534

Dorin Bateman

534

Десять. Погода на редкость отличная. Весело щебечут птицы, перепрыгивая с ветки на ветку. Почки на деревьях взрываются зеленью, а румяное солнце обнимает всё вокруг тёплыми весенними лучами. Отличный день для того, чтобы умереть! С этой мыслью заключённая № 534 входит в небольшую комнату и оглядывается по сторонам.

За ограничительным стеклом в два ряда, словно в амфитеатре, сидят люди. Их взгляды обращаются к ней. Некоторые смотрят с сочувствием, другие — с осуждением. Женщину усаживают на единственный в комнате стул, закрепляют ремнями руки и ноги. Спрашивают о последнем слове.

— Я любила их. И люблю, — говорит она, и на мгновение все в комнате замирают. Время замирает. Всё вокруг кажется нереальным.

На голову надевают мешок, и женщина впервые начинает нервничать. Никто из наблюдателей больше не видит её лица — наконец-то можно дать волю чувствам. Шумно сглотнув слюну, женщина сжимает подлокотники так сильно, что костяшки пальцев белеют. Пот стекает по спине холодными струйками, а сердце бешено колотится.

Становится вдруг тихо-тихо. Слышно всё — и скрип стула, и чей-то кашель, и звонкие шаги по бетонному полу. Начальник тюрьмы даёт команду. Рычаг опускается, и миллиард игл пронзают тело изнутри. Опускается темнота.

Девять. Адвокат говорит, что можно подать на апелляцию, но заключённая № 534 отказывается. Пусть всё идёт своим чередом. Она понесёт заслуженное наказание, как и дóлжно. У каждого свой крест.

После суда дни проходят однообразно, тянутся, словно старая безвкусная жвачка. «В камере смертников смертельно скучно», — подмечает она забавный каламбур. Давненько не было так спокойно. Это даже начинает нравиться. Пока не приходит священник и не бубнит молитвы, которые вроде бы должны облегчать душу, а не утяжелять.

— Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу Свою во Христе Иисусе, Сам, по кратковременном страдании вашем, да совершит вас, да утвердит, да укрепит, да соделает непоколебимыми. Аминь.

— Аминь, — шепчет она и понимает, что «вечной славы» ей не видать. Разве что на первых полосах таблоидов и в криминальных сводках.

Восемь. В один из непримечательных серых дней заключённую вызывают в комнату переговоров. Интересно, кто это может быть? Родственники давно уже отказались от неё, как и друзья, что совсем не удивительно.

За столом сидит незнакомая девушка с блокнотом и ручкой. «Журналист», — догадывается женщина.

— Зачем вы пришли? — спрашивает тусклым голосом.

— Хочу рассказать вашу историю всему миру.

— Зачем?

— Чтобы люди знали, что может случиться с женщиной, если ей вовремя не помочь.

— Нечего тут рассказывать, — резко отвечает она. — Я убила мужа и двух наших детей. Какие тут могут быть оправдания?

— Оправдания и не нужны, — следует пауза. Журналистка подбирает слова, и во взгляде её виднеется понимание. — Каждый из нас втайне порой думает о страшных вещах, но редко, кто совершает их. Вот вы — были прекрасной матерью и любящей женой. У вас была отличная семья, дети, дом… Что-то же вынудило вас пойти на преступление и потерять всё это? Так, где же пролегает та грань между мыслью и поступком?

Глубоко вздохнув, заключённая № 534 закрывает глаза. Что ж. Раз публика требует, то почему бы не удовлетворить этот интерес? И начинает рассказывать.

Семь. Вам никогда не хотелось убить мужа, который уже год изменяет вам с какой-то весёлой студенткой с шикарной фигурой? Я тоже когда-то была такой, пока жизнь постепенно не изменила меня. Сначала незапланированная беременность, и вот твоя мечта поступить в университет неминуемо рушится. Твой парень, кажется, только рад, ведь он сам предлагал тебе пожениться, а ты всё отказывалась. Строила планы, дурёха! Потом ты думаешь, что дети — это ведь хорошо, и соглашаешься выйти замуж.

Поступление в университет откладывается на пару-тройку лет. У вас рождается замечательный ребёнок, вы переезжаете в новый дом с красивой лужайкой, и вроде бы всё идёт хорошо. Но счастье имеет неприятное свойство заканчиваться. Вторым рождается ребёнок с тяжёлой формой ДЦП, и это огромный удар для всей семьи. Родственники ненавязчиво спрашивают, курила ли ты во время беременности, или, может, пила? Ты говоришь «нет», но всё равно чувствуешь осуждение, чувствуешь себя плохой матерью. А планы и мечты откладываются на неопределённый период, а потом и вовсе забываются.

Твой любящий когда-то муж приходит домой всё позже и позже, пока однажды не теряется на всю ночь. Из банка приходит уведомление о превышении кредитного лимита. Ты проверяешь счета и видишь там чек за ночь в мотеле. Муж только отмахивается. Говорит, дома в последнее время слишком шумно. А вскоре старая знакомая сообщает, что видела твоего мужа с какой-то девахой. Ты в шоке. Не верится, что он мог так поступить с тобой.

Шесть. Приходишь к маме за поддержкой, а она говорит, что ты сама во всём виновата. Только посмотри на себя! В кого ты превратилась?! Ничего удивительного, что муж не хочет тебя.

Ужасная усталость. Апатия. Кажется, что больше не выдержишь. Просишь маму присмотреть за детьми, хотя бы на пару дней, но она непреклонна. Ведь ты сама решила пустить свою жизнь под откос, вместо того чтобы сделать аборт и поступить в университет. И ты не можешь с ней не согласиться. Помощи ждать неоткуда.

Пять. Приходишь домой, а там полный бардак. Почасовая нянечка жалуется на слишком маленькую оплату. Говорит, что больше не придёт, и ты понимаешь её, но платить больше не в состоянии. У вас и так долги за квартиру. Приходится искать работу на дому.

Сын не разговаривает с тобой. Просишь его присмотреть за младшим, пока готовишь ужин, но он не хочет.

— Зачем ты родила его? — кричит он, и слёзы стоят в его глазах. — Я его ненавижу! И тебя ненавижу!

Тебе становится жаль своего сына. Жаль, что его детство не такое полноценное и беззаботное, как у других детей.

Четыре. Младший сын не даёт тебе расслабиться ни на минуту. Он постоянно кричит, плачет, бьёт себя по голове. Ты успокаиваешь его, обнимаешь и гладишь, но он будто далеко от тебя, будто вообще ничего не понимает. На секунду ты представляешь, какова была бы жизнь без него, но тут же пресекаешь эти ужасные мысли. Какой бы он не был, он всё же живой человек. Он твой сын! Возможно, есть ещё способ вылечить его, но на это требуется немалая сумма денег. Деньги, которых у тебя нет.

Три. В кой-то веки муж приходит домой вовремя. Вы собираетесь за столом, играя в большую дружную семью. Правда, младший сын отказывается есть, старший — пинает того по ноге, из-за чего вновь начинается шум и гам. А муж кричит на тебя, чтобы ты сделала хоть что-нибудь.

Вы с мужем ругаетесь. Он укоряет за беспорядок в доме, за твой внешний вид и даже намекает на то, что младший ребёнок возможно не от него. Ты закрываешь глаза. Стискиваешь до боли подлокотники стула, чтобы не взорваться, и считаешь до десяти.

Два. Когда опускается ночь, ты тихонько заходишь в комнату к спящим детям. Они никому не нужны, как и ты. Может лучше убить их и себя, чтобы больше не чувствовать эту тревогу и боль? В мире ведь так много страданий! Руки сами тянутся к подушке. Всего пять минут, и они засыпают навечно. А потом ты идёшь на кухню и берёшь самый острый нож.

Всё как в тумане. Ты не помнишь, как это сделала. Видишь кровь на своих руках и тело мужа, распростёртое на кровати. Снаружи звучит сирена, и красно-синие огни освещают комнату.

Один. Ты открываешь глаза. Все эти картинки калейдоскопом пронеслись перед твоим взором всего за десять секунд. Пальцы всё ещё крепко сжимают подлокотники, но постепенно расслабляются. Ты смотришь на своих детей за столом и улыбаешься. Безусловная материнская любовь в тебе никогда не позволит причинить им зла.

Позже, уложив мальчиков спать, ты возвращаешься в спальню. Глядишь на своего мужа и произносишь то, что давно пора было сказать:

— Нам нужно серьёзно поговорить.

И не сим только, но хвалимся и скорбями, зная, что от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда.

(К Римлянам 5:3–4)