Помоги проекту - поделись книгой:
— Может быть.
Заплечный мешок лежал на земле, но спрятанная внутри лютня была скрыта от взгляда Барериса. По-прежнему ли инструмент лежал так, чтобы его можно было выхватить его так же молниеносно, как воин выхватывает меч?
Он потянулся к мешку, чтобы проверить, но остановил себя. Теперь, когда отряд Чёрного Барсука прибыл в область, где происходили нападения, они должны были выглядеть, как сборище беззащитных и ничего не подозревающих путешественников, разбивших лагерь на ночь, а не рота хорошо вооружённых воинов, готовых к любым неприятностям.
Сидевший по другую сторону костра Горстаг ухмыльнулся при виде его нерешительности.
— Нервничаешь?
В Тэе аристократ ни за что бы не признался в таком, тем более — простолюдину. Но Барерис напомнил себе, что решил избавиться от любых следов аристократичной надменности, точно так же, как решил перестать брить голову, и эти изменения идут ему на пользу. Товарищи пока что не приняли его полностью, но их отношение определённо стало более тёплым.
— Немного, — признался он. — Я вырос в худшей части Безантура. Мне приходилось бывать в драках — в том числе и смертельных. Но ждать, выставив себя в роли наживки — совсем другое дело.
— Не беспокойся, — сказал Орикс с полным ртом жареного хлеба, сыра и лука, — всё будет хорошо, если ты сделаешь своё дело. Однажды нам довелось убивать великанов. Ну, одного великана, по крайней мере.
— Ящеролюды здесь, — прошептал Сторик. — Приближаются с запада.
С его острым ночным зрением дварф нёс стражу за пределами круга света, пытаясь не выдать себя.
— Подкрадываются ближе. Расходятся, чтобы окружить нас. Ждите моей команды. Ждите. Ждите. Вперёд!
Воины вскочили на ноги. Отбросили неудобные плащи, открывая спрятанные под ними оружие и доспехи. Может быть, это напугало ящеролюдов или даже обескуражило их, но отряд Чёрного Барсука приманил их слишком близко, чтобы можно было повернуться и сбежать без потерь. Противостояние было неизбежным.
Щёлкнул арбалет Орикса, выпустив болт. Взвизгнул ящеролюд. Барерис вытащил лютню из заплечнго мешка, а там, где-то во мраке, бард налётчиков прошипел первые ноты своей нечеловеческой песни.
Воины отряда Чёрного Барсука замерли неподвижно. Оружие опустилось в их руках. Новых выстрелов больше не было.
Барерис почувствовал, как его охватывает та же отупляющая пассивность, но он отказался поддаваться. Он ударил по струнам лютни, извлекая аккорд, и запел.
Мелодия шамана была клеткой; ответная песня Барериса — попыткой сломать прутья, испортить чары, вложенные в музыку, превратив ноты в диссонанс и сбивая ритм. Но вскоре он понял, что защита не работает. Заклинание шамана продолжало звучать как и прежде ровно, почему-то не поддаваясь его усилиям. Его товарищи стояли неподвижно и не сопротивлялись, и щипать струны, извлекая новые ноты вопреки онемению, становилось всё сложнее.
Нет, настаивал он, я не позволю этому случиться. Но потом инструмент выскользнул из омертвевших рук юноши, и налётчики, которым не пришлось бросить ни единого копья, не пришлось нанести ни единого удара, чтобы заслужить победу, подошли и освободили пленников от их собственности.
После того, как солнце встало над болотом, будущее наёмников стало выглядеть ещё мрачнее — они увидели, что вода буквально кишит змеями. Их наверняка удерживала здесь магия шамана.
Сторик присмотрелся к пню на другом берегу канала. Кто-то вырезал в коре грубые глифы и уложил у подножия человеческие черепа. На поверхности пня виднелись ржавые пятна.
— Это алтарь. Они хотят принести нас в жертву.
— Я думал, они собираются нас сожрать, — отозвался Барерис. — Приятно знать, что они нас поймали ради более возвышенной цели.
Но никто не засмеялся. Все, кроме Юрида, мрачно уставились на него.
— Ты, наверное, чувствуешь себя как дома, — сказал Горстаг. — Вы, тэянцы, тоже практикуете человеческие жертвы, да? Не удивлюсь, если ты поклоняешься тем же грязным демонам, что и ящеры.
Вот тебе и хрупкое товарищество, которое возникло между Барерисом и его спутниками за время их путешествия.
— Я просто надеялся, что шутка... — начал он, но понял, что продолжать бесполезно.
Юрид оглядел их небольшой островок — простой холм из грязи и травы, торчащий посреди канала.
— Здесь нет бревна, которое могло бы послужить нам в качестве лодки, и хотя я считаюсь хорошим прыгуном, на берег мне не перепрыгнуть.
Он повернулся к Барерису.
— Но, может быть, ты знаешь песню, которая сделает меня сильнее?
— К сожалению, нет, — сказал Барерис.
— Тогда, может быть, ты можешь вырастить нам крылья или погрузить в волшебный сон всех змей в воде.
— Нет, — сказал Барерис. — Простите.
— Слышите? — сказал Горстаг. — Он бесполезен, мы все умрём, потому что он солгал нам о своих способностях, но это ничего. Потому что он попросил прощения.
— Мне тоже это не по душе, — сказал Сторик, — но у нас есть занятие поважнее ссор. Пока мы не нашли способа сбежать, нужно придумать, как пить воду из канала, не подставляясь под укусы змей. Кроме того, надо обшарить островок в поисках всего — и я имею в виду всего — что мы сможем есть.
— Я так понимаю, под словом «мы» ты подразумеваешь настоящих членов нашего отряда, — заметил Горстаг.
Дварф помедлил. Нахмурился, как будто ему не слишком нравилось это предположение. Но потом сказал:
— Да. Учитывая, что прокормить всех всё равно не получится.
— Нет, — возразил Юрид. — Я понимаю, что ты главный, Сторик, и обычно я бы подчинился твоему приказу. Но мы не можем позволить одному из нас голодать. Это противоречит каждой заповеди Ильматера.
— А по-моему это честно, — заявил Горстаг.
Юрид не отрывал взгляда от Сторика.
— Барерис не дал тебе утонуть. Кроме того, он остаётся нашей единственной надеждой нейтрализовать магию ящеролюда, а для этого ему потребуются силы.
— Чепуха, — сказал Горстаг. — Он уже доказал, что не в силах справиться с этой задачей.
— Тебе никогда не приходилось терпеть неудачу с первой попытки и добиваться своего со второй? — спросил монах.
— Ладно, — сказал Сторик. — Пока что тэянец будет получать равную порцию со всеми остальными. Теперь давайте займёмся делом и посмотрим, что мы сможем найти.
Разбойники-ящеролюды возникли из-за деревьев вскоре после рассвета, облачённые в плохо сидевшие куски доспехов и сжимавшие позаимствованное ими у пленников оружие. Даже людям было очевидно, что шаман излучает ауру власти, а обычные ящеры перед ним раболепствуют.
Барерису стало интересно, кто такой этот певец. Может быть, результат спаривания ящеролюдов с какими-то другими созданиями.
— Будьте готовы, — приказал Сторик.
— К чему? — спросил Орикс.
— Использовать любой шанс, который нам предоставится, — ответил дварф.
Он был прав, им следовало быть наготове, но Барерис знал, что ответственность за спасение отряда лежит на нём. На шее бешено стучал пульс. Он сделал успокаивающий вздох, а потом шаман начал петь.
Как и прежде, Барерис не мог не замечать зловещей красоты и тонких нюансов мелодии. В любых других обстоятельствах он мог бы потерять себя в этой песне на долгое время. Но юноша должен был разрушить её, а не смаковать, и он ударил по ней своим собственным голосом. Его пальцы дёрнулись, скучая по струнам лютни, которую забрали у него мародёры.
Всё было так же, как и в прошлый раз. Неважно, как яростно он боролся — его усилия не могли нарушить безупречную артикуляцию заклинания шамана или исказить разрастающуюся магию, сделав её бесполезной. А тем временем летаргия засасывала его, как зыбучие пески. Конечности потяжелели, язык начал неметь, и чтобы пропеть новую ноту, требовалось слишком много усилий.
Фаэлрик вошёл в воду и побрёл на ту сторону. Он улёгся на пень сверху, и ящеролюды схватились за его вытянутые конечности.
Шаман прекратил петь. Может быть, он не хотел, чтобы чары приглушили агонию Фаэлрика или ужас его товарищей. Фаэлрик забился, но не сумел вырваться из хватки чудовищ.
Хотя у ящеролюдов было оружие, шаман принёс жертву своему божеству зубами и когтями. Казалось, Фаэлрик кричит очень долго. Когда он прекратил, и бог, предположительно, забрал всё, что ему требовалось, разбойники-ящеролюды сожрали то, что осталось.
Их островок был слишком мал, чтобы можно было остаться в одиночестве, но Барерис отделился от остальных, насколько было возможно. Бард решил, что они предпочтут такое положение вещей.
Но Юрид подошёл и уселся рядом.
— Как ты? — спросил монах.
— Живой, — сказал Барерис, — это больше, чем можно сказать о Терсосе и Фаэлрике. Это больше, чем я заслуживаю. Тебе следовало согласиться позволить мне голодать.
— Не грех — стараться изо всех сил и потерпеть неудачу.
— А заявлять, что можешь что-то сделать, ошибиться и в результате погубить людей, которые на тебя рассчитывали — это грех?
— Я всё ещё надеюсь, что в следующий раз у тебя получится.
— Не представляю, как. Магия этого существа слишком сильна. Я бью по ней изо всех сил, но не могу сломать.
— Не мне советовать барду, как ему использовать свою силу. Эту проблему можешь решить только ты. Но я верю, что ты на это способен, потому что ты сумел поднять голову Сторика над водой.
— И что с того?
— Я увидел, как он тонет, но не мог даже пальцем пошевелить, чтобы ему помочь. Никто из нас не мог. Это доказывает, что чары ящеролюда имеют над тобой меньшую власть.
— Но не значит, что я могу их рассеять. Да и что, если бы я мог? Ты думал об этом? Я не могу освободить нас, не разбудив змей в воде, и тогда мы всё равно окажемся заперты на острове, как и раньше.
— Лучше уж так, чем ждать, пока из нас высосут всю силу воли. Это будет первым шагом к свободе.
Барерис покачал головой.
— Не знаю, откуда у тебя взялась такая вера в меня.
— Я держусь за надежду, потому что отчаяние бесполезно. Нет, хуже — отчаянье ядовито, и ты тоже должен ему сопротивляться. Отбрось вину и страх и подумай о том, что ты любишь больше всего, о самой лучшей причине преодолеть эту мерзость и продолжать жить.
Барерис почувствовал, как в груди что-то шевельнулось.
— Это Таммит. Моя любимая в Безантуре. Она такая же бедная, как и я, и я поклялся вернуться домой богатым и подарить ей ту роскошную жизнь, которой она заслуживает.
— Тогда тебе предстоит сдержать несколько обещаний.
— Проклятье, ты думаешь, я не пытался найти ответ? Я все мозги себе вывихнул... но я продолжу стараться.
Юрид взял его за плечо.
— Большего я не прошу. Только будь осторожен, когда будешь этим заниматься.
— Что ты имеешь в виду?
— Наши друзья злы, поражены горем и напуганы. Жаль будет, если они выместят на тебе эти чувства прежде, чем ты придумаешь способ их спасти.
Это был хороший совет, но несмотря на опасность, Барерису нужно было иногда спать. Вспышка боли в голове пробудила его от мерзкого сна. Оглушённый, он смутно осознал, что кто-то его ударил.
Его схватили и поставили на ноги. Кто-то сунул комок ткани ему в рот. У ткани был вкус пота. Противники, всего лишь тени во мраке, потащили его к воде, пока остальной отряд спокойно похрапывал.
— С тобой покончено, тэянец, — прошипел ему на левое ухо Горстаг. — Ты больше не будешь есть нашу еду и больше не сможешь нас подвести. Юрид не заподозрит, что это наших рук дело — а даже если заподозрит, не сможет доказать. Ты подскользнулся и упал в воду. А может быть, специально отдался змеям, потому что чувствовал стыд за то, что обрёк всех нас на гибель.
Страх пробился сквозь туман в голове Барериса, придав ему сил, но похоже, было уже слишком поздно. Захватчики уже дотащили его почти до самой кромки воды. Он дёргался и вертелся, но не мог вырвать руки.
Он поднял правую ногу, ударил ею назад, и его пятка попала в чью-то коленную чашечку. От неожиданности враг расслабил хватку, позволив юноше вырвать правую руку. Развернувшись, насколько смог, он дважды ударил Горстага кулаком в лицо.
Тот отпрянул, и Барерис вырвал вторую руку. Но безумное, беспорядочное насилие стоило ему равновесия, и он едва не упал спиной в воду, прежде чем успел выпрямиться.
Теперь, оказавшись к ним лицом, он мог разглядеть всех троих противников: Горстага, Орикса и Эвендура. Наёмники разошлись, чтобы взять его в клещи.
Это была ошибка. Она позволила ему вырвать кляп изо рта и пропеть быстрое арпеджио.
Наёмники замерли. Магия удержит их лишь на мгновение, но звук его голоса может разбудить спящих.
Стряхнув мимолётный морок, его несостоявшиеся убийцы бросились вперёд. Сбоку подлетел Юрид и отвесил Эвендуру удар, казавшийся лёгким похлопыванием по спине. Воин рухнул лицом в грязь. Барерис и Горстаг боролись, каждый пытался оттолкнуть другого назад. Тем временем Орикс набросился на Юрида сзади. Каким-то образом ощутив угрозу, Сломленный развернулся, схватил рукой толстого юношу и бросил его через колено, впечатывая в землю.
Затем Сторик проревел:
— Стоять!
Противники застыли.
Поделиться книгой: