Сказки ленивого бора. Сборник

– Да, женщина, ты более несчастна, чем твой муж, – сказал Чародей, который успел позавидовать участи Солдата.

– Мой муж уцелел в Великом бою! – сказала она с жаром, – Я молила Бога об этом!

В дверь вошли разносчики наград. Они поздравили Солдата с одной из годовщин одного из Боев и вручили ему орден, а Чародею сказали, что они самые несчастные люди, потому что всем вручают награды и денежные премии, а сами никогда их не получали.

Растерянный, Чародей пошел дальше. Естественно, путь его лежал в ночлежку, где жили нищие. Надо сказать, что королевство было демократичным, и там для нищих организовывались ночлежки на общественные пожертвования. Нашел Чародей самого грязного нищего, объяснил ему, кто он и зачем явился. Чародей прикрыл нос рукой, потому что одежда нищих источала не очень приятный запах.

– Не мы такие, жизнь такая, – сказал нищий, заметив, что страннику его запах показался неприятен, – Странствиям твоим конец пришел, Чародей, ибо я действительно самый несчастный человек в этом королевстве. Нет у меня ни дома, ни коровы, ни лошади, ни самовара, ни жены, ни детей…

– Так если бы у тебя был дом, пришлось бы сажать пшеницу, а если бы у тебя была жена, она не давала бы тебе пить ром и лежать в канаве, – сказал другой нищий, – и вообще, кончай трепаться, пойдем у церкви посидим.

– Нет, тогда мне жены и дома не надо, а вот счастье не помешало бы…

Усмехнулся Чародей и решил, что на этих людей волшебный порошок тратить не стоит.

Ходил Чародей долго, разный народ выслушивал, открывал им глаза на их счастье, к вечеру набрел на темницу вблизи Замка. Из темницы доносились рыданья и стоны, подошел Чародей к окну. А на окне решетка. А за решеткой девица.

– Ты чего, девица, ревешь? – спросил Чародей.

– Я Вам не девица, Я Принцесса.

Смутился Чародей. Рассказал ей о своей Великой миссии.

– Да, Чародей, я самый несчастный человек в этом проклятом королевстве, – сказала она и картинно поднесла руку ко лбу, – Собственный отец запер меня в темницу, чтобы я не сбежала с любимым и не поселилась с ним в уютном теплом доме.

Растрогался Чародей, хотел было рассыпать волшебный порошок перед Принцессой, но вспомнил, как одна Девица сказала ему, что несчастна, потому что она никогда не наденет платье, как у Принцессы и не выпьет мартини, каковой Принцессе подают каждый день за здорово живешь. Самая несчастная в данный момент сидела в голубом атласном одеянии, расшитом золотом на мягкой кровати с розовым покрывалом.

– Извини, Принцесса, в мире слишком много нищих и убогих, чтобы я потратил свой порошок на тебя.

– Жадный ты дед, отец на меня никогда не жалел что-нибудь потратить…

Смекнул Чародей: сегодня она самый несчастный человек, а завтра разлюбит любимого, помирится с отцом и будет жить как сыр в масле. Тут схватили старого Чародея охранники под руки, доставили в Замок.

Седой Король нахмурил брови:

– Что ж ты, дед, моей дочери письмо от Пастуха передать решил?

– Нет, – ответил Чародей и рассказал Королю о своем странствии.

– Так ты, старая шельма, решил, что эта чертовка, королевская дочь, несчастна? Да я тебе могу сказать, что ее бедный пожилой отец несчастнее ее в сто крат! А знаешь ли ты, что я говорил с этим пастухом?

Возмущенный Король встал и принялся расхаживать взад-вперед:

– Я ему: «На моей дочери хочешь жениться?». Тряхнул он молодецкой головой, «Да», – отвечает. А я ему: «Давай я тебе Дворец со слугами на окраине подарю, а ты на ней жениться не будешь». «Идет, – говорит, – только если Вы меня, Ваше высочество, обманите, я ее выкраду, и мы на Вас войной пойдем». Ваше высочество! Шельмец! Я своей дуре рассказал, что да по чем, а она не верит, говорит: «Вы, отец, намеренно Ванечку моего опорочить хотите». Опорочить! Где она таких слов набралась! Кинул я эту чертовку в темницу. Пусть посидит, подумает. А ты, старик, видимо, в королевстве одних счастливых видел, раз путь свой у меня в апартаментах закончил?

– Несчастных много. Кто бедностью, кто мигренью страдает… Самого несчастного нет.

А Король так по-сыновьи деда обнял, говорит:

– Сделай меня счастливым, дед, а то я для людей столько добра сотворил… Ты вот какую пенсию получаешь?

– 12 золотых в месяц.

– То-то, а в соседнем королевстве старики после 80 получают один золотой, и тот задерживают. Я свой народ люблю, а где благодарность? Кто меня любит? Кто Королю безвозмездно, от чистого сердца добро сделает?

– Так Солдаты, когда в Великий бой идут, всегда кричат: «За Родину, за Короля!»

– Врешь!

– Сам слышал.

Представил Король, как за него, старого стервеца, молодцы свои юные жизни отдают… Дрогнуло его сердце. Смахнул Король украдкой с щеки слезу.

– Тогда ладно уж, сделай счастливым кого-нибудь из доброго люда, но на эту чертовку порошка не трать, а то вздумала на родного батьку с войной!

Обещался старик и пошел дальше, довольный, что «засветился» в высших кругах и, в какой-то мере стал важным человеком. Шел Чародей долго, полкоролевства обошел. Три раза порошок у него пытались украсть, да не выходило – становилось в последний момент стыдно, плакали, возвращали. Бесплатный ночлег был Чародею обеспечен везде – каждый мнил себя самым несчастным в королевстве и пытался выслужиться перед Чародеем. Исходили его старые ноги все тропы, опросил он всех, даже одну собаку.

– Была я счастливой, дедушка, – сказала Собака, – но хозяин мой помер, дом продали, я теперь питаюсь на помойке, а сплю на кладбище, думаю, почему тогда эту чуму я вместе с ним не подхватила, сейчас бы лежали бок о бок. Покончить с собой? Но собаки, страдающие суицидом – это нонсенс.

– Сделал бы я тебя счастливой, собака, но мне велено найти самого несчастного Человека, а тебя, если хочешь, я могу, разве что с собой взять.

Взял старик с собой Собаку, пошел дальше. Зашел в одну деревню, решил уже, что сейчас переночует где-нибудь, а завтра подарит счастье первому, кого встретит, потому что все несчастливы в этом королевстве были в равной мере. Тут взгляд его упал на ветхую лачужку на окраине деревни.

– Ты туда не ходи, там Ведьма живет, она на деревню чуму в прошлом году наслала, а в позапрошлом крыс, а вчера у нас корова умерла. Мы-то знаем – это ее рук дело, – сказали ему добрые люди.

Но Ведьма оказалась единственным человеком в Королевстве, у кого Чародей еще не был, а этим, у кого корова умерла, он отдал свою пенсию, накопленную за несколько месяцев, чтобы купили новую корову.

– Если эта Ведьма в прошлом году на Королевство чуму наслала, я ее покусаю, – сказала Собака.

И они направились к Ведьме.

– Здравствуй, добрая женщина, – прошамкал Чародей, когда оказался на пороге ее дома.

Старуха, стоявшая у окна, вздрогнула, обернулась, промолчала с минуту.

– Меня так давно никто не называл… Хороший ты, видимо, человек.

Присел Чародей на ветхий стульчик у порога.

– Я Чародей и путь мой закончен, потому что ты – последний человек в этом королевстве, к которому я зашел.

– Так это ты к кому ни заходишь, всем счастье приносишь? Добрая о тебе слава.

Смутился Чародей.

– Да я только одному могу принести счастье.

– Так ты сядь, подумай, все взвесь как следует. Вот я знаю одну девочку…

– Хромая такая, в соседней деревне…

– Да, она. Очень бы мне хотелось, чтобы счастье досталось ей.

Старуха залезла в пустой шкаф, наскребла там горсть муки – решила спечь оладьи, накормить гостя.

– Эта девочка такая совсем непригожая, осчастливь ее, пожалуйста. Вот я в молодости…

Старуха замолчала и посмотрела в небо через мутные от грязи и времени стекла. Лицо ее было морщинистое, а глаза светлые, голубые. Эти глаза! Они блеснули на солнце. Их блеск показался Чародею до боли знакомым. Сидела старуха в дырявом платке, закутанная в несколько слоев каких-то серых тряпок. В доме мебель почти не водилась: печь, лавка, стул и покошенный стол – вот и все убранство.

– Не было у меня родителей – умерли, когда я еще мальцом была. Меня считали очень непригожей, дразнили… Все девочки моих лет замуж повыскакивали, родили детей, потом был Великий бой (третий, наверно) кто из ребят помер, кто в семью вернулся, а кто и помоложе нашел, а я всю жизнь сеяла хлеб и ждала… А теперь мне 90 лет…

Старуха отвернулась и снова стала смотреть в небо.

– А зачем ты чуму наслала, старая Ведьма? – прорычала Собака.

– Про меня говорят так, что я чуму наслала и коров убиваю, и детей ворую… Людям надо про кого-то так говорить… У меня ни один орган не работает как следует…

Достал Чародей волшебный порошок и рассыпал его в воздухе. И в этот миг… Никакого чуда не произошло…

– Неужели, ты, старуха, никогда не была счастлива? – спросила Собака.

На желтом личике, сдобренном морщинками, появилась едва заметная улыбка:

– Была. В 15 лет. Жил неподалеку от меня молодец. С головою чернявою, кудрявою. Любила я его. Увижу, и сердце в пятки уходит. Нарвала я на лугу белых ромашек с золотыми глазками. Много нарвала, целую охапку, сунула ему в руки и побежала, а он догнал меня и поцеловал. В тот день счастливее меня не было никого на белом свете! А я тогда поклялась, что не умру, пока он не поцелует меня снова.

Вспомнил Чародей, как девушка с милым, хотя и неказистым лицом, подбежала к нему и сунула ему ромашки. Знал он, что девчонка вздыхает по нему, потому что видел, как она пряталась за березками возле его дома. Она смотрела на него таким преданным взглядом, какого Чародей ни у кого в этой жизни не видел, даже у этой странной приблудившейся Собаки. Раззадорил его тогда этот смешной дар, он подбежал, подхватил ее и стал целовать в раскрасневшееся щеки, да в красные уста.

А любил он красавицу Глашу, за ней тогда полкоролевства ухаживало, а выбрала она его, черняврого-кудрявого. Женился. Все в его жизни было, только тепла не было…

Встал Чародей, обнял старуху, как тогда, и поцеловал беззубым ртом в беззубый рот.

– Я тебя сразу узнала, – сказала она.

Решили они жить вместе, только прожили с того поцелуя одну минуту, но умерли счастливые, держась за руки и улыбаясь друг другу…

Как у Победы исчезла верность

Принцесса Виктория знала, что ее разыскивает Собака. Такая огромная лохматая псина. Зачем ей понадобилась Виктория, она не знала, но Собака уже три года разыскивала ее, ибо Собака родилась три года назад. Виктория не понимала, как Собака из миллиона людей, живущих в этом городе, собирается узнать именно ее, не знала она и как сама узнает Собаку, мало ли на свете огромных черных псин… Нет, она привыкла, что ее ищут и добиваются люди. Самые разные: самых разных возрастов, цветов кожи, и даже самых разных предрассудков. В этом городе не было ни одного человека, который хотя бы раз в жизни ни разыскивал ее. Люди часто появлялись в ее доме. Сначала с горящими глазами и миллионами идей, потом они начинали плакать, теряться и уходили. Редко кому удавалось умереть в ее огромном доме, держа ее за руку. Хотя были и те, кто случайно заглядывал к ней, целовал ее, а потом уходил в свой благополучный мир, памятуя всю жизнь о радостной встрече.

Весной Виктория прогуливалась по саду, в котором цвела черемуха. Было пасмурно. Виктория нарвала одуванчиков и принялась плести из них венок. Она задумалась. В последнее время к ней стали приходить целыми делегациями: спортивные команды, ученики какого-нибудь класса, однажды заявилась вся соседняя страна, у них, оказывается, Евровиденье проходило. «Как они мне надоели… Ищут меня всю жизнь, а как встречают, готовы только брать, брать и никогда давать. Завтра закроюсь и никого не пущу. Завт…»

– А-а-а! – закричала Виктория, когда ощутила на своих плечах огромные черные лапы, а лицо ее кто-то старательно облизывал.

Виктория отшатнулась. Перед ней стояла большая собака (где-то ей по грудь) с черной вьющейся шерстью и смешными свисающими ушами. Собака высунула розовый язык и быстро виляла хвостом. Ее маленькие черные глазки горели. Виктории было лестно, что Собака ее все-таки нашла.

– Пошли в дом.

Собака не тронулась с места. Видимо, она не могла поверить, что ее, блохастую уличную дворнягу сама принцесса Виктория зовет в дом.

– Ну и дура же ты, – сказала Виктория и пошла.

Собака робко поплелась за ней. Когда они шли по дому, Виктория заметила, что Собака оставляет огромные черные следы.

– Где это ты лазила? – воскликнула Виктория и схватилась за голову.

За шкирку она потащила Собаку под душ. Собака упиралась всеми четырьмя лапами.

– Глупая грязная псина, тебе надо помыться, – кричала Виктория.

. Вечером Виктория отправилась спать, а Собака долго ходила по дому, обнюхивалась, фыркала.

– Можно потише, – крикнула Виктория.

Но Собаку что-то испугало, она пулей помчалась из кухни в спальню и с разбегу прыгнула на кровать.

– Дура, слезь с кровати, тебе сюда нельзя, – взвизгнула Виктория.

Собака слезла, но голову все равно положила на краюшек. Ночью Виктория нечаянно пнула голову Собаки, поскольку всегда спала беспокойно. Утром она проснулась от какой-то возни в коридоре. Сначала она пыталась не обращать внимания, но возня не прекращалась. Виктория закуталась в одеяло, вышла и увидела как… Собака грызет ее розовые туфли. Виктория ударила собаку.

– Не смей так делать! – закричала она и вдруг заметила…

«Она мне, вроде, была по грудь… Ошиблась…» – подумала Виктория. Собака едва доходила ей до пояса. Виктория пошла на кухню, Собака за ней. Пока Виктория разогревала вчерашний суп, собака успела раз двести попасться ей под ноги. Она вертелась и вставала на задние лапы.

– Какая ты здоровая, как тебя много! – в конце концов, вырвалось у Виктории, – Сядь куда-нибудь, не мешайся.

Собака забилась под стол и больше от туда не выходила. Она всматривалась в Викторию своими маленькими черными глазками. Виктория вылила Собаке в миску остатки супа. Она привыкла, что должна кормить всех, кто к ней приходит.

Собака не вылезала из-под стола.

– Суп ей не нравиться… Что я тебе мясо варить должна…

Виктория посмотрела на миску и подумала, что для огромной собаки, которая ей почти по пояс, этого будет мало, но, когда Собака вылезла, оказалось, что она не такая уж большая – едва выше колен. Когда Собака поела, Виктория решила обучить ее какому-нибудь трюку.

– Сидеть, – скомандовала она.

Собака только вертела головой.

– Лежать, – снова скомандовала Виктория.

Собака снова завертела головой.

– Какая же ты идиотка! Даже «Сидеть» и «Лежать» не знаешь! Уходи с глаз моих.

Собака пошла, потому что, хоть и не была обучена всяким премудростям, типа «Сидеть» и «Лежать», когда ее гонят, понимала.

Она шла мимо Виктории и Виктория заметила, что Собака ей по щиколотку.