Темнота в большом городе

Мы слопали штук пятьдесят мороженого. В животе прямо все слиплось. Так прихватило, жуть! Мама потащила меня в туалет, а Шон припрыгивал рядом со своей видеокамерой. Сказал, что снимает для достоверности жизни или что-то типа того. Это он на мне экспериментирует. Ну, ладно, Спилберг будущий, я тебе еще покажу!.. Самое интересное, пока меня на изнанку выворачивало, наш самолет вдруг собрался немедленно взлетать. И все пассажиры, которые с утра разъехались в отели, в одну секунду очутились у трапа и только нас дожидались. А мы как всегда опаздывали.

По опустевшему залу ожидания метался растрепанный папа, он рвал на себе волосы и в отчаянии издавал какие-то странные звуки. Мама сперва даже решила, что папа успел напиться в ее отсутствие. Но дело было в другом. МакГинти куда-то удрали, как сквозь землю провалились. Бедные полисмены сбились с ног, пока искали. Честно говоря, они всю нашу чокнутую компанию видеть уже не могли, столько хлопот им даже VIP-персоны не доставляли, и голливудские звезды. Снова пришлось отцеплять аэропорт, притаскивать злющих голодных собак. Обыскивать все сверху до низу. МакГинти словно испарились. И самолет улетает!.. Маму целых полчаса приводили в чувство и отпаивали валерьянкой. Папа сдался и предложил плюнуть.

– Супер-экономичный рейс… – бормотал он, стоя перед мамой на коленях. – Дорогая моя, любимая, счастье мое, жизнь моя… Нью-Йорк, самолет, Бродвей, сейчас или никогда… Может, так надо? Вот и правильно. Что ни делается, все к лучшему. Нелли, это не дети, я тебя предупреждал, это маленькие, ужасные, опасные чудовища. Они нам еще попортят нервы. Дорогая, пойми меня правильно, лезть в самолет с детьми МакГинти – это самоубийство! Мы бы все равно потеряли их рано или поздно. Так лучше рано, чем поздно, любовь моя.

Папина страстная мольба возымела действие, и мы сели в самолет. Только я подумал, что буду скучать по младшим МакГинти, как нос к носу столкнулся с Пэтти, перемазанным в шоколаде и чрезвычайно довольным. Оказывается, они все это время прятались в самолете. Энн с торжественным видом восседала в кресле посреди салона первого класса для курящих.

Ух, как радовалась вся полиция, таможня и прочие служащие аэропорта, полным составом провожая нас на взлетной полосе. Они еще долго прыгали от счастья, махая вслед улетающему в душную ночь самолету и утирая слезы от переполнявшей их благодарности господу богу, что мы наконец-то убрались прочь и оставили всех в покое.

Опустившись на свои места и с легкой тоской глядя на удаляющиеся огни Лондона, мы уже собрались перевести дух, как вдруг мама издала оглушительный вопль:

– Джордж, дорогой, моя мама!..

Правда, а куда опять подевалась наша неугомонная бабуленька?

– Мы забыли мою маму, Джордж!

– Где она была? – произнес папа без особого интереса. – Кто видел бабушку последний раз?.. Дорогая, ты ведь всегда говорила, что твоя мама ужасно боится летать. Мы бы все равно не смогли запихнуть ее в самолет…

Все облегченно вздохнули, глядя на удаляющиеся огни Лондона. Старая добрая Англия осталась далеко внизу. Нас ждали каменные джунгли Нью-Йорка.

– Летим на Запад, солнцу вслед, покинув отчий край, – пробормотал Шон, устремив сонный взгляд на мерцающие огоньки. – Прощай до завтра, солнца свет, Британия прощай.

6

Предстояла бурная и душная ночь в облаках. Нет, в устрашающе-огромных черных грозовых тучах. На горизонте вспыхивали ослепительные молнии, одна ярче другой, они будто рассекали небо на осколки, которые того и гляди обрушатся нам на головы.

– Джордж, милый, ты уверен, что мы правильно поступили? – произнесла мама, прислушиваясь к раскатам грома. – Погода портится, разве мы можем лететь в грозу? Милый, ты слушаешь?

– Экономно-суперский рейс… Только раз в году… Купить билеты за месяц… – бормотал папа, откинувшись в кресле и прикрыв глаза.

Энн и Пэт здорово поцапались, решая, кому сидеть возле иллюминатора. Маме пришлось растаскивать их с помощью стюардессы. Тогда Шон сел с Пэтти, а Энн, к великой ее радости, посадили со мной. Да, полет будет не из приятных. К тому же у папы разыгралась мигрень.

– Нью-Йорк… Месяц за билеты… Бродвей на прогулке…

– Мистер Уинкл, – высунулась Энн из-за кресла. – А вы видели такой фильм, мистер Уинкл? ''Пули над Бродвеем'' называется?

После этого папа стал глотать таблетки и глотал их без остановки. Когда стюардесса объясняла, как пользоваться спасательным жилетом, у мамы началась истерика. Она вдруг объявила, что ужасно боится летать, и потребовала, чтобы ее немедленно вернули на твердую землю, потому что это неестественно болтаться между небом и землей да еще в то время, когда надвигается шторм. Стюардесса впихнула в маму успокоительное, пока та не вздумала метаться по самолету и пугать пассажиров.

Даже не знаю, как оценить свой первый полет. Вроде бы я должен быть в полнейшем восторге. Потому что все мои знакомые всегда рассказывали, что летать на самолетах это круто и все такое. Должно быть, они летали в хорошую погоду и наверняка не круглые сутки. Лично у меня сложилось довольно странное представление о самолетах и всем, что с ними связано. И остались незабываемые впечатления!.. Честно говоря, если быть оптимистом, это не так уж плохо, пожалуй, даже здорово. Не хочу никого обнадеживать.

Самолет без конца плюхается в воздушные ямы, потому что вокруг бушует не то шторм с грозой, не то буря с цунами, короче светопредставление. И тучами все заволокло, темнотища, жуть. Мы наверно раз десять сбивались с курса. Лампочки в самолете мигают, как на дискотеке. Пассажиры зеленеют прямо на глазах и начинают дружно блевать. Папа в полной отключке, снотворного наглотался. Мама в истерике. Пэтти сам себя в туалете запер. Стюардессы туда-сюда бегают, как угорелые. Прямо голова кругом. Поесть нормально не дают, поспать тоже. Попробуй усни, когда Энн каждые пять минут заявляет, будто бы ей снилось, что самолет падает.

Если все это безобразие и есть полет на самолете, то уж увольте, лучше пешком ходить. А я все по-другому представлял. Хотя, как сказал Шон, люди с древнейших времен стремились летать. Но наша умная Энн МакГинти тут же отрезала, что рожденный ползать, летать не может. И чего тогда жаловаться?

Этот безумный полет окончательно всех доконал. В довершение всему Пэт начал приставать к стюардессам, а потом умудрился потеряться, уж куда он залез, ума не приложу, только его долго никто найти не мог, даже командир экипажа. А Энн сразу сказала, что Пэтти стюардессы послали куда подальше, за борт.

Перед посадкой тучи немного рассеялись, мы увидели Нью-Йорк и Статую Свободы. Вот это было здорово! Энн запела громовым голосом песню Синатры:

– Слух прошел, что я сегодня уезжаю! Я хочу быть частью этого огромного, прекрасного, восхитительного… Нью-Йорка!!!

Только самолет подозрительно долго кружился над небоскребами. В одно мгновение образовалась паника. Стали искать террористов среди пассажиров с явным намерением вышвырнуть их за борт. Почему-то решительно все, включая стюардесс и пилотов, сразу решили, что мы – семья ирландских террористов. В качестве последнего желания пассажиры начали тщательно выбирать место, куда самолет должен врезаться. Антиглобалисты предлагали МакДональдс. Несколько старичков настойчиво требовали разгромить Белый Дом. Одна тетенька со слезами на глазах умоляла меня не направлять самолет на Эмпайр Стейт Билдинг, потому что это самое романтичное место в Нью-Йорке.

Услыхав про свою родину, МакГинти встрепенулись и заголосили, каждый свое:

– В Ирландию хочу! Домой!..

– Да здравствует Ирландия! Великая и непобедимая! Свободу Ольстеру!.. Пожертвуйте на восстановление разграбленной страны! Пока вы парите в облаках, потомки великих королей голодают!..

Хорошо еще, что самолет брякнулся на взлетную полосу прежде, чем Энн принялась агитировать пассажиров вступать в ИРА.

В аэропорту мы немного заплутали, потому что не соображали ничего. Лично я был в сплошном тумане. Ни время суток, ни какой сейчас день, ни который час, я даже не мог понять, кто на мне без конца виснет.

Нашла нас Дарси. Издав свойственный только ей пронзительный визг, вся сияющая и обновленная до неузнаваемости, сестренка пронеслась через весь аэропорт со скоростью маленького, но эффективного ураганчика, с широко растопыренными руками. Наградив нас с Шоном любвеобильными поцелуями и отцепив, наконец, от себя Пэтти, Дарси облапила папу и маму. А я глазом моргнуть не успел, как оказался в крепких объятьях какого-то высоченного худющего субъекта. Прежде чем я смог оценить ситуацию, меня уже подбросили на двухметровую высоту и принялись основательно трепать за волосы.

Этот жутко носатый парень, больше напоминавший мне оживший ходячий столб, слегка покосившийся от сильного ветра, к нашему всеобщему изумлению оказался мужем Дарси. Дружелюбие и доброжелательность окутывали его со всех сторон.

– Аарон Подушкович к вашим услугам! – представился муж, протягивая папе невероятно длинную руку с подушечкой для иголок. – Вот моя визитная карточка, на всякий пожарный!

– У Аарона своя фирма, – объясняла Дарси. – Он производит подушки. А я – дизайнер и по совместительству менеджер. Правда, здорово?

Возникшее неизвестно откуда, это чудо природы повергло папу с мамой в глубочайшее подозрение.

Ужасно хотелось спать, поэтому я смутно помню, как нас всех запихнули в дурацкий фургон, набитый подушками, с разноцветной надписью на боку ''Подушкоуз Компани''. Энн всю дорогу орала песню Синатры:

– Я хочу проснуться в городе, который никогда не спит! Я на вершине мира!!! Я начну новую жизнь в старом Нью-Йорке!..

7

Очнулся я, сам не знаю где, носом в подушке. Вокруг все завалено этими подушками, самыми разнообразнейшими, начиная от омерзительных лиловых сердечек и кончая гигантскими подушищами для великанов с изображением голливудских звезд и надписями типа ''All you need is love'' и ''Подушка – твой друг''. Мебели почти никакой, окна огромные, во всю стену, с видом на небоскребы. Высота невероятная, будто на небе оказался. Далеко внизу стремительно носятся миллионы огоньков, они сверкают и подмигивают и, в конце концов, сливаются в один разноцветный круговорот. Красиво необыкновенно! Только в глазах у меня зарябило, голова кругом пошла от высоты, чуть не грохнулся. Как тут люди живут? Здесь, должно быть, облака мимо окон пролетают. А с другой стороны это, пожалуй, здорово. Вот уж действительно, на вершине мира. Да, в этом явно что-то есть…

– Гляди, красотища-то какая!

Энн издала торжественный клич и со всей силы шандарахнула меня подушкой по голове. Теперь звездочки плясать будут. Эх, МакГинти, МакГинти, а я только прочувствовался, проникся, можно сказать, душой…

– Что, Уинкл, подумываешь сигануть птичкой вниз?

– Да вот размышляю, как бы тебя туда сбросить, – отрезал я.

– Ну-ну, все мы в детстве мечтали быть человеками-пауками, – хмыкнула Энн чересчур неопределенно и подмигнула. Уже целый год знакомы, а все равно дрожь берет от этих ее многообещающих подмигиваний.

– А почему вы не в Бостоне? – спросил я.

– А почему твоя бабушка в Австралии? – Энн снова хлопнула меня подушкой и ускакала, распевая во всю глотку: – Я начинаю новую жизнь в старом Нью-Йорке!.. Да! Теперь я могу начать новую жизнь, когда угодно! Это зависит от тебя, Нью-Йорк!.. Ура!

Дарси в вечернем платье бегала по квартире, ловко перепрыгивая через валяющиеся повсюду подушки и энергично копаясь в своей сумочке. Пэтти бегал за ней по пятам, как щенок.

– Ну, ты и дрыхнешь, – сообщил он мне.

Шон подскочил с камерой.

– Что для тебя значит проснуться в самом потрясающем, удивительном, прекрасном, невероятном городе мира? Как впечатления? Что чувствует маленький англичанин, оказавшись на вершине вселенной?..

– Что ему в туалет надо! И вообще я еще не видел Статую Свободы.

– А я хочу на Эмпайр Стейт Билдинг! – заявила Энн.

– Дисней-Лэнд! – крикнул Пэт.

– Дурак, здесь нет Дисней-Лэнда! Это же Нью-Йорк! В Голливуд поедем?

– Нет, лучше на Дикий Запад! Там ковбои!..

– Индейцы круче, понял!

– Предлагаю пойти в Метрополитен…

– Э, а кто обещал, что мы будем гулять по Бродвею?..

– Заткнитесь все! – взвизгнула Дарси. – У меня есть пять минут, чтобы успеть на свидание с Аароном. Если я опоздаю в тридцать третий раз, Аарон будет в ярости и не пустит меня в Блумингдейл на распродажу в субботу! И тогда вы узнаете истинную сущность Дарси Флаффи Уинкл! Ужасную, дикую, страшную сущность! А теперь слушайте меня. Больше я повторять не буду, поэтому, если хотите дожить хотя бы до Хэллоуина, делайте, что я скажу. Ничего не делайте! Вообще ничего! Не бегать, не прыгать, не беситься, не орать, в окна не выпрыгивать, к соседям не приставать, по телефону не звонить, порнуху всякую по телевизору не смотреть, много не лопать, воду не открывать, к плите не подходить, в нашу с Аароном спальню не ходить, ничего не ломать, подушками не драться, из квартиры ни ногой. Вопросы есть?

– Где предки? – спросил я.

– У папы важная встреча в Обществе независимых журналистов…

– Американскую свободу осваивает, – сказал Шон.

– Мама пошла за покупками…

– Решила опустошить американские магазины, – добавил Шон.

– Слушай, ты, – Дарси отвернулась от зеркала, нацепив связки фальшивых бриллиантов себе на уши, – комментатор вечерних новостей. Если хоть что-нибудь здесь произойдет, пока меня не будет, ты первый на очереди.

– Куда?

– В шкаф! Подвешу вниз головой на вешалку. Ясно?

– А я в Белый Дом хочу! – сердито заявила Энн.

– Да ладно тебе, крошка, признайся, перед моим обаянием трудно устоять, – Пэт расплылся в улыбке. – На кой тебе муж сдался? Прокатимся в Атлантик-Сити, не пожалеешь.

– А вы двое, – Дарси схватила МакГинти за шиворот, – вообще должны быть в Бостоне. Вас здесь не существует, запомните это! Значит так, вот вам сотовый, Шон, под твою ответственность. Когда вернусь, чтоб все спали, как сурки. И ни звука маме, что я уходила. Иначе никакого вам Нью-Йорка не будет!

Дарси испарилась, захлопнув дверью перед нашим носом.

– Спектакль окончен. Финита ля комедия, – произнес Шон.

8

Иногда жизнь бывает хуже, чем кажется.

Мы стояли и смотрели на вечерний Нью-Йорк. Там далеко внизу кипела жизнь. Здесь в небесах, конечно, тоже огни горели, рекламы всякие, Эмпайр Стейт Билдинг маячил заманчиво. Но в целом – тоска повисла.

– Предатели, как они могли так поступить, – бормотал я, уткнувшись носом в стекло.

– Первый день в Нью-Йорке коту под хвост, – хмыкнула Энн разочарованно.

– Все равно со мной никто не сравнится в медленных танцах, – упрямо твердил Пэт. – Ушла. Я ей и то, и это, а она… Эх!

Шон молчал. Снимать здесь больше было нечего. Сплошная унылость на этой вершине мира.

Вдруг мимо окна кто-то пролетел, вернее, упал откуда-то сверху. Потом этот кто-то так же пролетел обратно наверх. И наконец, завис прямо перед нашим окном вниз головой, задумчиво уставясь на нас. Ну, мы, конечно, рты разинули и стоим. Только Шон вовремя сообразил окно открыть и втащить странную птицу в комнату.

Это оказался парень, наверно со мной одних лет, может, чуть старше, и такой же маленький. Я сразу решил – типичный американец. Кроссовки клевые, с мигалками, только шнурки разноцветные болтаются. Носки тоже разные, один полосатый, другой со звездочками. Джинсы до колен подвернуты, ремень потрясный на поясе – ковбойский, даже с пушкой и CD-плейером новой модели. На футболке почему-то написано ''Back in USSR!'', и подтяжки длиннющие висят, явно со взрослого плеча. Острижен по последней моде, прическа – ирокез, полный улет. На шее темные очки на цепочке. Часы, швейцарские, водонепроницаемые, в темноте светятся. Класс! И вообще, сразу видно, крутой парень. Но почему самоубийца?!!

– А вы типа того, воры, – заявил неудавшийся летчик, словно констатируя факты.

– Сдурел! Какие мы тебе воры?! – реакция МакГинти последовала незамедлительно.

– Тогда значит дальние родственники из Израиля, – решил парень окончательно и бесповоротно. А сам направился в сторону кухни.

– Ты что с Луны свалился? – усмехнулся Шон, держа камеру на изготовке.

Парень не дошел до кухни и живо заинтересовался камерой. Ага, значит такой у него нет!

– А сам давно оттуда? – парировал он.

Шон весь просиял, словно нашел родственную душу. А такое редко бывает.

– Да, в Израиле сейчас жарко.

– Мы потомки великих ирландских королей! – возмущенно закричала Энн.

– Ого! У тебя отец в ИРА?

– Это секретная информация! – Энн гордо задрала голову.

– Да ладно, я никому не скажу. В Ирландии тоже не сладко живется. Эмигрировали?

– Что-о-о?! – Энн разъярилась еще больше. – Наш древний род МакГинти никогда не сдается! Ирландия – наша великая родина, и мы ее не оставим на растерзание врагам! Мы будем биться до последней капли крови!

– Я тоже за демократию, – согласился парень и пошел на кухню.