Художник

– Нет, я не бросила его, – Ведьма выдержала паузу, – я просто от него сбежала, потому что испугалась, что он слишком глубоко проник в мою сущность, и могут наступить необратимые последствия, если мы останемся вместе.

– Что может наступить? – переспросила Леля.

– Что моему внутреннему миру угрожает опасность, – раздраженно пояснила Ведьма, – а мой внутренний мир – это моя главная ценность, и я не позволю никому его разрушить!

Ведьма говорила очень убедительно, так что Леля больше не стала требовать пояснений о причине разрыва с Художником и только спросила:

– А что с ним стало, где он теперь?

– Не переживай, он не пропадет. У него достаточно сил, чтобы пережить нашу разлуку. К тому же он получил мощный импульс к своему творчеству, которого ему хватит его на долгие годы, а я… а я буду гордиться тем, что вдохновила Великого Художника на его гениальные картины, – Ведьма произнесла эти слова с пафосом, склонив голову перед своим портретом в каком-то благоговейном и как бы даже молитвенном порыве.

Леля поняла, что возвращаться к этой теме в дальнейшем не стоит, и больше никогда не спрашивала Ведьму про Художника.

Теперь у нее началась новая жизнь. Она уже не спала в луче света, а жила в доме у Ведьмы как обычная девушка. Ведьма выделила ей отдельную спальню, оклеенную розовыми обоями, в которой был большой книжный шкаф, так что Леля могла посвящать свое время чтению.

Ведьма повсюду таскала Лелю за собой, представив ее своим знакомым как племянницу, приехавшую издалека готовиться к поступлению в вуз. Она погрузила девочку в обворожительный мир искусства. Они посещали концерты, выставки, поэтические и музыкальные вечера, театральные премьеры. Леля была в восторге от этой новой жизни и не помышляла больше о поисках любви. Она была влюблена в прекрасное, в искусство, во все лучшее, что создал человеческий разум, и, конечно, никакой мужчина не мог тягаться с таким конкурентом. Если какие-то юноши и оказывали Леле знаки внимания, она принимала их равнодушно, как само собой разумеющееся, вежливо поддерживала беседу, и не более того. Их внимание льстило ее самолюбию, но не задевало ее сердца.

Ей нравилась праздничная суета, которая царила в театрах и концертных залах, шум толпы и легкое, ни к чему не обязывающее общение. Ей больше не хотелось ни к кому привязываться, страдать и отдавать кому-то часть своей души. В своем отношении к жизни она все больше копировала Ведьму.

Но настал день, когда все мгновенно изменилось в жизни Лели.

В тот вечер они, как всегда, отправились в салон Купцовых. Вечеринка обещала быть интересной: из Москвы приехал молодой, но уже известный в литературных кругах Поэт. Он собирался читать свои стихи, а Ведьма должна была выступить в роли рецензента. Леля не раз слышала стихи этого Поэта в исполнении Ведьмы, которой очень нравилось его творчество, и вот теперь она увидит его самого.

Поэт появился в салоне, как и принято у знаменитостей, с опозданием, когда все уже начали скучать. Тем больший фурор произвело его появление. Публика окружила Поэта, он оживленно отвечал на вопросы, довольно улыбался и раздавал автографы. Было видно, что ему льстила известность у провинциальной публики.

Правда, на Лелю он не произвел сильного впечатления: она ожидала увидеть высокого стильного красавца в длинном вязаном свитере и белом шарфе (почему-то она именно так представляла себе Поэта). Он же, напротив, оказался низкорослым, щуплым, одетым в какой-то несвежий помятый костюм.

Наконец Мила решила взять организацию вечера в свои руки, попросила всех устраиваться поудобнее и пригласила Поэта в центр гостиной. Публика расселась на диванах, креслах и стульях. Кому не хватило места, сели просто на пол. Мила сказала несколько слов о премиях и книгах Поэта и предоставила ему слово. Как только Поэт начал читать свои стихи, он перестал казаться Леле мешковатым и несимпатичным. Его вдохновенное лицо было прекрасным, его необычные стихи – пронзительными и проникновенными.

Ведьма сидела в первом ряду на широком кресле, Леля примостилась в углу около входной двери на маленьком пуфике. Ведьма с интересом слушала Поэта, бурно аплодировала: казалось, она вся поглощена его выступлением. Тем не менее, боковым зрением она увидела, что в гостиную вошел Художник. Ведьма не подала виду, что заметила его, но на самом деле внимательно следила за ним.

Художник каким-то потерянным взглядом оглядел гостиную, задержался глазами на Ведьме, ожидая ответной реакции, но когда ее не последовало, обреченно притулился к дверному косяку рядом с Лелей. От Ведьмы не укрылись его красноватые, воспаленные глаза, небритые ввалившиеся щеки, нездоровый землистый цвет лица.

«Все-таки запил», – вздохнула про себя Ведьма, стараясь освободиться от навалившегося на нее чувства вины. Но в этот момент Поэт окончил декламацию, и Мила пригласила Ведьму «немного порассуждать об услышанном».

Ведьма взмахнула головой, как бы отгоняя от себя дурные мысли, и вышла в центр зала. Речь она заготовила заранее, а потому теперь с легкостью сыпала цитатами, сравнивала метафорические ряды, рассуждала о преемственности, стиле и ассоциациях, изящно вплетая комплименты и тонкую лесть.

Поэт слушал, склонив голову, раскрасневшись от смущения, а когда Ведьма закончила, снова вышел в центр и исполнил в качестве ответного слова только что сочиненное:

– Пышность не люблю,

Пиит не вышел, не даритель.

Не дарю – благодарю

За любовь, сестру, обитель

Это редкое тепло и влекло меня сюда

Странно: чистое стекло вдруг мутнеет, как слюда…

Все опять зааплодировали, а Мила поблагодарила Поэта и пригласила всех на фуршет в соседнюю залу, при входе в которую стояли столики, где продавали книги Поэта, и публика с восторгом бросилась сначала насытиться пищей духовной, а уж потом и телесной.

Внимание гостей очень быстро переключилось с Поэта на Ведьму, которая сама как хозяйка светского салона удерживала внимание публики, переключая его с одного гостя на другого, всем давала возможность высказаться, каждый за этот вечер получил свою долю комплиментов и восторгов, а потому все были довольны и считали, что вечер удался. Ведьма блистала интеллектом, ловила на себе восхищенные взгляды, каждый хотел пообщаться с ней, чтобы услышать ее мнение о себе.

Время было уже заполночь, когда Ведьма наконец-то вспомнила про Лелю. Она поискала ее глазами среди толпы гостей, но девочки нигде не было. Решив, что Леля уединилась в мастерской Купцова, где она любила сидеть в тишине среди его картин, Ведьма опять занялась гостями, но потом, улучив момент, все-таки зашла в мастерскую, чтобы убедиться, что девочка именно там. Увы – комната была пуста. Ведьма растеряно ходила по коридорам и залам особняка, завернула на кухню, где Мила потихоньку убирала посуду.

– Ты не видела Лелю? – спросила ее Ведьма.

– Нет, – пожала плечами Мила, – а разве она не в гостиной?

– Ее там нет, я обыскала весь дом, она пропала, – обеспокоенно сказала Ведьма.

– Найдется, куда ей деваться! – беспечно сказала Мила, – кстати, ты видела Художника? Он пришел, посидел немного и ушел. Не сводил с тебя глаз все время. Видно, что бедняжка сильно страдает.

– Да брось ты, – досадливо отмахнулась Ведьма, – ничего он не страдает, просто опять запил.

– Да, я слышала, что мать выгнала его из дома, и он снял какой-то дом в деревне и теперь обитает там.

– Думаю, это сплетни. Мать очень любит его и готова прощать все бесконечно. Если он и уехал в деревню, то, скорее всего, чтобы избавиться от ее навязчивой заботы. Впрочем, это их дело. Скажи лучше, что ты думаешь о Поэте?

Ей сейчас вовсе не хотелось обсуждать Художника. Она все больше беспокоилась, куда исчезла девочка. Ведь за все время после ее возвращения Леля никогда ни на шаг не отходила от Ведьмы. И теперь столь долгое ее исчезновение показалось Ведьме странным. Куда могла Леля уйти, не предупредив ее? Она решила ехать домой и включить свой волшебный фонарь, который всегда показывал, где находится Леля.

Ведьма вернулась в залу, попрощалась с гостями и засобиралась домой. Ее вызвались проводить сразу двое – Философ и Поэт. Наверное, в другой ситуации она предпочла бы Поэта, но сейчас, когда она была полностью занята мыслями о Леле, ей было не до кокетства, хотелось поделиться своей тревогой с кем-то близким. Поэтому она попросила Философа вызвать такси. Он ушел в прихожую за телефоном, но вернулся через минуту обескураженный и сообщил, что телефон молчит – нет связи.

В этот момент ярко вспыхнули электрические лампы, а затем во всем доме погас свет. Гости всполошились, начали обсуждать это странное происшествие – такого в Городе не бывало с 90-х годов, когда из экономии электричества власти проводили веерные отключения. Мила принесла из кухни охапку свечей и спички. Все оживились, стали зажигать свечи. Поэт, решив воспользоваться удобным моментом, услужливо предложил Ведьме довезти ее до дома на своем автомобиле. Ведьма радостно согласилась. Философ потащился за ними.

Мила дала им с собой свечку, чтобы осветить путь до машины, и это было очень кстати: на улице стояла кромешная тьма. На небе не было ни луны, ни звезд, казалось, небесные светила вступили в заговор с электричеством и тоже отключились.

– Прямо какая-то Ночь перед Рождеством, – мрачно пошутила Ведьма. Ее спутники начали хихикать, но в этот момент сильный порыв ветра задул пламя свечи, и дальше пришлось идти на ощупь. Наконец-то они добрались до машины. Ведьма с облегчением плюхнулась на переднее сиденье, Философ уселся сзади. Поэт вставил ключ в замок зажигания, повернул его, но ничего не произошло. Мотор молчал, даже не делая попыток «схватиться». Поэт озабоченно поерзал на сидении, потом достал из бардачка фонарик, вышел на улицу, открыл капот. Минут пять рылся в проводах и механизмах, но потом пожал плечами и вернулся в машину.

– Ничего не понимаю! – пробормотал Поэт, – вроде бы все исправно, да и машина-то новая, на гарантии еще, что могло случиться?

– Ладно, – Ведьма приняла решение, – Вы оставайтесь ночевать у Купцовых, а мы пойдем поймаем на дороге такси.

Она вышла из машины, Философ радостно выскочил за ней, торжествуя, что все-таки он вышел победителем из этой схватки, а Поэт обреченно вздохнул, повернулся, чтобы идти в дом, но потом догнал Ведьму и протянул ей фонарик:

– Вот, возьмите, а то мало ли что – темень такая!

Ведьма благодарно кивнула, взяла фонарик, и они с Философом вышли на дорогу. Там странности продолжались. Центральная улица Города, которая обычно вечером и ночью ярко освещалась не только уличными фонарями, но и фарами многочисленных авто, была темна и пустынна. На стоянке такси, которая была неподалеку, стояло несколько машин, но они были пусты.

– Ничего не понимаю, – пожал плечами Философ, – что же теперь делать? Надо возвращаться к Миле.

Но Ведьма, которую все больше беспокоило исчезновение Лели, решила во что бы то ни стало вернуться домой.

– Возвращайтесь, я пойду одна, – упрямо сказала она.

– Ну что Вы, как можно, я Вас не оставлю! Раз Вы хотите вернуться домой, я Вас провожу! – он услужливо взял Ведьму под руку, и они направились в сторону дома.

Путь им предстоял неблизкий – Ведьма жила на окраине Города, а дом Купцовых находился в самом центре. К тому же их путешествие проходило в полной темноте, и если бы не фонарик, любезно одолженный Поэтом, неизвестно, чем бы оно вообще завершилось. Тоненький лучик света едва пробивал кромешную тьму, но все же позволял не сбиться с пути.

Между тем, погода портилась. Ветер дул все сильнее и сильнее, почти сбивал с ног. Через некоторое время тучи разразились снежным дождем. Мокрая крупа била в лицо, мелькала перед глазами, делая еще хуже и так плохую видимость. Философ несколько раз предлагал вернуться назад, но Ведьма, ничего не отвечая, шла дальше.

Когда они шли по мосту через Волгу, из-за туч внезапно выплыла луна, осветив тусклым светом одиноких путников, шагающих в кромешной темноте. Ведьма посмотрела вниз, на реку. По черной глади воды двигались две черные тени, неестественно вытянутые и менявшие очертания из-за ветра, штормившего реку. Она вновь взглянула на луну. Там, в ночном небе, плыли облака, принимавшие в лунном свете разные причудливые формы. Одно из них внезапно раздвоилось и стало похожим на двух людей, шагающих по небу. Но в отличие от теней, падающих на воду, облачные фигуры казались светлыми и пропорциональными. Одно облачко было похоже на маленькую девочку с развевающимися волосами, второе – на остроносого мужчину в длинном плаще и шляпе. В какой-то момент за спинами этих силуэтов проплыли две маленькие тучки, сделавшие фигуры похожими на крылатых ангелов. Это видение вдруг породило в голове у Ведьмы страшную догадку. Она ничего не сказала Философу, только сильнее закуталась в пальто и прибавила шагу.

Домой они добрались уже под утро. Философ довел Ведьму до подъезда, попрощался и направился к себе – он жил на соседней улице. Едва перешагнув порог квартиры, Ведьма бросилась в спальню к своему проектору. Но ее ждало разочарование – электричества не было и здесь, а потому проектор не работал. Она с отчаянием стукнула кулаком по столу и пошла в кухню, чтобы сделать себе кофе. Но и этого ей не удалось – в квартире стояла электрическая плита, и без электроэнергии она тоже не работала. Выпив холодной воды, Ведьма бросилась в кровать и заснула тревожным сном.

Утро не принесло ничего хорошего. Электричества по-прежнему не было, холодильник потек, продукты, лежавшие целую ночь в тепле, начали портиться. Ведьме пришлось довольствоваться водой и яблоком на завтрак. Но больше всего ее убивал вакуум информации – ни телевизор, ни радио, ни телефоны не работали. Чтобы хоть как-то разрядиться, она решила пойти к Философу.

Философ жил в старом студенческом общежитии, неподалеку от Ведьмы. В Город он приехал еще в советское время после окончания факультета философии МГУ по распределению преподавать философию в городском университете. Ему как молодому специалисту дали отдельную комнату в общежитии, которую ему удалось приватизировать в годы перестройки. Здесь он и жил со своей супругой. Она была на 10 лет его старше, и вела себя с ним больше как мама, нежели как жена. Ирина преподавала химию в одной из школ микрорайона, у нее за плечами был неудачный брак с алкоголиком, двое взрослых и самостоятельных детей, и Философа она считала подарком судьбы.

А он, поскольку был самым настоящим философом, которые презирают все материальное и не заботятся о бренном существовании в этом мире, вряд ли вообще когда-либо женился, если бы Ирина не взяла его в оборот.

Она относилась к нему снисходительно, закрывая глаза на его интрижки со студентками, будучи уверенной в своем превосходстве над ними и незаменимости в жизни Философа. Поэтому Философ совершенно спокойно приводил домой своих подруг сердца, зная, что жена не будет устраивать сцен ревности и окажет им гостеприимство. Ведьма тоже дружила с Ириной и частенько посещала Философа в его скромном жилище.

Но сегодня она была особенно рада тому, что пришла сюда. Ирина со свойственной ей домовитостью сумела состряпать на принесенной из школьной лаборатории спиртовке горячий завтрак – оладьи со сгущенным молоком. На этой же спиртовке она сварила чудесный кофе.

Позавтракав, Ведьма немного приободрилась и стала с интересом слушать Ирину, которая уже успела с утра пообщаться с соседками на предмет происходящих в Городе событий. Одна из ее знакомых в числе городских активистов атаковала сегодня утром городскую мэрию. Но осада ничем не закончилась: здание было заперто на замок, чиновников в нем не было. Успокоить народ или хотя бы объяснить происходящее никто не вышел.

– Может, они все уже в бомбоубежищах сидят? Или на Канары улетели предусмотрительно? Вдруг началась третья мировая война, а мы даже не предупреждены! – повторяла Ирина догадки, которые высказывались в толпе, – или может быть начинается конец света?

– Не думаю, что это именно конец света, – прервал ее Философ, – признаки не те. Скорее, какая-то техногенная катастрофа, причины которой пока не установлены, вот наши почтенные градоначальники и не рискуют появиться перед народом. Может, они сейчас в Москве на ковре у Президента получают инструкции как себя вести и завтра уже объявятся с готовым решением в руках.

– Лучше бы завтра они устранили эту техногенную катастрофу и восстановили мир и спокойствие в нашем Городе, – парировала Ирина.

Ведьма отстраненно слушала их, думая о чем-то своем. Но потом все-таки решилась высказаться:

– Можете надо мной смеяться, но это не техногенная катастрофа. Причина в мистическом стечении обстоятельств. Просто вчера столкнулись два мира, которые априори не должны были встретиться никогда, но они встретились, и энергия этой встречи вызвала столь мощный всплеск, что он дестабилизировал жизнь в Городе.

– О чем это Вы? – Философ приподнял очки и, наморщив лоб, смотрел на Ведьму.

– Пока это только догадка, но я должна ее проверить! – заявила Ведьма.

– Каким образом? Эмпирическим или умозрительным? – поинтересовался Философ.

– Ну конечно, эмпирическим, то есть я должна найти их, чтобы все встало на свои места.

– Кого их? О ком Вы говорите? – недоумевал Философ.

Но Ведьма не ответила на его вопрос. Она резко встала из-за стола, поблагодарила Ирину за завтрак и быстрым шагом пошла к выходу. С криком «Я провожу!» Философ побежал за ней.

Он догнал Ведьму уже на улице.

– Будьте добры, объяснитесь, куда Вы собрались, где и кого Вы будете искать и как? В нынешней ситуации, когда в Городе транспортный коллапс и невозможно даже переехать из района в район?

– Мила сказала, что Художник снял дом в деревне и теперь живет там. Я узнаю адрес у его матери и разыщу их.

Философ опять что-то возразил, но резкий шум ветра заглушил его слова. Начиналась настоящая метель. Снег валил уже большими хлопьями, быстро покрывая асфальт белым налетом. Говорить было бесполезно, они молча дошли до дома Ведьмы, вошли в ее квартиру. Философ, не раздеваясь, плюхнулся в кресло в комнате Ведьмы, а она скинула плащ, достала стремянку и полезла на антресоли.

– Эмилия, послушайте, остановите это безумие! Куда Вы пойдете в такую погоду? Вы просто замерзнете за первым же углом. Кому нужны такие жертвы? Вы хотите спасти Город ценой собственной жизни? Это глупо, поверьте мне!

– Успокойтесь, я никого не собираюсь спасать, – раздраженно ответила Ведьма, скинув с антресолей старый овчинный тулуп и потертые унты из оленьей шкуры, – Это нужно прежде всего мне самой. Я должна понять, что произошло, иначе…, – она вздохнула, так как не могла объяснить Философу весь ужас своего положения.

– К тому же я хорошо экипирована, видите – в этом даже в тундре не замерзнешь!

– Откуда у Вас такое богатство? – рассмеялся Философ, разглядывая причудливые узоры на унтах, – эксклюзивная вещь, однако! Раритет!

– А разве Вы не знаете, что я много лет жила на севере, в Воркуте? Так что морозы для меня – дело привычное! Ладно, бросьте хандрить, вот увидите, все завершится наилучшим образом!

С тех же антресолей она достала бутылку, декорированную под камень. На ней была этикетка «Северное сияние».

– Что это? – изумился Философ.

– Это напиток, который делают ханты. Настоян на пантах – оленьих рожках. Отличный энерджайзер! – улыбнулась она, – вот только закуски у меня нет. Все протухло в холодильнике. Ну ладно, вот Вам для комплекта молодильные яблочки! – она взяла с окна два румяных яблока и протянула одно из них Философу.

– Надеюсь, внутри нет яда? – усмехнулся он. Решительный настрой Ведьмы немного успокоил его. К нему вернулось его обычное чувство юмора.

– Ну, если и есть яд, то только любовный! – томно сказала Ведьма. – Ладно, за удачное завершение операции! – она подала Философу рюмку с бальзамом.

Он пригубил, поморщился: у бальзама был резкий необычный вкус, хотя и нельзя было назвать его неприятным.

– Пейте, не бойтесь! – Ведьма опрокинула свою рюмку. Живительная волна мгновенно обожгла все ее нутро, придав импульс бодрости. Она надкусила яблоко, потом резко встала и принялась собираться.

Ведьма надела унты, закуталась с головы до ног в широкую шаль из козьей шерсти, сверху накинула овчинный тулуп, спрятала свои тонкие пальцы в большие «бабушкины» варежки.

– Не хватает только собачьей упряжки! – рассмеялся Философ.

– А что, это идея! – обрадовалась Ведьма. Она принесла с балкона старые плетеные санки, оглядела себя в зеркале и удовлетворенно улыбнулась. В карман тулупа она засунула бутылку с остатками бальзама и яблоко, к которому так и не притронулся Философ. Потом зашла в кладовку и вынесла оттуда несколько крепких кожаных ремней.

– En route! – скомандовала она!

– В путь! – подхватил Философ, взял санки и вышел вместе с Ведьмой на улицу.

Собаки уже стояли у подъезда. Правда, они мало напоминали ездовых – это были бездомные дворняги, которые скитаются по помойкам. Ведьма прихватила для них мясо и колбасу из неработающего холодильника, и они мигом смели все приношения.

– Ну, а теперь, за работу, дорогие! – сказала она, достала ремни и начала одну за другой пристегивать собак к саням. Получилась довольно стройная собачья упряжка. Коренным шел лохматый черный пес с рваным боком и откусанным ухом: сразу видно – боец!

Философ весело глядел на все это действо, потом достал из кармана несколько колокольчиков и прикрепил к ошейнику черного пса.

– Что ж, теперь можете отправляться! В такой компании Вам не будет страшно! – подбодрил он Ведьму.

Она усмехнулась, оторвала от березы длинную ветку, села в сани и стегнула собак. Упряжка помчалась вперед, позванивая колокольцами, и через несколько секунд исчезла в снежной пыли.

Глава 9.

Художник и Леля

Так что же произошло с Лелей в тот странный вечер, куда она пропала и где была все это время, пока в Городе происходили странные катаклизмы? Да, Ведьма была недалеко от истины – Леля покинула дом Купцовых вместе с Художником.