Спаси моего дракона

Спаси моего дракона

Милена Кушкина

Глава 1

Соседка опять забыла выключить воду, так и течет. Поди и в раковине гора грязной посуды. А у меня нет сил встать и пойти закрыть кран.

Все тело болит и налито свинцовой тяжестью. Когда-нибудь я накоплю на отдельную квартиру и съеду из ненавистной коммуналки. Лишь бы соседей снизу не затопило, а то там ремонт дорогущий. Виновата не я, а расплачиваться всем вместе.

Только мысль о необоснованных тратах из-за соседки-пьянчужки заставила мое сознание вернуться в тело. Но сил разлепить веки не было.

— А это кто здесь? — послышался мужской голос. — Живая или померла?

Опять соседка привела дружков, а сама напилась до полусмерти? Надо встать и разогнать эту веселую компанию, а то опять буянить будут.

— Дышит хоть? — послышался второй голос, тоже мужской

— Судя по состоянию, давно тут валяется. Должна уже вонять, — снова первый.

Чего они там нашли? Вот сейчас встану и пригрожу, что вызову участкового. Он, конечно, опять не придет, но соседские дружки будут вести себя поспокойнее.

Какой-то стук. Как будто цокот каблуков или… копыт. Может видео смотрят?

— Что тут у вас? — третий голос, судя по интонации — он у них тут главный.

— Сир, тут вот женщина… вроде живая еще.

Они еще и женщину притащили сюда. Ну, сейчас я им покажу! Встану, несмотря на ночную смену, и все им выскажу. Будут знать, как не давать спать честной женщине!

Собираю все силы и с трудом открываю глаза. Кажется, опять отекли веки, поэтому открыть получается не полностью, но от того, что я вижу, мне снова хочется их закрыть.

Закрываю. Снова открываю. Картинка не меняется, только становится четче. Надо мной склонился пожилой мужчина. Сначала я приняла его за одного из соседкиных дружков и хотела закричать, чтобы убирался из моей комнаты. Только вот комнаты-то как раз и не было!

Я лежала под открытым небом, рядом с мужчиной стоял еще один, почти мальчик. А позади них виднелись ноги. Лошадиные. Всадника я не видела, но была уверена, что третий собеседник — это он.

А теперь я медленно закрою глаза, крепко зажмурюсь, а когда открою их, то видение пропадет. Это просто сон.

Опустила веки, сжала их так сильно, что увидела разноцветные точки. Осторожно открыла и застонала от разочарования: странный пейзаж не пропал. Наоборот, я стала чувствовать окружающий мир острее.

В нос ударил терпкий запах прелых водорослей, плеск воды оказался звуком прибоя, а не журчанием воды в раковине. Мужчины никуда не исчезли. Да что же это такое?

— Живая! Сир, она живая! — почти закричал тот, что помоложе.

Лошадь приблизилась на несколько шагов. Затем всадник спрыгнул так резво, что мелкий гравий дождем разлетелся из под его сапог. Теперь я смогла рассмотреть обладателя сапог.

Высокий, одет небрежно и как-то по-старомодному. Тонкая белая рубашка обтягивает крепкий торс, рукава закатаны до локтя и открывают сильные руки. Каштановые волосы небрежно разметались от езды верхом, открывая лицо с правильными благородными чертами. Странного кроя узкие брюки сверху плотно схвачены широким кожаным ремнем, а голени обхватывают высокие сапоги.

— Не подходите, сир! Она может быть заразной. Видно же, что бродяжка.

— Может добить ее, чтоб не мучилась? Все равно ночи уже холодные. Какая разница, сейчас или завтра она помрет?

Ничего себе, какие милосердные!

— Нет, пусть ее заберут в замок, подлечат и дадут какую-нибудь работу до весны, чтоб не замерзла на улице. А как тепло станет, пусть идет на все четыре стороны, — заявил красавец и легко вскочил в седло.

Он уехал, а мне стало так жалко себя, что лежу тут в луже, а на меня мимо проходящие мужчины смотрят как на грязь, и моя жизнь для них не стоит и гроша ломаного.

Мужчины ушли вслед за всадником, оставив меня одну. Я лежала, чувствуя, что совершенно продрогла, слезы отчаяния катились из глаз. Внезапно рядом опустилась огромная чайка. Она с интересом заглянула мне в глаза, как бы проверяя, живая я или уже можно лакомиться падалью. Я хотела отогнать наглую птицу, закричать, что еще не умерла, и не надо на меня так плотоядно смотреть, но была не в силах ни руку поднять, ни сказать что-то.

Это всего лишь сон, обычный кошмар! Сейчас я закрою глаза и проснусь утром в своей постели. Пожалуйста, пусть это все мне показалось!

1.2

В следующий раз я открыла глаза уже ночью. Вокруг было тепло, пахло хлебом и травами. Не было ощущения сырости.

Голова ужасно болела, да и все тело тоже. Потолок надо мной был деревянным, сколоченным из грубо обработанных, немного закопченных досок. Ламп на нем не было, а теплый приглушенный свет шел откуда-то сбоку. Я попыталась оглядеться, но от малейшего движения головы комната поплыла перед глазами. Кажется, опасность здесь мне не угрожает, по крайней мере, смерть от переохлаждения меня точно не ждет.

Я просыпалась и засыпала еще несколько раз прежде, чем прийти в себя настолько, чтобы задержаться в сознании больше, чем на пару минут. Ночь сменилась днем, а затем снова настала ночь. Я услышала тихие шаги и распахнула глаза.

— Очнулась? — спросил мягкий женский голос, и я усилием воли постаралась задержаться в сознании.

— Дааа, — просипела я, не узнавая собственного голоса.

— На вот, выпей, — прямо перед носом возникла рука с глиняной чашкой.

И чашка, и рука ее подавшая, были очень старыми, покрытыми трещинками и царапинками.

Я взяла протянутый сосуд дрожащими руками. Выглядели они не намного лучше — поломанные ногти, ссадины и царапины. Да и чистотой мои руки не отличались.

Напиток оказался терпким, почти горьким, но согревающим. Жажда была столь сильной, что я выпила все до последней капли.

— Спасибо, — прошептала я, убирая чашку от губ.

Я все еще боялась повернуть голову, чтобы не спровоцировать головокружение и не потерять сознание. Поэтому женщину, которая подала мне напиток, я смогла разглядеть не сразу. Невысокая, крепко сбитая, как надежная тумбочка. Волосы под косынкой, сама в ярко-красном платье в этническом стиле, а поверх теплый пуховый платок. На вид ей не больше сорока, но вот руки, словно, были лет на двадцать старше. Видимо, она совсем не берегла руки от воздействия химии, а может быть стирала руками.

— Повезло тебе, девка, что наш господин решил милость проявить и приказал тебя сюда доставить. А то уж морозы по ночам начались, околела бы, если б наш лорд не нашел тебя во время объезда владений, — сказала она, — а вот лекарь тебя смотреть отказался, побрезговал. Сказал, выживешь, коли на то воля Светлого будет.

Посчитав, что пока разговоров с меня достаточно, женщина удалилась.

Я аккуратно повернула голову, стараясь, чтобы мир снова не пустился в пляс. Хотелось осмотреть комнату, в которую меня поместили. Деревянные бревенчатые стены, вдоль которых висят пучки трав, рядом с постелью грязный неокрашенный стол, на котором догорала свеча в грубом глиняном подсвечнике. Может быть это сарай или летний домик?

На мне самой надета какая-то серая сорочка с длинным рукавом из плотной серой ткани, сверху я укрыта шерстяным одеялом, на котором даже нет пододеяльника. Постель, похоже, и вовсе представляет собой мешки, набитые соломой — тепло, но немного колется и все тело чешется.

Пожалуй, это место все же несколько лучше той канавы, где я впервые очнулась. Непонятно, почему благородные спасители определили меня вместо больницы именно сюда. Хотя если на улице мороз, то уже за то, что отнесли меня в тепло, стоит сказать им спасибо.

Надо поскорее приходить в себя и искать способ добраться до нормального врача, который не откажется осмотреть больную девушку. А потом уж возвращаться домой, к своим таким родным, хоть и немного буйным соседям.

От мыслей о соседях меня отвлекли едва слышные голоса, которые доносились из соседней комнаты.

— Говорю тебе, девчонка эта — шпионка, — говорил мужской голос.

— Точно, и одежда на ней странная, — вторым собеседником тоже был мужчина, — Лея, покажи ее платье.

— Так нет его. Обычное платье, немного вычурное, но девки сейчас чего только не носят, — кажется, это был голос хозяйки дома.

— Покажи, — затребовал первый голос.

— Негоже вам на женские юбки смотреть. Да и нет его уже, нечего мне тут заразу плодить, и так девку вшивую притащили, — возмутилась женщина, — и, вообще, идите отсюда. Коли выживет, сами расспросите.

Дождавшись хлопка двери и ощутив себя хоть немного в безопасности, я погрузилась в целебный сон.

1.3

Первые шаги давались ужасно сложно. Ухаживающая все это время за мной женщина, которая представилась как Лея, вообще удивилась, что я смогла встать. Она так часто повторяла, что я вообще не жилец и после нескольких дней, проведенных в воде, должна буду скончаться от воспаления, что я решила выжить хотя бы из вредности.

За эти дни я уже поняла, что нахожусь не в лачуге маргиналов, а во вполне себе приличном доме по меркам этого места. Только вот что это было за место? Моих вещей не осталось. Все, что было на мне надето, добрая Лея сожгла еще в первый день, заменив это на домотканую сорочку.

Про сумку или другие личные вещи она не слышала. То ли я сама потеряла, то ли украли. В любом случае не найти пропажи. Про мужчин, интересовавшихся мной, хозяйка не говорила.

Первым моим желанием после того, как я смогла встать на ноги, было посетить душ или понежиться в ванной. Ни того, ни другого в хозяйстве Леи не было. Только баня или, как ее называла хозяйка, парильня.

С тем, что удобств у Леи нет, я уже смирилась. Деревянный туалет за домом, бревенчатая баня — чего еще ожидать от дома, где нет ни водопровода, ни электричества?

Для похода в парильню мне был выдан кусок холстины, чистая сорочка и приятно пахнущий, зашитый холщовый мешочек. Я поднесла его к носу, чтобы понюхать — пахло приятно, травами и хвоей.

— Совсем девка дикая, — вздохнула Лея, неправильно истолковав мое поведение, — терку для тела никогда не видела. Там мыльный корень зашит и другие травки. Ты мешочек-то намочи, взмыль и обтирай тело и голову. Оно и от вшей помогает.

Я хотела возмутиться, что такой пакости у меня нет, но не стала спорить — очень уж хотелось наконец-то помыться.

— И рубаху постирай! — крикнула вдогонку Лея.

Баня оказалась низким домиком, состоящим из двух комнатушек: одна чтобы раздеться, вторая — помыться. Тусклый свет сочился через мутные узкие окна. Я не стала раздеваться в предбанничке, а сразу скользнула дальше, и уже там стянула с себя одежду.

Вдоль стен стояли узкие лавки, в одном углу печь и котел с горячей водой, у входа кадка с холодной. В воздухе клубился пар и приятный запах разогретого дерева.

Я с наслаждением отмывала каждый сантиметр своего тела и понимала, что оно мне знакомо и в то же время — нет. Вот родинка на животе — я ее помню, а вот этого шрама на ноге не было. Волосы были длиннее, чем раньше, запястья и щиколотки — тоньше. Вообще я стала какая-то худая, но, возможно, это из-за болезни.

Мешочек и правда отлично мылился и легко отмывал мою бледную тонкую кожу. Волосы пришлось намылить дважды, прежде чем получилось вымыть из них всю грязь.

Постирав рубаху и завернувшись в холстину, я вышла в предбанничек, чтобы остыть, сунула ноги в огромные разношенные ботинки, чтобы не стоять на холодном полу. И только тут увидела зеркало, висевшее под потолком.

Я жадно прильнула к нему, изучая свое отражение. Глаза, нос были мне знакомы, а вот форма губ была как будто не моя. Прическа и цвет волос тоже не мои. На меня из зеркала смотрела словно какая-то незнакомая я. Моложе, испуганнее и как будто беззащитнее.

Но все же это была я. Просто какая-то другая версия моего тела.

Пространство снова поплыло, и я едва устояла на ногах, схватившись за косяк. Куда же ты, Полина, попала?

1.4

После посещения парильни мое ощущение, что я попала если не в другой мир, то как минимум в другое время, усилилось.

А все потому, что Лея впервые позвала меня обедать в большую комнату, тогда как раньше я обитала в пристройке с отдельным входом.

Я смогла как следует рассмотреть убранство дома, который был хоть и похож на русскую избу, да только какую-то не такую.

Деревянный стол и широкие лавки вдоль него. В углу небольшая печка. Спать на такой не получится, зато готовить можно не только внутри, но и на каменной плите, которая немного выдавалась наружу. Именно там стоял пузатый чайник.

На окнах висели ажурные занавески, словно вязаные крючком. На лавке — маленькие вышитые подушки, которые можно подложить под спину, а на полу лежала домотканая дорожка. Вообще, в домике было много текстиля, что делало его таким уютным, словно вернулась в детство и зашла навестить бабушку. Даже кошка, дремлющая подле печки, была.

А вот чего здесь не хватало, так это привычных атрибутов современного деревенского дома. Не тикали часы, на столе не лежали газеты, не было вездесущего тонометра и горки лекарств. Даже лампочки под потолком и то не было.

Но что самое важное — в доме не оказалось икон, которые повсеместно есть в русских избах. Здесь же вообще не было ни намека на религию, хотя деревенские жители обычно стараются соблюдать обычаи. В разговоре Лея иногда упоминала какого-то Светлого. Такой религии я не могла припомнить.

От мыслей об обычаях и культуре меня отвлек запах еды, которую женщина извлекла из печи.

На обед Лея подала еще теплый свежий хлеб. Я отщипнула хрустящую горбушку. Как же я проголодалась! Пока я наслаждалась самым вкусным в моей жизни хлебом, хозяйка достала из печи и поставила на стол глиняное плоское блюдо.

Это была мелкая рыбешка, запеченная до золотистой корочки. Она была горячей и все еще шипела и шкворчала, когда Лея поставила ее на середину стола. Рыбка была тонкой и длинной, вроде нашей мойвы, очень жирной и невероятно ароматной. Голодный желудок отозвался радостным урчанием.

Есть предполагалось руками. Я посмотрела на Лею, а затем стала повторять за ней. Еще горячую рыбку нужно было взять пальцами, разорвать вдоль на половинки, оторвав голову и вынув скелет. Остальные кости совершенно не чувствовались.

Я боялась, что после нескольких дней голодания мой желудок может очень негативно воспринять жирную рыбу, но, по-видимому, эта версия меня была привычна к такой пище.

После того, как мы закончили с рыбой, пришло время травяного чая. Был он не таким горьким как тот отвар, что Лея давала мне раньше. Тонкий аромат цветов и луга, сладкий мед.

После плотного обеда меня начало клонить в сон. Глаза слипались, по телу разлилась приятная теплота. Хотелось лечь и довольно урчать.

— Иди уж к себе, а то уснешь тут, — по-доброму поворчала Лея, — я тебе там перестелила постель, чтоб на грязное не ложиться.

Я кивнула и пошла в пристройку, которая стала моим домом. Благодаря заботе этой женщины я смогла прийти в себя и встать на ноги.

По мере сил я стала помогать Лее по хозяйству, заодно осваиваясь в новом для меня мире. Ничто не указывало на то, кем была девушка, в чье тело я попала, и как бедняжка здесь оказалась.

Это место довольно многолюдно в летнее время, когда на побережье приезжает чуть ли не весь императорский двор, однако, с наступлением осени, все перебираются в столицу.

Поместье лорда Траверти стояло несколько обособленно, а пробраться в закрытую бухту, минуя замок, просто невозможно. Так что получается, что меня принесло морем. Именно этим можно объяснить то, что нашли меня именно в луже, запутавшуюся в водорослях.

Но сезон штормов еще не наступил, а ветер пока не сменился и дул со стороны побережья. Получается, что либо я сама каким-то образом пробралась во владения лорда, либо это был чей-то злой умысел. Например, меня хотели убить, а потом бросить бездыханное тело на берегу. И если бы лорд не поехал проветриться накануне отъезда в столицу, то нашли бы меня в лучшем случае через пару недель. Точнее то, что от меня к тому моменту осталось.

Что ж, буду надеяться, что не являюсь какой-то преступницей или любовницей богатого господина, который решил избавиться от предмета своей пагубной страсти, чтобы не найти по весне бывшую подругу на сносях.

От этой мысли у меня снова закружилась голова, и я чуть не упала. Пришлось спешно схватиться за косяк. А вдруг я беременна? Вот был бы сюрприз!

Возможно, прямо сейчас мне грозила опасность, и следовало быть готовой к побегу. И лекарю тоже хотелось бы показаться.

— Говорила я, полежать бы тебе еще денек, — ворчала Лея, — да только ты, девка, неугомонная! И странная.

— Почему странная? — насторожилась я.

— Да вот вроде платье на тебе было, как платье, а не нашенское, — развела руками Лея, — да и зовут тебя как-то непривычно: Полиной. Точно ничего не помнишь? А может шпионка?