Помоги проекту - поделись книгой:
Глава 36.
Об осаде Руана и о коварной атаке противника.
Тем временем, король Франции с превосходящими силами вторгся в Нормандию с востока. К слову сказать, с той стороны граница выглядела открытой, из-за того, что тамошние замки были взяты графом Фландрским. Он двинулся вперед и осадил Руан, столицу этой провинции. Руан является одним из самых знаменитых городов Европы и расположен на великой реке Сене, по которой проходит взаимная торговля многих земель, и он так хорошо защищен рекой и холмами вокруг нее, что едва ли третья часть его может быть осаждена одной армией. Молодой король и граф Фландрии, в окружении своих многочисленных войск, выжидали возможности переправиться через море вместе с флотом, который они приготовили в порту Морини (Morini) и из которого открывается самый короткий путь в Англию. Однако, узнав о том, что старый король уже находится в Англии, и несомненно хорошо подготовился встретить их нападение, они решили, что в этом месте переправляться через море небезопасно. Поэтому, они изменили свои намерения и, таким образом, все оснащение для флота, которое они подготовили, оказалось бесполезным. Рассудив, что осада Руана будет великим предприятием, и что было бы очень выгодным делом взять этот город, они стянули к этому месту свои огромные и внушающие страх силы и усилили армию осаждавших до невообразимой степени. Хотя столь огромная армия была невиданна в Европе уже много лет, все же, по причине трудности подступов к городу, они смогли подвергнуть осаде едва лишь его третью часть. По мосту через реку существовал свободный путь в город, а равно и путь из города, поэтому осажденные были снабжены всем необходимым в изобилии, тогда как вражеская армия, находясь поблизости, могла только наблюдать за этим и завидовать им. Так что, пожалуй, мы могли бы на это заметить, что "Для сицилийских тиранов нет большего мучения, чем испытывать зависть". Когда сильные и бодрые люди созерцали это почти во все дни, не имея возможности помешать этому, они испытывали сильную досаду.
Для нападения на город были подготовлены осадные машины, осада была начата всерьез, и армия была разделена на 3 части, день также разделяется на 8 часов, так что люди могли сменять друг друга таким образом, чтобы свежие сменяли уставших, и таким образом они могли непрерывно сражаться и ни на малое время не оставляли в покое осажденных ни дне, н ночью, чтобы те не смогли перевести дух. Но достигнуть своей цели им не удалось, поскольку горожане оборонялись с таким же искусством и предосторожностями, и также разделились на 3 отряда, и при малейшей тревоге встречали врага, который продолжал атаки одну за другой. Так, достойным способом, они обеспечили себя от невыносимых трудов и усталости, которыми их пытались истощить.
После того, как они уже сражались в течении многих дней на пределе сил, и ни одна из сторон ничего не потеряла и не добилась какого-то ни было успеха, в день рождения Св.Лаврентия (10 августа), король Франции, из уважения к столь выдающемуся святому, которого он привык особенно глубоко почитать, приказал торжественно объявить, что на этот день городу даруется отдых. Горожане с благодарностью восприняли эту милость и с удовольствием воспользовались короткой передышкой предавшись самому бурному веселью. Молодые люди и девушки, старики и дети, так радовались этому дню, что врагов раздражили громкие голоса, звучащие в городе, а в это время отряд воинов развлекал себя тем, что на виду у врага, на берегах реки вне стен города он устроил турнир. Как об этом говорили, граф Фландрии отправился к королю и сказал: “смотрите, город, на который мы уже положили так много трудов, сам собой отдается нам, так как те, кто находятся внутри заняты танцами, а те, кто снаружи предаются воинским упражнениям, чувствуя себя в безопасности. Поэтому, пусть войска, тихо возьмутся за оружие и пусть напротив городских стен быстро принесут осадные лестницы, и мы будем хозяевами города, еще до того, как те, что состязаются, нам в насмешку, вне городских стен смогут вернутся в город”. “Мне чуждо намерение запятнать мою королевскую честь такой грязью, сказал король, — тебе хорошо известно, что я предоставил городу отдых на этот день из уважения к наиблагословеннейшему Лаврентию”. На это все командиры присутствовавшие там, с фамильярной смелостью порицали его мягкость и сказали: “Кто спрашивает, будет ли это обманом или доблестью если мы обманем врага?”, и постепенно он позволил себя уговорить. Поэтому, ни по звуку трубы, ни по объявлению герольда, но по отдаваемым командирами шепотом приказам, в палатках армия была приведена в готовность атаковать город.
Однако, по воле Божьей, случилось так, что в этот час некие клирики, забавляясь тем или иным образом в высокой башне, находившейся внутри городских стен, с которой, когда враг приближался в стенам, обычно подавался сигнал горожанам, звоном в очень древний, но чудесно звучный колокол. Один из клириков случайно выглянул в окно, и ему в глаза бросилось то, что армия выходит из своих палаток, и сперва он удивился необычной тишине в лагере, который казался окутан какой-то тайной. Вскоре, взглянув попристальнее с этого высокого места, он увидел их тайные сборы, и когда он сообщил об этом своим товарищам, то те, звоня в Рувелль (так назывался этот колокол), сразу же подали хорошо известный сигнал в город,. Когда его услышали, то обе стороны поспешно устремились вперед со всеми своими силами. Войско, которое уже приготовилось, выбежало из лагеря и устремилось к стенам с осадными лестницами, а горожане, подстегиваемые нежданной опасностью, схватили свое оружие и с пылким духом устремились дать отпор противнику. Те, кто были заняты развлечениями вне города, прибыли на место с замечательной скоростью. Враги, добравшись до мест против стены для установки осадных лестниц, преодолели вал и уже слышались их триумфальные крики. Но вот! — они были храбро атакованы и отражены горожанами, и на валах разгорелся самый яростный бой на копьях, оружие и тела встречались друг с другом, и много крови пролилось с обеих сторон, и наконец, те, кто так гордо поднимались, были вновь скинуты головой вниз. Ночь положила конец битве, и армия предателей, понеся намного большие потери, чем нанесли сами, с позором удалилась в лагерь. Король возложил вину на графа Фландрии, но пятно такого позорного предательства впредь лежало в большей степени лично на короле. С этого дня осажденные определенно действовали более уверенно, а осаждающие более слабо и с чувством безнадежности.
Глава 37.
О том, как король восстановил мир в Англии и освободил Руан.
Тем временем, остававшийся в Англии король Генрих Старший, послал сказать комендантам замков, принадлежащих графу Лестеру, которого он в цепях привез с собой из Нормандии, предупредив их, что для блага их господина, они должны оставить свои замки, из которых, совершая вылазки, они наводняли провинции. Они потребовали разрешения спросить совета у своего господина, но в этом им было отказано, после чего они заявили, что не будут повиноваться королевской воле до тех пор, пока он не освободит их господина. Король ответил: “Я не буду заключать с вами соглашения по этому поводу, но если, вы сделаете то, что угодно мне, то вы поступите хорошо”. И как говорили, что когда были принесены святые мощи, он поклялся, сказав: “Да поможет мне Бог и эти святые останки, но граф Лестер ничего не будет есть до тех пор, пока вы не сделаете с этими замками то, что угодно мне, однако, вам дается возможность оставить их как можно быстрее”. Тогда, видя, что их господину грозит быстрая и неминуемая погибель, если они будут сопротивляться и дальше, они немедленно оставили крепости. Однако, граф Дэвид, который был у них главным, покинул замок Хантингтон, и тот вскоре сдался королю, а сам граф поспешно уехал в Шотландию. Эти успехи короля устрашили Гуго Биго и графа Феррара, и они также пришли к соглашению на условиях их личной безопасности в обмен на мир и верность.
Таким образом, обустроив, по воле Божьей, дела в Англии согласно своим желаниям, король с многочисленной армией быстро пересек море, захватив с собой короля Шотландии (который был к нему незадолго до этого доставлен), графа Лестера и других знатных пленников. Сопровождаемый ликованием людей по всей Нормандии по поводу его быстрого возвращения, он с большой торжественностью, на виду у врага, вступил в Руан,. За несколько дней до этого, прибыли посланники с известием о пленении короля Шотландии, чем враги были очень огорчены, но при внезапном и триумфальном возвращении короля из Англии, они были поражены от своего удивления. Полагаясь, однако, на силу своего численного превосходства, они упорствовали в продолжении осады. Король ночью, тайком, выпустил отряд валлийцев, которых взял с собой из Англии, и они, пользуясь темнотой леса, укрылись в удобных местах (поскольку люди этого сорта проворны и опытны в лесах), чтобы наблюдать за тем, откуда обозы будут доставлять припасы для такой большой армии. Валлийцы, использовали эту возможность для собственной выгоды и выскочив из леса, напали на обозы и обратили охранявших их всадников в бегство. И уничтожив всех обозных, с великим смертоубийством людей и вьючных животных, они опять ушли в леса. Вскоре распространились вести, что леса полны валлийцев, и армия, из-за того, что ее обозы были перехвачены, испытывала голод в течении 3 дней. При такой нужде, осада была свернута, и принцы распустили свои огромные армии, не унеся никакой другой награды за свои великие труды, кроме позора. Однако, они сохранили свои боевые порядки, чтобы отвратить угрозу удара врага в тыл. Таким образом, чтобы ни пытались приготовить против короля Англии его многочисленные враги, все обращалось к его славе, поскольку ему благоприятствовал сам Бог.
Глава 38.
О примирении королей и успокоении их королевств.
Пока Бог улыбался этому государю во всем, что делал он, или что делалось около него, его враги были столь испуганы и унижены его многими славными и успешными действиями, что стали задумываться о мире, и именно те, кто были главными зачинателями смуты, теперь стали посредниками в деле восстановления единства. В соответствии с этим, состоялся большой съезд всех сторон, на котором были успокоены и смертельная вражда государей и смуты в провинциях. Граф Фландрии вернул королю Англии все, что принадлежало тому по праву, но чего он лишился из-за случайностей войны, и он обещал на будущее, в залог безопасности, принести оммаж. Что до наинеблагодарнейшего сына, то он также вернул милость отца, и обещал на будущее повиновение и сыновнюю почтительность, под поручительство многих людей, которые поклялись в его преданности. Но король, принял и новые меры против этих неблагодарных и не внушающих доверия сыновей тем, что благоразумно истребовал от них оммаж, который и был торжественно принесен. И было это желанием его отца, что тот, кто так непочтительно порвал сильнейшую природную связь, связь подобную паутине паука, должен, по крайней мере, быть связанным еще и той связью, которая почетна и принята гражданским или народным правом, и поскольку написано “И нитка в трое скученная, не скоро порвется” (Екклезиаст 4,12), то тот, кто попрал природу и законы природы, которые должен был соблюдать по отношению к отцу, должен быть, с учетом двойных уз и присяги и вассальной верности, по крайней мере, быть честным в соблюдении оммажа. И он должен был на будущее остерегаться своего отца, который был теперь не просто отцом, но и прямым сеньором, и не мог бы по справедливости объявить против него приговор, как было возвещено Господином господ, устами его пророка, против неверного народа: “Если я отец, то где почтение ко Мне? и если я Господь, то где благоговение передо Мной?” (Малахия 1,6). Его юные братья, которых он, по совету французского короля, также увел от отца, он же и вернул к нему, и о них было мало вопросов, поскольку их юность была их оправданием.
Кроме того, по заступничеству короля Франции и других государей, которые там присутствовали, он полностью освободил графа Лестера и остальных пленников, за исключением короля Шотландии, и дав им свободу, он восстановил все их состояние и положение. Он также намеревался, в свое время, на принципах благоразумия и милосердия, таким же образом поступить и с королем Шотландии. Однако, со временем, когда, вероятно уже казалось, что он уже забыл то, что делали против него неблагодарные и неверные, он внезапно приказал срыть стены Лестера, а также укрепления всех, кто покинул его оставив одного. Таким образом, он обезопасил себя на будущее, обломав у гордых рога, так, чтобы они не смогли сделать ничего подобного при следующем удобном случае. Впоследствии он также освободил и короля шотландцев, обеспечив себя с его стороны тем, что тот должен был выполнить определенные условия. Приехав в Англию, местом осуществления этих обязательств он назначил город Йорк. Придя туда в окружении большого числа ноблей, он встретил короля шотландцев, вместе со всей знатью его королевства, и все они, в церкви благословенного князя апостолов, принесли оммаж и вассальную присягу королю Англии, как своему верховному сеньору, и таким образом, они связали себя торжественным обязательством действовать с ним и рядом с ним против всех, даже против своего собственного сюзерена. Король Шотландии, также перед всем множеством ноблей обоих королевств, обычным способом, признал короля Англии своим сеньором и то, что теперь он сам является его вассалом. Он также передал ему, в качестве залога, три главные крепости своего королевства, а именно — Роксборо, Бервик и Эдинбург. Когда все это свершилось, то люди возрадовались долгожданному миру, и король Англии стал, благодаря своим успехам в столь многих предприятиях, известен во всем мире. Так окончилась эта война, война еще более худшая, чем гражданская, война между отцом и сыном, которая принесла так много тревог столь многих людям.
Рассказав об этих вещах, мы теперь подвели к концу вторую книгу нашей истории.
ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ТРЕТЬЯ КНИГА
Глава 1. О соборе в Лондоне, об утверждении архиепископов и о наводнении в Голландии.
Глава 2. О примирении владыки папы и императора.
Глава 3. Декреты Латеранского собора.
Глава 4. О смерти короля Франции и о событиях, которые произошли в Константинополе.
Глава 5. О переделе общественных денег и о смерти архиепископа Йоркского.
Глава 6. О Сверрире (Sverre), короле Норвегии.
Глава 7. О смерти короля Генриха III и его брата Жоффруа
Глава 8. О смерти архиепископа кентерберрийского и утверждении епископа в Линкольне.
Глава 9. О походе против Роланда и о некоторых событиях в Ирландии.
Глава 10. О приезде патриарха в Англию, о смерти короля Иерусалимского, о правлении его сына и о Саладине.
Глава 11. О том, как Саладин сначала был побежден и о том, как позже возобладал.
Глава 12. О причине приезда патриарха в Англию.
Глава 13. О том каким образом патриарх вернулся назад не добившись успеха.
Глава 14. О раздоре королей и их последующем примирении.
Глава 15. О привилегии земли иерусалимской, по причине которой она столь часто пожирает своих обитателей.
Глава 16. О Гуго, короле Иерусалима.
Глава 17. О битве, в которой погибла христианская армия, и был взят в плен король вместе со Святым Крестом.
Глава 18. О том, каким образом Саладин занял Землю Обетованную и Святой Город.
Глава 19. О том, как маркграф Конрад укрепил Тир и о смерти графа Триполи.
Глава 20. Об осаде Тира и о возвращении короля из плена.
Глава 21. О смерти папы Урбана и о назначении Григория.
Глава 22. О смерти папы Григория.
Глава 23. О том как короли и многие нобли приняли крест.
Глава 24. О сборе десятин и том, как император и его люди приняли крест.
Глава 25. О том, как королем Франции был нарушен договор и о последовавшей затем смерти короля Англии.
Глава 26. О характере короля Генриха.
Глава 27. О трудной и длительной осаде Акры.
Глава 28. О смерти Вильгельма, короля Сицилии, и о тех злодеяниях, что за этим последовали.
Глава 1
О соборе в Лондоне, об утверждении архиепископов и о наводнении в Голландии.
В году 1175 от того времени, когда на земле родилась Истина, который был 22-м годом правления короля Генриха II, в Лондоне торжественно заседал провинциальный собор на котором присутствовали архиепископ кентерберрийский Ричард, легат святого престола, и полное собрание его суффрангов и других людей церкви. Однако, на следующий год, уж я не знаю по какой причине, в Англию приехал легат апостолического престола Гуго. Собираясь, с одобрения и при благосклонности короля, созвать общий собор для всей Англии, он созвал в Лондон духовных особ из обоих провинций — Лондона и Йорка. В день, назначенный для открытия собора, когда он намеревался отправиться с инсигниями к своему месту, между двумя архиепископами возник неистовый спор по поводу председательства на соборе, подтвердив, насколько апостольский закон «в почтительности друг друга предупреждайте» (Римлянам, 12,10) игнорируется епископами нашего времени, — настолько, что они, отложив в сторону свои пастырские заботы и нанося ущерб своему достоинству, стали упрямо бороться друг с другом, и почти целиком весь спор между епископами касался лишь притязаний на почести. Короче, архиепископ йоркский, придя пораньше, занял председательское кресло, претендуя на него, как на свою собственность и ссылаясь при этом на древний декрет Св. Григория, которым постановлялось, что тот, кто был посвящен в сан первым, тому и следует быть главой митрополии Англии. Однако, архиепископ кентерберрийский, словно человек, которому нанесли ущерб, отказался занять более низкое место и торжественно заявил о своей обиде по поводу того, что председательское кресло оказалось преждевременно занятым, а его приближенные, еще больше ревнуя о его достоинстве, перешли от простого словопрения к шумному скандалу. Так как противная партия оказалась сильнее, то архиепископ йоркский с оскорблениями был согнан с того места, которое он столь преждевременно занял, и демонстрировал легату свою порванную мантию, как доказательство примененного к нему насилия, и высказал намерение призвать архиепископа кентерберрийского вместе с его сторонниками к суду святого престола. Таким образом, пока митрополиты боролись друг с другом, все дела были приведены в беспорядок, и собор не состоялся, но рассеялся, а все, кто был на него созван и явился, чтобы принять участие в совместных заседаниях, вернулись по домам.
В том же году, в котором вышеупомянутый кардинал приехал в Англию, Океан, как будто разгневался на детей человеческих, и поднявшись выше, чем обычно, прорвал дамбы Голландии, которые были в старину воздвигнуты против бурной силы волн, и обрушился на плоскую низменную страну на седьмой день январских ид (7 января), утопив почти всех коров, а вместе с ними и множество людей. Оставшиеся с трудом спаслись, взобравшись на деревья или на крыши своих домов. Спустя примерно 2 дня, когда ярость волн насытилась, море вернулось в свои берега, но это наводнение оказалось сверх всякой меры смертельным для людей и животных, поскольку оно явилось, словно вор, ночью, и не было возможности ни его вовремя заметить, ни от него защититься.
Глава 2.
О примирении владыки папы и императора.
В году 1177 от разрешения Девы и на 18-м году понтификата владыки папы Александра, умиротворился неиссякаемый гнев императора Фридриха на почтенного понтифика. Гнев его был отвратительным, и поскольку он был свирепым, ярость его находила себе выход в жестокости. И благословен будет Господь, который «касается гор и они дымят», поскольку он укротил этот гнев и успокоил эту ярость. Главные схизматики исчезли, благодаря правосудию Божьего суда — то есть Октавиан, которые первым незаконно захватил папское место, и наследник его опрометчивости — Гвидо из Кремы. И когда Иоанн, аббат Струмы (Strumae), стал уже третьим, кто продолжал заблуждение, император, которого наконец-то, коснулось раскаяние, через посредничество мудрых и благородных людей начал переговоры о мире.
Таким образом, эти два великих государя, сакральный и императорский, милостью Божьей, торжественно встретились в девятые календы августа (24 июля) и стали друг другу отцом и сыном. Церковь вновь стала единой, после того как все зачинатели и разжигатели схизмы либо покаялись, либо уже были мертвы. Человек, который после кончины Октавиана и Гвидо стал продолжателем схизматической ярости, теперь, когда истекла прежде окружавшая его благосклонность императора, был наконец, повергнут в смущенное, удрученное и томительное состояние. По поводу этих счастливых событий, наш владыка папа, желая торжественно отметить радость воссоединения, произошедшего после столь долго длившихся раздоров, назначил всеобщий собор, который должен был собраться в Латеране в 5-е иды марта (11 марта), на 20-м году его понтификата, в 1179 году от разрешения Девы. На этот собор он созвал епископов со всего латинского мира и аббатов главных монастырей. Однако, его приглашение приехать на собор было не очень искренним, как выяснилось из ловкого условия, продиктованного римской жадностью — поскольку многие из приглашенных были повинны в симмонии, и многим путешествие на собор представлялось делом трудным или невыносимым, то они получили послабление при условии уплаты денег, и плата эта была очень оскорбительна и не уплачиваема добровольно, но бесчестно взимаема. Мы думаем, что декреты этого собора должны быть вставлены в нашу историю.
Глава 3.
Декреты Латеранского собора.
Хотя нашими предшественниками были изданы достаточно ясные вердикты о том, как избежать разногласий при выборе римского понтифика, но поскольку часто случалось, что после этих выборов, из-за дерзости дурной гордыни, церковь испытывала серьезную схизму, то также и мы, по совету наших братьев и с одобрения священного собора, во избежания этого зла, должны постановить, что кое-что еще должно быть добавлено в эти предыдущие установления. Поэтому, мы постановляем, что если случиться так, что враг посеет разногласие среди кардиналов, и среди них не будет полного согласия относительно того, кого избрать понтификом, и две части из них придут к согласию, а третья откажется согласиться с ними или будет намерена выдвинуть из своих рядов другого кандидата, то пусть тогда, епископ, который был избран и признан двумя частями, да будет принят вселенской церковью. Но если кто-нибудь, доверившись выбору третьей части, сам собой узурпирует имя епископа, на которое не может в действительности претендовать, то пусть и он, а также и те, кто признает его, будут отлучены от церкви, и пусть они будут наказаны тем, что будут лишены всех священных обрядов, и даже последнего причастия, кроме только самого последнего конца; и до тех пор, пока они не вернуться на путь мудрости, пусть им будет уготована участь Датана и Абирама, которых живьем поглотила земля. Кроме того, если кто-нибудь будет избран на апостолический престол менее, чем двумя частями, то до тех пор, пока на его избрание не согласится большее число и не наступит большее согласие, то пусть он никоим образом не считается избранным, и если он сам не пожелает смиренно отступиться, то пусть подвергнется вышесказанному наказанию. Однако, пусть от этого постановления не возникнет ущерба каноническим институтам и другим церквям, в которых должно возобладать постановление простого большинства более мудрой части. Потому, что если у них могут возникнуть какие-то разногласия, то они могут быть разрешены постановлением суда высшей власти, но Римский двор и Римская церковь – случай особый, поскольку здесь нельзя обратиться за помощью ни к кому более высокому.
Возобновляя то, что было сделано нашим предшественником, счастливой памяти Иннокентием, мы настоящим объявляем, что те назначения, которые были сделаны ересиархами Октавианом и Гвидо, а также наследовавшему им Иоанном из Струмы, будут недействительны, и также недействительны и те, что были сделаны назначенными ими лицами. Мы также постановляем, что те, кто получил церковные назначения или бенефиции от вышеупомянутых схизматиков, настоящим постановлением лишаются всего, что получили. Отчуждения или посягательство на церковные имущества, которые были сделаны этими же схизматиками или мирянами, равным образом являются лишенными всякой силы и возвращаются церкви без всяких претензий. Если кто собирается противодействовать этому, то ему надлежит знать, что он попадет под отлучение; и тем же самым мы постановляем, что те лица, которые добровольно приняли обеты ради продолжения схизмы, будут временно лишены своего положения в священных орденах и своего достоинства.
Поскольку, вообще, во всех членах святых орденов и служителях церкви ожидается и желается видеть зрелость возраста, серьезное поведение и знание литературы, но еще больше ожидается видеть эти достоинства в лице епископа, который управляя другими, должен показывать им своим примером, как надлежит вести себя в доме Господнем. По этой причине, и как бы это не задевало некоторых лиц, руководствуясь требованием времени и необходимостью создать прецедент для потомков, мы настоящим декретом постановляем, что никто не будет избран епископом, пока ему не исполнится полных 30 лет, он должен быть рожден в законном браке и при этом, должны быть явными и достойными похвалы и его образ жизни, и его знания. Когда избранный, получив подтверждение своего избрания и получив в свое управление достояние церкви, пусть он, по истечении времени определяемого каноном для посвящения в епископы, получит право свободного распоряжения теми бенефициями, которые ему полагаются и которых он до сих пор был только хранителем. Что до нижестоящих служителей церкви, а именно, деканов, архидиаконов и других, имеющих на попечении вверенные им души, то пусть эти звания не принимает ни один человек, даже от управления церковного округа, до тех пор, пока не достигнет 25-ти летнего возраста и не будет достоин похвалы и за свои знания и свое поведение. Но если тот, кто был назначен архидиаконом, либо деканом, или те, кто был намечены для этих должностей, но еще не были рукоположены в священники в течении установленного каноном времени, то пусть они будут отстранены от этих должностей, и пусть для занятия этих должностей рассмотрят кандидатуру другого человека, который, соответственно, и будет более пригодным и более подготовленным занять ее. И да не поможет никому защититься никакая апелляция, если он пожелает воспользоваться ею при нарушении настоящего декрета. Далее, мы приказываем, чтобы этот декрет соблюдался не только по отношению к тем, кто получит назначение в будущем, но (если этому не противоречат каноны) также и к тем, кто назначения уже получил. Поскольку нам представляется, что строгость церковной дисциплины заставит подчиниться тех, кого от делания зла не останавливает страх перед Богом, то пусть будет известно клирикам, что если они изберут кого-нибудь против этого установления, то будут лишены права избирать, и кроме того, еще будут отстранены от церковных бенефиций сроком на 3 года. И еще, если епископ будет поступать в отношении вышеупомянутых должностей вопреки вышесказанному, или станет известно, что он намеревается так поступить, то пусть он будет лишен своей власти собранием каноников, а если каноники не пожелают этого сделать – то властью митрополита.
Хотя церковная дисциплина, которая основывается на суде священнослужителей, как сказал благословенный папа Лев, избегает наказаний, связанных с пролитием крови, все же, допустимо, чтобы ей сопутствовали законы католических государей, поскольку люди часто могут видеть благодетельное средство, только когда боятся телесного наказания или предвидят то наказание, которое может их постигнуть. По этой причине, поскольку с некоторых пор в Гаскони, в графстве Альбижуа, и на землях вокруг Тулузы, и в других местах набрали силу заслуживающие осуждения упрямствующие еретики (которых одни зовут катарами, другие публиканами, иные патаренами, а остальные — другими именами) так, что теперь они проповедуют свое зло между людьми не в тайне, подобно другим подобным еретикам, но объявляют о своем заблуждении открыто и увлекают простых и слабых людей в общению с собой, то мы объявляем, что и они, и те, кто их защищает, и те, кто их принимает находятся под анафемой. И мы запрещаем под угрозой анафемы кому бы то ни было держать их у себя в доме, или укрывать их на своей земле и предписываем воздерживаться от ведения каких бы то ни было дел с ними. И если им суждено умереть во грехе, то ни под каким предлогом, ни в коем случае, они не должны пользоваться теми дарами, что мы даем всем людям — они должны быть лишены причастия и им не должно быть дозволено погребение среди христиан.
Относительно людей Брабанта и Арагона, Наварры, Басконии и Котрелля (Coterell), которые выказывают такие злодеяния перед христианами, что не различая ни церквей, ни монастырей, не разбирая ни возраста, ни пола, не щадя ни вдов, ни сирот, ни детей, ни стариков, но подобно язычникам разрушают и уничтожают все сущее, мы, подобным же образом, постановляем, что и они и те, кто берет их на службу, или содержит, или поддерживает их — все они да будут отлучены от церкви, о чем всенародно будет объявляться по воскресеньям и в другие праздничные дни во всех церквях во всех землях, которые они наводняют, и что к ним следует относиться с твердостью и подвергать такому же наказанию, как и еретиков, и не принимать их в общение с церковью, пока они не откажутся от этого зловредного сообщества и ереси. Кроме того, пусть они знают, что они освобождены и от уз вассальной верности, и от оммажа, и от обязательств любого рода, так долго, пока они продолжают это беззаконие, и никто с ними не связан никакими узами и не может по отношению к ним ничем сдерживаться. Мы также предписываем всем верным христианам, ради отпущения их грехов, противостоять этим бедствиям и с оружием в руках защищать от них христианский народ. Также, пусть их добро будет конфисковано и пусть государи будут вольны продавать таких вредоносных людей в рабство. Но что касается тех, кто умрет в истинном раскаянии, то пусть они не сомневаются, что получат отпущение, даруемое всем грешникам и смогут воспользоваться плодами вечного блаженства. Полагаясь также на милосердие Господа, и властью благословенных апостолов Петра и Павла, мы смягчаем двухлетний срок эпитимии для тех верных христиан, которые выступят с оружием против этих еретиков, и по совету епископов или других прелатов, будут воевать с ними ради их уничтожения. Если же на них наложена более длительная эпитимия, то мы вверяем рассмотрение этого на суд епископов, к которым должна быть отнесена забота об этом деле, и по их решению, в зависимости от заслуг, им может быть дарована и еще большая индульгенция. Но относительно тех, кто по наблюдению епископов, с презрением относится к повиновению в этом вопросе, мы постановляем, что они должны быть лишены причастия телом и кровью христовой. Кроме того, тех, кто в порыве веры, принял на себя труд воевать с этими людьми, мы принимаем, равно как и тех, кто отправляется к гробу Господню, под защиту церкви, и мы постановляем, что они будут оставаться под защитой, как их имущество, так и они сами. И если со временем, кто-нибудь вознамерится предпринять что-нибудь против них, то пусть епископ данного округа отлучит того от церкви. Пусть это положение соблюдается всеми людьми до тех пор, пока не восстановится порушенная добродетель и не будут получено соответствующее воздаяние за причиненные бесчинства. Но пусть епископы и священники, которые не оказывают сильного сопротивления таким людям, будут отстранены от своих должностей до тех пор, пока не удостоятся вернуть себе милость святого престола.
Существует великое зло (и ущерб тех, кто страдает от него, не меньшее, чем грех тех, кто делает его) в правителях и советниках государств в разных частях мира, а также и в тех, кто имея власть, чинит столь много трудностей церквям, и облагает их такими тяжелыми и частыми поборами, что кажется сан священника пребывает в еще худшем положении, чем мог бы быть при фараоне, который был лишен знания божественного права. В самом деле, тогда, когда все другие были обращены в рабство, он вернул к прежней свободе и самих священников, и их достояние, и еще снабдил их имуществом из государственной казны. Но зато те люди, что сейчас перекладывают на церкви едва ли не все свои собственные трудности, и вовлекают их во многие беспокойства, поступают так, что кажется прямо к ним относится порицание Иеремии: «Государыня между странами, как же она стала данницей!» (Плач Иеремии, 1,1 (
Кроме того, поскольку дерзость некоторых мирян простирается так далеко, что они, пренебрегая властью епископов и институтом клириков в церквях, еще и смещают их, когда им это угодно, и таким же образом, распределяют владения и прочее добро церкви, в большинстве своем, руководствуясь только своим желанием и намереваясь обременить залогами и вымогательствами и сами церкви, и людей церкви. Поэтому, мы постановляем, что те лица, которые уже совершили такие действия, будут покараны анафемой. Однако, священник или клирик, который смог получить церковь от мирянина помимо власти своего собственного епископа, пусть будет отлучен от общения с христианами, а если он продолжит упрямиться, то пусть будет низложен со своей должности, и его достояние будет у него конфисковано.
Поскольку некоторые миряне заставляют священнослужителей, и даже самих епископов, подчиняться своему суду, то мы постановляем, что тот, кто впредь вознамериться поступать таким образом, должен будет быть отлучен от общения с христианами. Кроме того, мы запрещаем тем мирянам, которые к ущербу для своих душ удерживают у себя десятины, передавать их каким-либо образом другим мирянам. Но если те получат их, и не вернут церкви, то пусть они будут лишены христианского погребения.
В некоторых местах основатели церквей или их наследники злоупотребляют той властью, которой до сих пор они оказывали поддержку церкви. Хотя в Божьей церкви должен быть один председательствующий, но тем не менее, они выбирают многих, никак не соотнося это с иерархией, и хотя одна церковь должна принадлежать одному пастору, но они, ради того, чтобы расширить свой патронаж, отдают ее многим. Имея это в виду, мы устанавливаем настоящим декретом, что если случится так, что желания основателей разделятся на несколько частей, то пусть в церковь будет назначен тот, кому помогают наибольшие достоинства и тот, кто будет избран и одобрен согласием большинства. Но если, при этом не обойдется без скандала, то пусть епископ, таким же образом, подарит церкви того, кто покажется ему наилучшим исполнителем Божьей воли. Пусть также ему представится возможность сделать это и в том случае, когда между несколькими патронами возникнет спор по поводу прав патронажа, и если они сами в течении 3 месяцев не решат, кто из кандидатов является наиболее подходящим.
Принимая во внимание то, какая жестокая алчность захватила умы некоторых людей, что хотя они и гордятся именем христиан, но передают свое оружие, железо и дерево для галер сарацинам, и они становятся равными им (или даже худшими, чем они) злодеями, снабжая их оружием и необходимыми припасами для борьбы против христиан; и принимая во внимание, что есть также люди, которые ради своей корысти командуют и управляют галерами и пиратскими кораблями сарацин, мы постановляем, что этих людей надо отторгнуть от общения с церковью, и мы накладываем на них отлучение за их беззакония, а католическим государям и правителям государств следует, когда они со временем будут схвачены, наказать их, лишив имущества и обратив в рабство. Мы также приказываем, чтобы против них в приморских городах объявлялись частые и торжественные отлучения. Пусть впредь будет налагаться наказания в виде отлучения от церкви на тех, кто намеревается захватывать или грабить добро тех римлян и прочих христиан, которые по торговым или благородным причинам заняты мореплаванием. Также и те, кто из-за достойной осуждения жадности, намеревается грабить добро тех христиан, что потерпели кораблекрушение, и которым, в соответствии с принципами веры, они обязаны бы оказать помощь — пусть такие знают, что до тех пор пока они не вернут то, что взяли, они будут находиться под отлучением.
Монахи не могут принимать в монастыре деньги, и им не дозволяется владеть частной собственностью. Они не могут назначаться поодиночке в поселки и города, или в какие-либо отдельно стоящие церкви, но пусть они остаются пребывать в составе больших общин. Если же, когда их может ожидать конфликт с их духовными врагами среди светских людей, пусть они будут вместе с кем-нибудь из братьев, ибо Соломон сказал: «Горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его» (Экклезиаст 4,10). Но если кто-нибудь, по выдвинутому требованию, заплатит что-нибудь за свое назначение, то пусть его не допускают к святым таинствам, а тот, кто примет эту плату пусть будет наказан лишением своей должности. И еще, тот, кто владеет частной собственностью, если только это не было поручено ему аббатом для выполнения возложенного на него поручения, то пусть тот будет отстранен от вхождения в алтарь, а тот, кто окажется владеющим собственностью в свой смертный час, пусть не получит ни причастия, ни права погребения среди братьев. Мы также настоящим приказываем, чтобы это соблюдалось в отношении различных духовных орденов, и пусть аббат, который не заботится о соблюдении этих вещей знает, что ему грозит потеря должности. Ни приорства, ни должности подчиненные приорству нельзя отдавать за плату тому, кто платит за них. Более того, пусть платящий и получающий будут изгнаны из рядов служителей церкви. Но приоры, которые уже были назначены в монастырские церкви, не будут смещаться, если только для этого не найдется ясного и основательного повода, например, если они не станут немощными, или если будут вести невоздержанную жизнь, или сделают что-нибудь, за что могут быть спокойно удалены, за исключением, конечно, тех случаев, когда они, по совету братии, будут переведены на другое место, если в том возникнет такая нужда, или же для занятия более высокой должности.
Хотя апостол Павел говорит, что большее внимание следует оказывать слабым членам, все же, вопреки этому, некоторые лица, блюдя интересы свои, но не христовы, не позволяют, чтобы прокаженным, которым не дозволяется жить вместе со здоровыми, была бы добавлена должность их собственного священника, и это надо рассматривать как дело, самое далекое от христианского милосердия. Поэтому, в нашей апостолической доброте, мы приказываем, что там, где есть их достаточное число, и они собирается вместе в общину, и там, где есть возможность поставить церковь вместе с кладбищем для них, и если их можно обрадовать поставив священника из их собственных рядов, то это и следует допустить, не допуская какого-либо противодействия. Однако, пусть они никоим образом не нарушают приходские права старых церквей, поскольку мы не хотим, чтобы то, что мы предоставляем им из жалости способствовало ущербу для других. Мы также постановляем, что они должны будут платить десятины за свои сады и пастбища для своего скота.
Ни евреям, ни сарацинам да не будет дозволено иметь христианских слуг в своих домах, ни под предлогом обучения их детей, ни в качестве рабов, ни для каких бы то ни было других целей. Более того, пусть будет отлучены те, кто намеревается жить вместе с ними. Далее, мы объявляем, что свидетельство христиан против евреев должно рассматриваться во всех случаях, когда евреи выдвигают своих собственных свидетелей против христиан; и мы постановляем, что все лица, кто бы они не были, которые в этом отношении предпочтут евреев христианам, будут преданы анафеме, потому, что евреи обязаны быть подчинены христианам, а не только из соображений простой гуманности поддерживаться ими. Однако, если какие-нибудь евреи, вдохновленные Богом, обратятся к христианской вере, то у них в коем случае нельзя урезать их имущество, поскольку они должны радоваться своей лучшей доле, по сравнению с той, что несли до тех пор. Но если произойдет обратное, то мы предписываем государям или правителям тех мест, под страхом отлучения, возвратить им в полном объеме все их наследственное достояние и добро.
Поскольку некоторые люди, не имея пределов своей жадности и вопреки установлениям святых канонов, стремятся заполучить по несколько церковных должностей и множество приходских церквей, так, что хотя они едва ли способные исполнять одну должность, но при этом урывают для себя доходы от многих, то мы самым строгим образом предписываем, чтобы в будущем этого не происходило. Поэтому, когда ожидается, что церковь, или должность при церкви должна к кому-нибудь перейти, то следует отыскать такого человека, который смог бы жить на одном месте и самолично исполнять положенные обязанности. Но если это было сделано иначе, то пусть тот, кто это получил, потеряет то, что было получено вопреки священным канонам, и пусть тот, кто дал ему это, будет лишен власти давать. И поскольку честолюбие некоторых людей простирается так далеко, что (как об этом докладывают) они удерживают и не два, и не три, но шесть или более мест, в то время как сами неспособны служить должным образом и на двух, то мы приказываем, чтобы это было исправлено нашими собратьями — нашими верными епископами, а с того множества людей, которые поступали противно канонам, что служило причиной распущенной жизни и пренебрежения своими обязанностями, да еще несло некоторую для душ, должно взыскать рельеф в помощь тех бедных, которые окажутся способными служить в церквях.
Поскольку почти повсюду преступление ростовщичества получило такую силу, что люди откладывают в сторону другие виды деятельности и занимаются ростовщичеством, как будто оно является законным, и не никак не принимают во внимания то, с каким осуждением о нем написано в обоих Заветах, то мы приказываем, чтобы явные ростовщики никогда не допускались к алтарю, не имели бы христианских похорон, в том случае, если умерли в этом грехе, и чтобы никто не принимал от них пожертвований. А тот, кто примет его, или даст им христианское погребение, должен будет не только возвратить все, что получил, но его еще следует временно отстранить от должности, до тех пор, пока он не сделает за это достаточного возмещения, размер которого определяется волей его епископа.
Хотя в обителях милосердия мы должны быть благодарны в первую очередь тому, благодаря кому мы, как это осознаем, и получили данный бенефиций, все же, в противоположность этому, некоторые клирики, хоть и получили многие привилегии от своих церквей, предпочитают те богатства, что приобрели благодаря этим церквям, передавать другим людям. Теперь, хотя это уже и было достаточно определенно запрещено древними канонами, мы также, еще раз, это запрещаем. Также, желая обеспечить целостность церквей, в случаях, когда кто-нибудь умер без завещания, или желал бы отдать церковную собственность другим, мы приказываем, чтобы его добро оставалось в распоряжении церкви.
Кроме того, поскольку некоторые лица были назначены за деньги в различные места под именем деканов, и за некоторую сумму денег осуществляют епископскую юрисдикцию, настоящим декретом мы приказываем, что те кто будущем вознамерится так поступить, будут отстранены от должности, а епископ потеряет право назначения на такую должность.
Хотя во всех церквях должно выполняться беспрекословно то, что представляются добрым старшей и более многочисленной части братьев, но существует прискорбное зло, которое само по себе достойно осуждения — когда в некоторых церквях несколько человек препятствуют решениям многих и не позволяют идти своим чередом церковному распорядку, и не по какой-нибудь достойной причине, а лишь из-за своего хотения. По этой причине мы принимаем настоящий декрет, что если меньшая и худшая часть не покажет разумность [своего мнения}, то пусть на совете возобладает решение большей и более мудрой части, и это решение должно осуществляться беспрекословно. И при этом не должно быть препятствий, если кто-нибудь, согласно обычаю своей церкви, вдруг скажет, что он де связан клятвой — для таких это будет скорее не клятвой, а лжесвидетельством, которое было дано без какого-либо согласия со стороны церкви, и без согласия с установлениями святых отцов. Но если кто-нибудь захочет поклясться в соответствии с таким обычаем, который не имеет разумного основания и не согласуется со священными установлениями, то пусть тот будет лишен причастия Тела Господня до тех пор, пока не исполнит наложенную на него эпитимию.
Кроме того, таким же образом, мы приказываем, что священники, клирики, монахи, чужестранцы, новообращенные, купцы и землепашцы, и отправляющиеся в путь, и возвращающиеся, и занятые земледелием, и занятые разведением скота, который они или впрягают в плуг, или которым они засевают семенами поле — все они должны наслаждаться полной безопасностью; никто и нигде не должен иметь намерения издавать новые статуты, требовать новых пошлин, или каким-либо образом увеличивать старые. Если кто-нибудь будет поступать противно этому декрету, и не успокоится после предупреждения, то пусть тот будут лишен христианского общения до тех пор, пока не заплатит за это полного возмещения.
Поскольку апостол решил, что он и его последователи должны поддерживать себя трудом рук своих, для того, чтобы лишить лже-апостолов возможности проповедовать, и еще для того, чтобы не быть бременем для тех, кому он проповедовал, то представляется очень прискорбным, и подлежащим исправлению, то, что некоторая часть нашей братии и собратьев-епископов столь тягостны своим подчиненным при ведении своих дел, что подчас заставляют их продавать церковные украшения, и в короткое время истребляют те продукты, что накапливались долгое время. Посему мы постановляем, что архиепископы, при посещении своих диоцезов (принимая во внимание различие между их провинциями и доходность их церквей) никоим образом не должны передвигаться с обозом более 40 или 50 лошадей; епископы — 30 или 20, кардиналы — 9 или 15, архидиаконы — 5 или 7, а назначенные им в подчинение деканы должны довольствоваться двумя лошадьми. И при этом они не должны отправляться в свои поездки с охотничьими собаками или птицами; но пусть они едут с такими вещами, о которых никто не подумает, что они могут принадлежат им самим, но которые принадлежат Иисусу Христу. Мы также запрещаем епископам угнетать тех, кто ниже их налогами и вымогательствами, но мы поддерживаем их, в том случае, если для этого есть ясная и разумная причина, как, например, когда среди многих нужд, которые возникают время от времени, они требуют от них умеренной помощи ради дела милосердия. Поскольку, как говорил апостол, не дети должны запасать средства для родителей, но родители для детей, то представляется весьма далеким от отческих обязанностей, то, когда главы церкви угнетают тех, кто стоит ниже их, тех которых они обязаны, в случае необходимости, лелеять, подобно пастырю. Однако, пусть архидиаконы или деканы не требуют никаких выплат и налогов от священников или клириков. Более того, пусть то, что было решено относительно ограничения числа лошадей соблюдается в тех местах, где доходы и средства духовенства вполне достаточны; однако, мы желаем, чтобы в более бедных местах были приняты такие меры, чтобы нижестоящие могли не испытывать нужды при прибытии вышестоящих, и чтобы те, кто привык использовать меньшее количество лошадей, не подумал бы, что настоящим декретом ему дозволяется пользоваться большей властью.
Также, никакая церковная бенефиция, или должность, или церковь не могут быть отданы или обещаны кому бы то ни было, пока не станут вакантными — чтобы они не достались такому человеку, у которого проявится желание смерти ближнего своего, чье место он рассчитывал бы унаследовать. Ведь даже законы самих закоренелых язычников воспрещают это, ведь это есть основа основ, и такое желание заслуживает всяческого порицания на божественном суде, а именно то, что нам не пристало рассчитывать занять место в церкви Господа, дожидаясь ее наследования его в будущем, хотеть то, что осуждают даже язычники. Поэтому, когда где-нибудь случится, что вышеупомянутые церкви, или какие-нибудь церковные должности станут вакантными, или являются вакантными уже сейчас, то пусть они не долго остаются в ожидании, но пусть будут в течении 6 месяцев отданы тем, кто может быть пригодным для несения этой должности. Но если епископ, на котором лежит это дело, без достаточного основания отложит назначение, то пусть назначение будет сделано собранием каноников. Но если назначение находится в ведении капитула, и таким же образом будет не сделано в назначенный срок, то пусть епископ исполнит свой долг, ради Господа и по совету благочестивых людей. Или, если быть может, случится так, что все они пренебрегут этим, то пусть митрополит, безусловно распорядится этим, в соответствии с волей Господней.
Кроме того, если епископ назначит либо диакона, либо священника не владеющего определенной собственностью, посредством которой тот мог бы обеспечивать себя всем необходимым, и если человек получивший назначение находится в таких обстоятельствах, что не имеет достаточных средств, из семейного ли наследства, или из каких-нибудь еще других честных источников, то епископ должен обеспечить его пропитание прежде чем назначить на соответствующую должность в церкви.
Поскольку все в среде духовенства должно осуществляться с милосердием, и поскольку то, что свободно дается, столь же свободно может быть и отнято, то представляется наиотвратительнейшим то, что, в ряде мест, как говорят, в церкви существует продажность, доходящая до такой степени, что запрашивают за поставления на должности епископов или аббатов, или других церковные лиц; и за введение священника в храм, и за похороны, и за отпевание, и за свадебные благословения, и за прочие церковные обряды. В соответствии с этим, человек, в котором нуждаются эти должности, не может получить их до тех пор, пока он не удовлетворит требование того, кто, по своей власти, имеет право наделить его. Многие люди полагают, что имеют право так поступать, поскольку они воображают себе, что это, выросши из обычая, стало уже законом, и из-за своего ослепления жадностью, они не хотят знать, что степень вины за совершенные преступления только возрастает с течением времени, начиная с того момента, когда душа впервые угодила в ловушку. Чтобы это не имело места в будущем, мы запрещаем какие-либо требования и за поставление духовной особы, и за рукоположение в священники, и за погребение умерших, и за благословение брака, и за проведение любого другого священного обряда. И если какой-нибудь человек, намеревается нарушить этот запрет, то пусть он знает, что разделит свою участь с Гиезией, чьи вымогательства были наказаны проказой (4 Царств, 5).
Мы запрещаем наложение любого нового налога на церкви со стороны и епископов, и аббатов, и других прелатов. Пусть они увеличивают лишь старые и пусть они не стараются использовать часть этих доходов для своих собственных нужд. Но пусть такая же свобода, какую старшие требуют допустить по отношению к ним самим, будут предоставлена и их подчиненным. Если кто-нибудь поступит противно этому, то его действия будут недействительными.
Каноники в святых орденах, которые держат в своих домах, в качестве прислуги женщин, упрекаются в невоздержанности, и должны отказаться от них и жить в целомудрии, или же лишиться своих церковных бенефиций.
Если кто-нибудь будет найден виновным в той невоздержанности, что противна природе, и из-за которой гнев Господень обрушился на детей неповиновения и уничтожил огнем 5 городов, то если они будут принадлежать к духовенству, то должны быть изгнаны из церкви или заключены в монастыре для отбывания эпитимии, а если они будут мирянами, то пусть будут отлучены от церкви и отделены от сообщества верных христиан.
Кроме того, если какой-нибудь клирик, без явной причины или без необходимости, будет часто посещать женские монастыри, то это должно быть воспрещено ему епископом, и если он не воздержится от этого, то его следует признать недостойным занимать церковную бенефицию.
Поскольку церковь Господа, подобно нежной матери, должна заботиться о бедных, как в вещах, касающихся их плоти, так в тех, что способствуют спасению их душ, поэтому, для того, чтобы беднякам, которым не могут помочь в этом средства их родителей, была доступна возможность научиться читать и совершенствоваться в этом знании, мы приказываем, чтобы в каждой кафедральной церкви был бы выделен достаточный бенефиций для магистра, который мог бы бесплатно преподавать как клирикам этой же церкви, так и нищим ученикам, чтобы таким образом, была обеспечена потребность в учителе, а для учеников открылся бы путь к знаниям. Также и в других церквях — если уже это существовало в прежние времена, то пусть это и будет восстановлено. Пусть никто ничего не требует за право преподавать и не просит ничего у преподавателя, под предлогом какого-нибудь обычая, и пусть не запрещает заниматься преподаванием никакому компетентному человеку, который имеет на это право. Кроме того, тот, кто вознамерится поступать вопреки этому постановлению, будет оштрафован лишением всего церковного бенефиция; поскольку представляется справедливым, чтобы человек, который по жадности своего ума торгует свободой обучения, и тем самым препятствует духовному совершенствованию, не получал бы никаких средств в церкви Господа.
Клирики находящиеся на должностях субдиакона, а также и на более высоких и на более низких, не должны выступать в качестве адвокатов по светским вопросам перед светскими судьями, если только не разбирается дело их самих, или их церкви, или быть может, если не разбирается дело таких несчастных людей, которые не могут отвечать за себя сами. Пусть ни один клирик не имеет намерения управлять делами имений или чего-нибудь еще, находящегося под светской юрисдикцией, под властью какого-нибудь благородного или светского лица, ибо тогда он становится им подсуден. Пусть никто не пытается противиться этому, поскольку в светских делах он будет поступать противно учению апостола, который сказал: «Никакой человек сражающийся, да не впутает себя в дела этой жизни» (
Следуя по стопам наших предшественников, благословенной памяти пап Иннокентия и Евгения, мы запрещаем эти отвратительные состязания, что зовутся турнирами, на которых рыцари, в назначенное время, гордо показывают свою силу и участвуют в стремительных схватках, отчего часто случаются смерти людей и исходит опасность для их душ. Если кто-нибудь умрет на этом месте, то поскольку на него уже нельзя будет наложить эпитимии, хоть бы он о ней и просил, то пусть ему будет отказано в церковном погребении.
Мы приказываем, чтобы нерушимо соблюдалось перемирие во все дни с заката солнца в пятый день недели до восхода на второй день недели, от Богоявления (
Весьма предрассудительный обычай получил распространение в некоторых местах, когда наши братья, епископы или архидиаконы, полагая, что определенные люди подадут аппеляцию по своему делу, швыряют в них постановлениями о временном или постоянном отлучении, без какого-либо предварительного уведомления. Также и другие, будучи подчиненными вышестоящих и находясь под страхом отлучения и под властью дисциплины, не терпя никакой обиды, подают свои аппеляции еще прежде, чем на них будет наложено наказание и, таким образом, извращают ради своей защиты ту привилегию, что была, по всеобщему мнению, дана ради защиты невинных. По этой причине, чтобы ни эти самые прелаты не могли без особой причины принести огорчения своим подчиненным, ни сами подчиненные не могли бы из-за простого каприза, под предлогом подачи аппеляции, уклониться от наказания со стороны прелатов, настоящим мы постановляем, что ни прелаты не могут разбрасываться против своих подчиненных временными или постоянными отлучениями, без предварительного канонического предупреждения и без того, чтобы преступление их было такого рода, которое предусматривает наказание в виде временного или постоянного отлучение, ни их подчиненные не могут, вопреки церковной дисциплине, подавать предварительные аппеляции, еще до того, как их дело будет расследовано. Но если кто-нибудь, из-за безотлогательности его дела, решит, что следует подать аппеляцию, то пусть для такой аппеляции будет установлено необходимое время, и если за это время он не обратиться к суду, то в таком случае, пусть епископ свободно осуществит над ним свою власть. Но если кто-нибудь, подаст по какому-нибудь поводу аппеляцию, и в суд явится тот, на кого подана жалоба, а сам жалобщик пренебрежет сделать это, то если он владеет какой-нибудь собственностью, то должен дать пришедшему достаточную компенсацию за его ожидание, так чтобы, по крайней мере, этим внушить страх, и чтобы никто не мог с легкостью подавать аппеляции на беззакония другого. Особенно мы приказываем, чтобы это соблюдалось относительно церковных домов, чтобы монахи или другие духовные лица, когда им, по их прегрешениям, будет грозить поправка со стороны их прелатов или главы капитула, не вознамерились бы подавать аппеляцию, но пусть они смиренно и искренне подвергнутся тому наказанию, которое послужит для их же пользы.
Поскольку мы обязаны лелеять нашу святую религию, когда она уже выросла, и растить ее, чтобы она питалась всеми средствами, мы никогда лучше не выполним эту нашу обязанность, если, по данной нам Богом властью, мы не будем способствовать росту того, что является правым и не останавливать того, что может препятствовать росту добродетели. Однако, из тяжелый упреков наших братьев и верных епископов, мы находим, что тамплиеры и госпитальеры, и прочие люди такого же монашеского достоинства, превышают привилегии данные им апостолическим престолом и поступают во многих вещах против епископской власти, что становится камнем преткновения для людей Господа и порождает серьезную опасность для людских душ. Поскольку они взяли себе за правило, что могут получать церкви из рук мирян, допускать отлученных и находящихся под интердиктом к церковным обрядам и допускать их погребение, назначать и смещать священников в своих церквях без законных полномочий и с явным пренебрежением к лучшей осведомленности в этих делах вышестоящих лиц. И поскольку их братствам было пожаловано, что когда они идут собирать милостыню, то, при их прибытии, церкви раз в год должны открываться, и в них должна проходить церковная служба, то очень многие из братии, съехавшись в местность, находящуюся под интердиктом, переезжают от одного дома к другому, и злоупотребляя этой индульгенцией, данной им нами в привилегию совершать службы и хоронить умерших; хоронят умерших в церквях, находящихся под интердиктом. И таким же образом, на основании привилегий их общин, которые они образуют во многих местах, они ослабляют силу епископальной власти, когда, вопреки приказам епископов, под предлогом неких своих привилегий, решаются поддерживать всех тех людей, что хотят стать членами их братств.
По этой причине, во всех вещах, в которых они виновны в превышении власти, и не столько из-за замыслов и намерений своих руководителей, сколько из-за суждений некоторых дурных людей, мы решили устранить то, в чем они наносят оскорбление другим, а также определить вещи, представляющиеся нам сомнительными. Мы запрещаем им, также как и всем другим лицам монашеского звания, получать церкви или десятины из рук мирян без согласия епископов, и приказываем им оставить даже те, что они получили в последнее время, вопреки этому постановлению. И мы приказываем, что все отлученные от церкви, а также и те, на кого наложен именной интердикт, отвергались бы и ими и всеми другими, в соответствии с приговором епископов. Они должны предоставить возможность епископальным священникам быть назначенными в такие церкви, которые не полностью, полноправно принадлежат им, и на которых они и должны возложить заботу о людях, и которые должны отплатить тамплиерам строгой отчетностью в мирских делах. И они не смеют смещать назначенных туда священников без совета с епископами. Но если тамплиеры или госпитальеры все же придут в церковь, находящуюся под интердиктом, то они только раз в году должны допустить там проведение церковной службу, и они не должны хоронить там никаких мертвых тел. Более того, мы делаем это постановление относительно общин, если только они живут отдельно от вышеупомянутых братьев, предпочитая пребывать в своих собственных владениях, и они вовсе не должны на этом основании освобождаться от власти со стороны епископов, которую те имеют над ними такую же, как и над другими своими подчиненными, и также могут, в случае необходимости, поправлять их в случае нарушений. Такое же, как относительно вышеупомянутых братств, мы делаем постановление и для других духовных особ, которые самонадеянно присваивают себе право епископов и, вопреки истинному значению наших привилегий, противостоят их каноническим приговорам, но если они все же нарушат эти постановления, то на церкви, в которых они намереваются действовать, будет наложен интердикт, и все их акты будут считаться не имеющими законной силы.
(
Поделиться книгой: