Странник в Закулисье

Непонятно, то ли напугана, то ли рада… Скорее всего, воспринимает всё это как нечто, способное внести хоть какое-то разнообразие в их скучную, размеренную жизнь. Девица сообщила, что Пожуелов будто бы затаился в своём бункере, а Приблудов бежал за границу, переодевшись в женскую одежду. О Полисадове ничего не сказала, но Сеня за неё додумал: наверняка взял ружьё, патронташ, мешочек с солью и ушёл в леса. Там дичи много, так что не помрёшь от голода.

Девица убежала собирать слухи, а Хэм пробурчал, признавая поражения:

– Ты оказался прав, – а затем задал неожиданный вопрос: – И что теперь с нами будет?

– Мы-то здесь причём?

– Ну как же, работали на триумвират, выполняли важное задание.

– Да тут все на них работали.

– Однако не всех удостоили личной встречи.

Тут и впрямь не избежать неприятностей, но Сеня присутствия духа не терял и быстро нашёл нужное решение:

– Если что, скажем, что писали сатирический роман, обличающий триумвират.

Хэма он не убедил:

– Роман с подтекстом – это не сатира. Вряд ли мы сможем оправдаться в глазах организаторов переворота. Они нас даже слушать не станут – поставят к стенке, и все дела!

– Ты забываешь, что мы бессмертны.

– Так-то оно так, но меня страшит не перспектива получить пулю в лоб. Позор, вот что ужасно! Ведь слух, будто мы верой и правдой служили тирании, может дойти до Забугорья. И как я тогда буду выглядеть в глазах свои коллег?

Кто о чём, а нобелевский лауреат озабочен падением своего авторитета. Или боится, что медаль могут отобрать? Впрочем, где она теперь, никто не знает.

После недолгого раздумья Хэм всё-таки поддержал идею Сени, но внёс существенное уточнение:

– Надо срочно написать о том, как всё на самом деле было. Пусть не роман, а небольшой рассказ, тут уж как получится. И вот когда нас попытаются пригвоздить к позорному столбу на радость здешней публике, мы и предъявим исповедь. Да ни у кого язык не повернётся, чтобы обвинить нас в пособничестве прежним властям.

Поскольку сочинять ничего не пришлось, дело пошло быстро, и уже через две недели всё было готово – в книжном формате получилось не менее двухсот страниц. Теперь бы только типографию найти, но где ж её найдёшь, если по улицам ходят патрули, и у каждого прохожего проверяют документы – об этом сообщила всё та же девица из обслуги. Ну а какие документы могут быть у мёртвого – справка с кладбища о погребении? Да и денег нет для печатания тиража. Сеня вроде бы нашёл решение проблемы: надо флешку с текстом передать этой девице и попросить, чтобы распечатала на принтере как можно больше экземпляров. Девица согласилась, но вскоре возвратила флешку – оказалось, что по решению новых властей распространение печатных изданий запрещено, можно угодить в кутузку.

Выходит, зря старались – вот что значит недостаток информации! Прежде, чем браться за написание романа, надо было телевизор включить. Пусть с опозданием, но так и сделали. Сначала прослушали какой-то симфонический концерт, потом прогноз погоды, и только после этого на экране появился некто в военной форме. Он зачитал приказ, согласно которому чиновники всех ведомств, не ниже начальника отдела, обязаны явиться в комендатуру, чтобы пройти проверку на лояльность. И так с утра и до самой ночи – и никакой информации о том, что творится за стенами гостиницы.

Ни Сеня, ни Хэм к чиновному сословию никогда не принадлежали, так что можно сидеть дома и не рыпаться, благо кормёжка по-прежнему была на высшем уровне. От безделья не страдали – дорабатывали текст романа, а в перерывах строили догадки по поводу того, что дальше будет. Но можно ли строить версию буквально на пустом месте? Разве что нечто экстраординарное произойдёт.

Так оно и случилось. Настал тот день и час, когда за ними всё-таки пришли. Опять погрузили в минивэн и куда-то повезли. Хэм был не из боязливых, но и у него поджилки затряслись:

– А вдруг, узнав, что мы мёртвые, скажут: "Непорядок! Мёртвые должны лежать в земле".

– Лучше сразу в крематорий, – заметил Сеня.

– Это почему же так?

– Да потому что на этом всё для нас закончится. Нет тела – значит, нет и дела!

– А душа?

– Думаю, что душа другое пристанище себе найдёт. Здесь на кладбище таких полно.

Похоже, Хэму понравился этот вариант:

– Что ж, против переселения души я не возражаю. Пожалуй, даже буду рад. Мне моя личность за сто двадцать лет так надоела, что я готов её поменять на что угодно.

– Ты прав! Внешность – это только оболочка, а сущность человека в его душе, – Сеня вдруг усмехнулся: – А что ты скажешь, если твоя душа переселится, к примеру, в женщину?

Хэм аж подскочил на месте, ударившись головой о низкий потолок:

– Ну уж нет! Этого я им не позволю!

– И как ты это сделаешь?

Видимо, охранникам надоело слушать этот «бред» и писателям заткнули рты.

Глава 8. Взаперти

Когда привезли в тюрьму, сразу поместили в камеру – там битком набито, не разобраться, кто есть кто. Но вдруг из толпы арестованных выскочил тот самый Левинсон, что лечил Сеню, и завопил:

– Это вы меня подставили! Вот уж от писателей подобной подлости никак не ожидал!

Хэм было принял боксёрскую стойку, готовясь отразить удар, если тот полезет в драку, но скандалиста вовремя уняли, затолкав куда-то в угол камеры. Оказалось, что о нобелевском лауреате здесь наслышаны:

– Вас-то как угораздило сюда попасть? – спросил седовласый мужик, по виду самый главный в этой камере, несмотря на довольно хрупкое телосложение. – За что арестовали?

– Видимо, за то, что оба мы писатели, – высказал свою догадку Хэм и представил Сеню: – Это мой коллега из России, тоже много книжек написал, хотя и не удостоился признания. А у вас ведь прежде не было и таких?

– Да были и есть, но рты нам затыкают. Книги не дают публиковать, а за распространение самиздата отправляют прямиков в тюрьму.

– Но кроме серьёзных писателей всегда же есть много всякой шелупони. Эти-то куда подевались?

– Были у нас графоманы, и немало. Но триумвират запретил использовать бумагу для печатания их опусов, поскольку почти все ресурсы тратились на творчество чиновников. Господи, чего они только ни писали – указы, постановления, отчёты, рекомендации и ещё много всякой ерунды, которую никто толком не читал. Теперь пылится всё это где-нибудь в архивах.

Хэм обменялся взглядом с Сеней, мол, стоило попасть в тюрьму, чтобы узнать правду, а седовласому сказал:

– Грустно это слышать! Ни одна страна не сможет эффективно развиваться, если нет своей литературы. Я имею в виду произведения писателей уровня Достоевского, Чехова, Фолкнера и многих других, да и мне удалось к этому руку приложить.

– Вы безусловно правы! Плоды такой политики мы пожинаем сейчас, вот и вояки, захватившие власть, никаких книжек не читали кроме воинских уставов. А результат, что называется, налицо – берут всех подряд и теперь станут проверять нас на лояльность.

– Это как?

– Да очень просто! Вы про мегакактус наверняка слыхали, так вот вколят вам лошадиную дозу этой дряни, и через несколько часов вы всё как миленький выложите им – и как относились к триумвирату, и сколько написали доносов на своих друзей, и чем с женой в постели занимаетесь, и даже то, о чём давно забыли, запрятав где-то в глубинах подсознания. Раньше через такую процедуру проходили только высшие чиновники, а теперь очередь дошла до нас.

– Ну и дела! Попали как кур в ощип! – вырвалось у Сени.

Ноги его подкосились, и он чуть не упал. Писателям освободили место на нарах, чтобы с дороги отдохнули, и только тут Хэм с Сеней получили возможность обменяться впечатлениями. Первым заговорил Хэм:

– Если б знал, что так получится, ни за что не поддержал бы твою дурацкую идею спровоцировать триумвират… Ты не обижайся, но похоже, что мы оба из ума выжили.

– Да я не обижаюсь. Мы ведь из лучших побуждений, а теперь вот как получилось. Не зря же говорят, что благими намерениями выстлана дорога в ад.

– Так и есть, мы уже в аду!

Сеню особенно пугало то, что может выболтать про своё намерение устроить пожар в квартире Влада. Это было ещё тогда, задолго до того, как залез в петлю. Чего доброго, могут счесть потенциальным поджигателем, и тогда прощай, свобода!

Вдруг снова подошёл к писателям седовласый и, видя следы невыносимого страдания на их лицах, наклонился и прошептал:

– Не всё ещё потеряно. Мы задумали побег…

– Но как? Здесь же каменные стены и охрана, – не поверил Сеня.

– Есть одна возможность. Вы потерпите до ночи, уже недолго ждать.

– А процедура?

– Мегакактус вводят только по утрам, чтобы к вечеру клиент достиг нужной степени готовности.

Тут отворилась дверь камеры, и стражник зачитал список тех, кого вызывают на допрос. Среди них оказался и предполагаемый спаситель.

– Ну вот, приехали! Пропала последняя надежда.

Однако седовласый, проходя мимо, подмигнул…

Ночью спали на нарах по очереди, вот и Хэм с Сеней в итоге оказались на полу. Но не успели приспособиться, как с допроса возвратился седовласый – как ни странно, он выглядел вполне довольным, будто не пришлось выворачивать перед дознавателем содержимое своей головы. Приблизившись, спросил:

– Ну что, готовы?

Последовал вполне естественный вопрос:

– К чему?

– Так ведь свобода вас примет радостно у входа! Ох, не помню, как там дальше…

– И братья меч вам отдадут…

– Ну, что касается мяча, это не для вас, а вот на свободе окажетесь довольно скоро.

– Каким же образом?

– Тут дело вот в чём. Тех, к примеру, кто признался, что писал доносы на своих коллег, сразу ставят к стенке, а трупы отправляют в крематорий, чтобы не осталось никаких следов. В труповозке и поедем.

– И кто нам это разрешит.

– Если есть деньги, в Закулисье всё возможно.

– Но у нас их нет!

– Зато у меня имеется свой человек в охране. Он всё сделает, как надо. Здесь сейчас такой бардак, что можно было бы вывезти за ворота всех, кто в этой камере, но, жаль, в труповозке места недостаточно.

– Похоже, всё у вас продумано.

– Метода отработана ещё в те времена, когда здесь правил триумвират. Так что не сомневайтесь, всё получится. Если только соседство с трупаками не смущает. Ну да ничего, поте́рпите немножко…

Бежали впятером. Когда подъехали к крематорию, грузовик остановился, кое-как все выбрались наружу, изрядно перепачкавшись чужой кровью, а там их уже поджидал автобус. Приехали в лес, на какую-то дачу – седовласый объяснил, что здесь надо пересидеть, пока сделают новые документы с отметкой, что прошли тест на лояльность, иначе снова заметут. Сеня, бледный как смерть, тут же скинул с себя верхнюю одежду и завалился на топчан, что-то бормоча себе под нос. Если прислушаться, можно было разобрать слова:

– Господи, прости мне прегрешения! Господи, я виноват хотя бы потому, что сам сунул голову в петлю! Но зачем же пострадали люди, на останках которых я лежал? Ведь так нельзя, так несправедливо!

Ответил ему вовсе не господь бог, а всё тот же седовласый мужик, который вызволил их из тюрьмы:

– Сеня! А где ты видел справедливость? Люди погибают и при пожарах, и в автомобильных катастрофах, и на войне. И каждый раз возникает один и тот же вопрос: за что такая кара? И ведь никто не в состоянии объяснить! Так что считай, что тебе просто повезло.

Утром Сеня немного приободрился – помогло то, что ему подобрали чистую одежду. И вот теперь, сидя втроём на веранде дома, вели неспешную беседу. Прежде всего, Сеня спросил, куда подевались остальные, ведь бежали пятеро. Седовласый разъяснил:

– Чтобы сделать нам документы, требуется кое-какая аппаратура, а в придачу к ней опытный специалист. Вот за этим и послал ребят ещё засветло, и – посмотрев на часы, пробормотал: – Кстати, пора бы им уже возвратиться.

– Ну а куда мы потом? – продолжал выспрашивать Сеня.

– Так в Забугорье! Других вариантов у нас нет.

Хэм был счастлив, хотел выпить с седовласым на брудершафт, но не тут-то было:

– Пока не перейдём границу, у нас сухой закон.

Тут Сеня задал давно волновавший его вопрос, на который они с Хэмом так и не нашли однозначного ответа:

– Послушайте, а почему все вы здесь словно бы безымянные? Ни разу не слышал, чтобы называли друг друга по имени или по фамилии.

– Да все уже к этому привыкли. Ну а меня как революционера вполне устраивает такой расклад. Каждому члену своей боевой группы я присвоил номер: первый, второй, ну и так далее. Вот попадёт кто-то из наших в лапы здешней охранки, так ни одного имени даже под пытками не сможет им назвать. Всё потому, что никаких имён не существует!

– Как же власти это не учли?

– Рассчитывали на то, что мегакактус всех сделает послушными, но, как мы видим, просчитались.

– И много здесь таких, как вы?

Седовласого насторожил такой вопрос, поэтому ответ был не вполне конкретен:

– Вполне достаточно, чтобы бороться с любой властью. Вот и в тюремной охране есть люди, которые нам помогают. Есть среди нас и учёные, и инженеры, и врачи.

– А вы кто по профессии?

– В юности писал стихи, потом боролся с властью, даже основал собственную партию…

Тут только Сеня его узнал:

– Эдик!.. А бородка-то куда подевалась?

– Пришлось сбрить ради конспирации.