3
4 См. коммент. 1 к письму 103.
64. Е. А. Ону
Madame Onou! Mad<ame> Onou! Madame Onou!
Prouvez donc qu'on a eu raison de dire: «ce que femme veut – Dieu le veut!»
J'ai eu un moment l'idée d'écrire aussi au Prince Gortchakoff lui même, pour lui rappeler l'histoire de
Je n'écris rien à M. Ignatiew, mais j'écrirai une lettre res-pecteuse à Madame, en la priant de me rappeler au souvenir du Général. Enfin, comme il ne s'agit que de la sincérité de M. de Jomini, dont je ne doute pas et votre
Adieu! Adieu! Adieu!
Mes respects profonds à Mad. la baronne; mille choses à M-lle Perdicary; j'embrasse Marika (qui m'a tout à fait oublié); j'embrasse Aleko (любопытный носик), j'embrasse Marie-Thérèse; je les aime et je les bénis.
Adieu, Madame Onou.
Votre dévoué
P. S. Ne croyez pas que j'ai oublié Афина pas même pour un instant! Mais s'est par égard pour le voisinage du nom de votre respectable tante, que je ne la cite qu'au
Впрочем, теперь Страстная неделя. Поэтому продолжать не буду. Право, я бы ей на приданое дал, если бы меня сделали Генер<альным> Консулом в Царьграде! Никогда не забуду, как она мне с дочерним чувством и улыбкой чинила перчатки!
Мадам Ону! Мадам Ону! Мадам Ону!
Докажите же наконец, что справедливо говорят: «Чего хочет женщина – того хочет Бог!»
На какое-то мгновение мне пришла мысль написать к самому князю Горчакову и напомнить ему историю
Я ничего не пишу г-ну Игнатьеву, но пошлю почтительнейшее письмо мадам2 с просьбою напомнить обо мне генералу3. И наконец, поскольку дело не в искренности г-на де Жомини, которая не вызывает у меня сомнений, и не в Вашей
Прощайте! Прощайте! Прощайте!
Мое глубочайшее почтение г-же баронессе4, тысячу приветов мадемуазель Пердикари5, целую Марику6 (которая меня совсем забыла), целую Алеко6 (любопытный носик), целую Марию Терезию6; я их всех люблю и благословляю.
Прощайте, мадам Ону.
Преданный Вам
P. S. Не подумайте, что я хотя бы на минуту забыл Афину7! Только из уважения к соседству с именем Вашей почтеннейшей тетушки я упомянул ее лишь в postscriptum'е. «Цветок алеппских садов8, избранница песен и воздыханий соловья; воистину, бледный луч босфорского солнца, пронзивший ужасный туман нашей отвратительной столицы».
Впрочем, теперь Страстная неделя. Поэтому продолжать не буду. Право, я бы ей на приданое дал, если бы меня сделали Генер<альным> консулом в Царьграде! Никогда не забуду, как она мне с дочерним чувством и улыбкой чинила перчатки!
Впервые опубликовано в кн.:
1
2
3
4
5
6
7
8
65. В. Г. Авсеенко
Христос Воскресе!
Многоуважаемый Василий Григорьевич, я было сначала колебался, писать ли Вам «Христос Воскресе». Думал, не покажется ли Вам этот несколько клерикальный оттенок – mauvais genre?[22] Но потом вспомнил, что сказано: кто постыдится Меня, того и Я постыжусь в день судный.
Вспомнил это и написал, и подумал еще, что от Бога даже зависит внушить всем знакомым моим, и Вам в том числе, такое ко мне расположение, какого они еще ни к кому не ощущали.
Каков Тургенев? По-моему, «Новь» вещь очень лукавая. Не менее хитрая, чем «Отцы и дети». В «Нови» он как будто и сочувствует, а выходит, что герои несимпатичны: в Базарове он как будто осуждал, но Базаров вышел хоть и противный, но все-таки герой. Постоянно и нашим, и вашим… или, лучше сказать, ни тем, ни другим; но ему, я думаю, это и все равно. Он доволен и тем, что заставил опять говорить о себе, возбудил и ту и другую сторону к нападкам и гневу. Плохо написано, но ловко сделано! <…>
Публикуется по автографу (ЦГАЛИ).
Василий Григорьевич Авсеенко (1842–1913) – писатель. Сначала выступал в революционно-демократическом журнале «Русское слово». В 1870-х гг. перешел на консервативные позиции (антинигилистический роман «Злой дух»). Автор ряда исторических работ. В 1883–1895 гг. редактировал газету «С.-Петербургские ведомости».
66. Вс. С. Соловьеву
<…> А мы здесь в Оптином тихом скиту с Божией помощью только что переплыли «великий океан Четыредесятницы», как говорят греки, подразумевая телесные трудности Великого поста, когда его содержишь серьезно; переплыли этот океан и стоим на берегу другого моря – разлившихся рек, от которых никуда почти из монастыря недели на две проезда нет, иначе как на лодке, для здоровых людей, не боящихся простуды.
Здесь, в скиту, очень хорошо во всех отношениях (если только уметь подчиниться некоторым требованиям). Из какого окошечка своей кельи я ни взгляну, со всех сторон через низкую ограду виден мачтовый огромный сосновый и еловый бор, двор скита обширен и весь в яблонях, теперь на нем [нрзб.], а летом как в раю все в цветах и резедой пахнет, как в цветнике богатого помещика; церковь маленькая необыкновенно изящна, иконостас из розового дерева, потолок с орехом и все иконы новые с троице-сергиевским чеканным золотым фоном. Ризы богатые [нрзб.] – монахи добрые и прекрасной жизни… Мне всегда на душе легче, когда я здесь погощу. Примите к сведению, что есть еще такого рода хорошие вещи в России… <…>
Публикуется по автографу (ЦГАЛИ).
67. К. А. Губастову
<…> Впрочем (это между нами, прошу Вас), мне кажется, что царство антихриста во всяком случае близко, и в духовном смысле избранных (то есть для себя лично верующих «во едину святую, соборную, апостольскую Церковь») все будет меньше и меньше. Но эти немногие правы. <…>
События, мой друг, все растут, и Вы растете, а я все умаляюсь, смиряюсь, все гасну для мира. Равнодушия моего (даже и к Восточному вопросу, за успешное окончание которого я ручаюсь, но не верю в то, что наше и юго-славянское хамство изменят свой скверный буржуазный быт), равнодушия моего я Вам выразить даже не могу…
Молитва, одиночество, чтение духовных книг, прогулка, сигары (я теперь курю сигары, для горла), хороший кофе, ну и новая газета все-таки… больше ничего мне не нужно. И это все растет и растет.
С Марьей Владимировной мы помирились; она здесь с июня на каникулах. 15–16 августа уезжает. Она после жизни в чужих домах и после частых сношений с монахами оптинскими – неузнаваема! Мы сухи и согласны – вот все, что нужно, и я каждый день благодарю за это Бога.
Лиза раза три просилась вернуться сюда, мне очень было это больно, но я должен был строго отказать, ибо, при ее необузданности, из нашей жизни здесь вместе ничего угодного Богу выйти не может.
Теперь у меня, кроме тихой и мирной сердечной заботы о «христианской кончине живота и о добром ответе на страшном судилище Христовом», есть одна только серьезная забота: это – чтобы уплачивать в банк проценты и чтобы Кудиново не пропало. Мимоходом приходят в голову мысли – политические, литературные, социальные – одна другой свежее, но я так привык к тому, что не мне суждено их сообщить людям, что они, как падающие звезды, только мелькают, а я их и не поддерживаю… И лишь бы этот зеленый уголок мой был цел, хоть бы не брали у меня эти липовые аллеи, эти березовые рощи, эти столетние огромные вязы над прудом, который в постные дни дает мне карасей для ухи… Вот что мне нужно: Оптина близко – я недавно еще туда ездил.
Пишу насильно, с отвращением, но по благословению духовника 3-ю часть «Одиссея»; насильно, с отвращением же и так же по благословению духовника посылаю сегодня же письмо Каткову с предложением отправить меня до весны в Турцию… И все это не сам для себя, не по охоте, с глубоким отвращением и потому лишь, что делать иначе нельзя… Надо!..
А если Катков на мои условия не согласится – сознаюсь, я буду очень рад. <…>
Впервые опубликовано в журнале «Русское обозрение». 1894, ноябрь. С. 392–394.
68. М. В. Леонтьевой
<…> Ты спрашиваешь, что Варька1, Агафья2 и Ласточка3? Ласточка поразила меня при проводах твоих своей ужасной неопрятностью и неинтересностью. Я этому очень рад. Агафья все такая же хорошая, а Варька – вот где искушение. Искушение в том смысле, что я боюсь слишком уж отечески и серьезно привязаться к ней. Она так мило, честно и хотя и почтительно, но почти что заигрывает со мной, так умна, добра и честна, что просто беда… Слава богу, я каждый день помню о непрочности всего земного и молю Бога, чтобы из этого не вышло новой тягости и новой боли. Пожалуйста, мой друг, напиши мне поскорее, что ты мне посоветуешь делать с рощами. Ты это лучше знаешь. Данило просит, Гаврила просит, старикам надо хвороста. Прокофья4 жалко; келейницы привыкли получать. Где и поскольку им назначить? Я боюсь и желаю всех их утешить. Кто будет рубить? Как доверить без присмотра? Напиши обо всем этом ясно и по дробно и скорее. <…>
Публикуется по копии (ЦГАЛИ).
1
2
3
4
69. К. А. Губастову
Вы, Константин Аркадьевич, находите мое письмо прелестным, я нахожу Ваше очаровательным! Вы отвечаете мне из Гаги1 скоро, я из Кудинова – тотчас же… Это какая-то гирлянда роз, протянутая из Голландии в Калужскую губернию.
Хотите мой день? Например, сегодня.
Крещусь. Закуриваю сигару. Встаю, убираюсь. Сажусь перед зеркалом на минуту и гляжусь – не слишком ли я уж стар.
Читаю «Отче наш» и прошу у Бога прощения, что больше сейчас не молюсь, а буду позже.
Пью кофе, курю и мыслю… Тут у меня и не перечтешь всего: от больного мальчика и до Плевны3, от Каткова и до св. Пантелеймона, моего целителя, от 8 рублей всего, которые убого лежат в моей шкатулке, до 7000 моего турецкого долга, от Вас и Софьи Петровны4 с ее [нрзб.] до старого кривоногого садовника моего, которому хочется и нужно купить тулуп.
Согласитесь – есть о чем подумать…
Помню и о Вашем неоконченном письме…
Смотрю контракт с крестьянами об аренде; надо скоро новый…
Ищу другой контракт – о просроченной порубке у меня рощицы… Вижу, что имею право не допустить уже до порубки покупателя и придумать какую-нибудь с ним сделку… если уступлю; он богатый мужик, чужой… Занять разве у него? Перечитываю письмо жены, которая пишет, что ей теперь нехорошо там и что она больна и должна и просит 100 рублей (а у меня 8!). 20 октября срок платежа в другой банк – Общ<ество> Вз<аимного> Кредита… (75 руб<лей>, а у меня 8…).
Аренды от крестьян как в срок добиться?.. 1 октября они должны уплатить мне 86 рублей и т. д.
Это до 1 часу… и более…
Один больной ждет меня с утра, его болезнь хроническая. Посылаю за ним, беседую, исследую, советую и т. д.
Вы не поверите, как это отрадно, когда вспомнишь свое отчаянье 70–71 и т. д. годов…
Повар заходит спросить: где постное масло, которое покупали? Я не знаю… – Варька!.. Варька тоже не знает… никто не покупал и т. д.
5
Повязка и толки эти до 6 и более часов…