете, о чем я говорю. Могут быть всякие у кого-либо даже вполне справедливые соображения, но и их придется взвесить перед лицом общественности. Вы сами справедливо упоминаете о смущениях в редакциях. Значит, чьи-то глаза будут особенно проницательно направлены на все, что делается, и все, решительно все будет переоценено и перетолковано.
Если в общественных делах всегда нужна великая осмотрительность, то сейчас она необходима сторицею. Злоумышленники изобретают такие вымыслы, которые поражают своею грубостью и невежеством. Но если даже и такие грубые вымыслы находят место в разговорах и писаниях, то мы все должны твердо помнить, с какими чудовищно низкими и невежественными силами приходится встречаться.
Е. И. и я чрезвычайно ценим, что Общество находится в руках такой заботливой отзывчивой группы, как все вы. Поистине, Вы творите светлое дело, Вы чуете, насколько нигде не должно быть места не только тьме, но и потемкам. Все мы должны оставить молодому поколению наследство доброе. Если когда-то и Пушкин, и Лермонтов были убиты общественным небрежением, а Ломоносов и Менделеев не были приняты в Академию наук, то ведь такого преступного небрежения не должно быть в будущем. Потому-то каждая дума о культуре есть врата в будущее. И никому не может быть запрещено мыслить о лучшем будущем, о взаимопонимании, взаимоуважении и о правильной оценке истинных сокровищ.
Е. И. очень тронута Вашими общими пожеланиями о здоровье ее. Неудивительно, что здоровье ее в плохом состоянии сейчас — ведь каждое сердце может вместить лишь известное количество ядовитых стрел. Предательство мрачное и неслыханное потрясает сердце, направленное к высокому добротворчеству. Наверное, [если] Вы читали среди присланных моих записных листов «Великий Облик»[240], то поняли, о ком я говорю. Когда же люди научатся бережливо относиться к своим истинным ценностям? Не пора ли отставить чудовищное людоедство, доставляющее лишь радость самому сатане? Вы, только что совершившие прекрасное дело, издав «Начала» Оригена[241], верно, не раз подумали о том, сколько ужасных преследований перенес этот высочайший просветитель, подвижник Света. И посейчас мне приходилось слышать, увы, от священнослужителей о том, что Ориген еретик. Даже и написать такое кощунство страшно, а ведь оно все же произносится. По такому же предписанию были запрещены в Харбине Толстовские дни, а имя Толстого еще раз было предано презрению. Вот в какие времена мы живем. Сплотиться надо перед лицом такого потрясающего невежества.
Всякие внутренние соображения тонут во время атаки вандалов и клеветников. А ведь будущее спешит, и прекрасно это будущее — лишь бы дотерпеть в дружном единении. Просим Вас всех об этом и шлем Вам наши лучшие сердечные пожелания.
Письмо это придет уже после Светлого Христова Праздника. Христос Воскресе — во всем глубочайшем значении этих двух великих слов заповедано человечеству воскресение духа и светлое обновление Бытия. Станем крепко со всем мужеством и непобедимостью.
В мыслях и в духе мы оба всегда с Вами, со всеми.
59
Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману
3–5 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
№ 52
Родные наши З[ина], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис], отправили вчера Вам письма, как вслед за ними — Ваша почта от 17 и 18 марта. Спешим сегодня же послать вдогонку:
1. Вполне понимаем желание наших адвокатов не откладывать дело, особенно же если у них собраны о шерах такие веские данные. Ведь если отлагать дело на дальние сроки, оно может постепенно раствориться и всем надоесть, и сами адвокаты могут потерять свой энтузиазм, а без этого огня никакие факты недействительны. Не забудем, какая двигательная сила с той стороны — именно ненависть и злоба, которые могут быть преодолены лишь еще большим горящим, светлым энтузиазмом.
2. Полагаем, что для Клайд полезнее побыть партнером, нежели рисковать своим отдельным делом. Ведь ей нужно присмотреться и приучиться, так как это вообще первый опыт в ее жизни в этом направлении и, как все, требует чисто технических знаний.
3. Хороши сведения, полученные Вами из Бостона, именно так и нужно проявлять несломимую жизненность. Будем Вам постепенно высылать и те материалы, которые имеются для этой выставки у нас. Надеемся, что Морис больше не положит в витрину бывший там материал, но сохранит его как заведующий Музеем. Такой материал тоже пригоден для Бостона, конечно, за исключением китайского паспорта, который вообще более не нужно выставлять, а хранить его как очень нужный документ. Пересмотрите все, что у Вас есть касаемо экспедиции, и храните это в верном месте в одной папке.
4. Мы глубоко возмущаемся письмом Флейшера касательно «А[гни] Й[ога] [Публикейшнс]». Отвечая ему, всегда советуйтесь с адвокатами, ибо очевидно, что его наскоки делаются с какой-то темной целью. Мы уже писали пожелания, чтобы Ф. Ст[окс] принял председательство в этом издательстве, и вообще надеемся, что он возьмет в свои руки и к своему сердцу это дело. В Америке оно должно быть американским, такой человек, как Ф. Ст[окс], может быть защитником от всяких поползновений темных, которые, несомненно, будут. Ведь для сатанистов светлое дело как бревно в глазу.
5. Прекрасное, достойное письмо написал Д. Фосд[ик] Ф. Ст[оксу]. Побольше бы таких работников и таких честных голосов за правду. Приветствовали бы и его участие в Комитете «А[гни] Й[ога] [Публикейшнс]». Все избрания всегда утверждались нами, чему имеются явные доказательства в минутсах «А[гни] Й[ога] [Публикейшнс]», которые, наверное, имеются в сданных вам делах.
Характерно, что Флейшер был одним из самых последних добавлений к этому Комитету. Ведь все права остаются за Е. И., кроме того, сам Леви не может единолично распоряжаться, так как Комитет есть коллегиальное Учреждение, в котором, кроме голосов американских, всегда действовали и голоса отсюда. Доказательством тому являются все минутсы, присылавшиеся сюда, и также минутсы отсюда. Вы все знаете, что утверждение всех назначений и порядка изданий шло отсюда.
6. Нужно очень осмотрительно поступить, предъявляя иск о том, что они платят за лекции из сумм, получаемых в виде такс-экземпшен[242]. Хорошо, что этому есть прямые доказательства, но иначе Леви может показать, что за лекции они платят из каких-то специальных пожертвований.
7. Милликан был Указан, и, конечно, его интерес к философии имеет большое значение, ибо злоумышленники всегда могут броситься на эту сторону. Милликан мог бы вести и дело Амр[иды] и Д. Фосд[ика], ибо все эти дела переплетены с делом Музея.
5. IV. Сейчас получена Ваша телеграмма о высылке минутсов, репортов и писем от трио за [19]35 год. Все минутсы до самых последних включительно высланы уже две недели тому назад. За 1935 год репортов не было, письма Леви, а также и тех за 1935 год в оригиналах вышлем со следующей воздушной почтой. Очень интересуемся, когда видали Баттля, о чем мы уже несколько раз поминали. Его мнение важно во всех отношениях. Помните его высокие отзывы об имени, также помните, что он давал многие советы по началу реорганизации, об этом прочтете в уже посланных дневниках и репортах. Кроме того, Баттль хорошо знает Эрнста, так что и с этой стороны контакт с Баттлем чрезвычайно важен. Впрочем, вероятно, Вы уже его повидали. Если бы решение по делу было мало удовлетворительно, то не считают ли нужным адвокаты кроме обычной апелляции вчинить Леви иск от каждого из Вас в отдельности за причинение профессиональных убытков, за подрыв професс[ионального] имени и за порочение професс[ионального] труда? Ведь такие иски могут быть очень большими, ибо повреждение професс[ионального] имени влечет за собою большие убытки. Во всяком случае, ясно, что происходящие фазы дела являются лишь частичными, а не решающими. Ведь по каждому пункту адвокаты могут вновь атаковывать. Кроме же того, совершенно ясно, как мы уже писали, что все дело о присвоении шер документально говорит за нашу правоту.
Вчера мы получили еще письмо с Дальнего Востока с той же выпиской из Дайренской газеты, которую мы Вам уже послали. Как видите, эта же выписка доходит уже от второго лица, что показывает, насколько злонамеренная клевета ползает. Конечно, такие выписки Вы передадите адвокатам, ибо текст клеветнического сообщения совершенно точно сохранен в обеих выписках. Не удивляйтесь, что друзья присылают с Дальн[его] Вост[ока] выписку, а не самую газету. Вероятно, они сами эту япон[скую] газету и не получают, а писать в Дайрен в редакцию по разным обстоятельствам не решаются. Просим Франс[ис] прислать нам репорт «Пресса» за 1935 г. Ведь [в] репорт может входить не только деятельность за год, но и предложения на будущее, а Вы понимаете, как важны такие предположения для всего дела. Иначе злые скажут — никаких предположений не было. Также пусть Зин[а] по-прежнему посылает мои статьи в русск[ие] газеты, иначе они подумают, что что-то случилось, заставившее замолчать. Не стесняйтесь посылать хотя бы единственный экземпляр — копии имеются.
Шлем самые бодрые мысли, духом и сердцем всегда с Вами,
60
Н. К. Рерих — Г. Плауту и Г. Дэвису*
8 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
Уважаемые г-н Плаут и г-н Дэвис!
Мы очень внимательно прочитали составленную Вами отпечатанную копию петиции в Апелляционный совет по налоговым вопросам. Я нахожу ее поистине убедительной и взывающей к чувству справедливости. Мы также постоянно слышим от наших друзей, как умело и активно Вы собираете материалы. Не сомневаемся, что все злонамерения противной стороны будут рассеяны Светом Истины.
Обнаруженное Вами недавно в Олбани письменное показание под присягой — еще одно поразительное свидетельство тому, что шеры были отданы г-ну Хоршу только на хранение и потому мы не утратили прав как владельцы акций и члены Правления. В конце концов, передача ему этих шер на хранение была в то время вполне естественной, ведь он тогда был казначеем нашего учреждения. Эти две принадлежащие мне и г-же Рерих шеры были депонированы Хоршем по тому же соглашению и на тех же условиях, что и шеры г-на и г-жи Лихтман и мисс Ф. Р. Грант, накануне нашего отъезда на Восток, и я никогда не уполномочивал г-на Хорша передавать их кому-либо.
Таким же образом и манускрипты г-жи Рерих были переданы исключительно на хранение. Дневники и письма, написанные собственноручно г-ном и г-жой Хорш, определенно утверждают, что все письменные материалы были взяты ими только на хранение, и заявлять сейчас, что они были отданы в их владение, — еще одно вопиющее нарушение наших прав.
Памятуя о том, какие махинации были устроены для прессы перед прошлым слушанием, от людей, которые пользуются такими недобросовестными методами, всегда следует ожидать каких-нибудь новых злонамеренных козней и измышлений. Похоже, они так научились жонглировать обрывочными сведениями, что неизвестно, куда теперь направят свои разрушительные атаки. Если после четырнадцати лет теснейшего сотрудничества, после всех многочисленных суперлативов, которыми они награждали нас в своих письмах, они могут с какой-то злой целью совершить такой неожиданный вольт-фас, выходит, от них можно ожидать всего. Поэтому мы тем более рады видеть Вашу бдительность и готовность дать отпор этим вероломным попыткам. Г-н и г-жа Лихтман с горечью извещают нас о том, как страдает сейчас Мастер-Институт от всего этого раскола и махинаций, какой ущерб наносится просветительной работе. И мне, в течение сорока пяти лет самым теснейшим образом связанному с образовательной деятельностью, не только как основателю этого института, но и просто как работнику культуры весьма прискорбно наблюдать такое преднамеренное разрушение. Конечно, нас очень поддерживает осознание того, что лучшие люди и преданные друзья стоят за правду, но все же болит сердце, глядя на то, как злобные заговорщики сеют свою вредную клевету.
Вы понимаете, насколько серьезно отразился на сердце мадам Рерих весь этот предательский заговор, как подорвано ее здоровье Тибетской экспедицией, и сейчас такой новый ужасный удар равносилен попытке убийства. Это тем более чудовищно, что три преступника прекрасно знают о состоянии здоровья мадам Рерих. Поэтому каждому неравнодушному человеку понятно, что они намеренно наносят удар, последствия которого могут оказаться непоправимыми.
Незаконное присвоение чужих шер, а сейчас попытка незаконно завладеть манускриптами, затем тайный сговор относительно налогов и клевета на мою деятельность — это неслыханный произвол.
Получается, можно создать свыше трех тысяч картин, получивших признание во всем мире, написать десяток книг этического и культурного содержания, в течение сорока пяти лет работать на ниве образования, и вдруг появляются три злоумышленника, которые намереваются разрушить все, что было сделано. Поистине невероятно.
Если для каких-либо целей понадобится мое письменное признание под присягой, то не откажите в любезности изложить мне подробности и прислать предварительный набросок, которому я мог бы следовать.
Мы все шлем Вам свои лучшие мысли и пожелания успехов для окончательной победы.
Искренне Ваш.
61
Н. К. Рерих, Е. И. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману
9 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
№ 54[243]
Родные наши Зин[а], Фр[ансис], Амр[ида] и М[орис], продолжаем посылать Вам письма Леви. Конечно, его репорты, дневники и минутсы несравненно важнее для адвокатов, но если нужны еще примеры всякой лицемерности, то пусть летят и эти листочки. Прилагаем копию моего второго письма адвокатам. Конечно, Вы не скажете им, что имеете эту копию, пусть они сами, если найдут нужным, скажут Вам об этом моем письме. Люди делаются враждебными, если знают, [что] копия корреспонденции к ним кому-то препровождается, но в данном случае посылаю эту копию, чтобы Вы знали, в каких выражениях сказано адвокатам о наших обстоятельствах. Надеюсь, что в письме достаточное одобрение их деятельности. У Франс[ис] имеется копия телеграммы Ст[ейт] Деп[артмента], переданная ей прежним другом, в которой ясно сказано, что содействие должно быть оказываемо лишь американским членам эксп[едиции]. Этим уже все сказано. Когда сообщается такая формула, всякий понимает, что к остальным членам эксп[едиции] враждебны. Уже один такой документ открывает всю сокровенную сторону происходящего. Видел ли Шу[льц] эту телеграмму, и какие у него предположения об этом заговоре? Ведь подобные действия иначе и нельзя назвать, как настоящим заговором, который предполагает и самые зловещие последствия. А к этому заговору присоединяется еще и заговор ботан[иков]. Видал ли Шу[льц] всю переписку ботан[иков], ведь [она] в полном порядке у Фр[ансис] как документы чрезвычайной важности, и мы знаем: рано или поздно они понадобятся. Полагаем, что если бы Кузен осведомился о такой телеграмме Ст[ейт] Деп[артмента], то он должен был бы задуматься. Ведь и для него, и для всех его близких существование такого документа чрезвычайно неприятно. Пусть при всех верных случаях тетке рассказывается о предательстве Глиина и о существовании писем и телеграмм, которые не выдаются лишь из уважения и нежелания чем-либо затруднить трудное время для Кузена. Можно представить себе, какие подземные мины закладываются!
Хочется знать, как именно действует Комитет Защиты — ведь он образовался уже почти два с половиной месяца назад. И, наверное, за этот срок были какие-то решения и действия. Также и второй Комитет, который, судя по Вашим письмам, образовался 12 марта, тоже за этот срок, вероятно, начал какие-либо действия. Насколько работает темная рука, можно видеть из последнего письма Мориса от 20 марта.
Конечно, и раньше бывали похищения номеров картин, если не были привинчены. Но сейчас, по-видимому, это было каким-то новым злоумышлением. Можно себе представить, каково освещение в Музее! Наверное, Морис посоветовался с адвокатами о прибавлении новых ламп, ведь теперь решительно каждое действие должно быть одобрено нашими защитниками. Ведь никогда не знаете, из какого именно действия наши же адвокаты потом могут Вам сказать — почему они не были осведомлены. Вот и посылаемые сейчас письма Леви, по нашему мнению, они сравнительно с уже высланными дневниками и репортами не имеют важного значения, но если и их хотят прочесть, то пусть прочтут и эти писания. Наверное, на суд не будут выносить частных писем, а ограничатся более важными документами, ибо в дневниках и репортах говорится гораздо полнее. Еще раз повторяю, что за 1923 год нельзя ожидать писем Леви, ибо до половины сент[ября] мы не переписывались, будучи все время вместе, а затем в ноябре уехали в Индию и до конца года передвигались с места на место. Кроме того, если какие-либо письма и были, то, вероятно, или находятся среди фрагментов той переписки, которая сейчас имеется в черном чемодане Юрия, или же пропали среди тех вещей, которые мы считаем пропавшими в Китайском Туркестане. Юрий Вам пишет о том, что Вы можете раскрыть его черный [ко]жаный чемодан. Там будут и Ваши личные письма, ибо мы отослали в Нью-Йорк всю корреспонденцию и все лишние вещи перед уходом в горы.
О слушании дела 6 апреля мы телеграммы не получили, из чего думаем, что оно отложено, тем более что 5 апр[еля] была телеграмма, спрашиваю[щая] присылки писем для будущего. Кроме того, мы знаем, что «дело ширится и развивается правильно». Потому какие бы ни были новые подкопы и выпады, понимайте их лишь как возможности к новому расширению дела. Энергичны ли советы двух наших адвайзеров, Брата и Фрид[ы]? Часто думаем об указанном Миллик[ане]. Ведь он может быть полезен всю[ду]. И его знание философии помогло бы во многих особых подробностях дела. Передайте нашим Комитетам наши лучшие пожелания и признательность за их бодрую и справедливую защиту дела.
Вспоминаем письма Ст[окса], Косгр[эва], Фосд[ика] — все это голоса, которые останутся в анналах неслыханной эпопеи. Также и Вы, родные наши, как испытанные воины, обернете каждый выпад на пользу. Именно, каждый выпад есть возможность. Ведь не [мы] нападаем — на нас нападают, выказав всю злую и длительную преднамеренность. Пусть всюду будет известно, что мы исчерпали все миролюбие, но на нас началась атака.
Будьте бодры и мужественны, сердцем и духом с Вами,
62
Н. К. Рерих — К. Н. и И. Э. Муромцевым
9 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
Христос Воскресе!
Дорогие Сана и И[лья] Э[ммануилович],
Большое спасибо за Ваши милые письма. Все мы так рады были получить эти весточки.
Также спасибо и за все Ваше сочувствие в наших делах в Америке. Кто бы мог думать, что так долго трое злоумышленников скрывались в овечьих шкурах. Ведь мы ни на кого не нападали, а на нас и на трех честных сотрудников скоропостижно напали разбойники на большой дороге. Только подумать, на что дерзают злоумышленники! Несмотря на имеющиеся расписки, они объявляют, что шеры принадлежат им, — прямо явное вредительство. Затем они объявили, что все манускрипты Е. И. являются их собственностью, несмотря на все явные письменные доказательства противного. Кроме того, они донесли такс-департаменту о том, что девять лет тому назад я будто бы не платил налога с экспедиционных сумм. Но ведь все знают, что суммы экспедиции налогу не подлежат. К довершению своих злодеяний они поместили в газетах зловреднейшие и нелепейшие вымыслы о «Манжукуо спай». Вот до чего доходит человеческая мерзость, когда люди, сбросив с себя личину и пользуясь моим отсутствием, хотят завладеть чужою собственностью.
Вы, вероятно, уже слышали, что буквально накануне Рождества они собирались выбросить на улицу трех сотрудников, положивших пятнадцать лет труда в деле образования. Также осведомились мы, что из того же гнусного источника рассылались подметные письма против Пакта. Не буду говорить в письме еще об одном их мерзком злодеянии, о котором расскажу Вам лично. Скажу только, что к довершению всего они совершили именем Е. И. отвратительный подлог, в таком масштабе, на который даже не дерзнут опытные гангстеры[244].
Особенно же все это отвратительно, ибо происходит там, где было водружено Знамя Мира и где в основу были положены начала Живой Этики. Ведь эти люди знали благое Учение, и все же звериная природа взяла верх, и для овладения они преступно и самоуправно нарушают все законы Божеские и человеческие. А если бы Вы только видели все бесчисленные хвалебные суперлативы, которыми они наполняли свои письма вплоть до середины прошлого года.
На первый взгляд такой стремительный полный вольт-фас прямо необъясним, но, присматриваясь к некоторым таинственным подготовкам, можно видеть, насколько все это было заблаговременно задумано.
Конечно, все лучшие люди с нами. Уже создан новый Комитет защиты. Кроме того, во всех других городах и странах деятельность не только продолжается, но и растет. Так все время мы узнаем об образовании новых наших отделов на новых местах, напр[имер], в Загребе, в Австралии и на Дальнем Востоке. Но Вы можете себе представить, как вся эта предательская мерзость отражается на сердце Е. И. Сколько сил и средств приходится затрачивать на отражение сил темных вместо того, чтобы двигать вперед культурную работу. А ведь время такое особенное, и, наверное, Вы чувствуете весь Армагеддон текущего года.
Нас очень тронула преданность И. Э. Учению и как Вы при каждом удобном случае распространяете слова Правды. Вы будете рады узнать, что наше Латвийское Общество издало и третью часть «Мира Ог[ненного]» и будет печатать еще некоторые книги. Наверное, Вы видите и журнал доктора Асеева «Оккультизм и Йога», издаваемый в Югославии. За короткое время это издание широко распространилось.
Итак, Ваше молодое поколение двигается вперед, пожелаем молодым преодолевать жизненные трудности. Как всегда, мы все за работою и шлем Вам наши самые сердечные пожелания. Каждая Ваша весточка нас искренно порадует.
Сердцем и духом с Вами.
63
Н. К. Рерих — Р. Я. Рудзитису
9 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
Дорогой Рихард Яковлевич,
Спасибо за письмо Ваше, из которого видим, что Вы все поняли наши советы. Поистине, в такие трудные дни, как сейчас, нельзя мыслить обычным порядком, и нужно помнить, что темные силы из обычного образа мышления делают свои предательские выводы. Не буду углублять этот предмет, ибо из письма Вашего ясно видим, что Вы все того же мнения и понимаете, что во время битвы нельзя осложнять положение. Словом, мы уверены, что Вы делаете так, как лучше. Ведь доверие и выражается именно в уверенности, что, если друг что-либо делает, он поступает именно так, как нужно по обстоятельствам.
Посылаю Вам страницу посвящения, которую Вы вставите перед текстом книги «Врата в Будущее». Из присланных Вами двух образцов обложки для «Общ[ины]» лучше более красный, на котором пометка «образец для „Иерархии“». О книге «Общ[ина]» не нужно делать какое-либо особое объявление. Пусть она входит в жизнь своим чередом, как и указывает год на обложке. В конце «Общ[ин]ы» будут помечены только первые три книги, но не последующая серия «Агни Йоги». Еще раз повторяю, что в копии манускрипта «Врата в Будущее» могут быть описки.
Нас чрезвычайно радует и сама идея издательства-кооператива, и Ваше общее горячее и вдумчивое отношение к этому делу. Мы уверены, что при терпении, бодрости и настойчивости это дело станет прочно. Ярким примером этому является журнал, издаваемый Асеевым. Приятно видеть, как за сравнительно короткое время это издание широко распространилось буквально по всему свету. Уже на Дальнем Востоке повсюду мы слышали о нем, и в Польше, и во Франции, и в Америке всюду оно распространяется и обсуждается. Естественно, оно обсуждается различно — и дружественно, и враждебно. Иначе и быть не может, ведь темные силы не могут приветствовать такое полезное и своевременное издание. Но рычание темных сил и есть уже яркая похвала самой сущности издания. Ужас заключался бы в том, если бы какие-либо мракобесы нашли возможным восхвалять Учение Истины. От всякой правды, от всякого истинного знания и красоты мракобесы впадают в корчи. Знаю, что и это Вы понимаете всем сердцем, и потому нам так ценно общаться с Вами, понимающими сущность дела. Ведь слагать лучшее будущее можно лишь в полном понимании. Елена Ивановна шлет Вам лучший привет и вместе со мною радуется о Вашем глубоком понимании и преуспеянии. Привет всем друзьям.
Сердцем и духом с Вами.
64
Е. И. Рерих, Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману
12–13 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
№ 55
Родные наши З[ина], Фр[ансис], Ам[рида] и М[орис], пишем в День Праздника, и настроение торжественное, ибо и конец будет Прекрасным Праздником. Надеемся, что и у Вас настроение бодрое и собираются новые возможности для торжества Правды. Последнее письмо, нами полученное, было от Франсис от 20 марта. Из-за бурь воздушная почта последние дни как-то совсем расстроилась — так, например, письмо Мориса от того же 20 марта пришло на два дня ранее. Удивляемся, получена ли танка для Меррита, посланная еще в конце декабря? Если она почему-либо не получена, наведите справки, ибо она была послана на имя Дедлея, и сообщите нам. Последняя телеграмма Ваша спрашивает о высылке подписанных в Нью-Йорке минутсов. Все Нью-Йоркские минутсы уже высланы двадцать восьмого марта. Мы не высылали наших здешних минутсов, ибо они своевременно высылались Вам в трех копиях — одна для Леви, другая для Зин[ы] и М[ориса] и третья для Франс[ис]. Если бы почему-то ни одна из этих копий не сохранилась — можем выслать и нашу последнюю. Мы неоднократно запрашивали Вас об этом, но ответа еще не имеем. Также в последней телеграмме сообщается, что Фогель неизвестен. Между прочим, в письме Сп[енсера] Келл[ога] к Морису упоминается какой-то Фогель. Кто знает, может быть, будучи другом Келл[ога], он в чем-то может быть полезен. Ведь такая польза может быть очень многообразна. Кто-то может непосредственно что-то принести, а другой может где-то нейтрализовать какое-то покушение. Посылаем Вам копии писем Шкляв[ера], а также газетные вырезки — две по-русски и одну по-испански. Все это представляет интереснейший материал для адвокатов. Пусть видят, как вред клеветы широко распространяется. Обратите их внимание на то, что «Возрождение» называет появившиеся клеветнические сведения из Вашингтона
13. IV.36. Вчера вечером получили Ваши сердечные и прекрасные письма от 22 до 26 [мар]та. Радовались их бодрому тону, а также и тому, что наше общее правое дело с кажд[ым] днем получает новые веские законные доказательства. Также радовались, что наши молодые адвокаты, видимо, прониклись существом дела и понимают, что для них такая победа будет великим утверждением их репутации. Кроме процесса о шерах и о таксах, если они выиграют дело о клевете, то, несомненно, тем самым они выиграют себе лишний заработок. Ведь адвокаты видят, какой страшный ущерб принесла клевета газетная. Кроме того, и циркулярные письма, рассылавшиеся трио, если и не содержат прямую клевету, то, во всяком случае, заключают вредительские намеки и прямую ложь, ибо говорят о Мастер-Институте точно о новом Учреждении без наших имен. Именно по этому письму [во] Франции, в Германии и в других странах поняли, что мы выброшены из нового Учрежде[ния]. Так было ясно из писем Шкл[явера] и др[угих]. Сообщите эту точку зрения адвокатам.
Беспокоим[ся], получена ли танка для Меррита? Мы хотели бы уже подумать о посылке картин, но неясность в получении танки останавливает, пока не получим точных сведений. По нынешним временам всего можно ожидать. Морис правильно говорит, что даже кража номеров картин способствовала улучшению света. Кроме того, она же способствовала и нахож[де]нию надписей о принадлежности картин Е. И. Высылаем просимую Морисом бумагу. Еще раз хотелось бы знать, по какому точному адресу может быть посылка картин? В отношении таможни и всяких прочих обстоятельств нужно знать самый точный адрес. Сообщите, пожалуйста, его. Послали Вам телеграмму о том, что предоставляем Клайд поступить по отношению к галерее как лучше по местным условиям. Если сердце ее и друзей ее подсказывает начать свою галерею, то при наличности сердечного огня все возможно. Обратите внимание, что в прошлом письме мы сообщали Вам указанное имя Мартин. Не есть ли это имя Мартин имя друга Клайд? Отсюда мы послали Клайд два письма, надеемся, что оба дошли. Конечно, напишем еще — ее письма полны такого сердечного устремления и духа строительства. Как мы уже несколько раз писали Вам, мы могли бы здесь устроить около десяти журнальных отзывов о книге Флорент[ины], но, как Вы знаете, для этого прежде всего нужно иметь такое же количество ее книг, ибо отзыв без посылки книги не дается. Так что если она интересуется иметь здешние отзывы — пусть пришлет и достаточное количество книг. Мы могли бы, кроме того, послать и в Хонг-Конг, и в Манилу, и в Шанхай определенным нашим корреспондентам, прося дать отзывы, если это нужно.
Поистине, письмо сенайл нинкомпупа[247] к Морису превышает все меры человекообразия; если он будет настаивать на ответе, то, наверное, наши адвокаты напишут ему так же крепко, как они написали предательнице от лица Зины. В сегодняшней телеграмме мы сообщаем также и о том, чтобы по всем вопросам «Агн[и] Й[оги]» сообщаться с адвокатами и действовать в законных пределах. Не забудьте, что книги были вывезены Вами по требованию г-жи Леви. Если бы Вы оставили их в своей квартире или в помещении Института, то и то и другое вызвало бы ожесточенное нарекание. Основное предложение об основании Комитета «Агн[и] Й[оги]» шло отсюда, все мы и Вл[адимир] Ан[атольевич] являемся членами этого Комитета. Устав его не был написан, но все назначения шли отсюда. Леви стал президентом механически, г-жа Леви отсюда была назначена директором этого изд[ательства]. Отсюда же были утверждены членами Комитета чета Форманов и чета Флейшеров. Указано было, что в «А[гни] Й[оге]» все назначения, утверждения и предложения идут отсюда. Если же теперь явится необходимость создания нового Комитета и Издательства, то мы предлагаем название «Агни Пресс». Ведь, может быть, «Живая Этика» так или иначе инкорпорирована г-жою Леви. Также не забудьте, что для Обществ Друзей имени Р[ериха] отсюда были посланы бай-лоус[248]. На всякий случай пошлем Вам копию. Видим из Вашего письма, что Вы уже взяли регистрацию на «Ливинг Этикс»[249]. Таким образом, если это наименование не будет оспариваемо, то, конечно, сохраните его. Кроме Амр[иды] и Зейд[ель] можете войти все Вы. Мы уже писали о Сток[се] как о президенте, если это вполне отвечает его намерениям. Ведь трио его очень боялись и не хотели его допускать в Комитет. Немного беспокоит вопрос о названии «Ливинг Этикс». Ведь, как Вы помните, это название было разрешено г-же Леви для ее группы, изучавшей эти книги. Если она не регистрировала это название и отказалась от этих книг, то естественно, что и название это может перейти в иные руки. Пусть и об этом адвокаты знают.
Прекрасно, что адвокаты так твердо поняли всю нашу правоту в деле налогов. Действительно, с какой бы точки зрения ни посмотреть на это дело, во всяком случае окажется, что мы не должны были платить. Морис совершенно правильно пишет, что среди всяких поручений от Хорша Вам ничего не было дано касательно налогов. Если адвокаты считают нужным, пусть Франсис даст им аффидевит, что письмо, писанное ею и подписанное мною в 1928 году в Дарджилинге, как она знает, касалось каких-то технических подробностей. Мы-то, конечно, понимаем, что и эта выдумка Леви уже была изобретена для какого-то вредительства в будущем. Имейте на все справедливые, законные и сильные ответы. Ведь теперь мы вступили в новую фазу, когда на все их выпады мы должны отвечать определенно и твердо, чтобы нас не упрекнули в попустительстве и недосмотрах.
Вполне согласны с Зиной, что, если бы удалось вследствие гонений устроить ученический концерт в другом помещении и собрать как можно больше друзей, объяснив им истинную причину, вынудившую на такой шаг, это было бы прекрасным выступлением того же Крестового Похода. Вполне одобряем отчеты Зины по Школе. Следите за настроением Завадских — ведь у них бывают люди из колонии. Печально, если две газеты из наших трех дружественных запнулись. Вышлем Вам еще одну копию статьи «Примат Духа»[250]. Странно подумать, что темные силы до такой степени быстры и изворотливы, и яры, а положительные во многих случаях бездейственно только теплы. Всегда встает этот более чем странный вопрос, когда Вы начинаете сравнивать выступления тех и других. Если злые легко верят всему злому, то почему же добрые еще более того верят всяким наветам? И вообще, добрые ли они, эти верящие таким наветам? Помните, сколько нас обвиняли в каком-то большевизме. В то же время и Павлов, и Прокофьев, а теперь Билибин имеют открытый доступ в Москву, и никто из русской эмиграции им в вину этого не став[ит]. А теперь все иностранные газеты, включая и здешние, переполнены потрясающими похвалами всему московскому. Вот уж людская природа! Сердечно радуемся слышать, что учащиеся Школы и окончившие ее так готовы встать за правду! Этим они показывают, что их сердца не только молодые, но и живые. Вероятно, сейчас Вы читаете дошедшие дневники и репорты. Еще раз Вы понимаете все наши чрезвычайные усилия сохранить положение вещ[ей] до предельного срока. И Вы еще раз видите, насколько это было тяжко и трудно. [Эрнст] в своем письме говорит, что уже в 1920 году манускрипты были даны двум предательниц[ам]. Какая ложь! Ибо первые манускрипты-тетради прибыли в Амер[ику] лишь в 1925 году. Присла[ли] через Вл[адимира] Ан[атольевича] Шиб[аева] на хранение. Будьте тверды и победоносны.
Сердцем и духом всегда с Вами,
Какая милая карточка Мор[иса] в детстве. Все мы долго любовались ею, и тогда уже лицо было преисполнено духовности.
65
Н. К. Рерих — К. Гартнер*
13 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
Наш дорогой Друг!
Только что получили Ваше письмо от 25 марта, читаем с большой радостью. Были поистине глубоко тронуты и взволнованы, чувствуя, каким священным огнем наполнено Ваше сердце. Если к этому пламени добавить терпение, упорство и настойчивость, то можно осуществить по-настоящему великие дела.
Если Вы желаете основать свою галерею и Ваши надежные друзья готовы активно сотрудничать, то, без сомнения, все на пользу, потому что всегда надо прислушиваться к сердцу. В последнем письме я писал, что, может быть, стоит приобрести некоторый опыт и необходимые материалы и временно остаться в прежней галерее; однако, если местные условия таковы, что Вас тяготят эти старые связи, тогда Вы совершенно правы, начиная новое дело.
Мы вполне одобряем Ваш проект создания небольшой экспозиции современной живописи и отдела восточного искусства. При этом нет необходимости сразу закупать все для этого отдела, поскольку в Америке есть ряд фирм (таких, например, как универмаг Лесли ван Дузена «Пять и десять долларов»), с которыми можно договориться об отправке партий товаров. В Нью-Йорке есть несколько магазинов индийского искусства (один — внизу Пятой авеню), торгующих предметами искусства и ремесел, — г-н М. М. Лихтман наверняка должен знать о них. Такие небольшие вещицы хорошо продаются и привлекают множество покупателей. Красивая полка с хорошими книгами прекрасно дополнит художественный интерьер.
Г-н Лихтман просил г-жу Рерих прислать для Вас и для него уведомление о том, что написанные мною полотна являются ее собственностью и что мы даем Вам официальное разрешение продавать и выставлять их. Эти разрешения мы сегодня высылаем.
Для будущих отправок картин г-же Рерих необходимо знать точный адрес, по которому следует посылать ящики. Я прошу сделать это, принимая во внимание Ваше намерение открыть новую галерею. У нас есть печальный опыт, когда предмет, высланный отсюда в декабре, не прибыл в Нью-Йорк до сих пор. Это лишь показывает, что сейчас во всем требуется точность. Еще одна посылка в Бельгию также вызвала неожиданные расходы на том конце, хотя мы рассчитывали, что она будет доставлена бесплатно. Дела, связанные с пересылкой, всегда требуют большой пунктуальности, и я буду Вам очень признателен, если Вы сообщите мне, как обращались с предметами из-за рубежа в той галерее, с которой Вы прежде сотрудничали. В любой сделке всегда присутствует деловая сторона, и не будем обижаться на это, ибо жизнь есть жизнь.
Вы и Ваши друзья, должно быть, чувствуете, как часто и сердечно мы думаем о Вас и шлем Вам наши лучшие мысли. Мы все вместе утверждаем, что Свет побеждает тьму, и знаем, что Правда восторжествует.
Г-жа Рерих шлет Вам свои благословения.
Духом с Вами,
66
Н. К. Рерих, Е. И. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману
15–16 апреля 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]
№ 56
Родные наши З[ина], Фр[ансис], Ам[рида] и М[орис], получено доброе письмо от Формана, на которое и ответим. Он совершенно справедливо возмущается на тех, кто выказывали такой интерес к книгам Живой Этики, [а] теперь выбросили их, как негодные вчерашние газеты! Действительно, такое отношение к тому, чем трио будто бы жило 14 лет, поистине потрясающе. Также и уничтожение Знака, значение которого им было известно. Разве это не святотатство! У Фр[ансис] имеются вырезки из прошлогодних июньских газет с клеветническими статьями Пауэлла. Одна газета была «Чикаго Трибюн», а другая, если не ошибаюсь, «Вашингт[он] Пост». Может, были и перепечатки тех же мерзких статей. Не думают ли адвокаты предъявить иск и к этим газетам за статьи Пауэлла? Ведь со времени помещения этих статей не прошло еще и года, а они, во всяком случае, содержат ложные сведения, бросающие тень. Ведь мы имели доказательство, что перепечатаны они были во многих других газетах. Д-р Хассельман из Манилы прислал нам такую местную вырезку, возмущаясь ею и спрашивая, будет ли достойный амендмент[251]? Такое же возмущение произвели эти статьи и в Китае. Конечно, они же подали повод и к злошептаниям и злорадству во всяких Старых Домах. Пусть Франс[ис] ознакомит адвокатов с этими вырезками, и пусть они решат, не следует ли тронуть и эти газеты, если наши адвокаты будут вполне уверены в достаточном доказательстве. Конечно, адвокаты должны иметь в виду, что эти большие газеты могут выпустить на них своих очень сильных адвокатов, и потому с такими противниками можно состязаться лишь при наличности твердых по местным законам данных. Помните пауэлловские измышления о большом казачьем отряде, снаряженном нами?[252] Ведь такое измышление затрагивает многие страны. И сделано оно с явной вредительскою целью, чтобы в некоторых странах создать впечатление о чем-то политическом. Вы ведь знаете, что весь этот огромный казачий отряд был персонифицирован одним стариком-поваром. Ведь Фр[ансис] помнит, что именно эти статьи положили начало разрыву бывшего друга с нею и нами. Таким образом, первый и всякие последующие ущербы уже налицо. Получается какой-то заговор, и, в конце концов, нужно же когда-то распознать, где же его истинные основы и источники? Нелепее всего то, что, по совести говоря, мы не знаем, в чем состоят эти заговоры. Мы знаем, где они, и знаем сущность их, но внешняя местная формулировка необходима для отражения и пресечения. Ведь для адвокатов нужно знать не только о сущности, но и о формальных отражениях. Мы знаем о заговорах и не удивляемся их существованию, иначе и не было бы тьмы вообще. Знаем также, что чем успешнее мы будем в одной части процесса, тем глубже будет вражеский подкоп с какой-либо другой. Ведь битва есть битва во всем ее и земном значении.
Хотелось бы нам уже послать что-либо и для Клайд, но неясность с танкой Меррита еще раз напоминает нам об осторожности. Как характерно все, что Мерр[ит] сообщал Фр[ансис] о местном положении, если зло так широко распространилось, то ведь оно будет отражаться и на всех делах. Потому-то такая небывалая предусмотрительность и бдительность нужны. Вы читаете теперь пресловутые дневники и репорты и еще раз убеждаетесь и понимаете, как трудно было строить и как нужно было дотянуть до срока. Ведь Вы все помните и наше последнее собрание перед моим последним отъездом. Вы чувствовали, в каком настроении мы уезжали. Да и могло ли быть иначе, ведь в напутствии мне было самой предательницей сказано, что они не будут с Вами работать. А затем начались кощунства и святотатства уже явные.
Поделиться книгой: