Добрый вечер

Темно-серый «Шевроле» лениво припарковался на стоянке у девятиэтажного дома-«свечки», и вскоре одновременно его покинули Костя с Алиной. Коротко пропищал звук включенного датчика сигнализации. И семейная пара прошагала к тускло освещенному единственной лампой осеннему подъезду, мысленно уже ощущая тепло дома после рабочей недели.

– Вот черт! – воскликнула Алина, по недосмотру ступив в мутную, земельного цвета лужу, по краям которой застыли мятые желто-красные листья. – Ну, наконец-то! А я думала, что день как-то не так идет, все слишком удачно складывается. И вот – настоящий презент с доставкой! Перед самым домом ноги промочить…

– А я, было, уже подумал о том, что твой день опять пошел насмарку, любимая, – с иронией проговорил муж, остановившись у двери подъезда и бросив на жену. – Решил, что твое настроение окончательно испорчено и, вероятно, безвозвратно… Ан нет, есть к нам еще милость богов!.. Ой!.. А это кто тут?..

Мужчина вперил внимательный взор в заполненный сумраком закуток между подъездом и почти лысыми кустами клумбы. Задвигалась тень, и на равнодушный свет одинокой лампы осторожным шагом вышел мальчик лет семи.

– Так это же Дима со второго, Райкин сын, – уничтожил наплывшую напряженную тишину высокий голос Алины. – Ты чего это один тут? Уже темно на улице… Где твоя мама, Дима?

– Теперь я знаю, кто лужами здесь на дороге повелевает!.. – У мужчины разгладилось лицо и мгновенно вернулось хорошее расположение духа. – Рассказывай, это ты тут честным людям ноги мочишь, а?..

– Костя, прекрати! – Алина выступила вперед к отпрянувшему было обратно назад ребенку, смерив мужа недовольным взглядом. – Поначалу твои бредни про лужи были тупым лепетом, а я гляжу, ты до сих пор остановиться не можешь. Иногда все это ставит меня в тупик.

– Извини, если как-то мои слова задели тебя. Не хотел, думал все в шутку перевести, но… И вообще, имею я право в свое внерабочее время говорить то, что хочу и как хочу?

– Можешь-можешь, но только не за гранью, хорошо? И не пугая детей… Дима, привет. Это тетя Алина. Помнишь меня? Я с четвертого этажа.

– Да, – едва слышно выдавил из себя испуганный непонятными словами мужчины мальчик с темными волосами.

Женщина тут же присела возле него на корточки. Костя равнодушно уставился на них. Он неотрывно держался за дверную ручку, готовый при первой же возможности скользнуть внутрь дома.

– Скажи, дорогой, а почему ты тут один? – продолжила спокойным и располагающим к себе голосом Алина. – Где твоя мама? Она сейчас дома или вы с ней где-то на улице потерялись? Ну же, смелее…

– Нет, тетя Алина, – тихим и по-девичьи тонким голосом проговорил мальчик, все также сохраняя безопасную дистанцию от соседки. – Я просто ее здесь жду. Она возле магазина встретила какую-то знакомую, очень обрадовалась… А мне велела идти потихоньку, пообещав, что догонит меня возле самого дома.

– И давно ты так прячешься в тени кустов?

– Минуту… Две… Наверно…

– А мамы все нет?..

– Дорогая, – подал спокойно-бесцветный голос Костя. – Я, конечно, могу из-за сумерек ошибаться, но в нашу сторону вполне быстрым шагом направляется Раиса. Так что спасать больше некого, если только своего мужа, который очень хочет переодеться в домашнюю одежду, а еще настойчиво желает в туалет!.. Это ничего, что я так напрямую?..

– Именно «чего», дорогой, – съязвила женщина, повышая тон. – Если тебе так срочно нужно, то можешь идти. Я не держу возле себя. Иди-иди, Костя. Заодно чайник поставишь к моему приходу.

Муж с легким недовольством посмотрел на Алину, приложил домофонный ключ к панели, и потянул на себя дверь подъезда. Неприятно-нервный электронный звук проткнул воздух. Мгновение, – и мужчина оказался внутри подъезда. И в этот самый момент подошла Раиса с сердитым лицом, схватила сына за руку и потянула к себе, хлестко шлепнув мальчика ладонью по заднему месту.

– Ты куда исчез!? – извергнулся гнев изо рта матери. – Всего лишь попросила рядом поиграть на площадке, как смотрю – нет уже! Все обыскала. Площадка возле нашего дома было уже последним местом, далее – хотела в полицию звонить!.. Слава Богу, ты здесь… Дома поговорим… Привет, Алин. Вот из-за него полрайона оббегала, искала, был только рядом и все, исчез. Чуть сердце не выскочило!..

– Здравствуй, Рая, – Алина пытливо посмотрела на мать Димы. – А мне он сказал, что ты встретила подругу, разговорилась с ней и отправила его к дому, чтобы он тут тебя ждал. Или все это он просто-напросто сочинил?.. Или как, Дима?..

– Вот так фокус, сынок! Теперь я хочу немедленно услышать все это из твоих уст, дорогой! Ну же, позорь, позорь дальше родную мать своими выдумками!.. Ни стыда – ни совести!

Мальчик стоял, скрытый вечерним сумраком, потупив вниз голову, и молчал, как человек, пойманный на месте преступления.

Лицо Алины озарила легкая спокойная улыбка:

– Что же, раз никто не терялся, и мама оказалась хорошей, то оставляю вас здесь наедине. А то я только к утру домой попаду. Костик мой уже, явно, там чай мне сделал… Ладно, соседка, побегу. Не смею больше оттягивать вам такой нужный разговор. Пока, Рая! Дима, пока…

– Счастливо тебе, – коротко бросила Раиса, изобразив на лице вежливую улыбку.

Быстро отворив дверь, Алина пулей юркнула в подъезд. Поднялась на лифте на свой четвертый этаж, где столкнулась со своим мужем на площадке, стоявшем на стремянке под цоколем погасшей лампочки и держа в руке мобильный телефон с зажженным в нем фонариком, направляя узкий поток света на стену.

– Костя, любимый, ты так еще молод, чтобы оставлять меня вдовой, – намеренно плаксиво-умоляющим голосом произнесла женщина. – Остановись, я все пойму! Я больше никогда тебя не заставлю ставить греть чайник. Полностью осознаю свою вину! Пойдем же домой!..

– Ха-ха!.. Смешно!.. – мужчина прислонился спиной к прохладным ступеням стремянки. – Вот лампочка перегорела, решил заменить. А я посмотрю, после лужи тебя прямо и тянет на какие-нибудь острые ощущения.

– О да, организм прямо требует адреналина!.. Не неси чушь, дорогой.

– Кстати, там, наверное, вода в чайнике уже закипела, сними его…

– Хорошо, – проговорила Алина и оставила мужа одного на площадке.

Вкрутив новую лампочку, а перегоревшую поместив в картонный футляр, Костя щелкнул выключателем. Яркая вспышка белого света озарила этаж, согнав всю наплывшую тьму вниз и вверх по лестнице, запрятав в закуток у мусоропровода.

Мужчина уже сложил стремянку, как обратил внимание на стену, на то место, что было выше цоколя с только что вкрученной лампочкой и почти у самого желто-белого потолка. Небольшое непроницаемое для света углубление и идущая от него по потолку тонкая, петляющая трещина, делящая потолок над входом в лифт, внушали различные мысли об их происхождении.

– С чего это вдруг мы начинаем сыпаться? – вслух пробормотал Костя, подхватывая стремянку подмышку. – Надо в понедельник в домоуправление позвонить, пусть шпаклюют или штукатурят здесь…

И с этими мыслями исчез в своей квартире. Тихо с коротким щелчком захлопнулась дверь, после чего послышался скрежет поворачиваемого дважды замка. Площадка опустела, примерив заново на себя густое безмолвие.

Но вдруг неожиданно свет лампочки замерцал и так быстро, что будь кто свидетелем этого явления, то у него зарябило бы в глазах. Короткие скребущие звуки стали исходить сверху. На пол посыпались мелкие частички побелки. Привлекшая внимание Кости трещина становилась все больше и больше, будто нечто таинственное совершал действия в потолке. Раздалось хлюпанье и чваканье. И на потолке принялась еще быстрее разрастаться, словно живая, испускающая странные звуки трещина. Все длиннее и длиннее. Пока не разделила собой стену над дверями лифта и не скрылась где-то в глубине шахты за ним.

Выскочив из вагона поезда, мужчина средних лет в дорогой черной кожаной куртке и резко контрастировавших с ней серых брюках почти бегом пересек перрон, после – широкий зал вокзала и оказался на площади. Слева дружным рядом стояли в ожидании своей очереди припаркованные автомобили такси. Мужчина, не раздумывая, запрыгнул в одну из них и громко сообщил адрес, сказав, что ему нужно срочно попасть, поэтому за скорость будет отдельная доплата. Автомобиль тотчас же тронулся с места.

Седьмой этаж.

Альберт Косин, мужчина пятидесяти лет с красивыми чертами лица и с обрамлявшими его вьющимися темными волосами, подернутыми пикантной сединой, внимательно всматривался в свое отражение в зеркале, растирая щеки дорогим одеколоном. Замер, и его взгляд замер на его отраженных глазах.

–Вот черт! – вполголоса выругался мужчина, высматривая красное пятно белка. – Опять натер, что сосуд лопнул. То-то глаз перед ванной чесался, будто бомж на рынке. Блин, а мне завтра нужно к обеду на интервью.

Он несколько раз моргнул и отвернулся от зеркала, выпрямив спину. Закрыл кран с водой и неспешно вышел из ванной комнаты в затянутом на обнаженное тело синем махровом халате.

– Дорогая, ты где? – воскликнул Альберт, пересекая расслабленным шагом коридор прихожей. – Карина!..

– Я здесь, на кухне, телевизор смотрю, – мягкий и выразительный голос жены коснулся слуха мужчины. – Ты уже все?.. За собой сполоснул ванну?

– Не смей даже сомневаться, – Альберт подошел сзади к сидящей напротив телевизора на стульчике красивой миниатюрной женщине со светлыми, прекрасно уложенными волосами и поцеловал в тонкую шею. – Ты опять эти гламурные новости про «кто женился-убился-напластился» смотришь?

И медленно и настырно его руки скользнули через подмышки жены, продвигаясь к упругой груди жены. Та быстро остановила ладони мужа и повернула голову. Мужчина медленно склонился и со страстью поцеловал Карину в губы. Женщина ослабила хватку, позволив Альберту продолжить дальнейшие блуждания по ее телу, чем тот и не преминул воспользоваться. Массируя два возбуждающих бугорка и делая все более энергичными свои круговые движения, он с все возрастающим желанием отдавался жаркому поцелую. Настал тот самый момент, когда все эти выражения любви и страсти обязаны были перейти в иную, уже более откровенную и безудержную форму, но Карина вовремя остановила надвигающееся безумие.

– Алик, остановись, пожалуйста, – с придыханием в голосе мягко произнесла Карина. – Я тоже тебя хочу, но мне нужно подготовиться. Сейчас я пропаду в ванной, а ты, будь добр, откупорь ту бутылку коньяка, что осталась с моего дня рождения, хорошо?

– Тебе для такого дела нужен заряд алкоголя? – удивленно-шутливым тоном спросил Альберт, убрав свои ладони с груди жены и водрузив их на ее тонкие плечи. – Все так плохо? Ты со мной без сто грамм уже не можешь?

Женщина стремительно встала и, отодвинув ногой стульчик, нежно обняла мужа, положив голову тому на плечо.

– Ты такой же паникер, что и тридцать лет назад, – полушепотом проговорила она. – Нет, выпить я решила не по поводу секса, а просто…

Тут она убрала голову с тела мужчины и с ослепительно-притягательной улыбкой взглянула на Альберта.

– Просто… Не поверишь… Просто мне сегодня хочется нажраться в стельку и делать все, что душе угодно. Стыдно признаться, но такая мысль меня посетила в обеденный перерыв и до сих пор не выходит из головы. Ну что, погрешим сегодня, а? Как на такое смотришь?..

– Ты знаешь… – мужчина намеренно сделал паузу, стараясь хоть немного пощекотать нервы жены. – Я большой противник сугубо греховного образа жизни, но…но…я также чертовски хочу налакаться какого-нибудь благородного пойла, а еще больше всего – хочу свою красавицу жену. Поэтому, если она сейчас не отправится в ванную, то я прямо сейчас накинусь на нее, будучи полностью глухим к ее мольбам о пощаде. Кара, не томи!..

Ничего не проговорив в ответ, Карина отстранилась от мужа, проследовала в гостиную, откуда очень скоро послышался звук открываемой стеклянной дверцы шкафа, и снова вернулась с невозмутимым видом на кухню, с легким стуком водрузив бутылку коньяка на стол.

– Вот!.. Чтобы к моему выходу были налиты рюмки и что-нибудь приготовлено из фруктов на закуску. А после водной гигиены я незамедлительно приглашаю тебя, Алик, окунуться в море безбашенного разврата. Возражения имеются?

– Никак нет, мой командир!.. – выпалил из себя Альберт, желая еще раз поцеловать жену, но та категорически отстранилась, быстро развернулась и, почти бесшумно шагая, направилась в ванную комнату. Хлопнула дверь из глубины прихожей, и послышался мерный плеск льющейся воды.

Альберт извлек из холодильника яблоки и ветку винограда, все это тщательно вымыл и поместил в низкую голубую вазу на столе. Из полки на стене достал две светло-зеленые рюмки. Откупорил бутылку коньяка. Замер задумавшись. Потом, будто очнувшись от какого-то липкого наваждения, наполнил рюмку спиртным и тут же залпом ее опустошил. Присел на стульчик, на котором еще пять минут назад восседала его любимая супруга, снова налил себе и зажал, держа на весу, между пальцев, дав себе роскошь посидеть вот так несколько секунд, не думая ни о чем.

Спустя время Альберт вдруг встрепенулся, пришел в себя после оцепенения и тотчас выпил коньяк из рюмки. Откусил яблоко из вазы, положив остальную часть фрукта на край стола.

Неожиданно правый глаз пронзила боль, будто от укола чего-то острого. Мужчина прижал ладонь к глазу и принялся с силой массировать. Но боль не отступала. Она наоборот еще больше заявляла о себе, распространяясь дальше по голове. Альберт от невозможности совладать с неприятными ощущениями попытался встать на ноги, но те подкосились, и он рухнул на пол, разрываемый охватившим все тело огнем физической муки. Попадали на столе рюмки, а бутылка с коньяком, совершив свой короткий маятниковый танец, также опрокинулась, прокатилась к самому краю стола и горлышком нависла над скрученным в власти страдания мужчиной.

Мелкая, но частая лихорадочная дрожь охватила Альберта. Лицо приняло бордовый цвет, а на толстой шее и высоком лбе выступили темно-серые вены. Мужчина не стонал и уже не пытался что-либо предпринять. Он более не был на это способен. Сознание растопила одна сплошная боль. Жгучая, рвущая и подавляющая волю безумная боль. Рот раскрылся в кривой гримасе, и частички окрашенной кровью слюны принялись брызгами извергаться на пол кухни. В выпученных до предела красно-бордовых глазах, казалось, навечно застыло выражение бездушной пустоты.

Размеренно-сонный плеск воды в ванной прекратился, послышалось грозное бульканье сливаемой воды. Дверь отворилась, и в прихожей послышались короткие шаги женских босых ног, неспешно приближавшиеся к кухне.

– Боже мой, Алик! – испуганный голос Карины взрывом огласил кухню. – Что с тобой? Любимый!.. Я сейчас… Где проблема, дорогой?.. Сердце?.. Болит где?..

Женщина бросилась коленями на пол, обхватила мужа за плечи и приподняла его. Правой рукой взяла дрожащую и горячую ладонь Альберта, как тут же сама повалилась спиной на пол, увлекая тело мужчины за собой.

Мужчину еще больше охватила дрожь. Ее частые колотящие движения заставляли тело непроизвольно отрываться от пола. Карину же били точно такие безудержные судороги, мотая из стороны по гладкому кафелю плитки. Будто незримая бойцовская собака с остервенением задирала свою безвольную жертву. Медленно тело женщины начало складываться пополам, спина выгнулась, звонко затрещали суставы позвонков, обнаженные тонкие пятки ног заскользили по гладкому полу к затылку. Руки с растопыренными пальцами вытянулись по бокам, создавая и без того жуткое зрелище.

Первый этаж.

Площадка перед лифтом. По лестнице сбегает плачущий навзрыд Дима и прячется в закуток с прикрепленными на стенах потертыми почтовыми ящиками. Мальчик становится в самый темный угол помещения, его маленькое тельце содрогается от всхлипов. Нос шмыгает, а легким не хватает воздуха. Приглушенный детский плач заполонил собой весь подъезд, согнав из него висевшую дотоле угрюмую тишину.

– Дима, ты куда это, негодник, побежал? – закричала откуда-то сверху с лестничной площадки Раиса. – Я что, должна теперь за тобой как маленькая бегать? Если не хочешь еще получить по своей наглой попе за выкрутасы, то лучше сам ступай сюда по-хорошему!

В ответ все те же разрывы детских рыданий.

Неожиданно для ребенка пропищал сигнал домофона, и он вздрогнул, и в неравномерно освещенный подъезд вошла невысокого роста женщина с накинутым на голову темно-коричневым шерстяным платком. Она поднялась по короткой лестнице к лифту, протянула руку к кнопке вызова кабины, как всхлипы детского плача привлекли ее внимание.

– Это кто тут спрятался? – произнесла она, осторожно направляясь к почтовым ящикам. – Кого это так обидели? Здравствуй, мальчик!.. Что ты тут делаешь? И куда подевались твои родители?

Дима резко перестал плакать и повернул влажное лицо к обратившейся к нему женщине, но только на мгновение. Затем он заново закрыл его ладошками и глубже вжался в угол между стенами.

– Ты с какого этажа, мальчик, и как здесь один оказался? – женщина продолжила свое наступление. – Может, я чем-нибудь смогу помочь?..

– Не уверена! – громко послышались слова откуда-то сверху из-за угла шахты лифта. – Пускай мой сын сам поднимается на свой этаж! Пора начинать привыкать к самостоятельности, а также и отвечать за свои поступки. А то, чуть что – сразу в слезы!.. Пора бы и по-другому начать вести себя наконец-то!..

– Ах вот оно что… – расслабленно выдохнула женщина. – Значит, мама тут рядом, а мы тут просто истерим?.. Здравствуйте, – она произнесла уже громче, обращаясь к сокрытой от нее где-то наверху собеседнице. – Я, было, подумала, что случилось, может, заблудился ребенок… Так вы со второго? Раиса, что муж военный? Из седьмой квартиры?

– Бывший муж!.. Уже бывший как два месяца, – резко отозвалась Раиса. – А вы из какой? Голос вроде знакомый, а вот определить точно не могу.

– Ольга с пятого этажа. Двадцать шестая квартира. Мы с вами практически незнакомы, но здороваемся регулярно при встрече.

– Ааа, Оль, привет, – в речи Раисы проскользнули добрые нотки. – А мы тут с Димой разбираемся, ребенок решил свой девичий характер маме показать, пизрики сложить!.. Так, Димуля?

Мальчик сжал голову в плечи, испытывая неловкость перед соседкой. Из сумрачного угла вместо частых всхлипов теперь послышалось глубокое дыхание ребенка.

– Ах, вот оно что?.. – соседка Оля весело улыбнулась и, шаркнув каблуком по полу при развороте, направилась было к лифту. – Тогда никак не смею вам мешать в педагогических уроках. Ох, вам еще так многое нужно успеть сделать!..

Сверху послышался приглушенный сдавленный смешок женщины.

Четвертый этаж.

Дверь с легким скрежетом отворилась. Певучий лязг ручки.

– Сейчас сделаю, только перекурю, – Костя захлопнул за собой входную дверь и, доставая на ходу сигарету из пачки, спустился по лестнице на площадку с вмонтированной трубой шахты мусоропровода.

Прикурил, спрятал пачку сигарет и зажигалку обратно в карман штанов и быстрым нервным движением подхватил набитую наполовину окурками и мелким серым пеплом стеклянную банку. Развернулся и рассеянным взглядом осмотрел нижний лестничный пролет. Слабый электрический свет без всякого на то желания смутным взором выхватывал бетонные ступени. Все это было не в его компетенции, проявляя заботу только тому пространству, что примыкало непосредственно к квартирам нижнего этажа. Оно и хорошо, меньше любопытных глаз будут смотреть, кто же здесь так в наглую курит в доме. Иногда и такое не спасает. Выговаривают, да так, что не закроют рта. Особенно вспоминается старушка с третьего, что квартира справа, если смотреть с мусоропровода. С полгода как прошло с той встречи, а парень помнил, будто произошло совсем недавно. Так та, даже попав к себе домой, еще долго не могла успокоиться, изрекая громкие и эмоциональные слова за своей металлической дверью.

Но сейчас в воздухе висела тишина, позволяющая полностью ощутить безмятежность перекура. Даже лифт безмолвствовал, застряв невостребованным на каком-то из этажей. Глаза Кости скользнули по стене вдоль узких ступеней, затем вскользь по пустотам за трубой шахты мусоропровода. Нечто необычное попало на мгновение в его поле зрения.

Снова пробежался взглядом по стене и мусоропроводу. А это что такое? Такого, вроде бы, никогда не было или я просто не замечал? Костя сделал два шага к стене за трубой мусоропровода и всмотрелся в нечто темное, в форме чернильной кляксы на серой побелке стены. Забавно… Может подтек какой?.. Что-то когда-то текло, наверное… Ладно… Мужчина быстрыми движением руки потушил о край банки сигарету и обратно водрузил «пепельницу» на подоконник маленького окна. Вялой, тяжелой поступью преодолел вверх пыльные ступени лестницы, после чего решил напоследок бросить взгляд на обнаруженную дотоле трещину. Ничего себе!.. А это уже как!.. Такого же при замене лампочки не было… Ну да, не было…

Мужчина несколько раз прошелся под вычерченной в потолке внушительной трещиной, пытаясь определить, что ее могло вызвать. Но только один вывод настойчиво напрашивался – дом каким-то непостижимым образом разрушается. Вытащил из пачки еще одну сигарету, но тут же, словно спохватившись, запихнул обратно. И с мыслью о том, что необходимо срочно вызвать для осмотра специалистов из управляющей компании, покинул площадку, скрывшись за дверью своей квартиры.

Андрей Степанович разлепил веки и уставился глазами в потолок, где желто-бирюзовые узоры плитки создавали бесконечные невыразительные линии. Полежав таким образом с минуту, старик заново закрыл глаза, но резкий грохот нечто упавшего за стеной у соседей заставил того вздрогнуть от неожиданности. Мужчина медленно, с большими усилиями приподнялся и присел на край кровати. Посмотрел в окно. Уже стемнело.

В который раз за стеной что-то грохнуло, а минуту спустя ударила мощный раскат молодежной танцевальной музыки, сотрясшая, казалось, не только стену комнаты, но и все, что было в квартире пенсионера. Ритмично задергался воздух, мощными хлопками ударяя по семидесятитрехлетним ушам.

«Замечательно!.. Снова началось… Пятница…»,– молнией пронеслось в голове.

Старик тяжело поднялся на ноги и проследовал на кухню. Там поставил греть чайник на плиту. Приоткрыл окошко и закурил, выпустив клуб дыма изо рта на улицу.

Музыкальный бедлам во всем своем безумии долетал и сюда. Андрей Степанович достал с холодильника старенький кнопочный мобильный телефон и, щурясь, проверил который час. Присел на табурет у раскрытого окна и стряхнул с сигареты пепел, с силой проведя ладонью по лицу. Он чувствовал себя разбитым и человеком, нуждающемся в покое и здоровом сне. С его постоянно шалящим сердцем это было крайне важно, то был вопрос его существования на белом свете. Мужчина также отчетливо понимал, что и пристрастие к никотину стремительно приближает к гробовому холмику, но выработанная более пяти десятков лет вредная привычка стала уже давно частью его целого, то, отчего практически невозможно было отказаться. Посему он курил каждую сигарету с особенным наслаждением, так как каждая последующая могла стать не только роковой, но и последним земным удовольствием на этом свете.

На плите засвистел чайник. Андрей Степанович, кряхтя и стоная, поднялся и погасил под ним огонь. В этот момент в соседней квартире на секунду прекратилась и тут же ударила звуковым рвущим ритмом новая композиция. Мужчина нервно швырнул дымящуюся сигарету в окно и медленным, слабым шагом проследовал в прихожую.

Спустя минуту Андрей Степанович уже стоял напротив двери соседей на тускло освещенной площадке. Из-за коричневой внушительного вида металлической двери неистово колотила и метала музыка, приводя этаж в некое пульсирующее движение. Пенсионер пребывал в нерешительности, растерянности оттого, что не имел представления, как разговаривать с шумными соседями, какие слова подобрать, чтобы до них хоть что-то дошло. Пробыв в таком положении некоторое время, Андрей Степанович все-таки нажал на кнопку дверного звонка. Но из-за пульсирующей музыки и голосящих где-то в глубине квартиры молодых людей мужчина даже не услышал звука сигнала двери. Он нажал еще раз. Все повторилось в точности, что и в прошлый раз. Собрался было вернуться в свою квартиру, как музыкальный кашляющий трек закончился, выплюнув из себя на волю разгоряченную весельем и явно алкоголем орущую компанию.