Lifetime

– Так и будешь в сторонке от рябинки стоять, дуб высокий? – хмыкнул Сегун, пихнув Ивана локтем в бок.

Военный пошатнулся, оперся на трость, невесело пошутил:

– Куда уж мне против тополя.

– А ты б попробовал, – сузил глаза руководитель проекта. – Вот, скажем, сегодня вечером придут данные по перевозке ключевого узла – резонансного двигателя для «Андромеды» – и мне позарез нужна будет консультация офицера по безопасности. Я-то домой уйду, а астронавигатору и диспетчеру придется задержаться…

Иван покосился на Сегуна. Помолчал мгновение и сказал:

– А смысл?

– Ты мне это брось, – взъерепенился Майских. – А то я очевидного не наблюдаю. Я в свое время руководил контрольно-измерительным комплексом Восточного, а когда привыкаешь данные в таких объемах анализировать, и про людей много чего узнаешь ненароком. Я девке добра желаю, да и тебе тоже. Задержись сегодня, будь добр, а там уж сам решишь, не маленький.

Иван, испытывая немалый душевный трепет, конечно, остался.

Развернув поздно вечером на проекторном столике в самом центре ЦУПа – кабинете Сегуна – трехмерную карту маршрута подвоза резонансного двигателя и схему обеспечения его безопасности при доставке от завода до космодрома и отправки на орбиту, Иван принялся отмечать очевидные недочеты:

– Пробой в системе охраны здесь, здесь и здесь. Адреса-пароли-явки наверняка уже утекли на сторону, так что если вдруг кому потребуется дальномерный резонансник, вот он, лежит на блюдечке с голубой каемочкой.

– А я здесь зачем? – сумрачно спросил Кайден, глядя на обозначенные безоблачным цветом незабудки значки охраны. Ему не улыбалось задерживаться и обсуждать то, что его напрямую не касалось. Останавливал его только неопределенный ответ насчет чашечки чая.

– Вы будете сопровождать движок от башни до транспортника. Понятно, что вряд ли на последнем шаге кто-то рискнет уворовать ценную штуку прямо с космодрома, но я бы не исключал никаких вариантов, – пояснил Иван.

Еще час военный, астронавигатор и диспетчер, увлекшись Ивановой подозрительностью, играли в шпионов и искали дырки. Нашли с десяток, которые сам Иван мог бы и пропустить.

– … нет, не сюда. Смотри, если из подворотни вывернуть… – показывал Кайден на карту.

– Да ну, ты что, там же вход в Министерство обороны, думаешь, под носом у них засада будет сидеть? Это ж все равно, что карась вынырнет и по щекам хвостом рыбаку надает! – возмущалась Лилия.

– Кайден прав, – припечатывал Иван. – Наглость – второе счастье, а наглость плюс самомнение – первое.

Наконец, споры стихли. Основные проблемы нашли и устранили, пришло время проверить предположения.

– Прогнозник? – хитро улыбнулся Иван.

– Давай, – в один голос согласились Кайден и Лилия.

Нейросетевые модули прогнозирования реальности, обученные сотнями тысяч похожих ситуаций, использовали в космонавтике и в хост, и в гриву. Особенно ценили продукцию «Заслона» – одной из немногих корпораций по разработке, производству и поставке информационных и комплексных систем автоматизированного управления, программного обеспечения, приборостроения и микроэлектроники, что работала всегда на совесть.

Прогнозник хитро моргнул проекцией, раз, другой, и выдал процентную вероятность успеха трех линий сопровождения резонансного двигателя. Кайден и Лилия с разочарованным вздохом откинулись на спинки своих кресел, а Иван улыбнулся.

Лилия с досадой вздохнула:

– Господи, Вань, что ж ты такой правильный? С тобой спорить – что прыщи давить или в носу ковырять: вроде и надо, и не надо, и неприятно, и хочется до нервной щекотки, хотя ты кругом прав…

Иван всерьез обиделся и тут же зарекся общаться с Лилией только на «вы», и только на канцелярски-штампованном наречии. Хочет гражданка с ним по-человечески разговаривать, так пусть человека в нем видит, а не форму с функцией.

Внизу, под обзорным окном Сегуна, диспетчеры спокойно трудились, обеспечивая доставки грузов на орбиту, контролируя траектории спутников и старенькой МКС. Над рядами голографических трехмерных проекций в центре ЦУП высилась трехмерная модель Земли со всеми спутниками и задачами в текущий момент времени, а венчал родную планету объемный великолепный репринт пражских курантов, во всех проекциях мировых часовых поясов по атомному времени: стартовала неделя Чешского мегалополиса. Смена ночных диспетчеров только начиналась.

– Ваш рабочий день окончен, – заледенев, объявил Иван и начал гасить проекцию, следуя протоколам безопасности.

Кайден надулся сердитым шариком и принялся злобно шипеть, недвусмысленно намекая на почти обещанный Лилией чай:

– Как и твой.

Вместо ответа Иван молча продолжил обесточивать помещение, борясь с желанием не утопить пальцем очередную кнопку, а сжать кулак, и хорошенько так им пройтись по въедливой физиономии.

Лилия упала в кресло, вытянула ноги и оттолкнулась от пола, покатившись вокруг проекторного столика.

– Кайден, иди домой, Вань, выключай тут все и спать, иначе вы друг дружку пристрелите занудством, а мне потом думай, куда трупы девать.

Кайден побледнел, посмотрел на невозмутимого Ивана, на Лилию, потирающую виски, на результаты прогнозника, где его конспирологические теории оказались в числе маловероятных, и, ни слова не говоря, вышел. Только нервное подергивание плеч и громкий стук шагов выдавали крайнюю злость и раздраженность.

Лилия опустила руку на подлокотник кресла и оживилась.

– Так. На свадьбу мне нужно будет…

– На чью? – прервал астронавигатора военный.

– На мою. И твою, – хлопнула ресницами Лилия, с недоумением поворачиваясь на стуле в его сторону.

– Но…

– Эти петушиные бои надо прекращать. Впрочем, если ты не хочешь…

Иван не мог поверить своим ушам. Бросил трость, схватил кресло за подлокотники двумя руками, остановил, навис над Лилией и только хотел высказать ей все, что думает, как мир вокруг пропал. Остались только беспокойные серо-зеленые глаза и вызывающе-яркие веснушки на кончике носа. Она затаила дыхание – и Иван понял.

Боится его ответа, отчаянно, до дрожи в коленках боится, а потому напропалую дерзит, ерничает, хамит почем зря.

– Игра с ненулевой суммой1, да? – переспросил он.

– Я проиграла или мы выиграли? – негромко ответила Лилия вопросом на вопрос и прикусила губу, волнуясь.

Он бережно вытянул ее из кресла и больше ничего говорить не стал. Удивился только, что пахнет Лилия ландышами и сиренью, а хрупкую тросточку талии просто так не переломишь, как можно было бы переломить его трость, так что можно немного осмелеть. И еще немного. И еще…

На следующее утро Кайден подстерег его в подсобке. Иван заваривал две кружки кофе, сдержанно улыбаясь. Сидя на высоком барном табурете, он колдовал над сахаром, ванилью, корицей и молоком, пытаясь на запах угадать любимое сочетание Лилии.

Кайден подкрался и схватил трость военного. Иван повернулся к нему и ничего не сказал. Диспетчер явно себя не контролировал, а спорить с человеком в состоянии аффекта Иван не стал. Слишком много раз он такое видел.

– Ты… Ты… – задыхался Кайден, не понимая, что ему делать с отнятой у соперника тростью.

– Я, – согласился Иван. – Думал, это будешь ты.

– Тебя бы…

– На эшафот? – с грустным пониманием спросил Иван. – Я не против, Кайден. Но выбор делал не я. Даю слово.

В ответ диспетчер только сжал трость прочнее, до хруста в дереве – и в руках.

Иван посмотрел на Кайдена, перевел взгляд на свою ногу.

– Если ты сломаешь мою трость, я перестану считать тебя человеком. И дело не в том, что без нее мне сложно ходить. Это дорогая мне вещь. Возможно, мое мнение для тебя ничего не значит, но я должен предупредить.

Иван с усилием, стоном и гримасой слез со стула, выпрямился перед Кайденом во весь рост и оперся на обе ноги в неофициальной офицерской стойке разведроты «Альфа»: ноги на ширине плеч, руки сжаты в кулаки и скрещены перед собой на уровне солнечного сплетения. Послание недвусмысленное: тронь – и улетишь в другой конец Галактики.

Нога предательски подрагивала и адски болела. Но сдаться Иван не мог. И просто вглядывался Кайдену в глаза, переламывая боль через решимость: кто ты? Достойный соперник – или не выросший до конца инфантильный подросток, что в порыве гнева учиняет мелкие пакости, не понимая, которая из них станет фатальной? Что потом? Подложишь кнопку на стул? Насыплешь перца в нижнее белье? Пометишь сапоги, как мстительный кот?

Как никогда военный чувствовал свою беспомощную уязвимость. Он стоял перед Кайденом из последних сил и до самого их донышка понимал: он теперь инвалид. Отними палку – и что останется от его выдержки и чести? Через полторы минуты он рухнет на пол, через пять – сломает себя и попросит у Кайдена руку, помочь подняться, ведь что бывает без трости Иван уже узнал и смирился, а ползти через весь коридор к выходу и охране – еще более унизительно, чем искать у врага сочувствия. Но читать душещипательные нотации о своей нелегкой судьбе Иван не собирался. Просто ждал, пока Кайден усмехнется, хрустнет тростью об колено и уйдет, чувствуя себя отмщенным.

Диспетчер, судорожно сжимая единственную опору военного в руках, кривил губы и смотрел в ответ Ивану в глаза. Взгляд не отводил. Когда Иван готов был перенести вес на правую ногу, давая слабину, Кайден опустил глаза и столь же медленно опустил трость. Глухо спросил:

– Ей расскажешь?

– Нет.

– Не знаю, что на меня нашло. Возьми.

Иван осторожно принял трость, поставил ее на пол, расслабился, подавил вздох. И протянул Кайдену руку:

– Забудем?

– Забудем, – согласился диспетчер, но на рукопожатие не ответил. – Ты… Обещай, что она будет счастлива.

Иван чуть было не фыркнул от банальности просьбы, но насмехаться над диспетчером сейчас было бы ровно тем же моральным избиением инвалида, что он сам чуть не пережил минуту назад. И военный сдержался.

– Обещаю.

Свадьба была негромкой, но запоминающейся: перед регистрацией брака невеста отвезла жениха прямиком на орбиту Земли.

Глядя на медленно обрастающий плотью и кровью шаттл «Андромеда», Иван негромко поинтересовался:

– Я много стресс-тестов прошел в свое время. Это один из них?

Лилия качнула головой.

Иван уточнил:

– Так ты выйдешь за меня?

– При одном условии.

Иван приподнял правую бровь в немом вопросе. Впрочем, он догадывался, чего может попросить эта невероятная женщина. Лилия улыбнулась и не обманула его ожиданий:

– Мы будем принимать решения вместе, но порознь.

– Это как? – склонил голову набок Иван.

– Это так. Я прихожу к тебе советоваться, если не уверена, за поддержкой, когда она мне нужна, похвастаться или пострадать тебе в плечико. Но не буду просить решать за меня. И ты за меня ничего не решай. Договорились?

– Договорились. А обратную силу этот договор имеет? – подхватил ее улыбчивую серьезность Иван, гладя кончиками пальцев непослушные веснушки на носу.

– Безусловно, – кивнула Лилия, и хитринка в ее глазах заплясала, заиграла отсветами уходящего солнца. – Твои письма, друзья и звонки останутся твоими, по карманам клянусь не лазить, на часы вечером после посиделок ты смотреть умеешь, не маленький…

– А как же маникюр, шубы, цветы и золотое колечко? – подхватил военный игру в штампы о женщинах и мужчинах.

– На твое усмотрение, – хихикнула астронавигатор. – Помни только, что здесь шуба нужна раза три за всю зиму, из них два – просто пофорсить, к золоту я равнодушна, предпочитаю серебро, цветы мне нравятся живые на клумбе, а не мертвые в вазе, а длинные ногти я ненавижу с музыкальной школы. Мешают, ты понимаешь! Нажимаешь клавишу, а там сначала костяной призвук, а потом нота, будто не я, а мой скелет на пианино играет. Бр-р-р!

Иван не выдержал и схватил невесту за руку. Большего в тесном транспортнике он сделать не мог. Как есть ведьмочка! Рыжая, веснушчатая, и глаза отчаянно-весенние: светло-серые с яркой прозеленью, будто смотришь сквозь первые березовые листочки на небо, что хмурится свежим апрельским дождем.

***

Иван Ефремович поставил опустевший стакан на преподавательский стол и стукнул тростью об пол. Разговоры стихли.

– Все решаемо, как я уже говорил. Кроме одного. Кроме выбора другого человека. Кроме жизни другого человека. Сегун много говорил нам про ответственность. Про долг перед человечеством, про долг перед самими собой. Как будто я сам не отдавал этот долг!

Преподаватель поморщился и снова стукнул себя по ноге, словно окорачивая эмоциональность. Но студенты увидели обратное. Иван Ефремович на секунду застыл, затем с горькой ноткой произнес:

– Если бы я мог взять на себя не свое решение… Но я обещал. Весь ЦУП обещал, чтобы вы знали, следовать протоколам безопасности, чего бы это ни стоило. Хитрая бестия! Лилия всерьез полагала, что может случиться момент, когда ее голос перевесит человечность в пользу протоколов безопасности – и была права.

Иван Ефремович посмотрел в пустой стакан и перевел взгляд в окно, наливающееся вечерним сумраком.

***

– Не мешай мне совершать подвиги!

– Да какие могут быть подвиги у инженеров! – фыркнул Иван.

– Такие же, как у любого другого профессионала, – без тени улыбки произнесла Лилия. – Ты военный. Твои подвиги – перед начальством и отечеством, перед самим собой и теми, кого ты защищаешь, передо мной, в конце концов. А я – инженер, ученый, астронавигатор. Человек. Если у меня будут подвиги, то перед собой, тобой, наукой и человечеством. Чувствуешь общие точки?

Она улыбнулась, отчего веснушки на лбу, щеках и скулах заплясали, засияли, освещенные огоньком, зажегшимся в серо-зеленых глазах.

– Сделай лучше чаю, Вань. А с меня плюшки.

– Как в прошлый раз? – добродушно переспросил Иван. – Еще не вся копоть выветрилась.

– Да ну тебя!

Лилия шутливо пихнула его в плечо, совершенно не обидевшись, и Иван, улыбнувшись, пошел ставить чайник. Инженерные подвиги… Придумает же, ведьмочка в веснушках!

– Завтра новый прогнозник будем тестировать.

– Зачем, Лиль?

– Будем проверять нового поставщика. Заслоновцы – ребята ответственные и основательные, их программы никогда нас не подводили, но ты же сам понимаешь, всегда надо иметь запасной вариант.