Dядя Саша forever

– Шевели батонами моралист херов, валим пока удача прёт!

– Какая удача? Это низко.

– Да не могу я терпеть больше, слюной изошёл, если помидором сейчас не закинусь, точно сдохну! А ещё, я ссать опять хочу! – на бегу выкрикнул Дядя, запрыгивая в салон.

В доме заскрипела входная дверь. Через порог переваливалась древняя, под стать дому, сгорбленная старуха. Опираясь на палку, она медленно, но упрямо пыталась ковылять к покупателям. Максим спешно порылся в карманах. Нашёл только мелочь и смятую пятисотрублёвую купюру. Дядя ожесточенно жал на сигнал и махал руками. Максим, незаметно бросив деньги на табуретку к другим банкам, направился к машине.  В салоне уже приторно пахло маринадом и березовыми вениками. Дядя Саша выуживал  помидоры руками из банки. Тонкая кожица томатов лопалась, и жидкая мякоть стекала с терпким ароматом по рукам Дяди. Веники засохшими букетами смирно ютились между сидений, просыпая пересушенные листья. Жадно впиваясь в очередной овощ, Дядя с набитым ртом, командовал.

– Быстрее, старая карга уже почти доковыляла. Погнали!

– Ага.

– Ну, давай, давай.

   Максим завёл машину и поехал, изредка поглядывая на Дядю и в зеркало заднего вида. После нескольких минут езды при звуках смачного дядиного чавканья Максим прервал молчание.

– Дядь Саш у меня вопрос, зачем? Дай бог, эта банка стоила сто, ну сто пятьдесят рублей. Неужели вам сложно было заплатить? Ну ладно банка, а веники-то куда?

Дядя, ехидно прищурившись, посмотрел на Максима. Одну руку с красным помидорным налетом он вытер о грязные трусы. Достал сигарету, закурил.

– Просто так ничего не бывает, рули давай. Нечего зенками по сторонам щёлкать. Веники нужны для дела. Есть там у нас один начальствующий кретин, любитель банных процедур. Презент ему. Зад нужно подлизать, что я даже на выходных о нём думал. А тебе чего бабку жалко? От неё не убудет. А меня тебе не жалко?

– Вас, нет – Максим окинул взглядом рыхлое белое тело Дяди с ног до головы.

Помидорная жестяная крышка позвякивала между лобовым стеклом и торпедой.

– То есть вот так, да? А я тебе так скажу – это, как у нас в офисе, все по-честному. Пришёл клиент, если ты на месте, то заработал, если тебя нет, то обслужил и заработал другой. Справедливо?

– Не знаю. А какая тут взаимосвязь?

– Самая непосредственная. Мы пришли, как клиенты, а менеджера по продаже помидоров на месте нет, вот, он и не заработал, то бишь бабка осталась с носом. А могла сидеть около банок и рубить бабло! – Дядя Саша нагло улыбался.

– По-моему вы полную ерунду говорите. Это больше на обычное воровство смахивает. Менеджер и натуральное хозяйство, очень далекие вещи друг от друга.

Дядя подождал пока они будут проезжать мимо автобусной остановки и приоткрыв окно пульнул окурком в двух стоящих мужчин и одну молодую девушку.

– Э нее брат. Ты непроходимо дремуч. В вопросах корпоративного стиля зарабатывания. Ошибаешься во всём. Воровство это в Москве, а это так, справедливая шалость. Кроме прочего, менеджер, это тоже натуральное хозяйство и его продукт мозговая деятельность. Умение продать, заработать себе и конторе много денег. А ещё отжать клиентов у конкурентов и даже у коллег. Короче кинуть всех. Натянуть по самые гланды каждого, даже руководство. Прокрутить их на том самом, сугубо личном месте большим пропеллером.

– Вы на самом деле так думаете?

– Ха! Чем сильнее вращение, тем глубже удовольствие. Учись пока молодой Максимка!

– Кинуть? Зачем? Можно же вместе неплохо зарабатывать. Объединить усилия, ну там не знаю, откусить совместно значительную долю рынка. К тому же, это же ваши друзья.

Дядя громко неприятно засмеялся, при этом рыгнув томатами и уксусом.

– Друзья? Запомни раз и навсегда то, что я тебя сейчас скажу. У меня про кидалово своя теория.

Дядя Саша вылавливал последние помидоры, с самого дна наклоняя банку. Рассол проливался на сидение и коврик машины. Александр Александрович высасывал мякоть из овоща и плевал оранжевую твердую кожицу себе под ноги.

– Кидать нужно всех и всегда при любой возможности. Сначала из интереса, что может из этого получиться. Смогу ли? Потом из принципа, не пропадать же наработанному опыту. Дальше, больше. Затягивает. Входишь во вкус. Тебя начинают интересовать объёмы и методы. На полную разворачиваешься. Не думая о моральной стороне и последствиях. Для тебя, для твоих близких. Ни о ком не думаешь. Вообще пусто. И ничего больше не интересует. Думаешь, как изощренней кинуть…

На обочине стоял сотрудник ДПС, проверяя на скорость встречный поток. Дядя рукой, как дирижер, показал мол, езжай медленнее. Максим сбросил скорость, соблюдая режим. Миновав угрозу Дядя, откашлявшись, продолжал.

– Кидать клиентов компании, в которой работаешь. Рассказывать о достоинствах сервиса и исключительных качествах продукта, коими ни сервис, ни компания не обладает. Ты всего лишь пашешь за зарплату, чем больше ты продашь ненужного, тем больше тебе заплатят. Кидалово с менеджерским лицом на доверии. Каждый второй покупатель пенсионер. Плохо видит. Платит не читая. А у тебя дар убеждения. Который будет монетизирован в конце месяца. Твои ангельские глаза никогда не мигают, втирая откровенное говно. Ты источаешь позитивные флюиды и запах успеха. Насаждаешь пресловутую модель идеальной жизни. Жизни, которой и сам не живёшь. Льстишь. Находишь общие темы для разговора. Интересуешься здоровьем семьи и детей. И все только для того чтобы продать.

– Впарить!?

– Во-во именно впарить, точнее не скажешь, – Дядя Саша жадно затянулся очередной сигаретой

– Это ужасно.

– Это всего лишь жизнь детка, а как ты хотел?

– Но, точно не так!

– Другой аспект, думаю важный для тебя, в твоём возрасте. Женщины. А вот это, наверное, самое главное кидалово. Сначала они тебя. Пубертатного и безденежного. Затем, ты. Беспощадно. Играешь пилота малой авиации перед замученными молодыми домохозяйками. И откровенно юными девчонками.

Молодой повеса. Рубаха парень. Шампанское ящиками. Дешёвое, они все равно в нём не разбираются, лишь бы сладенькое. Паленый китайский будильник с наворотами под дорогую Швейцарию. Маде ин Чайна естественно. Для пущей пыли. «Я подарю тебе звезду». Машину, со звездой на капоте. Чёрную. Встаёшь на колено, или на оба. Лишь бы она упала на спину. Ну, или как минимум тоже встала на колени. Сценарий один и тот же и работает со всеми без сбоев. Вопрос времени. Где стихи, где цветы. Все ради обладания женскими телесными достоинствами. Для меня лично, большой грудной размер самое главное достоинство. Родину продам. Ну не всю, но частично точно!

Максим поморщился, посмотрев на Дядю. Довольный Дядя провел грязной рукой по голове пытаясь пригладить пучок непослушных волос.

– А в финале знаешь что?

– Что?

– Конечно кидалово. Надоела игрушка, старая уже. Изученная, вдоль и поперёк. Штепсель обошёл все розетки. Пора новый прибор искать. Новое оборудование тестировать. Конвейер не стоит. Выпускает аппараты всё совершеннее. Разных цветов и моделей. Все затейливее и замысловатей, а ты уже руку набил, или ещё что, поднаторел так сказать.

   Максим даже поперхнулся. Откашлявшись, незаметно на руле немного добавил громкости джазовой волне. На короткий миг удалось переключиться от дядиного потока помоев, но внезапно Дядя тоже повысил голос.

– О, да. В юности, я ведь был поэтом и всегда восхищался женской красотой. Глубиной души и разрезом глаз. Широкими скулами. Бантичными губами. Не переставая при этом радоваться и удивляться. Да кто же это делает? На какой фабрике создаются эти великолепные сосуды. Эти атмосферные и в тоже время земные кубки чьей-то судьбы. Какие силы и люди заплетаются в тугой клубок, создавая уникальный образец человеческой породы. Образец породы Женщина. Изготовляющиеся в неведомой мастерской и впитывающие жизненные соки. Взывающие к разным чувствам. Для одного тёмным желанием, для другого поэтическим воспеванием. Для обоих недоступного пониманию безумия и жажды обладания. Неведомые ваятели прекрасного не перестают удивлять. Создано это обычными людьми или посредством чего-то свыше.

В этот раз Максиму понравилось сказанное. Действительно звучало поэтично. В какой же момент надломилась дядина порядочность. Дядя курил и вдохновенно продолжал.

– Я же всё это проходил. Верил и пылал… О! Пылать. Пылать минутным огнём. Топкой негасимого вожделения. Гореть в вечном огне длительных и страстных переживаний. К каждой минуте относиться как к редкой драгоценности. Созерцать. Чувствовать рядом. Для некоторых, чувствовать на расстоянии. Или просто знать, что она есть. Та самая неповторимая. Эта нежная хрупкость. Просто невыносимо красивая. Нестерпимо желанная. Уносящая вдаль мысли. Сбивающая ритм сердца. Отрывающая от Земли. Хаотически перемещающаяся иголкой в каждой твоей воспалённой клетке.

Дядя Саша на минуту задумался. Затем смочил рассолом пересохшее горло, отпив прямо из банки.

  Максим не ожидал от Дяди Саши такого набора поэтических переживаний. Не мог даже представить, что Дядя имеет в своём словарном запасе, что-то кроме мата. Максим кивнул головой соглашаясь.

– Здесь, наверное, вы правы, красиво прозвучало.

– А ты как думал? Поэт есть в каждом мужике, даже занюханном. Но это ещё не всё.

– А что же ещё?

– Теперь ложку говна в бочку мёда. Бочку, в которую после мало кто заглядывает. Бочка мужского нутра. После всей этой поэтики кто-то сам ломается, кого-то жизнь нагибает. Про красоту написано много. Изречено необъятное количество глубочайших мыслей. Но это только поначалу имеет значение, а затем, это тяжелая совместная работа мозга вкупе с телом и подходящим партнером. Остается только слово, красота. Это бесконечная переменная, как погода меняющаяся, но возникающая вновь. А можно сделать проще, постоянно следовать за ней не заморачиваясь ни на что. Ведь они растут, прибывают. Красивые. Снова и снова. Постоянно приливающая новая волна. Волна новых сосудов. Новых прекрасных тел. Новая красота, но без старых обязательств. Хочется всё опробовать.

– А потом? – Максим задумчиво рулил, глядя вперёд на полупустынное шоссе. Обгонял одинокие унылые лесовозы, медленно тащившиеся по дороге.

– Вот тогда-то ты и становишься кидалой. Из поэта прямиком в реалиста. Научился прекрасный сосуд считать аппаратом временного удовольствия. Твой мозг заменил прелестные женские бёдра, на похотливые поручни любви. Научил тебя наматывать женский хвост на твою руку. Подтягивать женскую голову за нежные уши к своей талии. Каждый твой жест, каждое слово заточены на конечный результат. Обладать и кидать, – Дядя Саша сделал неприличный жест бёдрами.

– Да… – Максим тяжело выдохнул, немного размяв затёкшую шею.

– Но самая сладкая история, это как раз тема ранее упомянутых  тобой друзей.

Пустынная дорога и дядин бубнёж клонили ко сну. Рыба на заднем сидении не переставала шевелить пакетом. Максим догнал «хвост» длинного паровоза из машин, плетущихся за очередным лесовозом. Не имея возможности обогнать, приходилось плестись вместе со всеми.

– А с друзьями то, что не так?

– Ты что? Кидать друзей и партнёров это святое. Если ты не успеешь их кинуть, то это обязательно сделают с тобой. Обычный бизнес. Так заведено. Давно.

– Правда?

– Но, кидать партнёров нужно красиво. Вы столько лет дружили. Или просто работали плечом к плечу. Сдерживали натиски и отражали атаки. Выносили друг друга с поля боя по очереди. Залечивали раны. Много в чём клялись друг другу. Но, всему приходит конец. Ты делаешь это с ним. Как и потом со многими другими. Чем жёстче и крупнее кидалово, тем меньше последствий. Победа неприятна. Это становится привычкой. Как почистить зубы. Рядовая такая ситуация – Дядя Саша, испугав Максима, громко хлопнул в ладоши.

– Вот так, на раз-два!

– Ну, вы даёте Дядя Саша, это же трэш какой-то. Как вам удаётся жить нормально с такими жизненными устоями?

Максиму даже комфортное сидение дядиного внедорожника показалось каким-то неуютным. И как то сразу перестало хватать кислорода.

– Чем быстрее ты поймёшь, что это правда. Чистейшая, правда. Будешь жить припеваючи. В моем офисе, в моем любимом гадюжнике, каждый так живет.

– Все равно, нельзя так, не правильно все это, не правильно.

Дядя Саша достав пустую банку с оставшимися листьями и прутиками укропа, примерял свои первичные половые признаки к широкому стеклянному горлу. Пытался погрузить внутрь весь свой хозяйственный набор, не доставая из трусов. Немного поразмыслив, посмотрел вперёд на дорогу.

– Короче, укатал ты меня своими разговорами, у меня сейчас мочевой лопнет, давай на заправку заедем, вон там под горушкой вправо прими, все равно ещё заправляться нужно. И ещё, там в водительской двери у меня носки новые должны быть, передай мне.

На сетевой желто-оранжевой автозаправке с подсолнухами было не слишком многолюдно. Два микроавтобуса с четырьмя пассажирами и мотоциклист заправляющий бак.

Максим припарковался у свободной колонки, отодвинувшись вбок с кресла, заглянул в карман двери.

– Тут только один, он в чём-то белом и липком, больше ничего, – Максим, выудил из двери двумя пальцами чёрный грязный комок скрученной ткани.

– Хер с ним, давай сюда один, хотя бы одной ноге будет теплее.

Максим передал чёрный клубок. С треском и пылью вывернув носок, Дядя начал его натягивать на ногу. Носок хрустел и упирался. Трещал, не желая разворачиваться. Максим с брезгливостью смотрел на дядино облачение. Затем, взяв грязные мокрые сапоги с заднего сидения, Дядя тоже натянул их с усилием. Завершающей деталью гардероба выступил плащ-палатка, одетый прямо на голое тело. Дядя стал похож на порно актера. Актера направляющегося на заправку, чтобы удивить оператора АЗС, своим неожиданным не к месту маскарадом. Может оператору поведать о своей мрачной жизненной философии.

Максим тоже вылез из машины и вставил пистолет в бак. Топливо побежало по вене шланга. Автоматические двери здания АЗС поглотили непредсказуемого актера в плаще, любителя кидать при любой возможности.

– Так нельзя… – Максим задумавшись, глядел в одну точку и тряс головой.

Из-за павильона заправки вышел огромный деревенский пес соломенного цвета. Собака выглядела настолько тощей, что казалась прозрачной. На месте сильно выпирающих ребер висели засохшие комки грязи, налипла трава. Собака, стоя на месте, водила из стороны в сторону крупной головой с грустными глазами, ища у кого из людей попросить подачку.

Распахнувшиеся автоматические двери заправки выплюнули героя драматического боевика. Дядя Саша в руках нёс три свертка и бутылку кваса, прижатую к телу локтем. Налетевший порыв ветра откинул полы плаща, обнажив ярко-белое дядино голое тело с пятнами грязи. Пес, признав родственную душу без колебания двинулся по направлению Дяди.

  Максим заправив машину и стоя рядом с капотом, наблюдал за происходящим.

Дядя, увидев тощего пса, даже присвистнул.

– Эка брат тебя жизнь потрепала.

Пес, подняв морду, вяло завилял хвостом-шваброй. Дядя присев на корточки перед собакой, вываливал из свертков купленное на заправке. Сначала выпал широкий гамбургер с котлетой. Пес, практически не жуя, в один присест заглотил булку с мясом. Затем Дядя из оставшихся свертков достал два хот-дога и тоже бросил перед собакой. Пёс, всё ещё не веря своему счастью, посмотрел в глаза Дяди.

– Давай, давай, не стесняйся. Жри, пока дают.

Торопливо озираясь, собака начала есть. Дядя потрепал за шею пса. Развернулся опять в сторону заправки. Когда он вышел из павильона в руках у него были две пачки запотевших сосисок. Дядя на ходу рвал упаковку зубами. Высыпав сосиски перед собакой и потрепав её еще раз за холку, Дядя направился к машине.

– Бывай брат.

Сев в машину Дядя задумался, затем открыв шипящий квас, начал жадно пить. Максим вырулил обратно на шоссе.

– Любите собак?

– Да.

Дядя, закончив пить квас, мял сигарету двумя пальцами.

– Когда я уходил из семьи, всем было насрать, никто не реагировал, никак, единственный, кто жалобно скулил был наш старый пёс. И сдох он через неделю после моего ухода. Совпадение или нет, не знаю.

Дядя выдержал паузу.

– Теперь он часто мне снится.

– Я тоже собак больше люблю.

Дядя Саша, немного загрустив, глядел вперёд на дорогу. Дым от его сигареты вытягивался тонкой струйкой через узкую щель открытого окна.

Максим по-новому взглянул на Дядю, после случая с собакой. Всё-таки в Дяде осталось что-то человеческое. Прижимистый Дядя отдал последнее беспородному уличному псу.

Дядя Саша посмотрел в глаза Максиму.

– Поедешь со мной на рыбалку в следующие выходные?

– Почему нет?

– Ну, и отлично.

Дядя, сделав громче магнитолу, откинулся в кресле.