Гражданская война

Проезжая по Румынии командир Русской особой дивизии Михаил Антонович, слушал переводчика, что читал ему, а заодно и всему штабу румынские газеты, ибо русские, как и прочие иностранные издания отсутствовали или безнадежно устарели. Он на основе этой информации пытался разобраться в том, что происходит, как в самой Румынии, так и в России, особенно на юго-западном направлении, ведь именно там им вскоре предстоит оказаться, окунувшись в набирающие силу вихри гражданской войны.

Увы, историю гражданской войны Михаил знал более чем поверхностно, даже фильмы на эту тематику в свое время смотреть не любил — коробило душу, а те, что все же посмотрел, ничем помочь, не могли, и теперь это сказывалось полным отсутствием такого фактора как послезнание, на котором можно было бы в ином случае сыграть. Даже во Франции с этим моментом у него было лучше, за счет чего ему удалось спровоцировать там революцию.

Из того немногого, что помнил, так это то, что фактически начало формироваться Белое движение. Еще довольно аморфное с отсутствием какого бы то ни было единоначалия, более того, отдельные части даже испытывали враждебность друг к другу, но в целом их скрепляла одна идея: «Великая, Единая и Неделимая Россия», острое неприятие большевиков и других радикальных революционеров, «что аж кушать не могу», и желание вернуть утраченные из-за революции сословные привилегии и имущество. Хотя еще хватало воинских формирований пытавшихся выдержать нейтралитет, выжидая.

Информация понятное дело удручала. Повсюду разброд и шатания.

Так Румынский фронт фактически прекратил свое существование. Генерал Щербачев, командующий фронтом на удивление неплохо справлялся с «большевистской заразой» в войсках, в основном «мазу держали» эсеры с меньшевиками и Центральная Рада, они вместе с командованием фильтровали для солдат информацию, поступающую из Петербурга и Москвы. Фронтовой комитет даже принял решение о непризнании советской власти и отказался подчиняться.

Дальше произошло непонятное. Вроде ситуация находится под контролем, действия большевиков в армии успешно парируются, и тут Щербачев с какого-то… корнеплода, в ночь на восемнадцатое декабря поручил войскам верных Центральной Раде занять все штабы. За этим последовало разоружение румынами тех частей, в которых имелось сильно влияние большевиков. Ну и часть эсеров с меньшевиками под это дело замели… кто отказался признать себя окраинцем.

Там какая-то история была, что вроде как первыми из армии должны демобилизовать нацменов ну и Центральная Рада, чтобы повысить свой политический и военный вес под это дело подсуетилась, проводя окраинизацию солдат. Многие были готовы признать себя хоть кем, лишь бы наконец выбраться из опостылевших кишащих вшами окопов…

Тогда же румынские войска вошли в Бессарабию с согласия Щербачева, якобы для охраны русской и румынской границ от большевиков, а также поддержания порядка и спокойствия в своем тылу.

— Ну и как это понимать? Предательство за тридцать серебряников? — задался вопросом Михаил, глядя на не менее чем он сам растерянных штабных офицеров и активистов СДПР, а также председателей полковых Солдатских комитетов. — Если попадет мне в руки… расстреляю собаку.

Что до Румынии, то болгары с помощью турок полностью контролировали весь район Добружи, то есть всю территорию по правому берегу реки Дунай, отступив из ранее занятых левобережных регионов после того, как немцы сняли свои силы и перебросили их для наступления во Франции. Почему? Бог весть. Климов предположил, что скорее всего болгары решили перебросить войска на запад, усилив фронт на границе с Сербией и Македонией после того, как Антантовцы там неожиданно значительно усилились, так что могли атаковать в сторону Софии.

Австрийцы, что оккупировали большую часть западной Румынии вместе с болгарами никак себя не проявляли. То ли из-за незначительности своих сил, большую часть войск они перебросили на новый Западнобалканский фронт, не хотели вставать на пути РОДа, то ли и тут подсуетился Николаи, объяснив императору Карлу и его генералом выгоду от пропуска Климова в Россию.

Будь «потомки римлян» посмелее, уже сейчас могли бы освободиться от оккупации. Но на восстание мамалыжникам духу не хватило, так что они продолжали тихо сидеть по своим сёлам и городам. Зато продовольствие, обувь, одежду, упряжь и прочие необходимые вещи продавали не скупившимся климовцам очень охотно, беря прихваченные ещё из Лиона бумажные фунты, доллары, швейцарские и бельгийские франки, голландские гульдены, испанские песеты, итальянские лиры, датские, норвежские и шведские кроны.

С «прорывом фронта», как и в случае с Италией, устроили «договорной бой» с ночной стрельбой. Сапёры Климова быстро восстановили разрушенный в ходе боёв участок железнодорожного полотна, после чего эшелоны РОД без задержки покинули оккупированную часть Румынии, «прорвавшись» на эту сторону Румынского фронта. Разумеется, сразу после их прохода, австрийские войска снова заняли оставленные позиции, закрыв дыру.

И вот ехал Климов кипя от злости по плодородным долинам Нижнедунайской низменности и думал, куда ему, собственно, направиться? Вариантов он видел два. Первый — Кишинев и устроить там румынам тарарам, ибо не хрен. Второй — сразу двигать в Одессу и используя этот город как базу начать действовать, причем с большим масштабом.

Хотелось, прямо-таки нестерпимо, накостылять потерявшим берега румынам. Хотя дело не только в том, что они заняли территорию Российской империи. Если уж на то пошло, то по старой памяти Климов не считал Бессарабию, то бишь Молдавию российской территорией, так что в этом плане ему было наплевать.

Все дело в том, что там находится куча складов с оружием, боеприпасами и прочим имуществом, кои желательно было бы прибрать к рукам. Но увы сейчас это не позволяла сделать психологическая компонента в РОДе кою полковник тщательно отслеживал через активистов своей карманной партии СДПР.

Солдаты жаждали наконец оказаться на Родине, вот она, уже можно сказать видна и чувствуется сладкий запах дыма отечества, и любое отклонение от обозначенного курса да еще с боевыми действиями могло сильно ударить по авторитету Климова. То, что Бессарабию заняли мамалыжники им по большому счету тоже было наплевать и отбивать ее назад, рискуя погибнуть, когда до дому уже рукой подать, они желанием не горели. Тем более нашлась какая-то добрая душа, что просветила бойцов в том плане, что не так давно Бессарабия являлась частью Румынии, типа они взяли свое назад.

Пришлось через активистов СДПР объяснять, что Бессарабия никогда не была никакой частью никакой Румынии, потому что, когда Россия отбила Бессарабию у турков в 1806-1812, никакой Румынии ещё не существовало, она появилась на карте только в 1859 году.

Но все равно, если бы Михаил решил надавить на солдат, то это могло привести к тому, что произошло бы психологическое отторжение и все его заслуги в глазах бойцов окажутся мигом обнулены. Взывать в такой ситуации к разуму просто бесполезно, сейчас людей ведет чистый инстинкт, словно форель на нерест в свою реку, ну или океанских черепах на остров, на котором они вылупились…

Оставалась его «гвардия», то есть тех солдат, что решили и дальше связать свою судьбу с армией, разросшаяся за это время до батальона. Но воевать таким количеством против почти всей Румынской армии это просто способ изощренного садомазохисткого самоубийства.

Так что Одесса. Кишинев подождет.

Климов некоторое время опасался, что король Румынии Фердинанд Первый верный Антанте попытается его остановить. И действительно, что-то попытался в этом плане изобразить, начав стягивать войска к городу Галац, что находился в слиянии рек Дунай и Прут.

Командовал на этом участке генерал Александр Авереску. За спиной его стоял французский представитель генерал Бертело, что прямо-таки истекал ядом глядя на Климова, и если бы взглядом можно было убивать, то Михаил давно бы корчился в страшных муках.

— Генерал, оно вам надо? — обратился Климов к румынскому командующему и добавил с кривой усмешкой: — Зачем это надо французам я понять могу. А вам? Они ничего не теряют, а вот вы потеряете много. У меня танки, у меня самолеты, у меня пушки и главное — у меня почти сорок тысяч закаленных в жестоких боях и невероятно злых солдат которым вы преградили путь домой, злых оттого, что вы преградили им путь. Чтобы вернуться, мы в пух и прах разнесли американцев, мы разорвали чехословаков, дважды прорвались через австрияков, а теперь, положа руку на сердце скажите, сможете вы меня остановить всего-навсего двукратным численным превосходством?

Взгляд генерала Авереску вильнул. Себя он не обманывал, так как знал боевые качества своей армии, и они его не впечатляли, скорее впечатлял уровень потерь что они понесли за шестнадцатый год, а именно уступили почти всю территорию противнику и лишились четверти миллиона солдат убитыми, ранеными и пленными. От полного разгрома их спасли как раз русские.

— Мы вас сомнем господин генерал. И я из принципа устрою вам в качестве наказания купание. Есть тут поблизости озеро? Ну да и Дунай подойдет…

Авереску аж отшатнулся.

— А теперь скажите к чему это приведет?

— К чему же?

— Например вашим ослаблением могут захотеть воспользоваться болгары, кои могут решить, что территорию в междуречье Прут и Сирет неплохо взять себе… тем самым установив прямую связь с Австро-Венгрией, а значит и с Германией. Или вовсе мадьяры, ибо венгров там хватает. Даже не знаю какой вариант для вас хуже. Смекаете к чему это может привести?

Ужас плеснулся в глазах генерала Авереску. Ведь русские на помощь к ним теперь не придут, скорее наоборот ударят в спину за предательство и отберут обратно Бессарабию, а вот придет ли их спасать Антанта в виде Польского и Чехословацкого корпусов, что сейчас в России, это еще большой вопрос ибо не секрет, что эти корпуса антантовцы припасли как раз для «встречи» Климова.

— Вы, конечно, можете попробовать взорвать мосты и всячески испортить дорогу… Можете. Но тогда я вернусь в Бухарест и устрою вам революцию, как в России. Хотите? По глазам вижу, что не хотите. Так что пропускаете нас до Одессы и остаемся при своих.

— Договорились.

Договор правда очень не понравился французскому генералу, но Авереску лишь досадливо морщился, слушая вопли Бертело требовавшего немедленно атаковать русских. Так что мысль обменять поезда на оружие, особенно снаряды к артиллерии, как пришла, так и ушла — антантовцы не дадут, так усилить РОД Климова. Ну а чтобы составы не достались противнику, решил их уничтожить.

8

Вот только нельзя просто взять и поехать в Одессу. Железнодорожная колея, будь она неладна. А свободных платформ и паровозов на замену в Галаце не оказалось от слова совсем. Но как показала воздушная разведка, проведенной в том числе лично Воздушным казаком Вердена — Федоровым Виктором Георгиевичем, дорвавшегося наконец до непосредственного управления самолетом, поезда есть в Бессарабии.

Климов вызвал поручика Малиновского, заполучившего второй Георгиевский крест третьей степени. Батальоном «гвардейцев» он, конечно, не командовал, слишком жирно, не по чину, да и возраст подкачал. Зато в его подчинении находилась рота самых подготовленных бойцов — будущий спецназ, вот на них и ложилась вся тяжесть и ответственность захвата поездов.

— Разделишь свою роту на две полуроты, с какой выдвинешься сам, решай самостоятельно. Первая полурота при поддержке второй роты «гвардейцев» с десятью «рено» двигается на Кагул в сорока пяти километрах севернее нас, захватываете там поезд и двигаетесь на нем до узловой станции в Бессарабке. Если поездов окажется мало, двигаетесь до Бендер. Вторая полурота при поддержке третьей роты «гвардейцев» и так же десяти «рено» скачут в Измаил, что в шестидесяти километрах к юго-востоку от нас и все тоже самое, захват поезда и катите в ту же Бессарабку прихватывая с собой все поезда, что встретятся по пути. Если поездов так же окажется недостаточно двигаетесь до Аккермана. Спецы по вождению поездов отправятся с вами в достаточном количестве. И все вместе из Бессарабки двигаетесь сюда. Вопросы? Предложения?

— Все ясно, товарищ полковник, ни вопросов, ни предложений. Разрешите выполнять?

— Выполняй.

— Есть!

Малиновский чуть ли не вприпрыжку ускакал к своим бойцам.

Ну а пока Родион с «гвардейцами» проводил захват подвижного состава для дивизии, Климов вновь погрузился в газеты.

— И что там происходит в самопровозглашенной Окраине?

А там оказывается много чего происходило, причем прямо в данный момент. Три дня назад, то есть двадцать девятого января в Киеве началось восстание большевиков, центром которого стал завод «Арсенал», после того как из складов завода отряды Вольного казачества изъяли большое количество оружия, провели обыски на предприятиях города и арестовали ряд большевистских активистов, а также закрыли газету «Голос социал-демократа». Планировали так же вывезти уголь, тем самым спровоцировав остановку производства.

После общезаводского митинга, на котором решили сопротивляться властям, отряды рабочих в свою очередь напали на склады этих Вольных казаков и вернули оружие обратно. После чего нашли тело зверски замученного председателя ревкома большевика Леонида Пятака, ну и понеслась…

Большевики потребовали передачи власти советам, но кто же откажется от власти добровольно? То-то и оно. Слово за слово, кулаком по столу, началась стрельба… Численность обеих сторон на начальном этапе оценивалась по полторы-две тысячи человек плюс-минус.

Поначалу у большевиков все шло неплохо, захватили центр города и ключевые объекты инфраструктуры. Из самых свежих газет, что еще пахли краской, стало известно, что первого февраля в город на помощь Центральной Раде прибыло подкрепление в виде Гайдамацкого коша Слободской Окраины под командованием Симона Петлюры и сотня куреня сечевых стрельцов под командованием Романа Сушко и большевиков задавили. В данный момент еще держался «Арсенал», но без поддержки извне судьба его была предрешена.

Так и оказалось. «Арсенал» после кровопролитного штурма пал и чуть ли не всех его защитников, кто выжил — более трехсот человек, окраинцы расстреляли без суда и следствия.

«Ну ничего б…дь не меняется, — подумал Михаил. — Что тогда окраинцы расстреливали пленных, то бишь сейчас, что в мое время на этой СВО…»

Но как говорится, недолго музыка играла — недолго фраер танцевал.

Через четыре дня после подавления восстания к Киеву подошла армия в пятнадцать тысяч штыков полковника Муравьева, что установил режим террора. Проведен массированный обстрел города из артиллерии, отдельно отмечалось, что сожгли доходный дом Грушевского, а перед штурмом Муравьев отдал приказ своим войскам беспощадно уничтожать всех офицеров, юнкеров, гайдамаков, монархистов и врагов революции. Сам же Муравьев наложил на «киевскую буржуазию» контрибуцию в пять миллионов рублей на содержание своих войск.

Несмотря на то, что сам являлся революционером, Муравьев придерживался идеи «Великая, единая и неделимая Россия», в чем шел вразрез с идеями большевиков о самоопределении народов, выступал против окраинизации, а самих окраинцев считал предателями-мазепенцами и австрийскими шпионами. Говорить на улицах на окраинском стало опасно, а по городу ездил броневик с лозунгом: «Смерть окраинцам!»

— Ах ты моя красава! Расцеловал бы ублюдка… перед тем, как пристрелить! — откровенно смеясь, воскликнул Климов, когда стало известно о выходках Муравьева, а также части его солдат, что творили откровенный беспредел под предлогом ареста контрреволюционеров, на деле банально грабя дома.

— Чему ты так радуешься? — удивилась Елена Извольская.

— Вот яркий образец революционера, который надо еще немного раздуть и показать людям, что их ждет в случае установления власти большевиков. «Законный бандитизм!» Не зря ведь они объявили всяких воров социально близкими пролетариату! Вот оно! Получите и распишитесь! И ведь все правда, ничего даже придумывать не надо! Так что за работу! К моменту нашего появления в Одессе, нужно иметь запас агитационных материалов!

— А что собственно про Одессу известно? — поинтересовалась она.

А в Одессе заправлял делами Румчерод — Центральный исполнительный комитет советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одессы, контролировавший или претендовавший на контроль Одесской, Херсонской, Бессарабской, Таврической, части Подольской и Волынской губерний. В общем ребята не скромничали из-за чего вошли в конфликт с Киевом, в свою очередь считавшего все это и саму Одессу своей зоной влияния.

В данный момент действовал второй созыв Румчерода от пятого января и если первый негативно относился к советской власти, то этот вполне себе являлся пробольшевистским. В его состав вошли семьдесят большевиков, пятьдесят пять левых эсеров, двадцать три представителя крестьянских организаций и еще тридцать два человека от иных фракций.

— Так что большевики большинством не являются, а с остальными можно работать, — задумчиво произнес Михаил Антонович.

Климов посчитал, что им наоборот должна понравиться больше именно его программа, чем радикальная большевистская. Это ведь Одесса! Понимать же надо! Чтобы все эти дельцы вдруг согласились отдать все свои средства производства государству?! ХА-ХА-ХА!!!

Одновременно с восстанием большевиков в Киеве, началась заваруха в Одессе. Как стало ясно их газет Харьковское советское правительство претендовавшее на власть во всей Окраине объявило ЦР врагом народа и Румчерод это решение поддержал.

Двадцать седьмого января восставшие овладели штабом Одесского военного округа, вокзалом, телефонной станцией, почтой, телеграфом… в общем все по классике.

Двадцать восьмого числа верные ЦР воинские части и юнкера, коих в городе находилось значительное количество, начали боевые действия и захватили вокзал, куда начали прибывать свежие окраинские части. Город разделился пополам, при этом юнкера и гайдамаки вели наступление выбивая восставших из центральных районов.

Перелом наступил двадцать девятого января, когда на стороне восставших выступили корабли Черноморского флота: «Синоп», «Ростислав» и «Алмаз», начавшие обстрел позиций гайдамаков и юнкеров, на стороне которых выступал броневагон «Заамурец», но это им не помогло и силы ЦР были выбиты из города.

Тридцать первого января ЦИК Румчерода избрал Совет народных комиссаров Одесской советской республики во главе с Юдовским Владимиром Григорьевичем, что признал высшую власть Петроградского СНК и советского правительства в Харькове. Утверждены народные комиссариаты и избраны временные комиссары финансов, продовольствия, труда и прессы. Вооруженные силы возглавил полковник Муравьев Михаил Артемьевич, прибывший в Одессу после захвата Киева с тремя тысячами красногвардейцев.

И вот этот деятель вновь отличился.

— Да он просто какой-то подарок небес! — воскликнул Климов, читая газеты.

Для начала Муравьев по уже отработанной в Киеве схеме самовольно наложил на одесскую «буржуазию» контрибуцию в десять миллионов рублей, объявил город на военном положении, приказав уничтожить все винные склады, разогнал городскую думу. Вместо десяти миллионов удалось собрать только два, после чего приказал изъять все деньги из банков и из касс всех предприятий, включая даже те, что предназначались для выплаты зарплат рабочим. Что стало большой политической ошибкой, ибо сразу же настроило рабочих против власти, ну и надо думать появились не самые радужные мысли относительно большевиков, что не заступились за рабочий класс являющегося опорой этих самых большевиков.

Дальше началась резня — красный террор во всей его красе. На броненосце «Синоп» устроили плавучую тюрьму. На крейсере «Алмаз» войска Муравьёва устроили «Морской военный трибунал», куда арестованные офицеры свозились «на суд». Задержанных бросали в судовые печи или раздевали на палубе и, обливая водой на морозе, дожидались, пока обречённые не покрывались коркой льда, а затем уже сбрасывали ледяную глыбу в море. Всего в Одессе было казнено около четырехсот офицеров.

— К чему все эти жестокости? — с удивлением и ужасом вопрошала Елена.

— Это к психиатрам… А может хотят повязать кровью тех, кто еще не запятнал себя, чтобы точно не могли рассчитывать на прощение в случае пленения и бились до конца даже в самой безвыходной ситуации. Хотя мне кажется, что в данном случае никаких скрытых целей у этого проявления зверств нет, просто дорвались до возможности покуражиться, устроив кровавую вакханалию прополоскав мозги «балтийским чайком»…

Так же без суда было убито до двух тысяч горожан. По большей части то были никем не санкционированные уличные расправы с «буржуазией», имевшие в своей основе уголовные, а не политические мотивы. Что неудивительно, ибо в рядах этих так называемых красногвардейцев Муравьева состояло значительное количество уголовников всех мастей, как бы не две трети, и конечно же они воспользовались возможностью безнаказанно грабить, «экспроприировать» и заниматься обыкновенным бандитизмом с убийствами и групповыми изнасилованиями.

Ввиду катастрофичной нехватки финансовых средств ЦИК Румчерода и СНКОР принимают решение взять в заложники наиболее состоятельных одесситов, коих набралось семь десятков с целью получения от них выкупа для пополнения городской казны.

Климов только головой в изумлении качал, читая обо всем этом.

— Так наступить себе на яйца, это надо уметь… Выкуп? Серьезно?! Так ведут себя в чужой стране захватчики, а не «народная власть». Неужели не понимают, как на все это смотрят обычные люди желающие спокойствия, законности и порядка, что может и готовы были поддержать большевиков, но глядя на расправы и прочий беспредел начнут испытывать к ним лишь неприязнь и опаску, замешанную на ненависти, и как следствие тут же ухватятся за любую другую силу, что избавит их от этих зверей в человеческом обличье? В общем Муравьев сделал все, чтобы меня приняли с восторгом и слезами радости на глазах, как былинного героя-освободителя от поганой нечисти. Так и хочется повторить за министром иностранных дел Лавровым в отношении большевиков: дебилы б…дь.

9

На то, чтобы собрать необходимый парк железнодорожных составов Родиону Малиновскому с батальоном «гвардейцев» потребовалось пять дней. В целом обошлось без инцидентов. Румынские войска располагались севернее, а тем подразделениям, что находились в Кагуле и Измаиле нечего было противопоставить хорошо вооруженным отрядам «гвардейцев» РОДа, мало того, что «рено» переделанные в САУ их поддерживают, так и сами вооружены по самые зубы, в каждом взводе есть пулемет, не говоря уже про полуавтоматические «мексиканки».

Ну а после того, как захватили составы в Кагуле и Измаиле, там находились только маневровые, но и их хватило, чтобы подцепить к ним имеющиеся в тупиках вагоны с платформами, погрузиться и покатить на восток захватывая стоявшие на станциях поезда.

Малиновскому, после того как произошло воссоединение батальона в Бессарабке все же пришлось с двумя ротами сгонять до Бендер и вот там взяли недостающие составы.

— Проблемы были? — спросил Михаил.

— Да ерунда, товарищ полковник, — усмехнулся поручик. — Пришлось немного пострелять в Бендерах и то больше для острастки. Засевшие там мамалыжники боя принимать не стали, скорее так, для сохранения лица изобразили оборону и после того, как причесали их из пулеметов, да «рено» бахнули, отступили в город. У нас не то, что убитых, даже раненых нет.

Собственно румынских войск в Бендерах почти не имелось, так, небольшой гарнизон чисто номинально. Основные силы располагались на другом берегу Днестра вокруг Тирасполя, готовясь к возможному отражению атаки со стороны большевиков, а может сами собирались развивать наступление. Климов в свое время слышал, что румынский король Фердинанд Первый неровно дышал к Одессе.

— Даже удивительно, у самих жопа пригорает, Добружа под болгарской оккупацией, еще половина заняты австрийцами, а они на Бессарабию, да еще и Одессу зарятся… Хотя в этом есть определенный смысл. Добружу с прочим надеются вернуть с помощью союзников по Антанте, а тут, что сами захватили надеются за собой удержать по итогам войны, как честный трофей…

Ну а дальше начался муторный процесс перегрузки трофеев из одних вагонов в другие. На что ушло еще десять дней. При этом дольше всего возились с бронепоездом. В итоге путь продолжили только пятнадцатого февраля.

Переночевали в Бессарабке и уже шестнадцатого числа покинув Бессарабию-Молдавию. Но перед этим Климов решил серьезно подгадить румынам. Дело в том, что здесь уже действовал небольшой отряд из местных под предводительством… Котовского. Довольно знаменитая личность — местная легенда, успевшая прославиться еще задолго до войны. Этакий русский Робин Гуд, косплеивший Пушкинского Дубровского фразой-девизом: «Спокойно, я — Котовский».

Со своим отрядом в начале девятисотых нападал на имения, жег долговые расписки и часть прихваченного добра раздавал беднейшим, за счет чего обрел бешеную популярность и неуловимость.

Но сколько веревочке ни виться… а все равно смогли его поймать и осудить. Сбежал с каторги на Амуре, где строил железную дорогу, вернулся и снова организовал группу налетчиков, а его деятельность стала еще более дерзкой. Теперь он стал грабить конторы и банки вплоть до начала ПМВ.

Снова пойман и приговорен к смертной казни, но выкрутился за счет заступничества жены Брусилова. Чем уж он на нее произвел впечатление — бог весть. А потом амнистия Временных подоспела.

Поучаствовал в Первой мировой и два месяца назад примкнул к левым эсерам. С января командует кавалерийской группой в Тираспольском отряде вооруженных сил Одесской Советской Республики.

Вот на него Климов и решил сделать ставку, пригласив на разговор.

Из разговора Михаил уяснил, что Котовский в политическом плане сильно «плавает» и примкнул к левым эсерам именно потому, что посчитал их самыми сильными в данный момент времени. Вербовать его напрямую полковник не стал, лишь обозначил свою программу, да литературой снабдил, просто сказав:

— Защити эту землю Григорий Иванович, не дай румынам тут закрепиться и творить бесчинства, и в случае мой победы станешь губернатором Бессарабии.

Котовский слегка опешил даже. Видимо ни о чем подобном даже не мечтал, живя по факту одним днем, а тут… быстро оценил перспективы. Все-таки человек достаточно честолюбивый, амбициозный, и каждому хочется достичь каких-то высот в жизни. Тем более что давно уже не вьюнош со взором горящим пора и о достойной старости подумать.

— Было бы чем защищать…

Это да, со складами все оказалось плохо. Те, что на севере — под контролем румын, а те, что на юге — пустые, кто-то их успел распотрошить. Вроде как сербы с чехословаками постарались, да «белые».

— Дам десять тысяч винтовок, американских, пулеметов десяток и боеприпасы к ним, плюс взрывчатку, сделаете гранаты с минами. Еще батарею трехдюймовок с сотней снарядов на пушку, роту бомбометов с парой сотен бомб на ствол, но вы их и сами сможете сделать. Пушкари думаю у тебя найдутся?

Котовский кивнул.

— Отлично. На первое время хватит, если не палить почем зря. Ну а потом, после того как возьму Одессу и Николаев, получу доступ к тыловым складам и производству, стану снабжать более обильно. Далее и вовсе подсоблю уже своей армией. Так что вышвырнем мы этих мамалыжников отсюда пинком под жопу.

— Вот это дело!