Гномья летопись, или Быль об Олвине

Lars Gert

Гномья летопись, или Быль об Олвине

Предисловие

Перед вами — хронология основных событий из жизни гнома Олвина и всего его великого народа, от Первой эпохи и до наших дней, добытая мною с тяжбою изрядной. Эти рукописные труды — старания не одного летописца, начертанные магическими рунами на папирусе, пергаменте, камнях и деревянных дощечках. Каждая глава являет собой отдельный свиток, состоящий из разрозненных записей, отражающих, однако, в совокупности своей определённую эпоху. Я сдул со свитков пыль, бережно взял в руки, расшифровал и ныне дарую сии знания и вам, дабы имели вы представление о тех, кого уже нет рядом с нами. Они были, они есть, и они будут среди нас, но уже только в нашей памяти. Помните же, о люди, что гномы, и только гномы — первопроходцы кузнечного и ювелирного ремесла; искусны эти мастера были весьма, и многому нас обучили. Храните Гномью летопись в сухом и прохладном месте, но лучше всего — в своём сердце, разуме и душе, ибо книга эта — бесценный дар; это все, или почти всё, что дошло до нас от гномов…

Свиток #01. Пробуждение гномов

На небе есть звезда: она поярче остальных — те все золотые, а она серебряная; величавая и яркая. И освещала она край, что был под нею, и край этот был раем.

Край ещё был юн, когда с облачных небес спустились боги. Они сразу же облюбовали эти земли, и благословили их. Они вдохнули туда жизнь, и забурлили реки, все горные потоки; деревья распустили листья, травы и цветы тянулись к освещавшей их звезде.

Ту яркую звезду приметили и эльфы: они приплыли на своих ладьях, пристали к берегам и стали возделывать почву, на которую вступили, и которую очень и очень возлюбили. И нарекли они звезду, пред которой ходили, именем Аэль, а землю же, что была под их ногами — именем Эллеа.

И были эльфы прекрасны лицем, с заострёнными слегка ушами, и не менее прекрасными в душе, сердцем своим добрым превосходя всех; осанкою слажены отлично, и в целом подобие богов. И женщины эльфов были столь красны, что немало статуй, изваяний и портретов были писаны, сооружены и почитаемы столетьями! И как высоки они ростом, так и немалы разумом, но сие заслуга богов, которые многими и многими знаниями одарили эльфов, а после того вознеслись они обратно на небо, ибо не пристало богам всё время находиться на земле.

И не охотниками, но земледельцами и землепашцами являлись эльфы; величайшей скверною им было умерщвлять живых созданий, в которых пусть и в меньшей степени, но присутствует частичка дыхания богов.

И преуспели эльфы в земледелии весьма, но пашнею своею, да не возгубили землю, и разделили они угодия земные под пашню, под пастбища, под сенокосы, под леса, и под иное.

И на одном всходило, росло и множилось то, чем кормились эльфы, и было сие для них излюбленною пищей, и урожайность была высока, ибо и земля полюбила эльфов, и давала им дары в ответ на их дружелюбие и мудрость.

И на другом всходило, росло и множилось то, чем кормился скот, и был скот доволен весьма, ибо всё необходимое для них имелось в преизобилии. И давал скот эльфам за их заботу шерсть, и наловчились эльфы прясть; преуспели они в изготовлении тканей и одежд.

И пуще всего эльфы возлюбили лес, и ходили туда любоваться цветением, благоуханием природы; манили их леса изрядно, и многие из эльфов даже переселились туда жить. Селились они в чаще, и на опушке, и вблизи водопадов, и осели там навсегда, и размножились весьма.

Другие эльфы остались скотоводами, при земле своей остались они; а вот третьи не могли найти себе места, ибо несколько иными они были по складу своему. Чего-то или кого-то не хватало им; другим жили они. И не было им покоя, и всё чаще поглядывали они обратно, в сторону моря, и даже подались они проживать у берега, хотя покидать благословенный некогда богами край всё же не торопились.

Не мил был эльфам третьим свет серебряной звезды, и зажгли они свой собственный, и секрет сей, сокрыт был в тайне великой. Они не взращивали на земле побеги, ибо не росло у моря ничего, и не спешили в лес послушать дивных птиц — вместо того кормились они рыбою; таким образом, первыми пролили они кровь, и осквернились этим пред иными эльфами весьма, и не якшались те более с эльфами морскими впредь.

Странными были эти эльфы, что обитали на самом берегу, и чьи хижины мокрели от приливов, и для кого отлив был великою отрадою, ибо можно было найти средь донного ила всяких моллюсков да рачков, полакомиться ими вдоволь, всласть. И вынув из морской пучины раковины, приставляли к ним уши свои, и слушали, слушали ту музыку, и поколение за поколением пристрастилось к этому занятию; так и сидели они на берегу, внимая льющемуся из ракушек зову моря, и тосковали, ибо уж и позабыли, откуда все они приплыли. Так морские эльфы музыку родили, и знатными они стали певцами, и протяжно пели от зари до зари свои песни, одним лишь им понятные.

Будучи на берегу, грудь свою морскому бризу подставляли, а тот слегка волнил их светлые волосы, и стелились, струились они по их плечам, немного дрожа от того слабого ветерка. И бороздили на ладьях своих пространство водное, морское, не убоявшись глубин и тёмных, и холодных; но слишком далеко не отплывали, ибо мир был юн, и эльфы вместе с ним; мало ещё было в нём каких-то крупных перемен.

Окружали этих эльфов лишь камни вроде гладкой гальки. И от невообразимой скуки не знали эльфы моря, чем же им заняться, ибо вечны они были, как и все прочие эльфы, и как один друг с другом схожи, и не было в них никакого разнообразия.

Немногочисленны были морские эльфы, и всё чаще и чаще глядели они на камни, что окружали их. И увидели они, что одни камни не похожи на другие, и призадумались весьма, ведь, как уже было изложено выше, хоть и были эльфы красивы, да все как на подбор одни и те же; приторно им стало от красы их. А камни, эти груды твёрдой материи, разнились между собой; разными они были и по цвету, и по плотности своей.

И взмолились тогда эльфы морские, воззвав к своим богам:

— Вот, рассказали нам боги о земле чудесной; вняли и приплыли мы, дабы исполнить наказ, преобразить и приукрасить её. Но разделились мы меж собою ещё на заре времён, и каждый пошёл своей дорогою. И хорошо эльфам простым, ибо простыми они и остались — довольствуются они тем, что произрастёт на их земле, что родит им плодородная почва; и молоко коров, овец и коз наполняет их желудок всяческой лихвой. Вот и лесным эльфам хорошо живётся, ибо нашли они себя среди стволов древесных, и даже обучают их своему наречию. И как одним пригоже жить в дружбе со скотом да взращивать различные культуры — так и другие постигают все прелести общения с птицами и всеми зверятами лесными. А нам, что делать нам? Ведь в море мы не всякий раз, ибо шторм порой на нём пресильный! Дельфины нам друзья, но они не могут с нами пребывать всё время. Маемся мы в своём отчаянии изрядно, ибо, придумав музыку, на что-то большее не годны. Вот глядим-глядим мы все на камни, и многие века беседуем мы с ними; вот только ответом служит нам молчание, а так не терпится поговорить! Не камни ли отныне нам друзья? Кто бы смог их оживить?

Не поняли боги стенаний, причитаний морских эльфов, но внемлили их просьбе, и вдохнули в камни жизнь.

Спали гномы очень долго; но постепенно, камушек за камушком пришли в движение, и начали осыпаться с ближайшей к морю горы на землю, и началось сие действо в Первом году Первой эпохи.

И испугались эльфы, и сбежались на шум. И пришли в предгорную долину не только морские эльфы, но и все остальные, ближайшие к ним родичи. Они стояли вместе, рядом, но, в то же время порознь, ведь Зло проникло в эти земли ещё до эльфов; и было это самое презлое Зло, какое только можно было себе вообразить. Сейчас оно ещё было молодое, неокрепшее, но подающее огромные надежды… Для того чтобы тот благодатный край когда-нибудь был испепелён да уничтожен.

— Минуло порядком пару-тройку тысяч лет, — Молвил эльф, что рядышком стоял, поближе всех к взбеленившейся долине. — Но такого я совсем не видел.

— Мы увидели воздух, мы увидели землю, — Продолжил эльф другой. — Мы подружились с лесом, подружились с морем; но такого мы не лицезрели никогда!

— Что же там творится, и что же происходит? — Вопрошал эльф третий. — Воистину, для нас это загадка! Необъятна ся земля, ведь горы — нечто новое для нас.

И подошли они ближе, и вот: уже не камни, но какие-то невиданные доселе существа сидят прямо на земле, и стряхивают с себя пыль, отчаянно чихая из-за ярких солнечных лучей, так раздразнивших их ноздри. Недра же земли умолкли, и грохотание в горах на время прекратилось.

Новоявленные взору эльфов создания были коренасты, невысоки ростом, и всё как-то больше вширь они удались; полнёхонькие, престранные на вид пухлецы. Растительность на их теле была в преизобилии — в особенности на их суровых лицах. И если эльфы были бледны, как лунный серп, то новички были ни дать, ни взять ожившие камни — такие же грубоватые, шероховатые, неотёсанные комки; комки шерсти, на вид немного глупые и смешные, но с гординкой во взгляде, и страшно сердитые.

— Уф, уф, уф, как долго же мы спали! — Щетинясь, произнёс один из неизвестных.

— Уф, уф, уф, но всё же пробудились! — Пробурчал ему в ответ такой же преугрюмый тип, стреляя глазками из-под нависших и густых бровей.

— Уф, уф, уф, водицы бы испить! — Шумел третий из непонятных комочков.

— Уф, уф, уф, и желудок плотненько набить! — Ворчал четвёртый.

И подошли к ним эльфы ближе, и развели руками, переглядываясь между собой.

— Хе номэс? Хе номэс?1 — Спрашивали, говорили, и совсем не понимали. — Вы только появились… С чего ж вы голодны?

— Гномес? Кто такой «гномес»? — Переспросил тут самый важный, самый главный из Рождённых горой, подходя к своим.

Этот сородич древних камней был заметно выше остальных своих собратьев; статен и более серьёзен он был. И притихли разом все, ибо понятно стало, что именно он — вождь и предводитель целого народа; племени, что явилось пред лице эльфов из-за скал, гротов и подгорных пещер.

— Нет средь нас никаких «гномес». — Спокойно, степенно и безо всякой обиды и тревоги в голосе изрёк он, выступая немного вперёд. И все его родичи попрятались было за его спиной, но тотчас расправили свои плечи, ибо уже тогда, с самого своего возникновения обрели они и храбрость, и отвагу, и достоинство, и честь — ведь боги, сотворив их, не забыли про них и наделили другим видом своего благословенного дыхания. — Но если слово это ново для вас самих, и не выражает неприязни к нам — стало быть, мы и будем отныне гномами, ибо это первое, что мы услышали после того, как породила нас вон та высокая гора.

— Мир тебе, о славный гном! — Расступились эльфы в изумлении великом, и добавили с глубоким уважением. — Селись, где хочешь, народ нам твой нисколько не мешает; он не ущемит нас нисколько и ни в чём, ибо узрели мы во взгляде твоём великую мудрость уже сейчас, хотя ты только в мир этот явился.

И собрал говоривший с эльфами гном весь народ свой в круг, и сказал так:

— Се, земля наша, что у гор; здесь мы родились.

И дали эльфы гному имя «Нейн», и первым среди гномов был он во всём, и пример всем подавал преподобающий. Суровым, крепким, властным, но к просьбам страждущих — несомненно, соучастным; поучал Нейн гномов любя, ни разу голос не возвысив. Одевался же он неброско, скромно; строг, но многомилостив он был. И слушали его все, и внимали; и чад своих во справедливости да наставляли. Тянулись к Нейну даже змеи, что ползают на чреве своём пред богами древности уже порядком лет. Истинно, истинно это есмь тот, за которым пойдут даже на Край Света — сказывали даже, что тот гном побывал и на Луне, и в глубочайших недрах земли, и даже под водой.

И обучили эльфы Нейна своему языку (каждому из трёх наречий), и овладел он им в безусловном совершенстве; и в ответ обучил Нейн эльфов гномьему говору. И как эльфийский язык был восхитителен на слух, упоительной усладой для ушей, ибо точно музыка лилась, вместо росы из хрустального кувшина — так и гномий язык был мужествен и звучен.

И более же всего радовались гномам поначалу морские эльфы — ведь именно они на протяжении многих лет тщетно пытались разговорить камни: они даже расписывали камни рунами (которые придумали лет за пятьсот до становления гномов); но не проявили гномы должного интереса в ответ — нет, они не были неблагодарными, но водная стихия не предназначена для них, судьбою не отпущена. Не находили они там себя, чурались моря. Не строили гномы себе кораблей, ибо это было им не нужно — вместо того, вознамерились они приобщиться к тому, из чего были сотворены — и часто навещали они одиноко стоящие камни подле высокой-высокой горы, что не превратились ни в кого; стояли и глядели на них длительное время. Первыми каменщиками, первыми каменотёсами стали гномы; великая их в этом заслуга; день и ночь кипела работа в их каменоломнях. Однако же, пока что не спускались гномы вглубь земли, в глубокие и тёмные пещеры — ведь не было ещё в том всём нужды. Для жилья они использовали либо уже имеющиеся в горах пространства, либо прорубали скалу по своему усмотрению, и каждая пещера была рассчитана на одну семью.

И сблизились гномы вместо того, с эльфами лесными, и великая дружба пробежала меж них, ибо полюбили гномы всё древесное. И поставляли эльфы им стволы — но не стволы молодых деревьев, а старых и больных, но не менее крепких. Доски и брёвна делали из них гномы; первыми в мире столярами и плотниками они стали. Гномы, гномы явили миру первую мебель, и была она удобна и гному, и эльфу, ведь мастера трудились и старались ради всех. Столы и стулья, диваны и кресла, кровати и оконные рамы — это всё они, гномы; пожалуйста, помните о том.

А эльфы же объединились меж собой все вновь, и зажили дружно, как никогда ранее, ибо не рассорили, но помирили их гномы появлением своим — когда держали гномы свою речь, все эльфы взялись за руки, и впредь уже не отпускали. И основали эльфы своё королевство, и назвали его Эльфхейм; и больше не было меж ними распрей относительно того, какой путь они избрали — морской, лесной или равнинный. И лесной народ даровал народу морскому свиристели из тростника, и по-новому зазвучали их мелодии; и даровал взамен лесному народу народ морской поющие ракушки, и сей подарок был велик и мил. И равнинный народ снабжал и тех, и других всевозможными тканями и добротною одёжей.

Нейн же, основав своё собственное королевство, назвал его Гномгард, но не было меж двумя странами никаких границ, ибо все они, и эльфы, и гномы, жили в великой дружбе, мире и согласии. И когда заболевали гномы, то лечили тех именно эльфы, ибо искусны они были во врачевании весьма, и много целебных кустрав знали; как и в каком количестве сготовить снадобья из них. И собирали гномы волосы свои длинные в великий хвост, и прятали его под одёжей, дабы не мешался при ходьбе; и заплетали бороды свои в косички. Вечерами гномы собирались все вместе, дабы посидеть у очага и обсудить последние новости. И флагом гномов являлось полотнище с перекрещёнными на нём молотом и топором, а девизом — «Мой дом — моя крепость»…

Свиток #02. Житие Нейна

Царствие Нейна обещало было долгим, и его низкорослый, рыжеволосый, светлоглазый народ поначалу процветал.

Нейн, правя мудро и достойно, разделил однажды свой народ для удобства на три больших рода, каждый из которых состоял из нескольких кланов, и каждая семья могла обратиться за помощью к сородичам из своего клана. И назначил Нейн на каждый род Мать гномов, которая бы и рассудила спор, и помогла советом, и общалась бы с богами. Мать гномов выбирала место молодожёнам под строительство их будущего жилья, советуясь с богами, и неженатый мужчина не имел права на свой собственный, отдельный дом, довольствуясь проживанием в доме общинном — потому по достижении совершеннолетия каждый добропорядочный гном старался сыскать себе достойную жену.

И созвал Нейн первый Совет; учредил его с целью решать на нём наиболее сложные вопросы. На Совете обязаны были присутствовать все главы родов и их кланов, общим количеством двенадцать, по одному представителю от каждого — из числа самых трудолюбивых, умных и богатых его, Нейна, сородичей. В прямые обязанности Совета вошло регулирование всех денежных потоков. Также, Совет должен был отныне выбирать гномам короля — так Нейн был повторно переизбран, уже официально, обладая всеми необходимыми, и даже расширенными полномочиями, и было это на сто пятый год его правления, ровно через пять лет после получения его сыном Зайном огня. И решено было Советом так, что королевский титул остаётся за его обладателем на всю жизнь, но по наследству передать свой титул король бы не мог.

Поскольку эльфы научили гномов и читать, и писать, те позаимствовали у своих учителей привычку строить огромные библиотеки; в обычай это вошло у них. Казалось бы, о чём писать в Первую эпоху, когда мир был молод? Но гномы начали переводить на свой язык все эльфийские предания, хоть тех и было относительно немного. Также, начали гномы вести летопись, жизнеописание своего народа в мельчайших подробностях; текущую жизнь свою, а также окружающего их мира — потому каждая семья помнила свою родословную, хранила это в своей памяти, передавая из поколения в поколение на протяжении всех времён, и берегла как зеницу ока рукопись (один вариант которой хранился в Главной библиотеке, а другой — у главы семьи). Гордились гномы библиотеками своими, бережно храня каждую запись, стараясь пополнить книжные полки новыми рукописями. И первым гномьим летописцем стал сам Нейн, ведя всему учёт в своём королевстве. И поначалу писал он на камнях, когда никаких библиотек ещё не было. Позднее перепробовал он разные носители, где б хранились письмена — деревянные и глиняные дощечки, папирусные свитки; остановился же он на пергаменте (ибо и в выделке шкур преуспели гномы), каждый день что-либо туда записывая.

Гномы буквально влюбились в горы, ведь совсем ещё недавно они были частью этих гор; спящими камнями, пробудившимися от дыхания богов и по крупицам, скатившимся вниз, на землю, дабы стать великим и могучим народом.

Невысокие, малорослые дети гор; столь же крепкие и сильные, как самая твёрдая скальная порода, они брали в руки каждый камушек и внимательно рассматривали, разглядывали его, и было им это в радость.

И увидели гномы (как когда-то эльфы), что все камни разные, и каждый особен, уникален по-своему: одни твёрже, другие — мягче, одни ярче — другие более тусклые и невзрачные, но не менее манящие, удивительно притягательные. Гномы прижимали к сердцу каждый камень, и не было поначалу у них любимца среди камней.

И заметили гномы, что некоторые камни неоднородны по составу своему, и были этим слегка озадачены. И вот, пуще же всего им понравились те из камней, что содержали в себе некоторую неизвестную доселе руду. Самородков было очень мало, но и этого было вполне достаточно, чтобы любопытство гномов разгорелось до невероятных размеров: руда была крайне твёрдой и на зажим и на зуб, а ещё слегка блестела при дневном свете.

И было у Нейна три сына, и вот: выступил вперёд один из них, по имени Зайн, и сказал так:

— Позволь мне, отче, взяться за новое ремесло; есть к тому во мне и тяга, и уменье, и стремление.

И пошёл Зайн, и соорудил себе нечто, и взял в помощники наиболее способных гномов. И начал Нейнов сын и так, и сяк тесать, кромсать руду, как только мог, да голыми руками — силач он был он отменный с самого своего рожденья. И осенило Зайна, и взял он в одну руку кремень, и в другую — брусок сухой из тех, что поставляли им за так лесные эльфы. И потёр он древо и кремень друг о друга, и вот: мелькнула, пробежала меж ними искра. Подивились тому и гномы, и эльфы; се, случилось в их краях невиданное доселе и неслыханное: извлёк гном Зайн огонь; явил он миру пламя, и было это на сотый год правления Нейна, а правил Нейн гномами с тех самых пор, как породила их высокая гора.

Выстроил Зайн себе на холме отдельное убежище, и оно же служило ему местом для его трудов. И научил Зайн гномов извлекать из горных пород руду, и обрабатывать её. И построил Зайн первую в мире кузницу, и начал изготавливать из руды острые ножи, и ложки, и кружки, и чашки, и тарелки, и кастрюли, и казаны.

Зайн стал величайшим мастером своего времени, и предложил гномам объединяться в гильдии в зависимости от рода деятельности: так появились кузнецы, шахтёры, торговцы, ювелиры, кулинары; много позже к ним добавились оружейники и воины. Как правило, в подмастерья набирались дети от шести лет, и к своим двадцати годам они становились достойным подспорьем, хорошей заменой своим учителям.

И пришли эльфы поглазеть, сравнить, и вот: из тяжёлого металла сотворены предметы обихода, из меди и железа; они тверды, не гнутся, не крошатся, не трескаются, не бьются при падении и не ломаются. И поглядели эльфы на свои сосуды для пития, что являлись плотно сшитыми меж собой листками, лепестками, и похвалили гномов; искренне, от всего сердца, безо всякой зависти в душе — ведь и гномы многому научились от эльфов, многое переняли — обучили эльфы гномов в своё время грамоте и привили любовь к музыке, хоть и видоизменили её гномы по своему хотению, желанию да усмотрению, сделав более шумной, но и более ритмичной, ибо изобрели гномы барабан, и искусными мастерами в нём они стали, весьма в том преуспели. И научили эльфы гномов игре на тростевых духовых инструментах, но также и на смычковых.

И продолжили гномы совершенствовать кухонную утварь. Однако первая посуда была громоздкой, неудобной; первый блин, как известно, комом. И предложили эльфы гномам вернуться к глине, но подвергнуть её огню — и вот, из обожжённой глины кувшины и сосуды; более прочны они. И нанесли мастера эльфов на эти глиняные предметы орнаментальную роспись, и краше в разы стали они, и радовать глаз они начали. И хлопали гномы в ладоши, и улыбались эльфы, и не было предела их дружбе великой.

И переняли эльфы у гномов их уменья, и довели до совершенства процесс изготовления ножей; и многие из этих ножей были гораздо длинней и массивней обычных кухонных. Однако, не для войны, не для нападения, обороны и защиты заготавливались они, ибо не с кем и незачем было воевать.

И нашли гномы горный хрусталь, и поделились с эльфами своим великим открытием. И совместным их достижением стало изобретение стекла. И застеклили эльфы свои окна, до того являющимися просто оконными рамами, на лето всегда открытыми, а зимой прикрываемыми деревянными ставнями. И иное применение нашли они стеклу, и вот: бокалы из стекла, хрустальные вазы, деревянные и глиняные тарелки отныне на столах и у гномов, и у эльфов! Вместе, обоюдно, сообща они развивали керамику, и наглядеться не могли на плоды своих стараний — настолько замечательными они были!

Излюбленным напитком гномов стало пиво, которое они же и придумали, скрестив солод и хмель в своих пивоварнях; без пива не обходится ни одно застолье гномов. Более же всего гномы обожали пиво ореховое; слабое и сладковатое — его давали даже детям! Нередко гномы употребляли и другое, гораздо более крепкое пиво — мозголом; оно поднимало настроение и увеличивало словоохотливость, но у выпившего наутро сильно болела голова. Также гномы пили эль — например, эль из лишайника (который, правда, при неправильном приготовлении мог стать ядом). Гномам, живущим исключительно в пещерах, по вкусу был чёрный эль — абсолютно чёрная, густая и пенная жидкость. Подгорный эль, по виду похожий на лаву, готовили непосредственно в Подгорном подземелье; он очень быстро согревал, хорошо подходя для долгих зимних вечеров. Всего же гномы разработали более пятидесяти двух сортов пива и семнадцати видов эля, а также двенадцати разновидностей медовухи; всё это при умеренном потреблении придавало низкорослому народу силу и выносливость.

Что же до лакомств и блюд, то повара гномов радовали всех блинчиками, тесто для которых готовили из семян и высушенных трав, а затем жарили в большом количестве масла. Взрослые гномы обожали вертушки с грибами — рулетики из блинов с грибной начинкой, а детям жарили пышуги— нечто вроде оладий, обильно политых медом и кленовым сиропом. Печеные в золе каштаны — ещё одно лакомство, которое в Гномгарде готовят, как шашлык, на шампурах. Для вкуса их обильно посыпают пряными травами и употребляют с густым соусом из пчелиного нага. Это растение не может есть никто, кроме гномов — ягоды содержат горький, вязкий сок, белый как молоко и очень питательный. Каша из тыквины — праздничное блюдо. Для него выбирают разные сорта этого овоща, который отличается вкусом: так, зелёная тыквина имеет слегка сладковатый вкус, но тонкую кожицу; жёлтая содержит наибольшее количество полезных семечек, а оранжевая отличается медовой сладостью. В кашу добавляют растёртые семена мака, льна, сушёные богдары (виноград) и много мёда. Подают блюдо в горшочках, также сделанных из тыквы-горлянки. Летом гномы ищут поблизости от своего жилица фруктусы, которые напоминают гибриды привычных нам яблок со сливами, персиков с грушей, а также собирают кислую алычу, и сушат, нанизывая как бусы на нитки и развешивая на солнце.

Гномы же придумали и все колбасные изделия (включая сосиски из рыбы, которую привозили им морские эльфы). Но эльфы мяса не ели (за исключением тех, что жили у моря — но и те питались лишь рыбой), а потому не могли оценить стараний своих друзей на этом поприще. Гномы же пошли по другому пути, и ходили на кабана, оленя и диких баранов — однако же, охотились они не ради забавы, но ради пропитания, живота своего; мясо делало и без того сильных гномов ещё сильнее, и некоторым из эльфов это не очень понравилось, но они были заверены гномами, что повода для беспокойства нет и не будет. И наращивали гномы мышечную массу, и участвовали в состязаниях, а именно в вольной борьбе, кулачных боях да армрестлинге. Шум, гам и тарарам царили на тех мероприятиях; и подавалось на столы мясо вяленое и мясо жареное, мясо варёное и мясо тушёное; и пиво лилось рекой. Эльфы же считали всё это дикостью, дурачеством и подобные вещи благополучно пропускали, предпочитая иной досуг для себя, а именно чтение и пение, а также кройку, шитьё, вязание.

Когда эльфы гостили у гномов, те познакомили их с газированной водой из горных и подземных источников. Как раз это была гномья свадьба; добрый и светлый праздник, и королевой всех напитков там была райская медовуха.

— Восхитительно! — Заявил Мейленггр, один из равнинных эльфов, выпивая третью кружку ледяной газировки. — И освежает, и жажду утоляет; пожалуй, мы включим это в свой рацион.

— Ещё бы! — Хитро улыбались гномы. — Всё-таки зря вы, эльфы, отказываетесь от мяса — авось, вам и оно приглянулось бы?

Соблазн был слишком велик, и морские эльфы, которые уже имели представление о животной пище, не сдержались и таки попробовали тушку дикой козы, которую Нейн после охоты собственноручно и целиком запёк на вертеле.

— Фи! — Скривились несчастные эльфы, уже пожалев, что вкусили это. Но, как следует распробовав, дали гномам важный совет: впредь поливать печёное мясо вином и посыпать травами — а именно такими специями, как петросиловая трава, огуречная трава, тимьян и базилик.

— Всё вкусней будет! — Говорили эльфы, а Мейленггр поднял вверх большой палец своей левой руки.

— Но где мы возьмём вино?! — Развели руками гномы.

— Из наших виноградников. — Предложили равнинные эльфы. — У нас же имеются и кое-какие из трав — а те, что не сыщутся, найдутся у наших лесных братьев.

На том и порешили.

Когда гномы гостили у эльфов, те поили их эльфийским смузи, рецепт которого отличался в зависимости от сезона, но наиболее частым ингредиентом смузи являлся сладкий кабачок. Из фруктов на стол подавались ароматы, зелёные яблоки, ягоды смородины. Сами же эльфы питались мёдом, росой и цветочной пыльцой, а также дорожным эльфийским хлебом, завёрнутым в широкие листья, который они называли лембас. Эта выпечка хорошо утоляла голод и хранилась достаточно длительное время. Точный секрет эльфы хранили в тайне, но было ясно, что, помимо муки, эльфы добавляют туда корицу и имбирь. Лесные же эльфы угощали гномов съедобными цветами — они специально выращивали в своих садах настурции, срывали их бутоны и мариновали, как зелёные огурцы. Вкус у них был свежий, островатый и с ароматом каперсов. Из лепестков же настурций эльфы делали леденцы для своих детей.

Некоторая изначальная сварливость, угрюмость гномов не мешали им по-доброму, без злого умысла шутить над эльфами, когда те по дружбе оказывались когда-либо у них в гостях: так, эльфы часто были сбиты с толку, когда видели одинаковые штреки (либо отсутствие табличек над входом в туннель), и не знали, куда именно им следовать; любили гномы путать эльфов. Но был это здоровый юмор, лишённый дурных начал, и гномы, весело хихикая из-за угла, уже через минуту были тут как тут, не давая эльфам чересчур углубиться, заблудиться.

Также, ребятишки гномов потешались, кидая камешки на головы неосторожных путников (либо вывешивая полное воды ведро над дверью так, чтобы при открытии двери оно облило эльфа с ног до головы) — с тех пор эльфы стали ещё более зоркими и остроухими. Нейн журил за это детей, и даже наказывал, но за всеми не мог уследить даже он, и только разводил руками. Но для детей то всё была игра, забава, развлечение — им незачем было почём зря эльфов обижать; привлечь к себе внимание имели они цель, и просто интересен был им тот народ, что приходил к предгорьям из-за морей, лесов и равнинных земель.

И ходил-бродил однажды Нейн вокруг горы, и народ его; и завидели они в вышине небесной каких-то летающих тварей — и то были драконы, извергающие пламя. И поняли гномы, что высекли они огонь, может, и первыми — но отнюдь не первыми они стали его применять, ибо драконы были ровесниками этого мира; одними из первых существ являлись драконы, и огненные потоки из их пасти были древнее того пламени, что сотворил Зайн.

Но драконы, что летали в небе, были миролюбивы, и пользовались своим жаром лишь зимой, дабы растопить снег, да найти под ним хоть что-то съестное. Им стало чрезвычайно интересно: кто же это там, внизу, у их владений, и что им нужно? Да ещё и огоньки на палках у них в руках!

Зайн, который придумал также и факелы, поднялся повыше, не обращая ровным счётом никакого внимания на крылатых летяг, и крикнул оттуда своим:

— Глядите! В горе то ли нора, то ли небольшая пещера! Она никуда не ведёт, ибо тут же сразу и тупик. Зато тут хорошо укрытые мхом и опавшей по осени листвой огромные, вытянутые штуковины белого цвета… Они лишены углов, и в одном из них я слышу какой-то шум.

Нейн и его гномы дали Зайну знак спускаться обратно, но тот их не услышал и не увидел, ибо ветер отнёс призыв Нейна в сторону.

Двое же из драконов, едва завидев чужака возле своего жилища, отделились от своей стаи и поспешили туда, застлав своими тенями полнеба — оттого и не увидел Зайн своих сородичей. Он подумал уже, что наступила ночь средь бела дня, но повернулся и увидел двух чешуйчатых, пернатых, длиннохвостых существ, издающих предупредительный клёкот и одновременно рык. От их ноздрей шёл пар, а глаза были точно стеклянные, как неживые.

— С добром ли ты пожаловал сюда, о маленький бородатый незнакомец? — Произнёс один из драконов, глядя глаза в глаза Зайну, а его перепончатые крылья, слегка поджатые, были беспокойны. — Уходил бы ты отсюда…

— Отчего ты гонишь меня, будто я тебе презлейший враг? — Отвечал ему Зайн.

— Это наш дом; не трожь наши сокровища, ведь в них заключено до поры до времени наше потомство! — Бросил гному другой дракон (по-видимому, мать будущих детёнышей). — Яйца наши весьма дороги нам; отступись же, странник…

— Чужого мне не надо, — С гордостью, обидой проговорил гном, направляясь к выходу из норы. — Двигала же мной простая гномья любознательность. — Добавил он, немедленно спускаясь к своим, ибо нора была в горах невысоко, и спуск на землю был достаточно удобен.

И прошло некоторое время, и свела судьба гномов и драконов вновь, ибо первые, спускаясь всё ниже, обнаружили драгоценные камни-самоцветы, что причудливо блестели, а последние весьма ими прельстились, наблюдая украдкой, как гномы возвращаются на поверхность с какими-то переливающимися на свету каменьями в своих ручищах.

И подлетел один из драконов ближе, ибо видел он неважно, и уселся на ближайшую глыбу, и во все глаза уставился на гномов. И страсть как интересно ему было, что же тащат из-под горы гномы! Но не украл, не отнял силою дракон у тружеников их добро; так и сидел он, перелетая с твердыни на твердыню, ибо разбросала некогда гора камней больших и малых немерено, и наблюдал.

И заметил однажды драконье любопытство Нейн, и, погладив свою длинную и уже седую бороду, бросил в воздух такие слова:

— Я слышу движение крыльев, я чую перемещение некоей огромной энергии. Если б замышлял ты зло, то давно бы это враз свершил. Чего ж тебе надобно, угодно? Ведь оставили мы вас в покое, и впредь уж не выслеживаем.

— Что такое блескучее вы вынимаете из горных глубин всякий раз? — Не скрыл дракон своего интереса, подлетев ближе.

— Так вот оно в чём дело! — Рассмеялся себе в ус Нейн, продолжая гладить бороду. — Делаем мы из них украшения для своих жён; Зайн, которого ты уже видел — мой сын и главный ювелир!

— Подари хоть кусочек! — Взмолился дракон, прижав крылья к туловищу, и вид у него сейчас был самый презабавный. Никакого страха и ужаса не смог бы он навести, ибо не было в первых драконах никакого зла — также, как и в эльфах и гномах.

— О-хо-хо! — Расхохотался предводитель гномьего народа. — Чего же ты раньше молчал? Нам не жалко; там, в недрах земли, камней этих великое множество. Правда, слишком глубоко мы не спускаемся… Так уж и быть, держи.

И протянул дракону Нейн самый красивый из сегодняшних найдёнков. И выхватил тот сей подарок, и уставился на него.

— Но что ты будешь с ним делать? — Спросил Нейн, перемигиваясь то одним, то другим глазком.