Добрый вечер

Старик помедлил, но все же решился заново нажать на кнопку звонка. Что-то пришло в движение за дверью, голоса стали отчетливее и ближе. Музыку приглушили.

– Погоди, Пьетро! – послышался молодой женский голос. – Сейчас открою, а затем к тебе подойду на кухню. Можешь не сомневаться. Это, наверняка, наши опозданцы явились!.. С них – штрафная по полной!..

Лязгнул механизм замка, и дверь широко распахнулась, почти вывалив наружу подвыпившую девушку лет двадцати.

– Ааа!.. Это всего лишь дед, – дерзко и растянуто произнесла она, поправив ниспадшие белокурые вьющиеся локоны на лицо, закрывавшие справа глаз. – Я уже подумала, куда же ты делся! Помер что ли или совесть заиграла?..

– Совесть? – у Андрея Степановича от такой наглости даже глаза округлились. – Это о какой такой совести вы, милочка, ведете разговор? Или о вашей, которой с самого рождения никогда не было и уже не будет? Дом ходуном ходит, а она еще издевается!..

– Слушай, хрыч маразматический!.. – девушка подавалась вперед и зло прищурила глазки. – Сейчас где-то половина восьмого вечера или чуть больше! А по закону мы имеем право до десяти у себя дома хоть на голове стоять!.. Так понятно, сосед? О!.. Сорри!.. Десять – это по-вашему двадцать два нуль нуль. Фирштейн, товарищ дед?

На такой выпад наглости Андрей Степанович сразу и не сообразил, что ответить. Он стоял, широко раскрыв рот, перед расфуфыренной девицей в неприлично коротких облегающих шортах, его дыхание от возмущения стало частым и, по всей видимости, все это стало видно невооруженным глазом, так как новоиспеченная соседка-студентка тут же произнесла:

– Что, дедуля, с моторчиком плохо стало? Может, пойдешь домой да там корвалолчика выпьешь!.. Слушай, а так у тебя, скорее всего, похмелье?.. Так давай я тебе сейчас соточку налью, а затем и с девушкой познакомлю! А?.. Как на такое смотришь? Анька у нас девушка ооочень общительная, тебе понравиться. Соглашайся!.. Перед смертью, напоследок… Прикинь?.. Ты когда вообще в последний раз голую бабу видел? В порнушке лет тридцать назад?..

Андрей Степанович с силой зажмурил глаза и замер. Его дыхание стало еще чаще, шумные и тяжелые вдохи и выдохи оглашали площадку этажа.

– Э!.. Ты чего, дед?.. Помирать тут удумал?

Но тут пенсионер сделал большой выдох, и свист старческого дыхания в миг прекратился. Казалось, сами легкие остановились в этот момент. Но с мужчиной ничего не произошло. Он продолжал стоять неподвижно с зажмуренными глазами перед наглой соседкой. Затем старческая голова медленно поднялась, так, что подбородок задрался вверх. Глаза распахнулись, а на лице застыла величаво-презрительная усмешка.

Пьяненькие глаза девушки приобрели удивленное выражение от всего увиденного. Она раскрыла было рот, желая сказать что-то, но мощный и безжалостный толчок старческого тела заставил ту, словно легкий мячик, влететь спиной в прихожую квартиры и с силой удариться о висящее на стене высокое зеркало. Девушка повалилась без сознания лицом о пол. Над ней со зловещим оскалом окровавленного рта присел на корточки Андрей Степанович, вид которого представлял сплошное месиво с обнаженными мышцами и сосудами без кожи и одежды. То был подлинным экорше, будто сошедшим со страниц анатомических учебников. Возле двери извилистыми неровными полосами лежала кожа Андрея Степановича и его домашний халат. Сам старик, забрызгивая прихожую кровью, схватил бесчувственную девушку за горло и, медленно напрягая большой и указательный пальцы, вошел ими в плоть, сводя на гортани.

Третий этаж.

Михаил потянул спину на сиденье кресла, пытаясь удобнее сесть, подхватил открытую бутылку водки за горлышко и с волшебным для слуха плеском налил спиртное в стакан.

– За вас, Алексей Панков!.. – мужчина вытянул руку с содержимым стакана к работающему телевизору, где на экране диктор новостной программы в великолепном голубом пиджаке рассказывал о последних событиях в мире и стране. – За ваш удивительный голос, что скрашивает мой досуг, и за ваше вечное вранье!..

Залпом выпил и со стуком поставил стакан рядом с собой на тумбочку. Легкое дребезжание колеблющегося мутного стекла несколько секунд подобно комариному писку неприятно жалило спертый воздух квартиры. Михаил с насмешливой гримасой скосил взгляд на неустойчивого зачинщика этого мерзкого звука, долго и неподвижно смотрел на него, затем заново подхватил неверным движением руки бутылку с водкой и заново наполнил его наполовину.

В наступившей тишине только невозмутимый голос диктора Алексея Панкова продолжал вещать о разных удивительных и очень обыденных событиях. Мужчина не слушал его и даже не пытался вникнуть в смысл слов столичного журналиста. Беспрерывный звук телевизора ему нужен был лишь для фона. И без разницы, что сейчас показывают, – фильм или очередная слезливая передача про потерянных и найденных. Это создавало для Михаила иллюзию полноты жизни. Мир никуда не делся, он рядом, он звучит, поет, ругается, взрывается и целуется. Все хорошо. Все отлично. Иначе и быть не может. Значит и с хозяином квартиры все хорошо, ведь он часть этого мира.

Михаил поднял перед собой вверх стакан с плещущейся прозрачной и пахучей жидкостью. Посмотрел на плавающие на самом дне хлебные крошки и темно-серые песчинки. Встряхнул, да так, что они стали закружили хороводом, врезаясь в прочное стекло. Крепко сжал стакан пальцами и затем швырнул его за телевизор. Десятки осколков дружно посыпались на деревянный пол, а на старых в царапинах обоях в виде кляксы прорисовалось серое мокрое пятно, от которого наперегонки вниз побежали тонкие струйки.

– А я бы выпил, – прозвучал откуда-то справа незнакомый мужской голос. – Не так уж кучеряво живешь, чтобы таким добром разбрасываться. Муки совести, муки совести… Все это хрень на постном масле!..

Михаил со злостью повернул голову. Неужели он забыл запереть дверь и кое-кто из дружков уже нагрянул без приглашения?

Ешкин кот! Да что же это такое?.. Допился что ли уже?..

Рядом, на таком же кресле, будто зеркальное отражение, сидел он сам. Волосы нечесаные, голый торс, а чуть ниже – единственная вещь из одежды, бывшая на нем, хоть и не в лучшем состоянии, – так это семейные трусы. Все до мельчайших деталей было Михаилом, будто искусно созданной копией. Точно брат-близнец. Нет!.. Нет!.. Это все не реально!.. Неужели глюки пошли, как у других бывает?..

– Привет, Михаил, – заговорил двойник, мягко улыбнувшись. – Что так смотришь, будто впервые видишь? А язык чего проглотил?.. Или водка его напрочь сожгла?..

– Ты…ты…ты…вообще кто такой?.. Откуда здесь нарисовался и как попал в мой дом?.. Не думаю, что ты есть на самом деле, но все же… К каким чертям ты тут забыл!?

Двойник неторопливо поднялся с кресла и стал напротив Михаила:

– Я давно уже за тобой наблюдаю. Нет, я не глюк. Мне просто скучно стало, смотрю и ты не весел. Подумал, дай скрашу тебе вечерок. Вместе-то лучше надираться, чем поодиночке. Ты ведь не против?

И, не дожидаясь какого-либо ответа, подхватил уже ополовиненную бутылку с водкой, находившуюся рядом с хозяином квартиры. Сделал два больших глотка и поставил на пол возле себя.

– Слушай ты!.. – Михаил вскочил и попытался ударить свою нагло ухмыляющуюся копию.

Кулак достиг цели, но как только он коснулся подбородка двойника, руку охватила резкая нестерпимая боль, будто мощный электрический разряд пронзил ее. Неспособный более к какому-либо движению Михаил повалился на кресло. Мужчина слабо застонал, с силой зажмурив глаза.

Двойник подошел вплотную к мужчине. Поставил свою стопу между ногами Михаила на протертое сиденье кресла и толкнул его от себя. Взвизгнули трущиеся о пол деревянные ножки, и кресло вместе с седоком с глухим хлопком врезалось в стену. Михаил, избавившись от временного паралича, тут же попытался встать, чтобы заново броситься на непрошенного гостя, как тут ощутил, что не в состоянии оторвать свое тело от обивки сиденья. То же самое произошло и с руками на подлокотниках. Ткань кресла пришла в движение. Она разрывалась на части, ровные, точно созданные аккуратным разрезом скальпеля или бритвенного лезвия. И эти самые полоски ткани обхватывали руки, ноги, кожу спины, шею и краями намертво впивались в тело мужчины, становясь крепкими и неподатливыми точно металл. Струйки крови потекли по бледной коже. От шока у Михаила пропал дар речи. Он молчал, как загнанный зверек, и с ужасом ожидал следующих событий.

– Я долго наблюдал за тобою, твоим образом жизни, вечными возлияниями алкоголя, – тем временем продолжил двойник, медленно, с некой игривостью ступая к креслу с мужчиной. – Ты потерял себя, растоптал свою жизнь, разум. Не видишься с дочкой, и на это тебе плевать. А я-то очень хорошо знаю тебя, ведь я – это ты. Не стоит больше скрывать свои истинные желания и подавлять фантазии. Раскройся полностью и увидишь, как это здорово быть самим собой. Не прячась и не обманывая больше себя. Закрой глаза, закрой. Я помогу тебе ощутить себя настоящего.

Он присел на колени перед хозяином квартиры и с силой сорвал с того трусы. Взял в руку толстый сморщенный член и начал его аккуратно мять, пытаясь возбудить.

– Расслабься, дорогой, все будет прекрасно, – двойник с улыбкой заглянул в глаза мужчине.

Михаил не мог до конца поверить во все происходящее. Ему казалось все это дурным сном, и что он скоро проснется и посмеется над ним. Но нет, ощущения сейчас реальны, как реален и он сам, а это значит, что все происходящее не плод воображения его воспаленного излишками алкоголя.

Тем временем двойник Михаила склонил к нему голову и обхватил губами оголенную головку члена. Голова ритмично принялась подниматься и опускаться. Обездвиженный Михаил наконец-то расслабился и закрыл глаза. Ему нравились эти новые для него ощущения.

Седьмой этаж.

Альберт и его жена Карина все также лежали спиной на полу, а их тела била дрожь. Но теперь она усиливалась, заставляя охваченных параличом мужчину и женщину совершать непроизвольные движения по кафелю плитки. Будто огромная незримая рука решила вытереть ими пол. И она, вероятно, входила во вкус, то приподнимая тела, то с остервенением снова вдавливая в холодную глазурь плитки.

И на самом пике истязающей Альберта и Карины лихорадки кожа на их телах не выдержала и принялась лопаться, образуя мелкие и крупные саднящие трещины, обнажая кровоточащие мышцы. Не в состоянии более справляться с возникшим внутри давлением с глухим хлопком по очереди разорвались от натуги животы, окатив стены кровью и содержимым кишечника. Мужчина и женщина даже не пискнули, словно весть этот кошмар происходил не с ними, а с кем-то другим. Глаза вылезли из орбит, а сквозь шорох обуреваемых дрожью раздался хруст костей. Ребра, ноги, руки, черепа сами с резким треском начали ломаться, они деформировались и разлетались, точно по ним прошелся мощный каток. Весь этот ужас продолжался до того момента, пока по всему полу кухни не распространилось кровавое крошево из рваной плоти, обломков костей, волокон внутренностей и бледно-желтых частиц мозга. Ленивые и тонкие светло-серые струйки пара от того, что недавно было еще живыми людьми, плавно вздымались вверх к потолку. Поначалу их было несколько, затем их число уверенно перекатилось за десятки и шло уже на сотни. Духота заполонила все пространство кухни. Казалось, что кто-то решил для себя испечь огромную мясную пиццу из человеческих тел. А красный пол тем временем забурлил лопающимися пузырями, выпуская из себя запах подрумянивающегося ароматного блюда.

Мужчина в такси нервно посматривал каждые полминуты на часы мобильного телефона. Он бросал тревожные взгляды за стекло автомобиля, пытаясь сориентироваться по месту, и все им примечаемое не нравилось ему.

– Нельзя как-нибудь побыстрей?.. Может другая, более короткая дорога до Банской есть? – хриплым простуженным голосом произнес пассажир. – Мне необходимо там быть как можно раньше. В полчаса уложимся?

– Не думаю, – ответил спокойным голосом водитель, бросив короткий взгляд через плечо на мужчину позади себя. – По такой загруженности не менее минут сорок-сорок пять. И это при том, если не станем в «пробке», которая на Большой Пролетарской вполне возможна.

– Черт! – прошипел пассажир, откинувшись на спинку сиденья и закрыв ладонью лицо.

– Все так серьезно? – таксист притормозил автомобиль у впереди идущей машины, ставшей на красный свет светофора, и вполоборота повернулся назад.

– Да,– не отрывая руки от лица шепотом и с каким-то легким стоном, пролепетал пассажир. – Вопрос жизни и смерти…

– Хммм… Могу через пару перекрестков свернуть во дворы и проехать на свой страх и риск по встречке, так мы попадем на Волжскую. А от нее уже до твоей Банской поближе будет, минут, наверно семь-восемь сэкономим. Идет такой расклад?

Мужчина на задней сиденье автомобиля встрепенулся:

– Идет!.. Значит, мы можем вложиться в полчаса?

– Попробуем. Но плата возрастает втрое. Так устраивает?

– Я заплачу, – без всякого колебания ответил незнакомец.

Первый этаж.

– Дима, ну что, я долго еще тебя ждать здесь буду!? – Раисин голос, будто лавиной, в который раз скатился по ступеням лестницы. – Мне уже надоело тут торчать. Давай-ка, негодник этакий, марш сюда поднялся! Да поживее!..

Но мальчик отказывался повиноваться. Он отвернулся ящиков и теперь стоял, прислонившись спиной к стене и с простоватой улыбкой наблюдая за соседкой возле лифта. Казалось, он решил сопротивляться до победного конца.

– Дима, не глупи, – снова вторглась в ситуацию Ольга. – Разве можно так над мамой издеваться? Она же тебя любит, кормит, одевает, различные красивые игрушки в магазине покупает. В конце концов, если бы мама, то тебя бы и на свете не было!..

– А я ее не просил!.. – злым голосом буркнул Дима, потупив взгляд.

– Вот так новости!.. – голос Раисы покрылся жесткостью тона. – И это за все, что мама для тебя делает?.. Спасибо, сынок, за благодарность! Вовек ее не забуду.

Оля, отпустив приехавший на этаж лифт, направилась к ребенку:

– Дима, да что ты такое говоришь? Разве так можно? Давай сюда ручку, и пойдем наверх к маме, будем просить прощения. А то мама очень расстроилась и может заплакать.

Мальчик пустыми глазами внимательно посмотрел на женщину и робко протянул руку. Держась друг за друга, они стали взбираться по ступеням.

Преодолев первый лестничный пролет, соседка с Димой повернули за шахту лифта. И тут женщина в шоке остановилась, глаза ее мгновенно округлились, а рот и щеки приняли испуганную и полную отвращения гримасу. Ноги от увиденного отказывали повиноваться, а тонкие пальцы руки еще крепче сжали маленькую ладонь Димы.

– О мамочки!.. – слабым задыхающимся голосом произнесла она. – О родненькие!..

Упершись спиной о перила, на нижних ступенях следующего лестничного пролета лежала Раиса, мама Димы. С кровавым овалом шеи вместо головы, которая болталась позади туловища. По всему телу стекали тонкие ручейки крови, впадая в небольшое и вязкое красно-бордовое озеро вокруг несчастной женщины.

– Дима, ну наконец-то, сколько я должная ждать?.. – уже не так громко, как ранее, откуда-то из-за спины послышался голос мамы Димы. – Пора домой уже… Хватит баловаться…

Ольга сделала осторожный шаг назад, пытаясь увлечь за собой ребенка, но тотчас мощный удар в лицо снизу и со стороны малолетнего спутника заставил ее потерять сознание. Женщина, словно большой и тугонабитый мешок, рухнула рядом с Раисой.

– Ну что, мама, идем домой пить чай? – бесцветным голосом произнес Дима, удерживая соседку за ворот куртки. – Вот и гостья у нас уже есть. Теперь нескучный вечер будет.

– Да, моя дорогая умница, – мать мальчика наощупь протянула к сыну руку. – Мы замечательно втроем повеселимся. Только помоги мне встать, сынок… Ох, и совсем со зрением плохо нынче у меня стало.

Дима потянул на себя руку матери, и Раиса со свисающей позади головой и кровоточащей шеей неуклюже поднялась на ноги. Потом они подхватили подмышки пребывавшую без сознания соседку Ольгу и неспешно пошагали по оставшимся перед их вторым этажом ступеням, причем невидящая перед собой мама Димы крепко опиралась о холодное дерево перил.

Четвертый этаж.

Дверь с коротким нервным лязгом отворилась и резко хлопнула. На площадке появился Костя, быстро прикуривший сигарету. Бегло спустился к мусоропроводу. И тут же, вспомнив, бросил взгляд на стену возле трубы шахты. Обнаруженного в прошлый раз подтека не увидел, что показалось очень странным, поэтому парень подступил поближе к интересуемому месту. И правда, ничего более, даже близко похожего… Привиделось что ли?..

С такими мыслями Костя отступил к обычному своему месту курения, как неожиданный слева шорох заставил того устремить в ту сторону напряженный взгляд. Совсем рядом, буквально в полутора метрах, на уровне живота на темно-серой стене большим округлым черным пятном находилось нечто непонятное и необъяснимое.

Парень сделал глубокую затяжку и выпустил в это странное пятно клуб сигаретного дыма. Чернота на стене пришла в некое волнообразное движение, словно пытаясь отстраниться от того, с чем только что сейчас соприкоснулась. У Кости от увиденного даже сигарета выскользнула из пальцев, и он сделал медленный и бесшумный шаг назад. Чернота же увеличила амплитуду своих волнообразных движений и вдруг заскользила по стене диагонально вверх.

«Что за фокус?.. – промелькнуло в голове молодого человека. – Что за существо такое?.. Крыса?.. Наверно… Но стоп! Какая-такая крыса сможет передвигаться как паук по стене?.. Точно!.. Это, наверняка, чей-нибудь экзотический паук, сбежавший из дома… Или же тропическая лягушка…»

Но тут мысли Кости прервал возникший резкий чавкающий звук, шедший от странного существа на стене. Оно двигалось, вместо непонятной формы пятна образовался выпуклый черный комок, который давал на серо-желтую стену с побелкой тень, где по краям ее отходили какие-то тонкие линии-штрихи, похожие на длинную шерсть или иглы. Чавканье становилось все более частым, и воздействовало на воспаленное воображение парня угнетающим образом. Казалось, что таинственное существо на стене занималось поеданием пищи. Но какой?..

Мужчине хотелось как можно быстрее покинуть лестничную площадку, но сжимающий тело страх заставлял того находиться неподвижным наблюдателем всего происходящего. Но тут черный комок вдруг замер, чавкающие звуки прекратились. Осталось только едва заметное легкое движение посредине выпуклой черноты. Так продолжалось несколько долгих секунд, во время которых Костя непрерывно всматривался в нее, ожидая чего-то нового. И дождался…

Какой-то странный желто-зеленый свет ударил в лицо парня, и он, прикрываясь ладонью, сумел сквозь растопыренные пальцы разглядеть некое подобие глаза. Глаза настоящего хищника, своим видом молчаливо говорящего парню: «беги, если сможешь».

И Костя побежал. Вниз. Но все уже было тщетно. Не успел парень преодолеть и половины лестничного пролета, как стремительно вытянувшиеся иглы на теле существа резким ударом пригвоздили тело мужчины к стене. Костя так и повис над ступенями, на которые неспешно закапали крупные капли хлынувшей из ран крови.

Пронзившие парня иглы пришли в движение и стали уменьшаться в длине, перемещая трясущееся в агонии тело туда, где находился глаз странного существа. Желто-зеленый свет выхватил из сумрака повисшую на плече голову мертвого мужчины, толстые черные веки раскрылись и крепко захватили ее, обхватив под челюстью и за темя. Глотательное движение одновременно с раздавшимся чавканьем подтянули труп еще ближе. И начался шумный процесс поедания.

Третий этаж.

Михаилу определенно нравилось то, что с его членом вытворял двойник. Такие ощущения ему были неведомы ни с одной женщиной, а в свое время он их перепробовал немало. Но это, то, что происходило сейчас, было просто бесподобно и восхитительно. Он и подумать не мог, что ласки от мужчины, а тем более как две капли воды похожем на него, раскроют по максимальной его сексуальный аппетит. Ооох!.. Черт, как же это хорошо!.. Ооооооо!..

Мужчину посетило непреодолимое и жгучее желание поцеловать эти нежные и такие милые губы. Как будто двойник в этот самый момент почувствовал такие мысли Михаила, отпустил своим ртом крепкий, будто камень, член любовника и со страстью прильнул своими губами к его. Поцелуй получился сумасшедшим и искрометным, голова закружилась уже не от потребления алкоголя, а острого возбуждения и нехватки воздуха. Но тут двойник резко отстранил лицо от губ Михаила. Он встал, стянул с себя трусы и, медленно массируя рукой стоячий член хозяина квартиры, аккуратно и без спешки присел своей задницей на него. Половой орган точно жестким шомполом медленно проник в анальное отверстие двойника. Когда же двойник ощутил его полностью в себе, то сначала неспешно, но затем – все убыстряясь, стал совершать движения вверх-вниз, пока достигший безудержности бешеный ритм не вскружил им яркими сексуальными ощущениями головы.

Кресло от таких колебаний коротко и злобно попискивало, но любовникам на все вокруг было плевать. Они наслаждались друг другом, а остальное будто для них и не существовало.

Двойник резво прыгал на члене Михаила, который с каждым мгновением все больше и больше входил во вкус того, что он в себе сейчас открывал. Никто из них не обратил внимания, а тем более не почувствовал, как вспыхнувшее из их тел огромное и шипящее пламя огня объяло обоих, не причиняя какого-либо вреда. Вскоре и вся квартира оказалась поглощена мощным пожаром, пожирающим все и вся. Только предававшиеся безумному совокуплению любовники не были тронуты им.

– Черт!.. – воскликнул пассажир такси. – Неужели ничего нельзя поделать?

Водитель, невозмутимо смотря перед собой через лобовое стекло на неподвижный ряд автомобилей, произнес:

– Боюсь, мы тут зависли надолго. Все это сборище неспроста. Явно где-то два идиота столкнулись, а отдувается сотня простых людей.

– О, Боже мой! Да что же сегодня такое творится?..

Ухмылка сорвалась с водительского места:

– Есть люди, у которых такое происходит каждый день без перерыва. Кстати… Банская отсюда в менее чем в трех кварталах, можно и пешим добраться… Все равно эта «пробка» так быстро не рассосется.

– Да, наверное, так и поступлю, – ответил обреченным голосом пассажир в кожаной куртке. – На что мне ориентироваться?

– Пойдешь по вот той пешеходной дороге, пересечешь…эээээ…три, нет, четыре перекрестка, на пятом, на углу будет большой с красной витриной супермаркет. Вот за него и свернешь направо. Это и есть начало Банской.

– Если что, спрошу у кого-нибудь…

– И то верно.

Пассажир быстро расплатился с водителем и покинул такси. Прошел свозь ряд гудящих автомобилей, ступил на пешеходную дорожку и чуть ли не бегом заспешил к столь необходимой ему улице, ловко огибая шагающих прохожих.