Китеж-грайнд. Книга 1

Мама ушла в свою комнатку, а Андрей Николаевич остался на кухне ждать, пока Артём закончит свою трапезу.

Десять лет назад, когда Тёме было семь, а мама была беременна Вадиком, погиб Тёмин отец. На одной из сталкерских вылазок его группа попала в опасную зону, так называемый «очаг другой реальности». Количество информации, образов и эмоций там было такое, что у людей из ушей шла кровь, многие сходили с ума, а некоторые умирали от высокого нервного напряжения и кровоизлияния в мозг. Андрей Николаевич был тогда единственным человеком, который смог справиться с демкой и выбраться из зоны. Тёмен отец погиб, и невозможно было даже устроить ему достойные похороны.

После этого случая Андрей Николаевич стал заботиться о семье друга: помогал его беременной жене по хозяйству и деньгами, присматривал за Артёмом, а позже и за Вадиком. Своей семьи у него не было, поэтому дядя Андрей постоянно приходил к ним в гости, приносил вкусной еды и болтал с мамой.

– Ты уже совсем взрослый стал, Артём, вон, восемнадцать лет скоро стукнет. А я-то тебя помню ещё совсем мальчишкой, бегал тут под столом, в кубики играл. Я долго ждал, перед тем, как тебе сказать… Хотел, чтобы ты подрос и начал уже соображать, что к чему. Ты же знаешь, что было, когда погиб твой отец?

«Блин, да старик пришёл просить руки мамы!» – осенило Артёма. Он хоть и уважал дядю Андрея и был ему за всё благодарен, но честь и память отца были превыше всего.

– Знаю, конечно, – зло ответил Тёма, отодвигая в сторону пустую тарелку и готовясь к обороне, – мой отец погиб как герой.

– Это бесспорно. Но я сейчас о другом. Ты знаешь, в какое место мы попали в тот день?

– Ну, да, в очаг другой реальности, – ответил Тёма, а про себя подумал: «Да куда ж он клонит?»

– Именно. Это место, где материальная информация не просто бесконтрольна. Она агрессивна. Она рвётся тебе в сознание, в нервы, в организм такими сигналами, что речь уже идёт о жизни и смерти. Как ты знаешь, считается, что другая реальность случайна в своём проявлении. Но после того случая я поверил в её избирательность. Видишь ли, в том месте, где образы били в сознание хлеще, чем пули, а люди истекали от них кровью, я кое-что увидел. Именно об этом я и хотел с тобой поговорить.

Тёма всё ещё ничего не понимал. Всё это так внезапно обрушилось на него… Материальная информация, избирательность, смерть его отца. Как это всё связано? Что нужно учителю от него? И почему сейчас? Он же вообще меньше других понимает в демке! В детстве Тёма вообще не верил ни в какую другую реальность, ему казалось, что все над ним просто прикалываются. Он не видел сны, ни наяву, ни когда спал. И все эти разговоры о ярких картинках, деревьях и других мирах считал пустой болтовней и враньём. Потом, конечно, он понял, что всем вокруг незачем ему врать, но что такое демка, он так до сих пор и не понял.

– Когда мы попали в очаг, люди падали на землю, хватались за голову, кричали… Это было ужасно. Кошмарный сон слился с кошмарной действительностью. У меня было такое чувство, будто моя голова раздулась до невероятных размеров, границы сознания стёрлись, мозг больше не был ограничен черепной коробкой… И тут мне явилось видение.

Я увидел весь мир, всю нашу круглую и, некогда, голубую планету Земля. Как бы сверху, с неба. Как и предполагают наши учёные, прежних континентов больше нет. Но самое ужасное, самое поганое и отвратительное, что и надежды никакой нет. Надежды, что всё вернётся на круги своя, что Москва зазеленеет и по ней будут ходить тучные коровы с овечками… В общем, такой надежды не должно быть. Я увидел всю Землю, а затем фокус перенёсся на наш город. С высоты он кажется таким же серо-коричневым, кстати. Над нами – непробиваемое недвижимое облако гигантских размеров, вокруг нас – выжженная, бесплодная земля. Ничего живого. Никого живого. Деревьев нет и нет травы. Москва доживает свои последние годы. Прежняя жизнь никогда не вернётся. Мы тараканы в пустой квартире, и мы доедаем последние крошки.

После этого видения я не мог есть, спать, я даже не мог разговаривать с людьми. Я вернулся из зоны абсолютно седым. Внутри меня всё замерло, вымерзло, умерло… Не передать словами, что я чувствовал в те дни.

Артём хоть и не видел всего этого собственными глазами, но и у него внутри после этих слов учителя всё похолодело, а сердце будто упало.

– Как?! Нет, этого не может быть! Я не верю. Нам совсем недавно учитель по генетике сказал, что скоро всё возродится! Почему никто не говорит, что… мы обречены? – пробормотал он, уставившись на старика стеклянными глазами и еле шевеля губами.

– А поверить, Тёма, тебе в это придётся. Естественно, я никому ничего не сказал. Не хотел нести ответственность за массовый суицид последних людей. А больше никто и не догадывается о реальном положении вещей.

Артёму стало трудно дышать, он встал с табуретки и, делая глубокие вдохи, подошёл к окну и открыл его нараспашку.

– Подожди ты за сердце хвататься, молодой ещё. Я только начал свой рассказ.

– Да зачем вы мне вообще рассказываете всё это? Почему нельзя было мне дать дожить хотя бы эти последние годы спокойно? Или вам тяжело справляться с этим знанием в одиночку, и вы решили ещё и мне испортить молодость? И нашли время – только у меня всё в жизни наладилось…

– Во-первых, не кричи так, разбудишь весь дом. А во-вторых, попридержи коней, а то наговоришь сейчас лишнего. Я же сказал, я только начал рассказывать, – Андрей Николаевич встал, налил в железную кружку холодной воды и протянул Тёме. – Садись, выпей водички и позволь мне всё-таки продолжить.

Тёма взял кружку и посмотрел на своё отражение в окне – проверить, не поседел ли.

– После этого я думал только о том, как же так может быть, почему нас бросил Господь, неужели мы одни и зачем тогда всё это нужно. Ну, и всё в подобном ключе. Я искал ответы. Я иссушил мыслями свой мозг, испортил зрение, изучая религиозные книги, труды по биологии, географии, этнологии и философии. Нигде ответа не было, как бы судорожно я ни искал. И я сдался. Я отключил свои мысли, эмоции кончились, и я просто стал машинально, механически выполнять свои функции, доживая последние дни. Ходил на работу, вёл уроки, разговаривал, даже улыбался.

И однажды, сидя в учительской… Хотя начну не так. Был очень жаркий день, в школе все с ума сходили от духоты и обливались потом. Наталья Леонидовна открыла окно и сказала фразу, которая на всю жизнь вбилась мне в мозг. Она сказала: «Бог мой, кислорода совсем нет». Ты понимаешь?! Кислорода!!! Я почувствовал себя Ньютоном, на которого рухнуло яблоко и соединило ему в голове альфу с омегой! Кислород! Как бы ни изменялась наша структура ДНК, приспосабливаясь к новым условиям жизни, мы все, как и сто и тысячу лет назад, дышим кислородом! И даже дети в пятом классе знают, откуда берётся кислород!

–Из хлорофилла, – на автомате ответил Тёма, как будто отвечал урок учителю.

– Из растений! Из зелени и деревьев! Значит, где-то осталась жизнь! Иначе как бы мы прожили сорок лет после Катастрофы, если бы где-то на Земле не осталось живых лесов и травы?! Учёные до сих пор уверены, что это заслуга фито-планктона в океане. И я сам долго придерживался этого мнения. Но в тот момент у меня что-то щёлкнуло в голове. Я понял, что где-то ещё осталась старая жизнь.

– Но как же тогда ваше видение? Или вы хотите сказать, что я сейчас чуть не поседел от вашего рассказа просто так, а мы на самом деле окружены лесами и тучными коровами?

– Вот и я задумался, не было ли это видение ошибкой. Чьей-то шальной фантазией, которая проникла ко мне в голову. И я снова принялся думать, но теперь мысли мои были намного более радужные. Я снова стал дышать полными лёгкими. Теперь уже точно зная, что где-то осталась жизнь… не искоренённая, не выжженная и не извращённая человеком, – старик тяжело вздохнул и продолжил. – И, ты знаешь, кто ищет, тот всегда найдёт. Так всегда бывает. Когда тебя очень интересует какая-то тема, через некоторое время ты начинаешь видеть знаки, подсказки и повторы повсюду. Я называю это теорией кругов. «Круги сужаются»– такую фразу я частенько встречал в конце детективных романов, когда следователь приближался к разгадке цели. Отсюда, собственно, и круги. Ну, это неважно. С таким же успехом можно назвать это паззлом.

Артём сидел как на иголках, ему скорее хотелось узнать, к чему же клонит учитель и чем его поиски увенчались. Ему так и хотелось сказать: «Ну, давай же!! Не тяни, ради всего святого! Чёрт с ними с этими кругами! Где леса-то, в конце концов?!»

– Однажды во сне, – паузы в речи старика казались Тёме просто огромными, – я снова увидел Землю с высоты. Теперь она выглядела, как карта. На самом деле, карт никогда таких не было и, скорее всего, никогда не будет… Потому что человечество ещё тысячелетия не в силах будет отправить в космос спутник, чтобы сделать снимок новых континентов…. И я думаю, слава Богу, нечего человеку делать в космосе, он ведь и там всё замусорит….

– Ну, что же вы увидели там, а?!– взмолился Тёма, который аж приподнялся на стуле и весь подался вперёд, выпрашивая развязку истории у старика.

– А, ну потом, я увидел горящую золотую точку на востоке от нас, далеко на востоке. И к ней будто тянутся белые, молочные реки. И проснулся. А в голове у меня крутилось одно только слово, повторяющееся на разные лады – «Калагия».

Не буду тебе описывать, с каким рвением я искал любые упоминания об этом слове в книгах и как я эти книги искал. А как я злился на человечество, что оно уничтожило не только само себя, но и Интернет, в котором я бы то же самое нашёл за один день! Но тебе не понять, что люди потеряли благодаря своей гнилой природе. И радуйся, что тебе не с чем сравнивать свою жизнь! Ты уж прости меня, я понимаю, что старики замучили тебя этими причитаниями.

Так вот что я узнал за годы, проведённые в библиотеке. По одной из легенд, «Калагия» – это священный зов в Шамбалу, древнее царство мудрости, которое в определённый момент сделалось невидимым для человеческих глаз. Дорогу же к ней могут найти и осилить лишь только чистые сердцем. Шамбала – это земля, где мудрость победила невежество, духовность преодолела косность взглядов, а самоотверженность – эгоизм. Также Шамбала – это место нахождения Великих Учителей, продвигающих эволюцию человечества.

По поводу местоположения Шамбалы я не встретил ни одного общего мнения у учёных. Я остановился на концепции Рериха, потому что она была ближе всего к тому, что мне явилось в видении. В его учении сказано, что в разное время Шамбала проявляется под разными обликами, и что, изучая разнообразные азиатские легенды, можно дойти до древнейших Учений, связанных с Сибирью. А я ведь видел ту горящую точку на карте именно в районе бывшей Сибири.

Я поднял немыслимое количество учений. Нашёл упоминания о Шамбале в трудах учёных всего мира. Так, например, русские называли её Беловодьем или Китеж-градом, где текут «молочные реки с кисельными берегами». Короче говоря, суть в том, что когда мир находится на пороге вымирания, кому-то является образ Китеж-града или Шамбалы, и чистые сердцем обязательно спасаются. Так в истории случалось уже не раз.

В общем, я пять лет строил схемы, чертил карты и планировал свои дальнейшие действия. Ради Шамбалы я подчинил другую реальность! Другой мир для меня – это почти что интернет. Я смог искать информацию сам, а не быть жалкой пешкой, которую демка шатает из стороны в сторону, как хочет. Собственно этому я и учу вас на своих уроках. Найти цель, ради которой вы сможете подчинить потоки информации, которые витают в воздухе.

Пять лет я снаряжал экспедицию. И теперь всё готово для похода к Шамбале, или к Китеж-граду, как её на Руси называли. Я продумал всё за эти долгие годы. Начиная с мысли о том, где мы, заканчивая тем, как и с кем идти в экспедицию за новым миром. И, как ты, Артём, наверное, уже понял, я не зря всё это рассказываю именно тебе. Ты – единственный из молодых людей, на кого не действует другой мир. Путь к Шамбале неимоверно труден и долог, и мне нужен человек, который не будет истекать кровью из ушей, попадая в тяжёлую зону. На самом деле, я даже не спрашиваю твоего согласия. Всё решено. Да ты и сам понимаешь, что нам с тобой деваться уже некуда. Москва умирает, мы должны удостовериться в правильности моего видения, и вытащить последних живых людей из этой гниющий ямы. Считай, что идёшь в разведку.

Время похода – второй заход сталкерства во время следующих каникул, то есть через два месяца. К первому декабря тебе нужно прочитать книги, которые я тебе принесу, собрать необходимые вещи, закончить здесь все свои дела, подправить здоровье на площадке, а самое главное – никак, никаким видом, ни одной интонацией и взглядом ты не должен себя выдать. Для всех остальных ты ничего не знаешь и ты никуда не идёшь. Готовься.

Андрей Николаевич встал из-за стола и направился к выходу:

– Поверь мне, тебе и всем будет только лучше, если ты со мной пойдёшь. Пока я не могу тебе рассказать всей правды, но когда-нибудь ты всё узнаешь и поймёшь меня. А пока, приводи мысли в порядок. Детство кончилось, Тёма.

Учитель попрощался и вышел из квартиры.

Тёма не знал, что думать. Он выключил на кухне свет, умылся, стянул с себя одежду и залез под одеяло. В голове шумело от миллиарда мыслей. Он представил, что вокруг него на сотни километров тянутся выжженные поля, разруха и смертоносные вихри информации. Под его домом мёртвая земля, которую уже ничем не воскресить, а над всей Москвой – неподвижный ядовитый купол.

А где-то на востоке, далеко-далеко, текут молочные реки с кисельными берегами, что бы это ни значило. И ему нужно будет выбраться отсюда, найти чудо-город и привести потом туда людей. Трудности, опасности, секретность… «В принципе, недурная затея», – проскочило у него в голове. Если так подумать, то ему же сейчас предложили спасти человечество.

Первый шок начинал проходить, и Тёма чувствовал, что мечты-то сбываются! Теперь, когда он нашёл свою любовь, существо, ради которого он готов отдать свою жизнь, ему предлагают действительно великую миссию. Ни много ни мало – миссию по спасению человечества от серости, прозябания и медленного умирания. Его ожидания и страдания окупятся, вот где он сможет, наконец, проявить свою храбрость, благородство, силу и ум. Возможно, ему даже вручат блестящий чёрный автомат!

Он представлял себе Китеж-град как большое золотое поле, на котором колосится рожь, за ним стоит зелёный лес, рядом течёт речка, и пасутся коровы. А путь к этому раю на земле может пройти только он один, потому что он – иммунный, он чист сердцем и помыслами.

Единственное, теперь важно сохранить всё в полнейшей тайне, и ни взглядом, ни намёком, ничем, короче, себя не выдать и не провалить всю операцию.

Вот это жизнь началась! Что ни день, то какое-то сверхъестественное событие в его биографии. Еще в девятом классе казалось, что жизнь его ничем удивить не сможет, а тут прям как портал открыли! И первая любовь, и работа, и миссия, которая уже тянет по глобальности на дело всей его жизни.

Тёма представил, как он уходит с учителем в поход под покровом ночи. Весь в камуфле, на ногах – тяжёлые ботинки на шнуровке, на спине – рюкзак, а через плечо перекинут автомат. С утра все просыпаются, а его нигде нет. Все переживают, Нася по нему плачет, все его ищут… А потом он возвращается из экспедиции, весь в шрамах и в сиянии мудрости, и сообщает людям, что нашёл природу и прежний мир. Нася ему отдаётся, все ликуют, и в Шамбале его делают почётным мэром.

Сердце болело так, что Тёме пришлось перевернуться на его нелюбимый правый бок. Столько всего произошло, что организм не успевает справляться с эмоциями! Даже не знаешь, о чём мечтать: то ли о нежном Насином теле, то ли о судьбах мира и спасении человечества.

И так, погружаясь в сладкие мечты о славе и любви, Тёма сам не заметил, как заснул.

5. «Непризнанный гений»

Марк вернулся из школы и с размаху шлёпнул портфель на стол.

– Они ничего не понимают, – жаловался он Арсену, сидящему по-турецки на Марковой кровати, – я физически, на молекулярном уровне, не могу отвечать тему, когда стою перед классом, и все на меня смотрят! Почему нельзя устраивать письменные контрольные вместо этого издевательства?

Арсен только пожал плечами, мол, странные люди, что с них взять.

– А эта работа! Как они могут заставлять человека драить грязные унитазы, так как он просто не хочет подлизываться к учителям? Они же видели мои домашние задания! Я всё умею! – Марк разъярённо ходил по комнате туда-сюда, нервно тряся руками, – Да я уверен, что я лучше многих написал тот тест. Спасибо, что не пристрелили ещё в придачу.

Арс провожал Марка своими тёмными глубоко посаженными глазами на зеленовато-сером лице и молча выслушивал его комментарии.

– Я драю полы, Я!– не унимался Марк, – Человек, который решает в уме километровые задачи! Я лучше всех делаю лабораторки. Да, я не такой, как они, но я же просто лучше. А они мне вручают в руки швабру. Типа «ты не можешь за три секунды рассказать про эпоху в начале «Войны и мира», стоя перед всем классом – ты недостоин нашего великого общества, катись вниз по социальной лестнице».

Марк размахнулся ногой, демонстрируя пинок, который ему образно отвесил социум.

– Они решили, я не читал романа. И даже не допустили мысли, что просто в голове у меня было столько идей одновременно, что я не знал, с чего начать! Поэтому и молчал. Время в романе Толстого… Они правда думают, что эту тему можно уместить в минутный ответ?

–Ээээй ну, ищи во всём плюсы, зачем обламываться! Зато мы, как и раньше, можем тусоваться на переменах: пока ты машешь веником, я учусь, а когда твоя смена учиться, я таскаюсь со шваброй и вёдрами. Они нас просто не хотели разлучать, бруд, – улыбнулся во все свои двадцать шесть зубов Арсен.

– Извини, конечно, но это слабое утешение. С таким же успехом мы могли бы вместе работать над вопросами генома и мемов в лаборатории. Но нет! В лабораторию лучше возьмут какую-нибудь выскочку или какого-нибудь иммунного дурака, который не видит девяносто девяти процентов мира.

Марк замолчал ненадолго, будто бы вспомнил что-то. Сев на табуретку перед письменным столом, он безвольно опустил руки на сутулых плечах.

– Знаешь, иногда мне кажется, что все в этом мире иммунные. Столько тупости вокруг, выть хочется…– Марк провёл рукой по волосам, убирая жидкие кучеряшки со лба.

– Почему меня не понимают? Почему я должен делать то, что мне говорят? Почему я должен скрывать свои сны? Почему я вообще их должен контролировать? Сны приходят ко мне, и я их принимаю. Зачем ставить глушилки, зачем подчинять то, что само к тебе идёт? Я уже сделал свой выбор, я оставляю своим снам, пускай даже страшным, возможность приходить тогда, когда они захотят. Они – моя жизнь, всё, что у меня есть. Без них моё существование пусто.

– Эй, а я? Я не считаюсь? – обиделся Арс.

– Да. И ты. Не хотел тебя обижать. Просто моя жизнь становится всё хуже и хуже. Не сбывается ни одна мечта, все надежды рушатся. Если летом я ждал будущего, думал, что всё изменится, то сейчас я просто не хочу просыпаться. Я открываю утром глаза, и мне хочется умереть. Единственное, что у меня есть – сны. И они в этом мире под запретом.

Наступила тяжёлая тишина. Марк сидел на табуретке, нахмурив брови и недовольно стиснув губы. Арсен смотрел на него, выжидая момент, когда снова можно будет заговорить.

– Знаешь, Марк… Не может быть, чтобы у тебя всё было так плохо просто так. Плохие оценки, эта работа. Тебе не кажется, что кто-то ставит тебе палки в колёса?

– Да кому нужно так издеваться надо мной?

– Ну, у меня такое ощущение, что это твоя Гера всё подстраивает. Она рассказала, наверное, учителям про твой приступ, чтобы те ещё больше её обожаемых пятёрок понаставили. Твоя сестра, по ходу, решила получить все пятёрки мира. Или уже все получила, поэтому теперь тебе не достаётся.

– Ну, не знаю… – задумался Марк, – она всё-таки моя сестра… Зачем ей это нужно.

– Чтобы самой получить желанное место на химзаводе. Сказала, небось, что ты припадочный и можешь колбы и микроскопы посшибать. Вот от тебя и решили обезопасить тонкие материи. Она подлиза же. Учителя её слушают.

– Нет, нет, не думаю, что это она, – внутри у Марка уже нарастала обычная злость на Арсена. С ним, конечно, интересно, но иногда он очень нетактично затрагивал больные вопросы, вроде отношений с сестрой. И эта его спокойная ухмылочка… В общем, какой бы ни был Арсен хороший парень и как бы он ни выручал Марка в трудные моменты, общаться с ним долго было тяжело. Марк уже начинал жалеть о том, что пригласил Арса домой, а не пошёл с ним, как обычно, бродить по пустырю.

Бледные губы Арсена расплылись в ухмылке:

– Ну, как знаешь, бруд, я просто выдвинул идею.

Марк гнал от себя подобные мысли. Он не мог допустить того, что вся его жизнь не удалась из-за самого близкого человека. Нет. Наверное, дело в чём-то другом. Наверное, это из-за того, что он не умеет подлизываться.

– Я уже начинаю ненавидеть понедельники с этой проклятой литературой. Точнее проклятыми учителями литературы, – спокойно начал Марк, вставая с табуретки, – ты представляешь, сегодня меня опять спрашивали! Причём не как на прошлой неделе, нет. Их пытки становятся более изощрёнными – сегодня меня вызвали отвечать к доске!

***

Гера с Насей только зашли в квартиру. Гера прошла мимо комнаты брата, посмотрела в приоткрытую дверь, как он ходил туда-сюда, что-то бурчал и размахивал руками.

– Бывает, – смиренно-саркастическим тоном сказала она и закрыла дверь. – Пойдём в большую комнату. Пока родители не вернулись, она полностью в нашем распоряжении.

Гера кинула рюкзак в угол и сама плюхнулась в кресло, закинув обе ноги на правый подлокотник. В большой комнате, в отличие от всей остальной квартиры, пол был застелен выцветшим и вытоптанным ковролином сине-серого цвета, а обои, вероятно, некогда были голубыми. В свете заходившего солнца, мягко падающего сквозь мутные стёкла заклеенного накрест окна, комната казалась бирюзовой. Диван родителей был застелен покрывалом с морским мотивом, а на столе у окна красовался аквариум, с песком, ракушками, зелёной водой и без единого живого существа. Однажды, когда Гере было всего года три или четыре, она увидела в нём плоскую бело-чёрную рыбку. Она достала её из аквариума – рыбка была холодная и скользкая и смешно билась в ладонях – и побежала на кухню показывать маме. Но на кухне, раскрыв ладони, она увидела только мокрые ошмётки тины. После этого случая Гера долго не могла себя простить, думая, что рыб в аквариуме нет именно из-за того случая.

Нася с Герой в детстве часто играли в этой комнате, строили шалаши из железных стульев и тряпок и, забаррикадировавшись в своём убежище, читали старую, с вываливающимися жёлтыми страницами «Энциклопедию для девочек». Там давались советы по уборке дома, готовке невиданных блюд из давным-давно исчезнувших продуктов, был раздел про строение женского организма, объяснялось, откуда и как берутся дети, а также приводилось бесчисленное количество женских секретиков. Нася выучила оттуда с десяток различных причёсок, и Гера ей очень завидовала, потому что, как украсить лысую голову, там советов не давалось. Но самое главное, что последняя часть книги была отведена под гадания и гороскопы. Девчонки изучили все схемы совместимости, высчитали, с кем из мальчиков им стоило бы встречаться и до боли в скулах смеялись над гипотетическими парочками.

Нася села на диван, который под ней привычно скрипнул. Неспокойная Гера уже заняла другую позицию в кресле, задрав ноги выше к стене. Как и у большинства детей «новой расы», энергия у неё била через край. По сравнению с ней бледная Нася иногда казалась просто бездвижной.

– Ну, давай, счастливица, рассказывай. Каково это, отхватить такого крутана, как Артём!

– Гер, я не отхватывала никого. Он сам… отхватился, – мило улыбнулась Нася.

– Пффф, знаем мы эту тему – «невиноватая я, он сам пришёл». Колись уже, детка, как он целуется! – Гера села на кресло и подалась вперёд к подружке, предвкушая интереснейшие подробности.

– Ну, это волшебно, – Насины губы растянулись в блаженной улыбке, и она отвела взгляд.

– Нет, уж милая моя, мне нужны подробности! Всё, до последних деталей!

– Я не знаю, как это словами передать. Он очень милый… Страстный и при этом нежный. Заботливый. У него сильные руки и добрые глаза. Мы целовались несколько часов подряд, так, что я натёрла губы. Знаешь, сначала мне было даже неприятно. Всё так слюняво и как-то странно, что у тебя во рту чужой язык. Но потом понимаешь, как это происходит, и всё круто.

Гера тяжело вздохнула и дружелюбно ответила:

– Ну, я тебя ненавижу, конечно. Я думала всегда, что первая поцелуюсь с парнем.

– Я тоже так думала, но кто ж знал.

– Ничего. Я бы тебе позавидовала, девочка, если бы у меня самой не было планов на ещё более фортового парня. Я имею в виду новенького, естессно, – Гера с деловым видом встала с кресла и подошла к окну, – Он умный, странный, не даёт себя в обиду, круто выглядит. Мы с ним совместимы по всем параметрам. К тому же, он сечёт в генетике и должен понимать, что союз со мной исключительно выгоден для его потомства.

– Будем с тобой Анастасия Пантелеева и Наталья Полунина, – захихикала Нася.

– Да, фамилия у него красивая, это тоже немаловажно. Законченный образ! – Гера прыгнула на диван, который с ужасным скрипом просел, и приобняла подругу, – Надо потусоваться нам как-нибудь вчетвером, как думаешь?