Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Антисвинизм. Чёртов узел - Наум Баттонс на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Начнём с самого простого. Раз кот никого не убил, ничего не украл, то против животных он не сделал ничего плохого. Наоборот, сейчас он для них товарищ и брат, порядочный семьянин и исповедует одну с ними религию. И если он вдруг выразит недовольство, то он не сделает в их глазах ничего преступного. Напротив, животные могут задуматься: а вдруг он прав. Для нас это самое страшное!

Однако… все это можно интерпретировать по-другому. Раз у нас нет пока врагов внутри, то их надо придумать извне. Тем более что и придумывать их не надо – они есть и так. Враги – это люди, которые стремятся задушить нашу веру, которая есть основа нашего мироустройства. А у людей обязательно должны быть пособники. Соображаешь теперь?.. Кто ими может быть в нашем случае? Те, кого нет среди нас, ибо про них можно сказать всё что угодно. Ещё до восстания пропали три наших товарища: Джесси, Цезарь и осёл Савл. Вот тебе, Хряк, первые кандидаты на роль лютых и открытых врагов. Это были «оборотни» в наших рядах. Но у открытых врагов всегда есть скрытые от наших глаз их союзники. А теперь слушай ещё внимательней.

Благодаря вере нашей в бога, мы совершили то, о чём все века мечтали домашние животные. Мы свергли иго человека. Улавливаешь мысль, Хряк? Вся суть в слепой вере, которая не терпит никаких сомнений. Животным надо внушить, и это уже почти сделано, что бог един и, что свиньи – суть избранники его, а тот, кто сомневается в этом, тот посягает на саму веру, на устои и на бога! Вольно или невольно он становится пособником открытых наших врагов и тем самым врагом всех животных! И пусть его судят все животные в лице честных судей, которых назначим мы!

– Тонко и великолепно! Ты действительно мудр, Коммод! – у Старого Хряка аж перехватило дыхание от таких возможностей законно и безнаказанно творить беспредел.

–Так что первое и самое главное преступление, это сомнение в вере нашей! Вера объединяет и укрепляет, а сомнение – разъединяет и ослабляет. Все философии должны быть вырублены под корень быстро и беспощадно! Думающих и сомневающихся быть не должно! Поэтому кошачьему семейству не место в нашем царстве! Осторожным надо быть и с голубями, ибо эти твари летают за пределы царства и могут не только наболтать чего лишнего, но и, насмотревшись и наслушавшись разных крамол и богохульств, могут принести всё это сюда, смутив невинный ум наших подданных.

– А как всё-таки сделать веру слепой и поэтому прочной?

– Я же тебе сказал: надо искоренять все сомнения! Беспощадно! Вопрос о незыблемости и о справедливости нашей власти не должен даже задаваться. Утвердительный ответ на него должен быть уже в подсознании с самого рождения. Служить богу нашему, а значит и нам – это высшая честь и самый главный долг любого животного или птицы. Чем преданнее и самоотверженней служба, чем больше самоотдача, тем более уважаемым и почитаемым должен быть этот служака. Пусть он за это не получит ничего для улучшения своей собственной жизни и жизни своих детей; пусть сдохнет в нищете от болезни; или, надрываясь от тяжёлого труда; или погибнет в бою за веру в бога Соломона Гросби – высшей наградой для него и его семьи будет похвала от той или иной свиньи, а так же уверенность в том, что он попадёт в рай небесный, и имя его будут помнить потомки! Правда, надо сделать всё возможное, чтобы имя это было забыто как можно скорее, ибо его пример может стать отрицательным, как обманутого неудачника, коим в принципе он и был.

А для усиления рвения в службе надо ввести ещё такое понятие, как любовь к родине и своему стаду. Родина, а это наше хозяйство, должна стать вторым богом! А мы, собаки, и вы, свиньи, должны внушить остальным, что эту родину не выбирают, что где родился, там и пригодился, и что мы больше их всех любим её и не жалеем на службе этой «живота своего»! Родину эту желательно тоже порядочно загадить, чтобы внешний вид усиливал безысходность и трудность этой жизни. Ну, это несложно. Людей нет и убирать территорию теперь некому. Животных, конечно, надо иногда привлекать к уборке, но так как о том, что справлять естественные надобности необходимо только в специально отведённых местах они не знают, то и учить их этому в дальнейшем необязательно.

– А что, разве это действительно надо и можно делать ни где угодно, в том числе там, где ешь и спишь? – крайне удивился Старый Хряк.

– Теперь, для вас, свиней, и нас, собак, это уже вопрос чести и власти! Мы теперь с вами будем жить в доме Стива, и свои естественные надобности будем справлять там, где их справляли люди. А остальным животным об этом знать необязательно. Пусть живут в своем дерьме, а мы им будем втолковывать, что они несовершенны и наша задача нести им культуру и просвещение. А то, что это упорно не будет получаться – это их вина! Правила нашего образа жизни и поведения мы назовём этикетом. Соблюдать его будем только мы, а остальных ему учить не надо. Знание этикета и будет определяющим признаком того: наш – не наш!

– Но все свиньи не поместятся в доме Стива!

– Всех и не надо! Большинство расселится по конюшням, овчарням, курятникам и коровникам. Будут жить среди других животных, и контролировать их.

– А, что делать со свинарником?

– Там пускай живут самые никчёмные в нашем понимании свиньи. Те, которые действительно верят в бога, в равенство всех животных, ратуют за справедливость и прочую чушь. Те, которые хотят сами трудиться и добывать себе хлеб насущный. Короче, те, кто не знает или не хочет соблюдать наш этикет. Там будет их земля, их родина и пусть там и возятся в своём дерьме. Периодически там их будут резать волки, ибо мы охранять свинарник не будем. Но вы должны каждый раз, когда ту или иную свинью из свинарника зарезал волк, поднимать жуткий визг и говорить о том, что вы, свиньи, безвинно страдаете за всех животных, а злобные антисвиниты мешают всем воплощать в жизнь заветы бога нашего!

Вообще Соломону Гросби за тему антисвинизма нужно поставить памятник! Без этой темы нам никуда! Более того, если вдруг антисвинизма не будет среди животных, его надо раздувать искусственно. Вот кот у нас и будет первым антисвинитом.

– А с чего ты взял, что кот захочет им быть?

– Это уже моя работа. Повадки этой сволочи, я хорошо изучил. Сразу после нашего разговора я отловлю эту тварь и мило побеседую с ним по душам. А ты готовься к собранию и помни, что теперь ты с нами одной верёвкой связан и, не дай тебе бог, попробовать сыграть по-своему. Проведи работу среди свиней. Наметь среди них самых подходящих для нас и тех, кто останется в качестве «мяса» в свинарнике, а так же тех, кто будет постоянно формировать ряды оппозиционного меньшинства. А я пока пойду и найду этого Альфонса. Думаю, что это будет наша первая и последняя дружеская встреча.

– Прости, Коммод, ты так мудр, что, может быть, подскажешь мне, чем я должен руководствоваться при отборе тех или иных кандидатов?

– Времени уже нет, Хряк! Скоро должен вернуться Пират, а у нас ещё и «конь не валялся»! Я тебе уже говорил, кто должен остаться в свинарнике. Честные и порядочные. А вот те, кто захочет покинуть так называемую родину; кто достаточно ленив, жаден, хитёр и умён для того, чтобы расселиться среди других животных; кто достаточно нагл для того, чтобы паразитировать на их труде, на их творчестве и их ценностях; кто ненавидит и презирает их всей душой, но готов лицемерить перед ними, показывая свою любовь к ним; кто готов принести в жертву любое их количество, ради собственного благополучия – те и есть наши союзники! Но те, кто точно также относится и к своим братьям, кто готов ради власти, богатства и сытой жизни продать даже свинью – добро пожаловать к нам – в дом Стива! Только такие свиньи должны составлять истеблишмент верховной власти в нашем хозяйстве и на Земле.

«Неужели я такой? – грустно подумал про себя Старый Хряк, и ему стало на какое-то, совсем короткое время, немного не по себе от обиды, что ему, царю земному, приписали все эти, мягко говоря, не вполне хорошие качества. – Ладно! Лучше быть, чем слыть!»…

И успокоенный самим собою он отправился выполнять распоряжения нового «серого кардинала» во вверенном ему «царстве божьем».

Глава 22

А кот Альфонс в это же самое время мирно лежал на лавке у дома бывшего хозяина и грелся на солнышке. Рядом с ним его жена, кошка Матильда, в творческом порыве, который ей навеяли последние события, сочиняла первое поэтическое произведение, посвящённое богу, пророку и свободе, которую те принесли всем животным. Она с выражением читала Альфонсу свои первые наброски, а кот одобрительно мурлыкал в ответ. Ода была не бог весть какой, но так как это было первое творческое произведение, сочинённое свободным и разумным животным, то я приведу его содержание:

Века, тысячелетия, эпохи

Томились в рабстве у людей.

И бог, услышав наши вздохи,

Прогневавшись, сказал: убей!

Мы свергли иго нечестивца!

И истребили род его!

Ликуют кони, кошки, птицы!

Нет выше бога никого!

Его пророк, хоть был собакой,

Принёс благую бога весть.

И победивши в страшной драке,

Ему мы отдадим все честь!

Мы были в горе от несчастья –

Убил котёнка человек!

Но бог утешил нас, и счастье

Установилось вновь навек!

И я, как кошка, прославляю

И бога, и пророка – их любя…

И, всех животных восхваляя,

Скажу открыто, не виляя:

Нет лучше веры, чем моя!

Эту оду она планировала окончить к началу собрания и прочитать её перед всеми животными. И сейчас, после того, как они позавтракали крысой, которую Альфонс недавно поймал у центрального амбара, она декламировала ему своё произведение. Свершившаяся месть, успокоила их гнев, а эйфория от того, что они теперь обладают человеческими качествами и могут творить, как люди, действительно сгладила горе от потери котёнка. Вся их будущая жизнь теперь представлялась им радужной, сытой и счастливой.

Сытость и счастье притупляют бдительность и поэтому оба они не обратили внимания на то, что к ним тихо подошёл Коммод.

– Браво, браво!.. Я не ожидал от тебя, Матильда, такого таланта! – дружелюбно начал он. – Твоё произведение воистину заслуживает того, чтобы войти в историю нашей новой литературы! Похвально, ибо благонамеренность и благопристойность твоих стихов должна быть примером для творчества других животных. Нам надо воспитывать молодежь именно на таких стихах! Надо сказать об этом свиньям! Пусть берут пример! А то они там тоже все творчеством различным прониклись, а толку мало! Вот небольшой пример того, что они пишут. Сама посуди: «Мы, свиньи, молодцы! За веру мы борцы! Свободу защитим! В обиду не дадим!». Ну, что это за поэзия!? И это, как мне сказали, ещё самое лучшее у них! Тьфу! Плеваться хочется. Уж на что я, служивое создание, далёкое от всякого творчества, и то понимаю, что это не поэзия, несущая в массы добро, веру и позитив, а простое стихоплётное самовосхваление.

– А вот у твоей жены, – Коммод уже обращался к Альфонсу, – настоящий поэтический дар! Думаю, что именно вы, кошки, и должны возглавить дело просвещения остальных животных. Как считаешь, дружище?

– Ну-уу, я даже не знаю, как-то это неожиданно!.. – начал растерявшийся Альфонс, но Коммод не дал ему продолжить ответ.

– Да, брось, дружище! А кто кроме вас? Эти грязные и вонючие создания – свиньи? И чего бог нашёл в них, избрав на служение ему? Прости меня, боже, за мои богохульные сомнения! Но это моё сомнение, конечно, останется между нами, правда? – спросил Коммод и загадочно посмотрел на кота.

– Да я вообще-то не из болтливых и могу хранить секреты! – немного подумав, ответил Альфонс.

– Ну, вот и хорошо! Просто прекрасно! Я думаю, что мы найдём общий язык. Более того, я думаю, что мы вскоре подружимся, забыв эти вечные раздоры между кошками и собаками! Ведь не для этого же мы свергли ненавистных людей, чтобы и дальше жить во вражде между собой! Правильно я думаю?

– Ох! И я тоже был бы этому несказанно рад! Надоело уже бегать постоянно от вас и думать о том, чем мы, коты, вам так досадили в этой жизни? Всё-таки, думаю, что эту вражду придумал и устроил человек. «Разделяй и властвуй», – это их принцип. Стив очень часто упоминал его в разговорах с другими людьми. А теперь властвовать будем мы! И служить богу нашему, Соломону Гросби!

– Вот, вот! Ты прямо мои мысли читаешь, кот! Всё-таки умнейшее ты создание! Недаром тебя люди от всяких работ освободили и в доме своём поселили. Не то, что этих вонючих свиней! Им место в свинарнике, а они богоизбранными себя объявили! А этот Пират, неизвестно откуда взявшийся!.. Тоже мне пророк!.. Так и бегает вокруг этих свиней! А что они делали во время восстания? Все животные и птицы участвовали, жизнью рисковали, а эти в сторонке сидели – руководили! Нет, кот, как хочешь, но всё-таки я считаю, что не свиньи, а вы, коты и кошки, должны быть богоизбранными, а мы собаки должны вас охранять. Пирата мы, конечно, уважаем и почитаем, как пророка, ибо через него мы стали равными людям, но нам кажется, что он всё-таки что-то неправильно понял в слове божьем и назвал не тех животных богоизбранными…. Ну какие всё-таки прекрасные стихи! Просто прелесть! Матильда, ты просто умница!

Альфонс и Матильда зарделись в удовольствии от бесчисленных похвал и комплиментов, а Коммод продолжал лить яд лести и лжи им в уши.

– Скажу вам по секрету, что свиньи готовятся захватить власть и подчинить всех животных и птиц своей воле. Мы могли бы им помешать, но нам нужна поддержка ещё кого-нибудь из животных. Свиньи, скажу честно, умны, поэтому и выступить против них должен тот, кто умнее их. Я не вижу более достойной кандидатуры, чем ты, кот! Я послушал стихи твоей жены и вижу, что идут они от сердца. Вы действительно верите в наше дело, в нашего бога и его пророка. Это очень похвально! Мы, собаки, тоже очень переживаем за чистоту нашей веры, ибо поклялись защищать и распространять её, не щадя жизни своей. Это наш святой долг! А свиньи, если захватят власть, внесут в веру нашу полный хаос и сомнение. Они уже ассоциируют её только с собой! Скоро они и бога нашего собой подменят! Ты представляешь, что нас тогда ждёт?

– Не позволим! – вскипела Матильда. – Пусть даже не думают об этом! Нас поддержат все животные! Ты должен выступить на собрании, Альфонс! Ради меня! Ради наших детей! Ради бога нашего! Ради памяти нашего убиенного ребёнка!

– Конечно, дорогая! Я и сам не позволю, чтобы кто-нибудь, а тем более, эти самозваные избранники бога, покусились на самое святое, что у нас есть! У них, наверное, какой-то свой бог – не наш! Вот пусть они ему и служат! А мы будем служить нашему богу, давшему нам свободу, человеческий ум, веру, надежду и любовь! Ты поддержишь меня, Коммод?

– Конечно, мой дорогой друг! Я не сомневался в тебе! Теперь моё сердце спокойно, ибо вера наша в надёжных лапах! Ты действительно избранник божий! – и с этими словами, ликующий про себя от успешно сделанного им «чёрного» дела, Коммод удалился прочь.

– Я надеюсь на тебя, дружище! – прокричал ему вслед сияющий от счастья приобретения нового друга и раззадоренный предстоящей, как ему казалось, победоносной схваткой со свиньями, кот Альфонс.

Мне жалко этого кота, как жалко тех людей, которые, ослеплённые ложными верованиями и учениями, готовы пойти на союз хоть с самим дьяволом, если таковой существует, лишь бы отстоять свои идеалы. Эти идеалы внушены им всякого рода Соломонами, Пиратами, Старыми Хряками и Коммодами в человеческом обличье, поэтому борьба за них никогда не сможет привести этих верующих идеалистов к победе. И гибнут вместе с ними и их идеалы. Череда этих верующих идеалистов бесконечна, ибо бесконечен список идеалов и верований, предлагаемых им различными проходимцами.

Они все, как правило, по отдельности очень хорошие и порядочные люди, но в силу своих ложных верований они становятся частью толпы, из которой их определённые силы периодически выдёргивают и скармливают все той же толпе. И поразительно то, что не успел один верующий идеалист умереть напрасной и никчёмной смертью, как тут же находится другой, впитавший в себя яд лжеучения. Он, подхватывая упавший идеал или, неся свой собственный, бездумно жертвует собой и своими родными.

Мне скажут в ответ некоторые пока ещё живые и невредимые идеалисты, а может и сами проходимцы, кующие в своих подвалах новые идеалы, что на таких людях держится мир. Мне скажут, что эти верующие идеалисты двигают историю, питают религии, совершают революции, созидают ценности.

Всё это сладкий яд в уши всё тех же верующих идеалистов. Наш кот Альфонс, вкусивший хлеб познания – яркий их представитель, но только в животном мире.

Ничего эти верующие идеалисты не двигают и не несут, кроме беды себе и своему окружению. Они – всего лишь слепые орудия в руках тех, кто действительно это всё делает. И более того, важен не тот, кто делает историю, совершает героические дела или революции. Нет! Важен и интересен тот, кто приказывает всё это делать. Тот, кто действительно создаёт новые ценности и приказывает восхвалять их. Самые громкие слова, производящие бурю в человеческих цивилизациях, всегда произносятся шёпотом. Имеющий уши, да слышит! Имеющий ум, да уразумеет!

Толпа никогда не услышит эти слова, а верующий идеалист, как я уже говорил, это толпа. Толпа у него в голове. Она шумная и злобная, даже если идеал его мягок, тих и добр. Он всегда проиграет, ибо ради своей веры в тот самый мягкий, тихий и добрый идеал, он всегда готов разорвать на кусочки человека, верящего во что-то другое. Так почему же он тогда от других ждёт милости и доброты?

В отличие от различных философий, эти верования несут в толпу единство, а соответственно, каждый её член чувствует себя защищённым, сильным и безнаказанным в деле удовлетворения своих звериных инстинктов, особенно когда речь заходит о расправе толпы над той или иной бывшей её составляющей.

Коммод, съевший хлеб познания, всё это прекрасно осознал, ибо до этого больше других животных вращался среди людей. Единственным конкурентом ему здесь был кот Альфонс и его семейство. Коммод действительно угадал в нём натуру, которая из хищника по природе, превратилась в изнеженного жизнью учёного – интеллигента – идеалиста.

И, естественно, кот, который слушал те же людские философские разговоры, что и Коммод, мог составить для него серьёзную интеллектуальную конкуренцию. В планы Коммода это никак не входило. Он сам уже формировал новые ценности, по которым должны были жить в дальнейшем животные в теперь уже его хозяйстве. Более того, он уже приказывал почитать эти ценности другим и те с удовольствием исполняли эти приказы. Коммод видел себя в истории животных новым богом, ибо в его сознании тот старый бог, которым являлся Соломон Гросби, уже умер.

А значит в перспективе, пусть и далёкой, в его руках будут все рычаги для того, чтобы Соломон Гросби, как бог скончался в сознании остальных животных и птиц. Основной своей целью он поставил теперь избавление от самого Соломона.

На Олимпе должен быть только один бог! Но как это сделать Коммод не знал абсолютно. Были у него в голове какие-то намётки плана, но для его полного и чёткого построения у него было недостаточно информации.

Глава 23

За этими раздумьями Коммода застал Нерон, следивший за Пиратом и примчавшийся вперёд него с вестью, решавшей все вопросы, задаваемые себе Коммодом.

– Коммод! Потрясающая новость! Соломон Гросби, по всей видимости, сбежал, даже не попрощавшись со своим пророком. В его дом нагрянула полиция из города и сейчас они его там дожидаются. Но, думаю, что напрасно, ибо я видел, как поспешно он прыгнул на коня и, не сказав ни слова примчавшемуся к нему Пирату, ускакал прочь.

Коммод от такого известия, аж подпрыгнул на месте. Сначала его охватила неописуемая радость. Вот оно! Свершилось чудо! Ведь действительно, не успел подумать о том, что Соломон должен исчезнуть, и он исчез! А исчез ли?

– Нерон! Бегом обратно туда и дождись приезда Соломона! Если к ночи не появится, значит, действительно сбежал.

– Босс, дай хоть пожрать немного! – жалостливо отозвался Нерон.

– Я сказал: бегом к Соломону! Некогда жрать! Скоро все нажрёмся от пуза, а сейчас марш работать! – глаза Коммода сверкали молниями, ибо он действительно был на взводе.

«Если Соломон сбежал, значит, тому была какая-то очень веская причина, – продолжал размышлять Коммод. – Что случилось? И почему у меня так мало информации? Как узнать? Пират! Вот кто, наверняка, знает хоть что-то! Хотя, судя по докладу Нерона, для него это тоже стало полной неожиданностью. Да, события разворачиваются так, как надо мне! Может я действительно всесильный и эта сила моей воли заставила Соломона сбежать? Теперь только я и Пират можем реально претендовать на наследие Соломона! Он – номинальный пророк, а я – силовая структура. Ещё есть Старый Хряк, и при желании он смог бы сыграть свою партию в этой игре, но я его порядком деморализовал и перетянул на свою сторону. Плюс он стар. Так что Пират остается один. На моей стороне сила, Хряк и страх животных, который я вскоре поселю в их души. На стороне Пирата только его соображение и вера некоторых животных в то, что он пророк бога. Совсем немного! Веру эту скоро мы пошатнём. Пират сам мне поможет в этом. Пусть совершит чудо, а если не совершит, то пусть пеняет на себя. На этом его карьера пророка и окончится. А после этого я стану полновластным хозяином в хозяйстве и, имея такое оружие как волшебный хлеб, я вскоре… Стоп! Хлеб! Боже мой! А где же я его буду брать в дальнейшем?».

После этих мыслей победная эйфория у Коммода стала сдуваться, как проколотый воздушный шар. Без Соломона, его, как и остальных животных, ждала только одна перспектива – принять свой первоначальный вид и уровень развития. Все мечты, все планы, все начинания, всё это перестало иметь смысл после этой внезапной мысли о хлебе. И ненависть к коту, и зависть к Пирату, и жажда стать богом, и всё остальное, чем жил последние дни Коммод, оказалось бесполезным и напрасным.

Он как-то внезапно обмяк и сел на задние лапы. В голове образовалась какая-то пустота, в которой колоколом зазвенел один не прекращающийся вопрос без ответа: «Что делать? Что делать? Что делать?». Но никакого ответа изнутри пока не приходило.

Затем промелькнула мысль, что надо спросить у кого-нибудь совета. Эта мысль немного успокоила.

«Не я один заинтересован в Соломоне, – мысль стала дальше раскручиваться в голове Коммода, – и Хряк, и Пират должны быть заинтересованы в нём не меньше. А может Соломон и не убежал никуда? Может, вернётся голубчик? Может ничего страшного и не произошло? Надо ждать и не торопиться с выводами. Так что все планы пока остаются в силе. Будем решать вопросы по мере их возникновения. То, что Соломон исчез, должно остаться в тайне – это однозначно! Об этом знает так же и Пират, но он, как и я, не знает, исчез ли Соломон навсегда, или появится снова. Это даже к лучшему. Теперь я опережаю в знании обстановки Пирата, поэтому он должен исчезнуть в любом случае. Если Соломон не вернётся, то я один буду владеть монополией на хлеб, который надо будет экономить. А если вернётся, то в отношении с ним такой посредник как Пират, мне, тем более, не нужен. Соломон теперь будет играть по моим правилам. У меня нет перед ним никаких обязательств, в отличие от Пирата, поэтому я смогу его шантажировать».

Коммод уже успокоился и стал снова хитроумным, мудрым, хладнокровным и беспощадным интриганом. Будучи вождём по натуре, он не мог позволить себе раскиснуть от первой, пусть даже в перспективе фатальной вести. Ему это не позволяли инстинкт и его воля к власти. Уверенность в себе и вера в удачу снова вернулись к нему.

«Надо узнать у Хряка, насколько хватает действия хлеба, затем пересчитать его количество, чтобы знать время, которое у меня есть на то, что бы сохранить человеческие качества».

«А что если, – размышлял Коммод, – оставить эти качества только у меня, других собак и у нескольких свиней, а остальные пускай обратно превращаются в животное быдло?! Так легче будет нам всем. Никаких равноправий, никаких затрат, никаких инакомыслий! Кони работают, коровы дают молоко, птицы несут яйца, овцы обеспечивают шерстью, свиньи – поставщики свинины. И всех, в конечном итоге, как и свиней, на мясо: конина, говядина, баранина, курятина, гусятина и индюшатина! Вот он предел мечтаний любой власти – стать абсолютной! Когда узкий круг – господа, а остальные – безмозглое стадо! Все эти демократии, равноправия, свободы – лишь переходный мусор для голов животного быдла, съевшего плод или хлеб познания! Всё имеет свой конец, в том числе, и сила действия Познания. Все смертны и всё смертно! Главное лишь то – кто дольше будет есть этот хлеб. Вот ключ к любой власти! Кто держит в руках этот Плод; кто нашёл, где это деревце растёт и держит это в секрете; кто наложил свою власть и монополию на распределение познания среди других – тот формирует ценности в головах других, а значит, он ими безраздельно и бесконтрольно правит. Он может в любой момент сделать каждого обитателя этой планеты свининой, говядиной, бараниной или человечиной».

Коммод уже не размышлял. Он мечтал, грезил, фантазировал, видя себя верховным богом всего живого на Земле: безмолвного, бездумного и покорного.

«Зачем нужна слепая вера, которая помогает сдерживать развитие Познания, если она может в какой-то момент подвергнуться сомнению? Это издержки! Чтобы бороться с этими сомнениями, нужны большие затраты. Не проще ли вообще лишить всё живое всякой тяги к этому Познанию? Человек в своё время поступил очень мудро с другими животными и тысячи лет просто эксплуатировал их, имея над ними абсолютную власть. Дурак Соломон – открыл ящик Пандоры. Но я его закрою! Я верну всех обратно в первоначальное состояние и буду править ими. А кстати, тогда вообще не нужно будет выдумывать такое понятие, как «бог»! Для кого? Слово «бог» станет не нужным, пустым звуком. Это сейчас оно необходимо, чтобы вселять в души рабов страх и покорность. А если лишить их этой возможности – познавать, то страх и покорность останутся сами собой. Пусть работают, вместо отдыха размножаются, жрут, там же отправляют естественные надобности и там же спят. И дрожат при виде хозяина и его надсмотрщиков.

Интересно, а как этот хлеб подействует на человека? Как бы узнать? Выловить бы этого Соломона, я бы все секреты у него выпытал!

Надо бы, пока животные ещё разумны, отбить у них всю тягу к труду. Даже тяжёлый труд пока надо отменить, ибо любой труд всё-таки приближает животное к человеку? Как Стив как-то говорил: «Труд сделал обезьяну человеком». Кто такая обезьяна, я не знаю, но, скорее всего, это тоже какое-то животное.

Мне надо, чтобы животные деградировали как можно скорее, поэтому надо воспитывать в них лень. Надо придумать как можно больше разных поводов для выходных. Пусть веселятся, гуляют, ничего не делают. Хозяйство пусть при этом рушится, загаживается – это не страшно! Потом языками вылизывать всё будут, да ещё и нахваливать! Главная причина отказа от труда – дать понять, что труд это прерогатива рабов! Свободное животное само выбирает, чем ему заниматься. Пусть торгуют между собой, пишут стишки, малюют картинки, играют сценки – всё это можно назвать общественно полезным трудом. И отдыхают, отдыхают, отдыхают. Они при такой жизни всегда будут довольны, думая, что познали мир и нашли счастье. Творчество свиней нужно будет объявить самым талантливым. Здесь Старый Хряк прав на сто процентов. Пусть чаще выступают перед другими животными и птицами, устраивают выставки своих художеств. Любую мазню, стихоплетство или кривляние на сцене, мы назовём творческим поиском внутреннего мира, а кто возмутится, того свиньи обвинят в бескультурье, непонимании, серости и в антисвинизме. А это уже серьёзное преступление! Хватит песен и стихов о свободе, равенстве и вере! Теперь всё будет о любви. Они всё равно не знают, что это такое. Пусть она ассоциируется у них с удовлетворением похоти и правом собственности на партнера. Развивать потребительские ценности, убеждённость, что смысл жизни заключён в её спокойствии, в количестве съеденного и выпитого.

Я гений! Такое даже люди не придумали! Они всё ещё держат рабов, заставляя их работать на себя, и тем самым ввергают себя в жуткие издержки. Рабы всегда недовольны, ибо исполняют самый тяжёлый труд и ничего, кроме еды, за него не получают. Но они стремятся к познанию и поэтому прогрессируют. А изнеженные бездельем хозяева, наоборот, деградируют. Я решаю этот вопрос раз и навсегда. Я исключаю прогресс у рабов. Вот он – секрет вечной власти! И совсем небольшие вложения! Абсолютное рабовладение и никакого риска восстаний, бунтов и побегов. Наоборот, в результате —тупая покорность и фатализм.

«А что есть тогда правильное, божественное? – подумал вдруг Коммод. – В чём заключено тогда действительное счастье, о котором всегда мечтают познающие и которые, не зная его, из-за ложных ценностей в голове, вечно гоняясь за ним, попадают всегда в этот дьявольский замкнутый круг?».

«Ты-то сам будешь счастлив, добившись своей цели: абсолютной власти, над тупым, безмозглым, безответным стадом рабов? – спросил он себя. – Да, на какой-то момент будет эйфория от достигнутой цели. Будет радость за себя, которая может смениться скукой и разочарованием. Ты завоюешь это хозяйство, но надо понимать, что над ним будет постоянно висеть угроза уничтожения извне. Люди не оставят меня просто так в покое.



Поделиться книгой:

На главную
Назад