Живая тьма

– Не знаю как это, по-вашему. Я спал и слышал, как говорят новые гости моей горы. Много непонятных слов. Множество лун я изучал вашу речь и в этом мне помогали разнообразные духи. Скорее всего, срок моего пребывания здесь, в вашей категории понятий, будет звучать как «века».

Хранитель неторопливо нагнулся вниз, взяв в руки белый осколок камня:

– Жаль… хороший был алтарь, – нахмурившись, проворчал мужчина, откидывая камень в сторону, – ровный, гладкий… Столько сил потратил!

Диковатого вида незнакомец изъяснялся вполне современным языком. Не было непонимания между людьми из разных эпох. То ли он действительно был развит не по нормам своего времени, то ли сон, подключая скрытые области сознания, сглаживал острые углы непонимания между ними.

Вадим понимал, что спит. Осознанные сны были ему знакомы. Поэтому, чувствуя абсолютную безопасность, Таршин принял решение задержаться в столь странном сюжете.

– Вы реальны или являетесь производным моего мышления? – спросил он Хранителя.

– Сам то, как думаешь? – вопросом на вопрос ответил азиат.

– Трудно сказать…

– А если почувствовать? Загляни к себе в душу и ответь.

Следуя совету, Таршин полностью сосредоточился на внутренних ощущениях.

Получилось далеко не сразу. Странным образом, не только слова, но и мысли, обладали своеобразным эхом, множась в голове непредсказуемыми потоками образов. Напрягая волю, Вадим всё-таки заставил функционировать мозг, в новых для него условиях. Проанализировав ситуацию, он пришёл к выводу, что сон столь высокой детализации уставшее сознание сотворить попросту не в состоянии, следовательно, всё, что происходило вокруг, было настоящим.

На измышления требовалось время. Наблюдая за ходом мыслей в голове Таршина, Хранитель внимательно и молчаливо смотрел на его потуги белыми провалами невероятно глубоких глаз.

Совершенно естественным образом Вадим поверил в реальность происходящего. Ко снам, исходя из мировоззрения эзотерика, он всегда относился предельно внимательно, выискивая в ночных образах нужные подсказки и ключи к настоящему. Сейчас, человек, пришедший к нему сквозь грёзы, был для него также реален, как и костёр, догоравший внизу.

– Я виноват перед вами или что-то нарушил? – первым делом поспешил поинтересоваться взволнованный и правопослушный Вадим.

– Да нет… – вздохнул мужчина, – для шамана, первый секс по обоюдному согласию между мужчиной и женщиной, да ещё по любви есть дело природоугодное. Неважно где случилось это деяние! Пусть и на алтаре, который посвящён Богам. Однако ваш выплеск силы был столь силён, что вырвал меня из силков вечного, осознанного сна. Не каждый ведь день на твоих останках молодые люди предаются утехам!

– На ваших останках? То есть мы…

– Да. Прямо на камнях, сокрывших моё бренное тело много лун назад.

– Вы Тофалар? Тунгус? Эвенк? – волнуясь, Вадим выдал первое, что пришло в голову.

– Это действительно имеет значение? – шаман слегка поклонился, брякнув костяными фигурками, – звать меня Мадар. И мне очень приятно познакомиться с человеком, который союзен со мной духом, хоть ты и русс!

– Вы хотите сказать, что я…

– Да Вадим, – легко увидел ход его мысли Мадар, – в тебе есть скрытый потенциал, который мешает тебе раскрыть твоя культура. Однако знай, что только в дни сильных потрясений для твоего духа, которые несут тебе ветры грядущих времён, скрытые силы проявят себя. И тогда тебе нужно будет сделать выбор…

– Какой выбор? – после некоторой паузы ошарашено спросил Таршин.

– Остаться здесь или идти дальше, – рассмеялся шаман, обнажая белоснежные, ровные зубы, терпеливо выжидавший этот вопрос от юного собеседника в интригующем молчании, – я пошёл бы дальше, например, но не могу. А с тобой поговорим позже.

– Почему не можете?

– Место то моё, – улыбнулся Мадар, словно ему пришлось только что объяснить что-то очень и очень элементарное, несмышлёному ребенку, – да и убили меня здесь. Сами Боги велели остаться.

Мадар растворил полы шкур, обнажая мощную грудь. Несколько больших, рваных дыр разрывали кожный покров, заполненные сполохами неторопливого, белого тумана.

– Кто это вас так? – Вадиму стало жаль спокойного и вежливого Шамана, которого явно умертвили насильно.

– Казачки ваши, да стрельцы, да ведун сильный с ними. Долго взять пытались, да в бою честном не одолели. Вот пищальки и принесли, – Шаман запахнул шкуры, застегнув небольшие, костяные пуговицы-палочки, – но ты не горюй, парень! Я дорого продал свою жизнь, поэтому считаю плату соразмерной.

Мадар махнул рукой, на секунду приоткрывая образ из прошлого. В этом образе, древний шаман, облачённый в костяную броню, с дубиной наперевес, возвышался сразу над несколькими телами поверженных врагов, гордо расправив грудь навстречу тёмным стволам пищалей, направленных в его сторону. С еле слышным грохотом древнего огнестрельного оружия, образ растворился, как утренний туман под палящими лучами летнего солнца:

– За что это они? – спросил Вадим, невольно сжав кулаки.

– Я другой. Они другие. Я защищал свои интересы. Они свои. Всё честно. Один из них даже помнит меня и иногда посещает это место…

– В смысле? Его призрак приходит к вам?

– Нет. Он приходит во плоти.

– Быть того не может! Сколько лет прошло, – произвёл в уме быстрые вычисления Вадим, вновь усомнившись в реальности происходящего.

– Может русс. Каждую новую жизнь, когда в новом теле он вновь вспоминает свои прошлые воплощения, он возвращается к месту своей великой победы. Ты видел его сегодня. Древний ведун спускался с горы.

– Но это же нечестно! Их было намного больше…

– Честно – нечестно. Какое это теперь имеет значение?

Мадар потянулся, вглядываясь в полосу алого рассвета, который только намечался на восточной стороне земного шара:

– Спасибо тебе юный русс, что позволил на время вернуться в мир людей. Но мне пора спать. Помни мои слова. И помни меня. Память – это то, что связывает целые поколения людей.

Вадим ничего не успел ответить.

Всё еще улыбаясь Мадар, помахал рукой и быстро растворился в воздухе, оставив Вадима наедине со своими мыслями, пока обычные сны, рекой, пришедшие со всех сторон, не вовлекли его сознание в стандартное верчение образов и картин…

…Проснулся Вадим легко, в палатке, в объятиях любимой. Прекрасный рассвет и туманный океан, поглотивший тайгу, своей красотой и сосредоточенным созерцанием, быстро растворили воспоминания о необычном сне, на долгие годы, сокрыв имя Мадара и его образ в закромах памяти молодого человека.

Глава 6. Новое время

Как уже понял достопочтенный читатель, вышеуказанная история была крайне важна для развития сюжета. Но вернемся же в 1993 год, чтобы раскрыть главную легенду Медведьевска до конца.

Девять лет, прошедших с ночёвки под открытым небом, очень круто изменили судьбу некоторых персонажей.

Михаил, любящий рисковать, летом 1991 года разбился на мотоцикле, не войдя в крутой вираж на большой скорости. Виктор, всё-таки женившийся на Полине и в совершенстве изучив английский язык, стал специалистом в области нефтедобычи. Он отправился в Европу, где, по слухам, выстроил замечательную карьеру.

Эти истории успеха или падения не так значимы для нашего повествования. Вернёмся же к ключевым фигурам истории.

Естественно Дарья не стала женой Январёва, а вышла замуж много позже, за такого же, как и она, добродушного и простого лесника Женю, взяв фамилию Потапова и родив к этому моменту двух замечательных и крепких сыновей. Низкорослый и жилистый, хозяйственный муж Дарьи, обладая предпринимательской хваткой, ловко лавировал в потоках перемен, пришедших и в Сибирь. Он смог полулегально открыть собственный бизнес, связанный с доставкой древесины крупным скупщикам, из-за чего часто пропадал в лесу, на богом забытых делянах.

Для Дарьи её нынешний супруг Евгений, в сравнении с Романом, был наилучшим вариантом, ведь семья её бывшего возлюбленного, казавшаяся незыблемым утёсом в бушующем океане потрясений и невзгод, на время полностью утратила свои позиции.

Ввязавшись в крупную авантюру, на пару лет сел за решётку отец Романа – Сергей Викторович. Это больно ударило как по репутации, так и по положению семьи в обществе. С большим трудом, матери Январёва удалось удержать своё положение в администрации муниципального образования, однако в связи с вынужденным отсутствием отца больше защищать Романа было некому, а врагов к тому времени, у молодого человека завелось немало.

Рисковому, предприимчивому Роману, как никогда, нужна была опека со стороны родителей. Понимая, что выстроить собственный бизнес в постоянно изменяющихся условиях, практически невозможно, молодой и горячий парень быстро сколотил банду отморозков, занимающихся банальным рэкетирством.

      Сам Роман никогда не марал руки в крови, являясь мозговым центром довольно крупной группировки. Формально, он всегда оставался в тени, всячески выгораживая менее умного и решительного Петра Богохульцева, по прозвищу Поп, как лидера группировки. Это и спасло его, когда деятельностью банды занялись компетентные органы, наведённые по указанию конкурентов.

Младший Январёв пошёл по стопам отца, сев за участие в преступной деятельности. Так как он тайно пошёл на сделку со следствием и в колонии отличался хорошим поведением, то и отсидеть пришлось совсем недолго, в сравнении со сроками заключения, которые получили бывшие соратники. Неполные три года за решёткой, полученные за столь значительные преступления, только раззадорили пыл Романа. Времени на обдумывание дальнейших шагов было предостаточно.

Тюрьма – воистину не место исправления преступника, а школа новых преступлений. Особенно на заре нового, демократического строя и расцвета рыночной экономики. В 1993 году Роман «откинулся» уже окончательно оформившимся преступником, точно избрав дальнейший путь развития.

Юридические знания, изученные за время отсидки, крайне пригодились при выходе на волю. Благодаря большой взятке, данной ректору близлежащего института, Январёв поступил на кафедру правовых дисциплин, намереваясь получить официальное подтверждение своих знаний. Чуть позже вышел и отец.

И вновь, с началом 1994 года, семья Январёвых начала медленно отвоёвывать утраченные позиции. Бывший сотрудник, Сергей Викторович быстро нашёл себя на новом поприще бизнеса. Подняв прежние связи и активизировав ресурсы, решительный, жесткий и жестокий мужчина, легализовал рэкетирство сына, став, руководителем крупного охранного агентства, собрав под своё крыло таких же, как и он представителей бывших силовых структур, недовольных зарплатой, которую давало им государство.

С этого момента, практически каждый вагон, идущий по железной дороге из Медведьевска в Китай, наполненный ровными стволами сосен, практически каждый лесовоз, идущий в областной центр, прямо или косвенно принадлежал бывшему полковнику милиции, который занимался их официальной «охраной». Стоит ли говорить, что в таком небольшом городке, как Медведьевск, он стал чёрным кардиналом, предельно приближенным к официальной власти, и решал все легальные и нелегальные вопросы. Крайне пригодились и юридические знания сына, который к тому моменту стал замечательным практиком, направив свой немалый интеллект на правовую защиту семейного бизнеса.

На благодатной почве, созданной всемогущим отцом, быстро подрос и сын, в чьем ведении отныне было негласное «крышевание» любого рынка или ларька на территории муниципального образования. Естественно, всё точно следуя букве закона.

      Знакомство с Романом, которое Таршин приобрёл во время ночёвки на Моргудоне, впоследствии очень пригодилось Вадиму. В годы расцвета мелкой преступности и полной переориентации ценностей в головах Советских граждан, его никто не смел, трогать, так как Январёв-младший всегда здоровался с добросовестным тружеником железной дороги. Практически каждый раз, при личной встрече, повзрослевший, возмужавший, физически окрепший Роман мягко улыбался, регулярно спрашивая о здоровье и самочувствии Алёны.

Подобное внимание льстило Вадиму и одновременно вызывало смутное беспокойство, замешанное на ревности. Однако никто не вмешивался в его семью, никто не стремился отбить жену, поэтому Таршин внял доводам разума и даже искренне, при наличии свободного времени, делился с Январёвым новостями о своей семье.

Поделиться было чем. С недавнего времени, положение семьи Таршиных значительно ухудшилось. В самом начале 1994 года умер отец Вадима – Михаил Владимирович. Его сердце просто не выдержало новых испытаний. Честный строитель умер на работе, выполняя мелкое поручение заказчика. Это было большим ударом для Вадима, который искренне любил своего отца.

Чем мог похвастать обычный работник железнодорожного транспорта на данный момент? Только маленькой зарплатой и большими заботами, которые добавлялись день ото дня, значительно приумножившись с рождением Василисы. Поэтому, совершенно случайная встреча Вадима и Романа, возле ворот центрального рынка, стала ключевой точкой этой истории.

К моменту вышеуказанной встречи, за Романом Сергеевичем (именно так теперь обращались к Январёву-младшему сторонние люди, понимая реальный статус вежливого, образованного мужчины), двумя несменными хвостами, ходили два молодых, коротко бритых бугая-телохранителя. Бизнес требовал анонимности, поэтому в роли ближайших приспешников Романа выступали подросшие и возмужавшие сыновья сотрудников охранного агентства – Иван и Павел, верно и прилежно выполняющие любые мелкие поручения своего негласного руководителя. О них говорили многое, но к Вадиму они относились также тепло, как и Январёв, вольно или невольно копируя отношение к человеку от мироощущения своего сидевшего наставника.

Иван больше напоминал шкаф. Одетый в рыжеватую, потёртую, кожаную куртку, под стать волосам, и синие спортивные штаны, он являл собой яркий образ постсоветского бандита, смешно смотрясь на фоне Январёва, всегда облачённого в строгий костюм. Соображал Иван медленно, однако при этом был весьма рассудительным и исполнительным малым, за что и заслужил одобрение своей кандидатуры всесильным руководителем. Ярый любитель бокса, Иван всегда был завсегдатаем местной секции этого боевого искусства и за крепкий стан и выдержку получил ёмкое, полностью характеризующее его прозвище «Дуб».

Павел, который был выше своих спутников наголову, предпочитал довольно скромную, невзрачную одежду. Воспитанный без матери, молчаливый и обделённый любовью и заботой Павел обладал густой шевелюрой чёрных волос и из-за слабого зрения носил смешные, большие очки, за что и получил прозвище «Профессор». Несмотря на столь мирное, негласное имя и умение мало, и умно говорить, Павел обладал замечательными бойцовскими качествами, не раз легко поколачивая Дуба в моменты дружеских спаррингов.

В этот день Вадим выходил через центральные ворота рынка, тёплым, осенним, сентябрьским днём, под мирное чириканье воробьёв и воркование голубей, согретых остывающим солнцем. В руках молодого мужчины была полупустая авоська, а дома ждала жена и дочка. Денег не было, и поэтому Таршин был предельно взведён мыслью, где бы добыть хоть какой-то калым, позволяющий дотянуть до зарплаты. Скорее всего, из-за столь значимой совокупности негативных факторов и состоялась эта судьбоносная беседа:

– Вадим, – сказал Роман Сергеевич, сидя за рулём отцовского «Мерседеса», заприметив проходящего мимо Таршина – может, хватит тебе гайки крутить, да в мазуте ковыряться? Времена нынче другие. Так много не заработаешь, а тебе еще дочку кормить. Давай к нам? Отец со стороны людей не берёт, но за тебя я замолвлю словечко по старой дружбе.

– Не могу я, Роман Сергеевич, – мягко улыбнулся Таршин, вздрогнув от неожиданности.

Он был настолько погружён в свои невеселые мысли, что даже не заметил эту опасную компанию, которую прочие прохожие обходили по другой стороне улицы:

– Ты же знаешь, Роман Сергеевич, что не моё это быть крутым братком, хоть и в камуфлированной форме, – как всегда прямо ответил знаменитому преступнику, Вадим.

– А я тебя в бандиты и не зову, – улыбнулся Роман, закуривая дорогую сигарету, – Знаю, что человек ты честный. За что и уважаю, – Январёв выпустил дым, задумчиво уставившись в голубое небо через лобовое стекло дорого автомобиля, – Людей не хватает, Вадим… Отморозков сейчас много развелось. Бывает, шалят по торговым точкам, которыми занимаюсь лично я. Поэтому приходится расширять штат.

– То есть и обычные ребята понадобились? Не только бывшие милицейские?

– Именно так. Мы с отцом решили набрать охранников второго эшелона, которые не будут выполнять специфические поручения, а заниматься только непосредственно своей деятельностью. Ты парень крепкий, плечистый, Вадим! Платить будем хорошо. Разъезжать с напарником будете на иномарке. Поглядим за тобой, и быть может, выше протянем – сменой руководить, а потом и вообще всем агентством, на должности генерального. Ты как?

– Подумать бы, Роман Сергеевич… – Таршин был ошарашен столь неожиданным предложением.

– Да не ссы ты, – хлопнул по плечу железнодорожника своей мускулистой рукой короткостриженый Иван, вышедший размяться, – место то блатное. Ты столько и за полгода не заработаешь, сколько там за месяц платят.

С недавнего времени лицо Дуба, аккуратно рассекая кожу над и под левым глазом, пересекал ровный и тонкий шрам, который, как говорила упрямая молва, для устрашения людей, молодой телохранитель сделал себе сам.

– Ваня тебе плохого не посоветует. Долго не думай, друг! – внёс свою лепту и Павел, сидя на пассажирском месте, справа от водителя.

Вадим замялся. Он прекрасно понимал, что необдуманно дать своё даже простое, формальное, словесное согласие на новую работу, равнозначно подписанному контракту. Такие люди не шутят и всё воспринимают предельно серьёзно.

Прищурившись, Роман наблюдал за реакцией Таршина. Понимая, что Вадим не готов дать сиюминутный ответ, Январёв решил дать ему достаточно времени на размышления:

– Если что, в клубе нас найдёшь вечером. Там и скажешь что решил. Ну, а нам пора, – Роман махнул рукой и телохранитель, вышедший размять ноги, послушно и проворно скрылись в недрах «Мерседеса», – ты, правда, не тяни. Место тёплое и вакантное.

Лихо, сдав назад, чёрный автомобиль сделал несколько опасных манёвров, едва не поцарапав рядом стоящие машины. Взвизгнув покрышками, немецкая машина стремительно унеслась вдаль, неся в своём чреве банду отъявленных отморозков, с кем приходилось считаться обычным гражданам новой России.

Из-за маленького ребёнка, ругаться приходилось шёпотом:

– Вадим! Ну чего сомневаться? Ты прекрасно знаешь, что в Локомотивном Депо ты никогда не выберешься из обычных слесарей! С твоей-то прямотой – тихо ворчала Алена, у плиты наливая полную тарелку душистого борща.

– А в охранном агентстве, чем лучше? Быть до конца дней обычным пехотинцем? – так же тихо возражал ей Вадим, осторожно перенимая полную посуду.

– Если Роман Сергеевич зовёт и что-то обещает, значит, есть в тебе толк! – Алёна осторожно опустилась на белый табурет, слегка скрипнув ножками по пластмассовой, сине-белой плитке кухни, – Роман очень противоречивый человек, но его слову можно верить!

– Если только оно брошено не в наркоманском угаре! – выпалил Таршин и, помимо своей воли, оглянулся назад.

Сам того не желая, Вадим поднял самую запретную тему в городе, за распространение которой, с очередной прогулки можно было и не вернутся.

Поговаривали, что семья Январёвых, ко всему прочему, прикрывает и подпольный рынок наркотиков, расцветший с развалом Советского Союза. Злые языки, также говорили, что ни единожды видели Романа Сергеевича в странном, агрессином состоянии и приписывали подобные выходки воздействию психотропных веществ.

– Да? Не пойман – не вор. Или с недавнего времени, ты веришь исключительно слухам? – глаза Алёны вспыхнули скрытым гневом, – посмотри вокруг, Вадим. Электрическая плитка вот-вот умрёт от старости. В ванной второй месяц течёт кран и у нас нет ресурсов заменить его на новый агрегат. Мы стали часто ругаться. Нынешние условия жизни давят на нас. Когда последний раз мы смотрели друг на друга не как муж на жену, а как молодые любовники?

– Прости, я просто устаю на работе…

– Вот видишь, Вадим! Работа на железной дороге, ко всему прочему, отнимает все твои силы. Впустую отнимает…

Алёна практически никогда не плакала. В последний раз, Вадим видел слёзы на её глазах, когда умер его отец. Она была очень стойким человеком, но видимо и её стала подтачивать нищета.

Стремясь разрядить обстановку, Вадим осторожно встал, и, взяв полупустую тарелку борща, поставил его на столик у плиты, после чего медленно развернулся к жене:

– Все силы, говоришь? – даже в домашней ночнушке Алёна была очень сексуальна, – это мы сейчас проверим, – с улыбкой, тихим голосом проговорил Таршин и резко, всем телом, прильнул к жене.

Усилием крепких рук он легко посадил супругу на стол:

– Хорошо, я соглашусь на новую работу. Лишь бы ты была довольна. Ну а пока, давай-ка вспомним молодость…

– Ой, старик, какой нашёлся, – улыбнулась Алёна, принимая игру, – давай поглядим, на что ты ещё способен. Только тихо. Дочку разбудишь…

Глава 7. Роковая смена