Дорога которой не будет конца

Я ведь не болен, я не разрушаю себя и не терзаюсь в муках, просто торчу, когда соскочить уже не поздно. Баловство или игра, серьезная задумка в раскрытии тайны, последствия, как от баловства. Закономерная расплата, мчащий экспресс в ад, где ты кричишь – Бляди!

СМЕЛО ТОВАРИЩИ В НОГУ, ДУХОМ ОКРЕПНЕМ В БОРЬБЕ, В ЦАРСТВО СВОБОДЫ ДОРОГУ, ГРУДЬЮ ПРОЛОЖИМ СЕБЕ… это есть наш последний и решительный бой… Ура революции! Ура этим словам! Долой педерастов опорочивших святость этих слов! Все продается за руб или два с качественным звуком, дабы завести толпу, которой проебом правда.

Революция года, конкурс фокусов и чудес с допустимыми жертвами. Говори вождь правду народу не томи темнотой! Мы заслужили благополучную жизнь, только не в этом лучшем из миров. Компиляции игры слов, старые уловки вдохновенных речей, поколения, а к какому взываешь ты? Две дороги к торжеству справедливости, кормушка или убой, и все счастливы.

Революция, а меня тошнит. Я после праздника. Пытаюсь шутить и девок звать в баню. Заработанные деньги легко отдают невменяемые люди в счет будущих свобод и демократических преобразований. Революция бушует, пылает, коптит, в ней романтизм и горячая кровь, утром погаснут костры, останутся лишь одураченные и мертвые.

Пьяная дева, ты глупа и смешлива, моя любовь к тебе столь велика, что вся страна сгорит дотла, я не замечу. Моя родина начнется с твоей наготы. Именно ты, дева-пава начало мира простое, тебе хмельной мученице рожать тот самый великий народ, которому педикулезные прохиндеи засерут голову множеством вшивых идей. Ведущих только в рабство и мир насилия, я целую взасос, я за любовь.

И вот зачитан список обещанных подарков, которыми хотят напарить разгоряченную толпу, поверьте на слово, вас не обманут, не надурят, лжецы всегда держат слово свое. Власть падает, рушится, веселый народ обещаниям верит, они всегда выполнимы, вождь не соврет. Волшебство и чудесное исцеление, завтра поголовно всех ждет.

Свободный человек, творец-кузнец лучшей судьбы, прикройте срам веником и идите с богом домой, революция состоялась, ваша удача перезвонит. Таракан выползает из своей щели, шевеля усиками, он рефлексирует и познает окружающее его пространство, чтобы быть подло раздавленным тапком. Я делаю инъекцию, и остаточные явления покидают меня.

Нереально и здорово время течет за горизонт. Боритесь со мной, потрошите меня, я тоже буду огрызаться звериным оскалом. Расчеловечился, распластался на грязном полу, шепчу бредовые слова, младенцем улыбаясь. Я стал скотом, и страсти улеглись, превратившись в вечную жвачку.

Время безостановочно, новый солнечный день в свете которого парит пыль, слышна капель с крыш и многое, что приносят с собой постояльцы жильцы, во мне воцаряется тишина и умиротворение. Сон перетекает в жизнь, переплетается с судьбою.

Соседка странное и порядком одноклеточное существо, бьет поклоны и молится, молится, чтоб лоб напоминал раздавленный мозоль. Все за себя и о себе, выбрала тяжкую избранность или якобы крест. Мир в ее глазах мерзкая бездонная клока, она его ненавидит, молится вновь за себя, бьется лбом об пол, стены, шарахается в сторону завидя пьяного мужика и ей хочется плоти, любви.

Каждый день она передвигается в пространстве, уткнув взгляд ожесточенных глаз в пол, мне кажется, что она полна ладана и хлора, она мертвенно бледна и холодна. Где же любовь к миру, если ты вне его границ?

Был момент, один из тех не обдуманных, когда тебе есть о чем спросить другого человека. Каков твой мир? Ты можешь помолиться за всех нас? Попросить, чтоб он не гневался и почаще вразумлял на благое? На один день забыть о себе, и вспомнить о нас, которым, не узнать в спешке своей суетной ни молитв, ни паролей? Подарить один день. Улыбнуться искренне идущим тебе навстречу людям. Хоть на минутку попытаться любить остальных.

Теперь я пахну серой, у меня рога, копыта и хвост. Дуре есть о чем жаловаться и голоса ей что-то обязательно ответят, потому что я полон серы и адского огня, потому что в ее кипящем чайнике растворяются таблетки, о которых я тоже мало что знаю, пусть проверит крепость своего духа.

Какой будет 22ая весна? Какими окажутся люди, идущие в марте, будут ли это вообще люди, не окажется ли все под колпаком событий гремящих сейчас? Я имею такое намерение посетить тот весенний день, посмотреть на талый снег, прошмыгнуть в метро, потолкаться меж народа, послушать, о чем говорят и чего читают.

Вообще заново изучить, полюбить этот город, если в нем останутся загадки и тайны, интересные личности, спонтанные события, пробки наконец. Будет ли все это?

Приятная во всех отношениях муза посетила меня, звалась она мечтой, правда не переносит сигаретного дыма, а так чудо как хороша. После ее прихода комната наполняется солнечным светом и теплом тела пахнущего мятой и персиками. Я откупорил вино, любуясь закатом, и кругом воцарилась абсолютная идиллия без красителей и консервантов. Весна.

День перспективного людоеда

Когда-нибудь люди перестанут поедать друг дружку и наполнять смысл жизни этим безнравственным каннибализмом, вероятней, что это будут вполне травоядные времена и зеленая планета, быть может, станет таковой.

В черной, сырой, бездонной яме полной серых мышей, я доедаю филе ангела. Все будет съедено в свой срок, останется пустота и скупые следы в углу от моего пребывания. Мир будет поглощен и переварен, не это ли величайший мой след?

Зрите, это альфа мышь, превратившая вселенную в комфортную головку сыра для своего многоголового выводка, дошедшего до границ и уже высунувшего нос. Пусть господь убоится нашей вездесущей серости, и многочисленности, мы одолжили крылья свободы у саранчи.

Нас ведет голос повелителя мух, мы вершим величайшее пиршество тли. Мы дипломированные особи обеих полов, готовые к трапезе не особо брезгливые, мы перспективные людоеды, входящие в зарю этого дня, наши шаги тверды, как и намерения.

      Курский вокзал, возвращение в Богемию и прочее…

Если вы пассажир СВ вагона, эта история не для ваших ушей. Кушайте коньяк, как подобает без меры, а после засыпайте, вас разбудят именно там, где заказывали.

Сам факт, что ты наследный кронпринц Богемский, едущий с поприщ схоластичных в родную обитель, которая, увы, настолько мала, что собственно так и пишется, не заботит, тем паче не страшит ни одного мента во вселенной чертогов вокзала.

Самое располагающее к общению лицо в мире, вещает медовым голосом – Предъявите ваши документы. Бледность поговаривают, присуща аристократам, и вы бледны не обнаружив в карманах документов, и тут – Миль пардон, глубокоуважаемый служитель закона, мой чертов лакей где-то заплутал средь лабиринтов тех, что зовутся метрополитеном.

Что ж – отвечает этот вершитель судеб в погонах сержанта. Тогда пройдемте сударь с нами, в нашу скромную обитель зовущуюся участком. Изучим так сказать поближе ваше генеалогическое древо, дабы знать наверняка, кому мы собственно жмем руку. Таков наш службы долг, уж извините вы покорнейше нас.

Извольте, закон для всех един – ответствую его словам, преглупый я дурак. Ну, выпил я чуток, но не в шторме ж брел утлым челном, и повели меня, как подобает персонам ранга моего, под белы рученьки.

Весь тот не долгий путь к казематам я все глазел, как вообще народ живет, какими он помыслами-то движем, и скажу вам честно, мне сие паломничество, туда обратно, не по уму осилить. Люди едут, жизнь идет, тебя ведут.

Достигши тех пределов в недрах громадины вокзала, где располагалась их скромная обитель, я понял, что многие из людей ссут, там, где пьют, и хлором сей миазм считают приправлять, дабы подчеркнуть общественность и проходимость места самого. Здесь руки вам не подадут, тут действуют правила иные.

Чего еблище корчишь хуев принц? Пардон, куда девалась вся медовость слов? Слышь, Степан, прими на шкуры этого урода – дав пинка под зад, сержант ту же испарился, оставив меня в смятении при множестве вопросов.

Дверь отворилась, там был длинный коридор и казенный запах. Припомнились мне в час тот слова отца моего, что мир за пределами дворца совсем не добр, и камень каждый носит там за спиной, точит нож, дабы применить при удобном случае. Грабеж, насилие, разбой, вот три кита, на коих покоится плоская земля.

Капитан прокуратор, простите вы уж мне этот сарказм, монументальная фигура, грозный образ, осмотрев меня, раздумьями не был томим, а вот ваш покорный слуга находился в полном неведении. Учитывая пинок, и эти всевидящие рентгеновские глаза, смотрящие сквозь тебя. Возникал страх, все усугублялось в спутанных мыслях, и теряло ясность во мраке предстоящего.

Любезный я понимаю, вы здесь главенствуете. Я прав? Поймите всю нелепость данной ситуации, мой нерасторопный слуга из ближневосточных республик, имел неосторожность затеряться с документами в толпе. Повторюсь, поймите малый человек, а тут метро, час пик и прочее, а он вишь ростом мал и видно затерялся смятый толпою тел домой спешащих.

Капитан прокуратор маслянисто улыбнулся, тем самым давая понять всю безнадежность мною упомянутых обстоятельств. История банальна и для вокзальных драм, трагедий не нова, на Оскара не тянет.

Значит кронпринц? Я подумал, что лицо мое начнут тут же бить, аки дежурную морду. Ну, ну принц колхозно-сельский – он продолжал улыбаться. Сейчас проверим по каталогу личностей тебя, а ты будь добр подожди в комнатенке для принцев и прочей богемной шелупони. Он поднял водянистые глаза свои. Садист и живодер, подумал я, лучше помолчу, а мой экспресс и слуга где вы?

Обезьянник мог бы быть вольером в зоопарке, если бы там не сидели люди. Пьяные и обиженные, категории далекие от универсума, но достойные человеческого сочувствия, протягивают руки сквозь решетки, тут я понимаю всю глубину слова, вернее определения обезьянник.

Один кричит. Добрый отрок нужду позволь мне справить, я же свой! Ответствует тот прыщавый гедонист. Иди ты в жопу геморрой плешивый. Будешь голосить тут и рожей угодишь в парашу, там время самое почистить.

Рядом в зооуголке на все лады вопят иные женщины, что проституцию избрали родом деятельности своей индивидуальной. Мужики за общность камер и вообще за любовь на всей планете. Девки так пьяны после сауны, что путают двуличие с анусом. Смех натянутый и просьбы прикурить, однозначные ответы. Вечный субботник, уборка, исполнение долга.

Люди не убывают, их просто становится намного больше. Волосатые руки – Ара пойми. Эй, начальник Вахтангу позвони, э! Золотые перстни и отсутствие денег, признаки дна и неприятного запаха изо рта, они все и всегда толкутся на вокзальных отвалах. Вы когда-нибудь рассматривали здешних девок за пять сотен, узницы концлагерей выглядели краше. Они проживают свой день, выпивают и смеются, словно счастливы.

Люмпен пролетариат, устойчивый запах немытых тел, обосранные наркоманы с просьбой о звонке другу. Платные туалеты, в которых люди и крысы делят коммунальное пространство, радуясь теплу батарей. Контролируемое беззаконие и над всем этим возвышается монументальный капитан прокуратор с водянистыми глазами. Чтобы прочувствовать жизнь, хватите лишку и станьте кронпринцем без паспорта.

Заняв некое место на привинченной к полу лавке, и все еще упорно не понимая, почему нарушение паспортного режима столь плачевно сказывается на любом человеке без регалий, ибо здесь царит абсолютное равенство, которое пугает. Люди перемещаются подобно песку в часах, это время смутных предчувствий и напрасных тревог, оно убывает.

Гордые люди нрава крутого, их ярость бессильна перед железом решетки, они хотят купить свободу, ту свободу, собственно, которая дана им от рожденья, заодно с горами но, увы. Они спустились в мир, дабы занять место диаметрально противоположное их нравам и обычаям. Таксовать и торговать, копя все деньги мира. Полно о них, чу, слышен в соседней камере скулеж. Девки, что краше малины принялись голосить, проклиная служителей закона за долгий субботник.

Вам ограничивали когда-нибудь свободу передвижения? Категорично заявив, что помещение три на три и есть мир никаких параллелей, меридианов и полюсов. Что над этим тесным миром возвышается грозный хозяин, который милости продает.

Мои посылы к медитации грубо оттолкнули локтем, на что я попытался разъяснить суть расслабленной отрешенности созерцания со стороны, в ответ, получив. Иди ты в жопу! Кто тут кронпринц? – раздался вопрос, я протиснулся к решетке, руку протянув.

Вновь коридор и дверь с табличкой, там фамилия, инициалы, хлор. Ну что вельможа деньги есть? Задавший этот вопрос лейтенант, потел как свин и с тем лоснился соком жизни, подобно человеку с завидным аппетитом. Моя свобода и судьба, вновь оказались в руках, чревоугодника и корыстолюбца.

Здравствуйте суровый страж закона и порядка – чуть помедлив, я приступил за изложение своей не шуточной проблемы и был рассказ мой вполне правдив, но для кого?

Минули в Лету уж те года, когда мы человеки иль люди, были братством на земле. Теперь фуфло толкаем и морщим мозг иным, усталым индивидам. В былые времена лучшие умы бились над тем, куда идем, зачем? Все просто сударь, сейчас каждый встречный знает расшифровку, и ответ, а властитель этот в чине лейтенанта просветил меня как никто иной.

Блистали златом красноречивые слова его и с тем пугали, как мрак из коего не выйти. Будь принцем ты, иль просто работягой, но в застенке, перед человеком с буквы малой, но при исполнении обязанностей служебных, червем, букахой станешь ты. Слюна его летела и обретала силу слова, сгибавшего мое достоинство в бараний рог, и венец из ушей ослиных маячил впереди.

Чем заслужил я гнев подобный? Правду говорят, истины ничего не стоят, цена свободы, чтоб избежать казематов мрачных, имеет только кошелек. Получив сполна всех плюх дежурных, я вновь оказался за решеткой подобно злому человеку преступившему закон.

Какой там мыслям счет, когда растерян и подавлен. Будущее так далеко, как солнце на закате и вообще, стороны той нет. Люди тем временем убывали и девки профессии продажной, распевая мурку, покинули ведомые уставшим провожатым, сей пантеон. Парашу чистит существо без прав, но с твердой ставкой и упрямо лезет в гору, копит крохи. Хлор ест глаза, душит горло.