Брат по мечу" ()

Дэвид Вебер

Брат по мечу

Предисловие

Когда Тони Вейскопф сказала мне, что Бэн Букс собирается переиздать "Клятву мечей" в мягкой обложке, я подумал, что это хорошая идея. Когда она сказала мне, что хочет, чтобы я написал к ней предисловие, я подумал, что это хорошая идея. Когда она сказала мне, что хочет, чтобы я написал к ней предисловие и дал ей новый короткий рассказ, действие которого разворачивается во вселенной Базела, я тоже подумал, что это хорошая идея. Конечно, это было до того, как я узнал, насколько плотным будет мой писательский график в этом году. Я все еще думаю, что все это хорошие идеи, но моя жизнь стала в китайском смысле этого слова немного более... интересной, чем я ожидал.

Со мной это случается часто. Спросите Шэрон, мать моих детей (которую я вижу время от времени, когда выхожу из своей писательской мансарды в поисках пропитания).

Но, когда Тони впервые предложила мне всю эту идею, это было в блаженно неизвестном будущем, поэтому я с радостью добавил ее в свою тарелку, даже не подозревая, какую огромную порцию я туда загрузил. И в духе счастливого творчества я спросил Тони, что бы она хотела видеть в предисловии.

- Ну, - говорит она мне, - я думаю, тебе следует подумать о том, чтобы быть кратким.

- Кратко? - говорю я. - Что ты пытаешься сказать, Тони?

- Ну, - говорит она, - твои последние два или три романа содержат 300 000 слов... или больше.

- И к чему ты клонишь? - спрашиваю я.

- Не бери в голову, Дэвид, - говорит она.

Я все еще пытаюсь понять, к чему именно она клонила.

На более серьезной ноте, и несколько более печальной, решение о переиздании "Клятвы мечей" было принято Джимом Бэном фактически перед его смертью. Я начал говорить, до его "безвременной" смерти, но это, конечно, было бы излишним. На самом деле не было такого момента, когда мы могли бы потерять Джима, который не был бы "несвоевременным". Я скучаю по нему как по коллеге по профессии, как по наставнику, как по моему издателю и как по моему другу.

По нескольким причинам я также получаю особое, хотя и горько-сладкое, удовольствие от осознания того, что переиздание этой книги было идеей Джима. Во-первых, потому что это была его идея, и это была моя последняя книга, которую он когда-либо планировал. Во-вторых, потому что Джим предлагал переиздать роман-фэнтэзи Дэвида Вебера, в то время как он мог бы включить в расписание еще один научно-фантастический роман. И в-третьих, потому что я всегда испытывал глубокое уважение к интуиции Джима, когда дело касалось составления расписания и размещения книг.

Когда мы с Тони впервые обсудили это, никто из нас понятия не имел, что мы потеряем Джима. Тогда в предисловии мы оба предпочли бы (относительно) мягко подшутить над Джимом, поскольку он всегда был каким-то раздвоенным, когда дело касалось моих романов-фэнтэзи. Они ему нравились, и их продажи, безусловно, были приличными, но он правильно заметил, что я скорее более известен своей военной научной фантастикой, чем как автор фэнтези. Таким образом, продажи книг о Базеле никогда не были такими хорошими, как, скажем, показатели продаж книг о Хонор Харрингтон. Другими словами, как он обычно говорил мне, я как бы урезал доход всякий раз, когда садился писать о Базеле.

Конечно, он был прав. Он, как правило, оказывался прав в подобных вещах с иногда раздражающей частотой. И как издатель - не говоря уже о бесстыдном торгаше, которым он тоже был, благослови его господь, - он был совершенно справедливо обеспокоен конечным результатом. На самом деле, это была одна из его обязанностей как издателя, поскольку некоторые писатели (о, я не говорю о себе, конечно!) испытывают некоторые трудности со счетом выше десяти, если не разуваются. Примечательным во всем этом было то, что, несмотря на то, что показатели продаж этих книг были ниже, чем у большинства моих научно-фантастических произведений, Джим все же нашел место в расписании Бэн Букс для трех из них, а еще на две заключил контракт. Видите ли, он знал, что они важны для меня, и это - в конечном счете или нет - делало их важными и для него.

И почему они были важны для меня? Я рад, что вы спросили об этом. Вы ведь спрашивали, не так ли? Ну, кто-то это сделал, я уверен.

Правда в том, что я всегда любил фэнтэзи. На самом деле, первый роман, который я когда-либо написал (который не был продан, как бы шокирующе это ни звучало для некоторых людей), был фэнтэзи. На самом деле, в этой книге тоже был Базел, и если бы в мире была хоть какая-то справедливость...

Но я отвлекся.

Одна из причин, по которой мне нравится как читать, так и писать фэнтези, заключается в том, что фундаментальные допущения, которые используются при создании фэнтезийного мира или вселенной, отличаются от тех, которые используются при создании научно-фантастического мира или вселенной, и все же похожи на них. Или, по крайней мере, так для меня. Параметры не столько более свободные, сколько более... гибкие.

Есть определенные ингредиенты, необходимые для создания литературной вселенной, которая держится вместе, которая одновременно убедительна и достаточно последовательна, чтобы читатели действительно захотели посетить ее. "Технология", будь то основанная на науке или магии, должна быть последовательной. У персонажей должен быть набор инструментов как с преимуществами, так и с ограничениями, которые писатель соглашается соблюдать, и они должны решать свои проблемы без того, чтобы он внезапно не бросил совершенно новый инструмент в коробку, потому что обнаружил, что загнал себя в угол. Люди, которые в нем живут, должны быть правдоподобными, и они должны быть персонажами, которые действительно волнуют читателя. Читателям не обязательно нравятся персонажи (хотя помогает, если им нравятся хотя бы некоторые из них), но они должны заботиться о том, что с ними происходит. Социальная матрица должна быть внутренне последовательной, хорошо продуманной и правдоподобной. Независимо от того, занимает ли политика центральное место в романах, действие которых разворачивается во вселенной, писатель должен понимать, в чем заключается политический подтекст, и придерживаться его. И писатель должен помнить, что если он пишет о целом мире, то тот, вероятно, по крайней мере немного больше, чем Род-Айленд. Он может быть даже больше, чем Техас. В любом случае, здесь будут различия в климате, рельефе, людях, флоре и фауне.

В фэнтезийной вселенной правила "ящика с инструментами" менее строгие, но это не освобождает писателя от ответственности быть последовательным. Работа по социальному и политическому дизайну тоже должна быть выполнена правильно, и, в некотором смысле, сам жанр традиционно был довольно ограничивающим. Есть ожидания, особенно в фэнтези "мечи и колдовство". Например, если вы поместите орков (или их эквивалент) в фантастический роман, они, вероятно, будут плохими парнями. Эльфы могут быть последователями света или тьмы, но есть определенные неотъемлемые "эльфийские" качества, которые мы обычно ожидаем обнаружить. Полуэльфы обычно сочетают в себе лучшее как от людей, так и от эльфов, и все знают, что гномы - жадные, хваткие, алчные существа, которые обычно заканчивают с коротким концом палки, по крайней мере, в том, что касается чьей-либо симпатии или восхищения ими.

Пожалуйста, обратите внимание, как я сказал, что это ожидания. Я думаю, что лучшие авторы фэнтези - это те, кто может принять эти ожидания и увести своих читателей куда-то еще, не теряя их. По крайней мере, это те, которых мне всегда больше всего нравилось читать. Имейте в виду, я здесь говорю не о Толкиене. Большинство ожиданий в современном англоязычном фэнтези так или иначе проистекают из его работ, и, на мой взгляд, причина этого в том, что он сделал их очень, очень хорошо.

В любом случае, одна из причин, по которой я хотел написать книги о Базеле, заключалась в том, чтобы самому оправдать некоторые из этих ожиданий. Например, градани, очевидно, в чем-то занимают ту же "экологическую нишу", что и орки Толкиена, но мой герой - градани. На самом деле, мы проводим больше времени с его народом, чем с кем-либо еще. Боги весьма вовлечены в действие, но они не всеведущи и в конечном счете зависят от действий смертных для достижения своих целей. Полуэльфы - мерзкие, фанатичные расисты. Эльфы проводят большую часть своего времени в мечтах и обычно избегают контактов с миром, который слишком часто причинял им боль и издевательства. И гномы управляют единственной настоящей сверхдержавой Норфрессы. (Ха! Возьми это, глупый эльфийский ры - ца - рь!) И с таким же успехом я мог бы пойти дальше и признать прямо сейчас, что я все еще не закончил наклоняться.

Полагаю, я все же перенял довольно много мейнстрима "высокой фэнтэзи". В какой-то степени я думаю, что это неизбежно, учитывая те истории, которые я хочу рассказать. Но это различия, промежутки между ожиданиями, с которыми мне больше всего нравится играть.

Фэнтези также является хорошим местом для игры с понятиями добра и зла, ответственности и морали. Это место, которое на самом деле предназначено для того, чтобы позволить нам создавать героев и злодеев, которые больше, чем жизнь. Это может быть чистым эскапизмом, но где-то глубоко в глубине всегда прячется зеркало, ожидающее, когда мы в него заглянем, часто тогда, когда мы меньше всего этого ожидаем.

И, наконец, с моей собственной точки зрения как писателя, фэнтези предлагает долгожданный перерыв в научной фантастике. Я писатель-постановщик, и я пишу где-то около двух миллионов слов в год. Это занимает много времени перед клавиатурой (ну, в моем случае, в наушниках с голосовой активацией), и переключение передач помогает освежить чувство удивления и удовольствия, которое заставляет меня писать. Как любой из вас, кто читал мою научную фантастику, несомненно, знает, мне нравится писать сериалы. Мне нравятся большие сюжетные линии, которые на самом деле не очень хорошо поддаются разрешению между одним набором обложек. И мне нравится наблюдать, как персонажи, события и общества развиваются и растут на протяжении нескольких томов. Но поддержание энергии в серии, поддержание собственного интереса писателя до уровня, который делает новые книги приятными для его читателей, требует периодических перерывов. Во многих отношениях романы о Базеле стали для меня прорывом.

В то же время это не то, что я пишу только как отдых от своего "настоящего писательства". То, что делает их прорывом для меня, - это удовольствие, которое я получаю от работы над ними, и различные ограничения и возможности, с которыми сталкиваются мои фэнтезийные персонажи, в отличие от моих научно-фантастических персонажей.

Если я когда-нибудь найду на это время, у меня есть еще по крайней мере семь романов, действие которых я хочу развернуть во вселенной Базела. Два из них будут иметь дело с Базелом, Брандарком и их дальнейшими приключениями. В остальные пять войдут все (выжившие) главные персонажи из первых пяти книг, но большинство из этих главных персонажей будут появляться в очень важных, но в конечном счете второстепенных ролях, поскольку я приближаюсь к окончательному разрешению затянувшегося конфликта между контоварцами и норфрессанцами. Проблема, очевидно, в том, как выкроить время, чтобы поместить эти книги среди научно-фантастических романов, которые, как указал мне Джим, действительно платят за аренду.

Так вот, у меня есть теория на этот счет. Джим и я обсуждали это время от времени в течение многих лет. Мой аргумент состоял в том, что если бы у меня на полках было больше фэнтезийных изданий, то читатели фэнтези действительно могли бы решить поискать их и даже - ах! - рекомендовать их своим друзьям. Я мог бы даже - кто знает? - стать известным как автор фэнтези, а также как писатель-фантаст, и тогда романы-фэнтэзи, возможно, начнут приносить достаточный доход, чтобы Джим был рад их видеть. Вы понимаете, к чему я здесь коварно клоню? Если вы купите книги, и если вы поощряете своих друзей покупать их, тогда мне будет легче убедить Бэн Букс позволить мне написать еще больше книг, что приведет к появлению большего их количества на полках, что приведет к увеличению продаж, что будет... Ну, я уверен, что вы понимаете суть, и надеюсь, что по крайней мере некоторые из вас подумают, что это было бы хорошо.

Я ожидаю, что Тони все равно пойдет дальше и позволит мне втиснуть их в мой писательский график. Она понимает, насколько они важны для того переключения передач, о котором я упоминал выше. Кроме того, я думаю, они ей нравятся. Конечно, она могла просто пытаться не ранить мои чувства...

Нет, только не Тони!

Во всяком случае, вот "Клятва мечей", первое из приключений и злоключений Базела Бахнаксона. Действие новой повести, добавленной к нему, не привязано к какому-то конкретному моменту жизни Базела. Те из вас, кто читал другие романы, поймут, что это происходит после определенных событий в них, но помимо этого, его точная хронология как бы плавает во временной шкале основного направления серии [действие повести разворачивается после кончины темного волшебника Варнейтуса. С другой стороны, в ней же отмечается, что в то время бог войны Томанак направил не менее четверых своих защитников на Равнину Ветров, а это могло быть только до гибели Вейжона в поединке с дьяволом Крашнарка на Вурдалачьей пустоши, предшествующей смерти Варнейтуса от рук Венсита, судя по хронологии "Выбора девы войны". Если, конечно, Томанак и автор не подбросили тайком еще одного защитника.]. Кто знает, может быть, все это было сном. С другой стороны, Томанак действительно предупреждал его обо всех этих альтернативных вселенных...

Что? О, это было в "Клятве всадника ветра", не так ли? (Бесстыдная затычка для более поздней книги серии.)

Я надеюсь, вам это понравится. Я надеюсь, вы скажете Тони, что вам это нравится, чтобы я мог написать раньше больше из них. В конце концов, если предположить, что в меня не попадет метеорит или что-то столь же радикальное, я уверен, что напишу их все. Но я не собираюсь жаловаться, если вы тем временем решите бомбардировать офисы Бэн Букс просьбами о большем количестве книг.

Искренне ваш.

Дэвид Вебер

I

Когда это случилось, он думал о снеге.

Ему действительно следовало бы полностью сосредоточиться на поставленной задаче, но в тот день температура превысила 110 градусов, и даже сейчас, когда солнце уже зашло, все еще было за девяносто. Этого было более чем достаточно, чтобы заставить любого человека мечтать о каком-нибудь месте попрохладнее, даже если это было - что? Три года с тех пор, как он по-настоящему видел снег?

Нет, поправил он себя со знакомой болью. Два с половиной года... с той последней поездки на лыжах с Гвинн.

Сержант-артиллерист Кеннет Хоутон сжал челюсти. После стольких лет боль должна была ослабнуть, но этого не произошло. Или, возможно, так оно и было. Сразу после того, как он получил известие о несчастном случае, она была такой огромной, такой ужасной, что угрожала поглотить его, как какой-то черный, ледяной прилив. Теперь это была всего лишь рана, которая никогда не заживет.

Эта мысль промелькнула у него в голове, когда он стоял в командирском люке с правой стороны плоской башни бронетранспортера и вглядывался в ночь. Будучи старшим сержантом во взводе лейтенанта Алвареса, Хоутон командовал бронетранспортером номер два (неофициально известным своей команде как "Крутая мама"), с капралом Джеком Машитой в качестве водителя и капралом Диего Сантандером в качестве наводчика. Технически "Крутая мама" была БТ-25, легкобронированной машиной на базе канадской МОВАГ Пиранья, восьмиколесной машиной-амфибией, защищенной от огня стрелкового оружия и вооруженной 25-миллиметровой автоматической пушкой Бушмастер M242 и спаренным с ней 7,62-миллиметровым пулеметом M240. Второй M240 был установлен на командирском посту, и "Крутая мама" развивала скорость более шестидесяти миль в час на приличных дорогах. Она потребляла дизельное топливо JP-8 и технически имела запас хода более четырехсот миль при приводе на четыре колеса. При приводе на все восемь колес дальность хода быстро падала, а первые бронетранспортеры серии были печально известны негерметичными топливными баками, что еще больше уменьшало номинальную дальность. По крайней мере, самая последняя программа продления срока службы баков, похоже, наконец-то справилась с этой проблемой.

В данный момент Машита сидел за рулем, справа от него располагался большой дизельный двигатель Детройт, а его голова и плечи торчали из люка над его отсеком. Двадцатилетний капрал только что закончил проверять уровень всех жидкостей - что он делал снова каждый раз, когда машина останавливалась. Сантандер стоял в стороне, методично пережевывая огромный комок жвачки, и тихо разговаривал с капралом Леви Джонсоном, старшим из их вечерних пассажиров. Разведывательное подразделение из четырех человек, за транспортировку и поддержку которого они отвечали, уже погрузило большую часть своего снаряжения на борт, и Хоутон напомнил себе проверить лаз от отсека водителя БТ до десантного отсека, прежде чем они на самом деле отправятся в путь. Предполагалось, что он всегда должен быть свободным, но у людей была привычка защищать от повреждений оборудование и принадлежности, захламляя ими лаз, вместо того, чтобы складывать их в открытый контейнер, установленный на задней части башни, или прикреплять их к внешней стороне транспортного средства, как должно быть.

Хоутон уже завершил все свои другие проверки перед миссией. Топливо, аккумулятор, боеприпасы, приборы ночного видения, тепловизионные прицелы, связь, личное оружие... У него все еще оставалось добрых двадцать минут до запланированного выхода, но он и его команда твердо верили в то, что нужно опережать сроки.

Никогда не помешает быть готовым раньше, чем нужно, - размышлял он, в глубине души все еще представляя тихий, ровный полет снежинок. В любом случае, это чертовски лучше альтернативы! И лейтенанту не понравится, если что-то пойдет не так, пока...

Вот тогда-то это и случилось.

Вселенная внезапно стала шокирующе серой. Не черной, не туманной, не туманно-серой. Его мозг настаивал на том, что невыразительная серость, окутавшая его, была почти болезненно яркой, но его зрачки и зрительный нерв одинаково настаивали на том, что уровень освещенности вообще не изменился. Его руки мертвой хваткой вцепились в край командирского люка, когда четырнадцатитонный БТ, казалось, вывалился из-под него, но даже когда его охватило тошнотворное чувство свободного падения, он знал, что на самом деле вообще не двигался.

После шестнадцати лет службы в корпусе Кен Хоутон полагал, что видел и испытал практически все, что может встретиться на пути морского пехотинца. Однако это было нечто совершенно иное - нечто, для восприятия или описания чего человеческие чувства никогда не были предназначены, - и вспышка чего-то слишком похожего на панику пронзила его.

Казалось, это продолжалось часами, но также казалось, что с его чувством времени было что-то не так. Казалось, он не мог говорить, казалось, даже не дышал, но ему удалось взглянуть на свои наручные часы, и цифровой дисплей полз, полз. Он мог бы сосчитать до десяти - медленно - за то время, пока каждая полудохлая секунда тянулась в вечность. Две мучительно медленные минуты, прихрамывая, прошли мимо. Затем три. Пять. Десять. А затем, так же внезапно, как цвета вселенной исчезли, они вернулись.

Но они были не того цвета.

Загар, седина и выжженный солнцем коричневый цвет Ближнего Востока исчезли. Так же как и ночь. БТ располагался на пологом склоне холма, покрытом степной травой высотой в три-четыре фута, под солнцем, до захода которого оставалось еще по меньшей мере два-три часа.

Хоутон услышал глубокий, взрывной возглас изумления Машиты по каналу связи шлема, но он не понадобился сержанту-артиллеристу, чтобы понять, что они точно не в Канзасе.

Хоутон ошеломленно уставился в высокое кристально-голубое небо, почувствовал осеннюю прохладу в легком ветерке, охлаждающем пот на его загорелом от пустыни лице, услышал пение птиц, которых здесь не должно было быть, и задался вопросом, что, черт возьми, произошло. Он медленно повернул голову, и именно тогда увидел высокого седовласого мужчину со странными глазами, стоявшего почти сразу за бронетранспортером.

* * *

Венсит из Рума удивленно поднял глаза, когда на свет появилось причудливое транспортное средство песочного цвета - а это, очевидно, было транспортное средство, даже если он никогда не видел ничего подобного. Это определенно было не то, чего он ожидал.

Конечно, судя по выражению лица человека, стоявшего в проеме наверху, Венсит был не единственным, кто был удивлен.

Мужчина, о котором шла речь, повернул голову достаточно далеко, чтобы увидеть Венсита, и его зеленые глаза внезапно сузились. Его правая рука метнулась к левому боку, на мгновение исчезнув из поля зрения с того места, где стоял Венсит, затем снова появилась, держа что-то еще, чего Венсит никогда раньше не видел. Однако, судя по тому, как новоприбывший повернулся, чтобы направить его в его сторону, это должно было быть какое-то оружие, и, вероятно, самое неприятное.

Венсит решил, что было бы очень хорошей идеей держать свою руку подальше от рукояти меча, когда он пристально смотрел на новоприбывшего.

- Кто ты, черт возьми, такой? - хрипло спросил мужчина в машине. Его губы двигались не точно в такт голосу, который услышал (и понял) Венсит, и волшебник отметил, что, по крайней мере, языковые аспекты заклинания сработали должным образом.

- Меня зовут Венсит из Рума, - сказал он, говоря медленно и четко, и по выражению лица собеседника было очевидно, что он понимает Венсита так же хорошо, как Венсит понимал его.

Другой мужчина на мгновение наклонил голову, пробормотав что-то, чего Венсит не расслышал, затем медленно и осторожно выбрался из люка, в котором он стоял. Он не сводил глаз с Венсита больше, чем позволял смещать точку прицеливания своего оружия, и Венсит, в свою очередь, воспользовался возможностью изучить его более внимательно.

Громоздкий шлем был сделан из какого-то материала, которого Венсит никогда раньше не видел, но который, судя по тому, как он двигался, должен был быть довольно легким. И новоприбывший был одет во что-то, что, очевидно, было униформой. Она была хорошо оснащена разумно расположенными карманами, хотя ее диковинный узор из коричневых, серых и песочных пятен казался невероятно неуместным в его нынешней обстановке.

А разве его машина не выглядит неуместной, Венсит? - сухо спросил себя волшебник.

- Где мы? - спросил человек в форме, и Венсит был впечатлен. Голос незнакомца был напряженным, очевидно, более чем немного сбитым с толку, но он был очень сосредоточен, игнорируя все то, что должно было пугать, если не откровенно ужасать, в то время как он сосредоточился на главном.

- Ты в империи Копья, - сказал ему Венсит. - Между болотом Даркуотер и Шипвудом, к западу от реки Спиар.

* * *

Глаза сержанта-артиллериста Хоутона сузились, когда стоящий перед ним сумасшедший ответил совершенно рационально звучащей тарабарщиной. Лунатик, о котором шла речь, не мог быть таким старым, как предполагали седая борода и волосы, - не с хорошо натренированными мышцами, видимыми на его руках, и этими сильными, жилистыми запястьями. На самом деле, он выглядел как неудачный кастинг для малобюджетного фантастического фильма. Очевидно, они выбрали кого-то слишком молодого для этой роли и попытались использовать грим, чтобы он выглядел старше, но почему-то Хоутон был уверен, что ответ не так прост. Потертый кожаный камзол, высокие сапоги всадника и неряшливый вид, который мог появиться только после нескольких дней, проведенных в поле, были слишком подлинными для этого. Если уж на то пошло, меч на его боку выглядел слишком поношенным и пригодным для использования.

Теперь старик стоял там, слегка склонив голову набок, терпеливо ожидая, как будто то, что он только что сказал, действительно имело какой-то смысл. И когда мозг Хоутона снова заработал, он понял, насколько необычно на самом деле выглядел другой мужчина. Дело было не только в противоречии между его очевидным возрастом и физической подготовкой, не в его росте, хотя Хоутон привык видеть не так много мужчин, которые соответствовали его собственным шести футам четырем дюймам. Действительно странной вещью в нем были его глаза.

Кеннет Хоутон никогда не представлял себе ничего подобного мерцающему, колеблющемуся, разноцветному дикому огню, который медленно и бесконечно танцевал под белоснежными бровями незнакомца. Это танцевало не перед его глазами; это заполнило сами глазницы, посылая маленькие протуберанцы колдовского огня, свернувшиеся выше его век, но как, во имя Бога, у кого-то могли быть глаза, которые выглядели так? И как мог кто-то действительно смотреть ими?

Вопросы мелькали в его голове, но дуло его Спрингфилда XD 45-го калибра оставалось неподвижно нацеленным, как скала, на грудь другого мужчины. Пистолет в полимерном корпусе не был стандартной комплектацией, но когда человек служил в корпусе так долго, как Хоутон, он мог обойтись несколькими личными предпочтениями. Ему нравилась эргономика автомата и управление им... а также его убойная сила и емкость магазина на четырнадцать патронов. И то, и другое в данный момент казалось ему очень утешительным.

- Как мы сюда попали? - спросил он резко, с вызовом. Почему-то он был уверен, что человек, стоящий перед ним, был ответственен за невозможный переход.

- Боюсь, это моя вина, - признался незнакомец с горящими глазами. - Я искал помощи, но, - у Хоутона создалось впечатление, что глаза, которые он не мог полностью разглядеть за этим колеблющимся взглядом, сузились, - я, конечно, не ожидал, что получу тебя.

- Что ты имеешь в виду под этим? - потребовал Хоутон.

- Это будет немного сложно объяснить, - сказал Венсит, затем пожал плечами. - Если ты хочешь стоять здесь и продолжать направлять свое оружие - я полагаю, это оружие? - на меня, пока мы разговариваем, я полагаю, мы можем это сделать. Или мы можем вместо этого посидеть вон там у моего огня и насладиться чашечкой чая во время беседы.

Он склонил голову набок, глядя на аккуратный костер, горящий в тщательно сложенном из дерна очаге, и на боевого коня, который размеренно щипал высокую траву с одной стороны участка, который он вытоптал для своего лагеря. Глаза Хоутона на мгновение проследили за движением, затем снова переключились на Венсита.

- Как понимаю, мы останемся здесь, по крайней мере пока, - сказал он. - И, да. Это оружие.

- Я скорее думал, что так и должно быть. - Венсит криво улыбнулся. - Не думаю, что мне следовало ожидать от тебя какой-либо другой реакции, особенно при таких обстоятельствах. - Он взмахнул рукой, описав небольшую дугу, указывая как на причудливое транспортное средство, так и на луга, простиравшиеся во всех направлениях.

- Да, не следовало. И, - голос другого мужчины слегка посуровел, - я все еще жду этого объяснения.

- Понимаю. Очень хорошо, короткая версия заключается в том, что мой друг вот-вот столкнется с ситуацией, которая еще более опасна, чем он осознает. Происходит больше, чем, как я подозреваю, он знает, и его враги гораздо могущественнее, чем у него были основания ожидать. Так случилось, что я следил за некоторыми из этих врагов по своим собственным причинам, и именно поэтому я знаю, что происходит. Итак, я применил заклинание призыва, отыскивая союзников. Очевидно, по какой-то причине оно принесло тебя, хотя ты и этот странный... твой фургон, - он еще раз указал на транспортное средство, - совсем не похожи на тот ответ, который я ожидал.

Хоутон прекрасно понял эти слова, несмотря на то, что они были очевидной и вопиющей бессмыслицей.

Прекрати это! - сказал он себе. Это может показаться безумием, но у тебя есть какое-нибудь лучшее объяснение, Кен?

- Что такое "заклинание призыва"? - услышал он свой вопрос.

- Это заклинание, которое должно быть очень тщательно настроено на определенную сущность или тип сущности, - ответил Венсит. - Заклинатель - в данном случае я - устанавливает качества и... личность, за неимением лучшего слова, для сущности, которую он надеется призвать. Заклинание предназначено для того, чтобы найти кого-то - или, иногда, что-то - что соответствует тому, что указал волшебник.

- И - предположим на мгновение, что я поверил во все это - это просто дергает того, на кого ты направишь его, туда, куда ты хочешь, не так ли?

Острая грань гнева, отточенная, несомненно, вполне понятными страхом и замешательством, была безошибочна, и Венсит покачал головой.

- На самом деле, нет, - спокойно сказал он. - Я придерживаюсь ограничений Правил Оттовара, и по этому вопросу они очень ясны. Ни один волшебник не может принуждать какое-либо другое существо или сущность подчиняться его требованиям, за исключением определенных, очень тщательно оговоренных случаев самозащиты или в столь же специфических случаях защиты других. Я абсолютно не представляю, почему мое заклинание могло так внезапно принести тебя сюда. На самом деле, оно вообще не должно было приводить тебя сюда, если только ты сам не захотел прийти.

- Что ж, в таком случае, - мрачно сказал Хоутон, - я предлагаю тебе просто отправить нас с Джеком туда, откуда мы пришли, поскольку, черт возьми, ни один из нас не вызвался добровольно участвовать в этой твоей маленькой экскурсии.

- В машине есть кто-то еще? - смятение Венсита вовсе не было притворным.

- Конечно, есть! Ты же не думаешь, что я бегаю по всей этой чертовой машине в одиночку, не так ли?

- Я не знаю, - откровенно сказал Венсит. - Я знаю о тебе, твоем транспортном средстве или твоем спутнике не больше, чем, по-видимому, ты знаешь о колдовстве. Но тот факт, что с тобой пришел кто-то еще, является лишь еще одним признаком того, что, должно быть, что-то пошло не так с моим заклинанием. Я искал только одну личность.

- Ты искал, да? Если этот твой друг в таком глубоком дерьме, почему ты попросил помочь только одного человека? Что? Ты ожидал увидеть Кларка Кента?

- Я понятия не имею, кто такой "Кларк Кент", - ответил Венсит, осторожно выговаривая странно звучащее имя. - Я надеялся, что мне удастся убедить грифона прийти мне на помощь.

Грифон? Против своей воли Хоутон начинал верить, что старик с горящими глазами говорит ему правду о том, как он, Машита и "Крутая мама" попали сюда. Где бы, черт возьми, это "здесь" ни находилось!

- Ты имеешь в виду одну из этих тварей, гибридах льва и орла? - Он фыркнул от смеха. - Черт возьми, зачем соглашаться на что-то подобное? Почему бы не пойти напролом и не "призвать" гребаного дракона?

- Объяснять что-то драконам слишком долго, - резонно ответил старик. - Или, скорее, убедить их, что они должны принять участие. К тому времени, когда они заканчивают исследовать временной поток и философствовать, обычно уже слишком поздно многого добиваться. Затем есть небольшая проблема в том, что большинство из них в наши дни не очень рады иметь что-либо общее даже с белым волшебником. Но в основном, честно говоря, потому, что мне нужно было что-то настолько мощное, насколько я мог достать.