Бестолковые вирши

мужичков,

как рецепторы одной не выдержали

мужской секрет

и апчихнули в ответ.

Легкие другой

стеснения не преодолели

и вдохнули до одурения,

повергнув хозяйку ниц.

Первая никак чихать не могла остановиться.

Мужички обернулись.

Плечами пожали.

И продолжили путь —

бок о бок,

ноздря в ноздрю,

пуповина в пупок.

Таков вывернутый наизнанку урок.

***

Выпью чаю.

Потанцую.

И пойду искать любовь.

Вскрою землю, вспорю небо.

И вернусь на кухню вновь.

***

Банан приказал долго жить.

Я приказала ему быть.

Сняла с него кожуру.

Бросила тело на сковороду.

Поджарила и съела.

Конец.

***

Лежала в стеклянном гробу

невеста.

Спала.

На самом деле —

притворялась,

время от времени пластилиновые свои вежды раздвигала

пальцами,

без пальцев была не в состоянии веки поднять —

обленилась до крайности подвенечная блядь!

Но к бляди никто не шёл.

Никто не стремился блядь поцеловать.

И понятно! —

кому в кайф облизывать пластилиновые губы,

брать в супруги обмяклую куклу?

Только извращенцу.

Каковой и нашелся.

Лежат теперь двое в гробу —

муж и жена

одна сатана.

Сказка в гробу начата,

в гробу да и упокоится.

Во имя супруги,

супруга

и тлетворного духа

одного на двоих.

Аминь.

***

Я была на красном море

и на море белом.

Я взяла образцы обоих.

Смешала.

Думала, получится розовое море,

а получилось солёное.

Где алхимия?

Нет алхимии.

Нет алхимии…

Зато есть алхимик!

Пойду еще что-нибудь смешаю.

Абракадабра!

Взрыв.

***

Швырнула носки за окно.

Думала, полетят.

И – полетели!

Я обомлела —

да что там! – охуела.

Собрала остальные пожитки —

летите, птицы! —

и выдохнула с облегчением.

(Гений он и в быту гений,

и в бреду важная цаца.)

Скрутила три абзаца.

Пыльцой набила.

Отчаянно закурила.

К отражению подошла,

значок гринписа на лбу выжгла.

Гордая собой

отправилась за метлой.

Буду вербовать люд.

Конец словоблудию.