Незваная гостья

Баба Яга собиралась выпить чаю с брусничным вареньем, но только присела за стол, как чихнула, а потом ещё раз и ещё.

– Да что ж это творится? – всплеснула она руками и выглянула из избы в окошко. – Чую дух нерусский. Французскими духами несёт на всю поляну. Треть флакона кто-то на себя излил. Не меньше! Эй, кто сюда пожаловал?! Комаров этим не отпугнёшь, а вот добрых людей точно распугаешь.

Не было ответа. Только ветер чуть колыхал траву и разносил дурманящий запах.

– Вот ведь времена пошли: унисекс, будь он неладен. Даже не могу распознать, кого принесло: мужчину или женщину. Надо же было так надушиться, что и запаха тела не учуять. Кто там?! Что притаился? А если говорить со мной не желаешь, то и ступай отсюда, не порть воздух.

– Ягава, так без чувств она, – присел под окошком заяц-помощник.

– Вот и славно, хоть она, а не он. Новенькая, что ли?

– Ага, – кивнул заяц. – Во-о-он в той высокой траве появилась.

– И что с ней приключилось?

– В обморок упала на движе, когда увидела своего парня с другой. А в себя не пришла. Так и увезли в больницу.

– Упала без чувств от чувств. А движ – это бал, что ли?

– Ага, – подтвердил заяц.

– Понятно, – театрально вздохнув, закатила глаза Баба Яга. – Пир, бал, вечеринка… Теперь движ. Почто они всё слова-то меняют, смысл ведь один?!

– Нет, – возразил заяц. – На балах людей кормили. А теперь они на тусовках только пьют.

– Тьфу, что за радость без еды! – скривилась Баба Яга. – А что, в моду вернулись платья с корсетами? Чего она в обморок-то рухнула?

– Так почти голодный обморок. Питалась плохо.

В ответ Баба Яга громко заохала, прижав руку к груди:

– Ох! Чай-то мой стынет! Давай в избу запрыгивай! Тут мне всё и расскажешь. Я в голодный обморок падать не собираюсь!

За столом Баба Яга продолжила допрос:

– Говоришь, питалась плохо? Отчего это? Раз по балам ходила, вряд ли нужда заставила? В знак солидарности с голодающими в Африке, что ли?

– Неа, – пошевелил ушами заяц, – худой хотела быть. Мода у них такая нынче.

– Ну-ну, – покачала головой Ягава, отправляя в рот ложечку вкуснейшего брусничного варенья. – Забыли люди истинный вкус жизни. Впрочем, не моя забота. А моя… – Баба Яга запнулась, замерла на секунду и вновь всплеснула руками, удивляясь своей забывчивости: – Что ж это я?! И ты мне зубы заговорил, ушастый! С чего она тут валяется? Я же не ждала никого сейчас. По графику очередной отправляющийся в мир иной только через полчаса будет. Ну-ка дай гляну в воду!

Ягава, оставив чай недопитым, поднялась из-за стола и пошла в угол избы на курьих ножках, спрятанный от взглядов захожих за печкой. Там на высоком резном деревянном столике стояла каменная чаша из чёрного малахита, до краёв наполненная водой. Женщина провела над прозрачной водой руками, будто разгоняя невидимый дым, потом второй раз и третий.

– И что там? – крайне заинтересовано спросил заяц. Он запрыгнул на край огромной чёрной чаши и стал вглядываться в воду, да так пристально, так старательно, что макнул туда кончики своих ушей.

– Не мути воду, ушастый! Слезай! – предупредительным тоном наказала зайцу Яга.

– Да разве я мешаю? Это уши! – начал оправдываться заяц, спускаясь на пол. – Никак не привыкну к облику зайца. Вот ведь мать-природа посмеялась над нами, над зайцами-то!

– Природа?! Не гневи всуе ни меня, ни Макошь – она богиня природы нашей да мать сыра земля. Очень функциональный у тебя облик: и слышишь прекрасно, и в холод тебя уши согревают, когда прижмёшь их к тушке получше, да и охлаждают при быстром беге – только и сбрасывай тепло через свои ушные артерии. Тьфу, заговорил меня опять! Лучше скажи, с чего эта девица там в траве бездыханная валяется? Ей через три месяца замуж выходить, а через год рожать. Ах, это свободомыслие современной молодёжи! Она своими внеплановыми обмороками весь рисунок полотна жизни Макоши изменит. Придётся срочно менять узор и прясть кучу судеб заново. И мне лишняя морока. Белок и лисиц, конечно, не хватает, да и зайцы толковые редко попадаются! – Баба Яга бросила укоризненный взгляд на зайца. – Но восполнять недостачу за счёт будущих ресурсов негоже. Иди, пошевели там ушами у её носа. Разбуди и веди сюда. Потолкую с ней о глупом её поступке. Ну надо же! Голодать, когда с едой проблем нет! Вот люди себе из ничего проблемы придумывают! Лучше бы тело своё слушать научились и питались в гармонии с собой.

Девушка лет двадцати – красивая, но с зеленоватым оттенком лица и впалыми щеками – приютилась на скамье в уголочке избушки на курьих ножках. За стол её звали, но она вежливо отказалась.

– Молчи уж! – махнула на неё рукой Баба Яга, хотя та ничего и не говорила. – Значит, Елена Захарова. Не совсем ты, конечно, Елена Прекрасная. Хотя… пару-тройку килограммов добавить – и вполне начнёшь мужской глаз радовать. Да не про Колю я твоего! Тот ещё ухажёр. Вот бабы, а! Вот дуры! Думаешь, я не такая? Я своего Велеса триста лет ждала, пока тот в карты играл. Но он-то хоть мужчина статный, а этот? За ним же, кроме красоты и родительских денег, больше ничего не числится.

Лена лишь тихо шмыгнула носом и ещё больше сникла.

– Ты жить-то хочешь? – с излишним напором спросила Ягава и даже сама пожалела: девчушка была в целом неплохая, а то и вовсе хорошая.

– Нет, – тихо сказала Захарова, не поднимая глаз.

– Так любишь, что ли?

Елена кивнула.

– Так он же не первый раз с другой тебе встречается? А ты всё любишь… Ну да, ну да. Любовь, она такая… Ладно, на нет и суда нет. Пойдёшь завтра в Навь, раз так жизнь не мила. Что мне тут тебя ещё уговаривать?! Своих забот хватает. Вон уже те, кто своевременно в мир иной отходят, в очереди стоят, забор подпирают. Так и поломать недолго. Нужно Велесу сказать, пусть кого-нибудь пришлёт завтра поправить ограду, а то триста лет почину не знает. Ты только не пугайся: завтра мышью полевой проснёшься. Ну а что делать? Не доросла, как положено было, до лисицы, решила умереть серой мышкой. Но не серчай, я похлопочу за тебя, перебежишь так по Калинову мосту и сразу следуй к тридцати трём ручьям. Там прыгай в первый же ручей и обернёшься мавкой, как раз сейчас Троицкая неделя и это возможно. Всё лучше, чем серой мышкой ходить. Держи вот путеводный клубок, он тебя выведет. Да крепко его держи! И в руке. Сейчас засыпать будешь на этой лавке. В карманы не клади, не будет у тебя их завтра.

Лена Захарова безвольно на всё согласилась, крепко зажала подаренный Бабой Ягой путеводный клубок и тут же уснула, убаюканная словами Ягавы.

На следующее утро Захарова и правда проснулась полевой мышкой. Как заведённая устремилась она на своих четырёх лапках за путеводным клубком – через ворота в Навь прямиком по Калинову мосту. А добравшись до тридцати трёх ручьёв, прыгнула в самый бурный поток – горе своё забыть раз и навсегда. Но не тут-то было. Вынырнула она уже не мышкой, а в своём прежнем человечьем облике – с чуть вьющимися от влаги длинными русыми волосами, в лёгком белом сарафане до пят, искрящемся сродни воде на ярком солнце. Она села на берегу, кажется, только сейчас осознавая, что произошло.

Поодаль в одном из ручьёв плескались пять девчонок – как её возраста, так и помладше.

– Эй! – помахала ей одна из девиц. – Ты новенькая? Иди к нам!

Лена вроде как и хотела подойти, но застеснялась. Всё было чужое. И слишком умиротворяющее. Ни тебе высоток, ни шума машин, ни ярких огней. Это даже нельзя было сравнить с захолустной деревней. Может, если только с глухой тайгой. И как ей, москвичке, теперь жить в этом благолепии? Сердце Захаровой предательски сжалось: «Кажется, я попала. Коля не любит. Жить не хочется. Да и всё это совсем не похоже на спасительную смерть».

– Не робей! Пойдём к нам! Поплескаемся!

Лена и не заметила, как к ней, словно русалка, подплыла та девушка, которая ранее звала её присоединиться к весёлой компании.

– Я Татьяна. А ты? И сколько тебе десятков лет отмерили, чтобы из тебя детство вышло и ты снова смогла переродиться?

– Я Лена. А что должно из меня выйти? – не поняла Захарова.

– Ну мы же по судьбе рано умерли, чаще всего утонули, но бывают и исключения. Умерли девушками незамужними. Жизни так и не узнали. Потому нам детство перерасти нужно, чтобы потом с обновлённой душой снова переродиться в миру.

– Умерли? Ой, мама…

Что бы ранее ни казалось Лене, однако только сейчас к ней начало приходить понимание, что с её жизнью творится. Вернее, что та закончилась по её же желанию. А там – родители. Как же они теперь без неё?! Наверное, с ума сходят от горя. И мама, и папа её любят, а она теперь в какой-то Нави.

– А что мама? У тебя мама недосмотрела, и ты утонула? У меня отец недосмотрел, пил, мать же работала много. А я на реку пошла купаться с друзьями. Знала, что сезон плохой, что течения сильные, но всё равно пошла назло отцу. Отчаянной была. Вот и не вернулась больше. Но ты родителей не вини, мы тоже ответственны были за свою жизнь. Это я уже здесь, в Нави, поняла. И ход судьбы тогда там, в Яви, можно было изменить, только если бы мы сами всей душой стремились к новой жизни. Я вот отца винила в его загулах, а сама учиться не хотела, хотела погулять с друзьями, повеселиться. Ведь такая же была. И мечты у меня никакой не было. А ты о чём там мечтала?

– Выйти замуж за Николая мечтала. Это мой парень, – немного соврала Лена. Стыдно ей было признаться, что он нашёл другую и даже по-честному не сказал ей, не прекратил их отношения, не извинился. Она готова была заплакать, но следующий вопрос Татьяны испортил нужный момент:

– Ого! Ты даже влюбиться там успела. Здорово! Ну а дальше? После замужества? О чём ты мечтала?

– После? – смущённо повторила Захарова.

– Конечно, после. Жизнь же после свадьбы не заканчивается. Я вот теперь знаю, что хочу стать ветеринаром. Нравится мне наблюдать за животными. Изучать их повадки. А ещё хочется помогать им, лечить их. В дивный час теперь я путешествую по миру и выныриваю в водоёмах различных зоопарков. Представляешь, в сингапурском зоопарке совсем нет вольеров! Там животные живут почти как в естественной среде – у них много места. А обезьянки так и вовсе скачут по всему парку. А львы огорожены от посетителей длинным глубоким водоёмом, чтобы никто друг другу не мешал. Вот когда перерожусь в Яви, вырасту, создам и в России такой же зоопарк. Хорошая мечта, правда? Сида сказала, что мне лет пять здесь побыть осталось, а потом я буду готова вернуться в мир людей. Понять мне нужно что-то очень важное. Как только пойму, сразу и отпустят. Я попросила её подсказку мне дать, чтоб побыстрее. Вот жду.

– Хорошая мечта, – искренне согласилась Елена, а потом так же искренне добавила: – Только я половину из того, что ты говоришь, не понимаю. Что такое Навь? Кто такая Сида? Что за дивный час?

– Да ну?! Как так? Всем же всё рассказывают, когда мы в Навь переходим. В Яви Ягава начинает, в Нави Сида заканчивает.

Захарова лишь пожала плечами.

– Ну ты ж водяной дух? Наших сложно спутать с кем-то ещё!

– Баба Яга сказала, что я мавкой буду. Только я не знаю, кто это.

– Своя, – снова широко заулыбалась Таня и махнула рукой: мол, вот и славно. – Мавка и водяной дух – одно и то же. Нас ещё люди с русалками путают.

– А хвост русалочий тогда где? – не поняла Лена.

– Это у сирен хвосты, или у морских дев, а мы, мавки, без хвостов и добрые. Живём в Нави и только в дивный час можем оправиться снова на землю, то есть в Явь. Вынырнуть там в любой воде в любой точке мира и наблюдать. Люди нас не видят, лишь животные чуют. Жаль, что только час у нас есть – и ни минутой больше. По его истечении мы снова оказываемся в тридцати трёх ручьях.

– Где угодно можем вынырнуть?

– Да, главное – загадать место.

– А время?

– И время тоже можно загадать. У нас же здесь толком и нет времени, оно не нужно. А когда нужно, мы по времени в Яви ориентируемся.

– Сегодня в Москве у Парка культуры на воде фестиваль фейерверков будет. Красиво должно быть. Я в прошлом году только по телевизору видела. В этом году должны были с Колей пойти, но я здесь, а он… – Захарова не смогла договорить и заплакала.

– Ну что ты… Давай вместе сегодня туда в дивный час отправимся. Посмотрим, порадуемся. Ты пока свои печали прежние не отпустишь, тебе не разрешат переродиться. Там и без того забот хватает. Так что давай за руки возьмёмся и вместе загадаем оказаться возле Парка культуры во время фестиваля фейерверков.

Так и произошло. Две мавки вынырнули из Москвы-реки в самый разгар шоу фейерверков. Они подплыли к ступенькам возле пешеходного моста и присели на них, как и другие зрители, только невидимые остальным.

Один из огней как специально вырвался из плена общего рисунка и осветил людей, стоящих на пешеходном мосту и наблюдающих за красочным действом. Лена Захарова выцепила взглядом одну пару и уже не могла оторвать от неё глаз. Там, на мосту, стоял Николай и обнимал девушку – ту, с которой она видела его на своей последней вечеринке. Они с довольными лицами смотрели шоу. Они жили и радовались жизни. А она – уже нет. Ей захотелось завыть от ужаса, но тут кто-то неуверенно пару раз тыкнул в неё пальцем. Елена обернулась. Это был красивый молодой человек чуть старше двадцати, который сидел рядом. Его глаза были так широко распахнуты от удивления, что даже в темноте она увидела, что они зелёные.

– Ты босиком… И ты прозрачная, – тихо прошептал он, стесняясь своих же заключений.

– О, гляди-ка! Он нас видит, – встрепенулась Татьяна. Однако парень никак не отреагировал на её комментарий и всё продолжал смотреть на Елену. Таня помахала ему. Потом помахала рукой перед его лицом. Реакции не последовало. – Кажется, он видит только тебя, – теперь смутилась Татьяна.

– Ты меня видишь? – наконец-то произнесла Захарова.

Парень заворожённо кивнул.

– А не должен, – подытожила она.

Молодой человек лишь пожал плечами и снова ткнул в неё пальцем.

– Эй! – возмутилась Лена. – Поосторожнее!

– Что ты там про себя бормочешь? – одёрнул парня его друг. – Не нравится – давай уйдём. Мне уже тоже надоело.

Елена и Татьяна, воспользовавшись моментом, прыгнули обратно в реку и испарились из Яви. Когда молодой человек обернулся, девушка уже исчезла.

Захарова сидела на берегу одного из ручьёв, смотрела, как мавки резвятся в воде, и грустила. Печально ей было осознавать, как глупо завершилась её жизнь. Ради кого она пожертвовала ею? Ради человека, который и не заметил, что её больше нет? И ведь не просто нет рядом с ним, а физически больше нет в мире людей. Да и раньше она жила лишь его интересами: слушала музыку, которую предпочитает Николай, смотрела фильмы согласно его предпочтениям, худела в угоду ему, чтобы быть похожей на красоток с обложки журналов. А ещё она ходила с ним на тусовки, чтобы просидеть весь вечер за столиком, слушая его беседы с друзьями, которые обсуждали тачки да перемывали косточки остальным посетителям.

Душа же её хотела танцевать: тело ныло от отсутствия движения, ритмы будоражили. Вот о чём она мечтала: танцевать. С детства мечтала. Училась по клипам в интернете, откладывала карманные деньги и ходила на танцевальные мастер-классы. Ее даже приняли в запасной состав очень крутой команды «Флэш». Говорили, есть потенциал. Пригласили на отбор в основной состав, но она не пошла, потому что Коля был против. «Моя женщина не будет развлекать других», – говорил он.

И Лене приходилось сидеть возле него на вечеринках, с тоской поглядывая на танцпол. А «Флэш» должны были поехать на чемпионат Европы по хип-хопу. Ах, если бы она могла всё вернуть назад! Уж точно тогда поступила бы совсем иначе. Может, и не любовь у неё была к Коле, а какая-то странная привязанность – как болезнь или даже одержимость? «Ну что я так за него хваталась, раз всё, что меня интересовало, было ему чуждо?!» – ругала себя Захарова.

А ещё по странному стечению обстоятельств она, закрывая глаза и пытаясь расслабиться, отогнав прочь тревожащие мысли, вдруг вспоминала зелёные глаза того парня, что тыкал в неё пальцем на ступеньках у Москвы-реки.

– Купаться пойдёшь? – задорно спросила Таня, подплывая к Лене.

– Как-то не хочется.

– Это ты зря. Тут ведь непростые ручьи! Они печали смывают. Я тоже первое время, когда попала сюда, много грустила и водой брезговала. Всё думала, как бы было, если б я не умерла. Очень уж мне хотелось, чтобы всё вспять повернулось.

– И как?

– Никак. Сида говорит, по судьбе всё случилось, потому правильно. Странно это, правда? Впрочем, мне другие мавки помогли сначала забыться в играх, а потом и смириться с обстоятельствами. А теперь, видишь, у меня цель появилась – ветеринаром быть в новой жизни. Что мне о прошлом тосковать? Ой, кстати, я девчонкам рассказала, что тебя вчера человек увидел. Так одна из стареньких сказала, что ранее всех водных духов люди могли видеть, но в один век люди сильно поменялись: то пугаться стали нашей прозрачности, то придумывать небылицы – мол, мавки мужчин ворожат и топят. А мы просто красивые, что тут такого. Зависть, наверное. В общем, боги решили сделать нас невидимыми, чтоб в дивный час нас люди не беспокоили и мы могли бывать где хотим. Может, у Сиды спросим, почему тебя видел тот мужчина? Она всё знает.

– Давай! А Сида – это кто?

– Сида – богиня, провожатая по Нави. Не привыкну никак, что ты ничего не знаешь о нашем мире. Прыгай за мной в ручей и хватайся за мою руку. Я тебе короткий путь покажу: вынырнем в пруду вблизи брусничной пустоши, где с Сидой можно встретиться, а то пешком далеко туда. Видишь, как хорошо мавкой быть, а ты всё грустишь.

Мавкам повезло в их затее: Сида была на брусничной пустоши и только-только отпустила от себя белочку, дав ей какой-то наказ. Богиня улыбнулась водным духам и жестом показала, что те могут подойти.

Таня коротко поведала провожатой по Нави историю Елены. Сида снова улыбнулась и загадочно сказала:

– Вы у Ягавы спросите. Это её рук дело.

– А как же нам спросить, если она в Яви, а мы в Нави? – расстроилась Таня.

– Вам ли, мавки, спрашивать, как в Навь попасть? – по-доброму пожурила Сида.

– Ой, точно! – всплеснула руками Таня.

– И ты не робей, – подбодрила Елену богиня и погладила её по плечу. – Не всё ж за тебя Татьяне делать. Или тебе так привычнее? – лукаво спросила Сида, а после исчезла.