Огневит

Артур Ширази

Огневит

Мне в этот год стукнет 45. Возраст серьёзный, конечно. Багаж за плечами. Рубеж половины жизни пройден.

А я сажусь сказку писать.

Бросил на стол толстую свою тетрадь в сочной сиреневой обложке. В солнце она отливает пурпурными отсветами, из-за которых я её и купил в каком-то маленьком магазинчике. Сбоку от стола, на задёрнутых синих шторах с огромными прямоугольниками света от жаждущего ворваться в комнату солнца, сказочно вьются волнами узоры.

Синий мягкий свет во всём.

Я сел за стол. Поставил рядом большую кружку яблочного, холодного и свежевыжатого, блаженства. Открыл в нетерпении тетрадь. Когда внутри разгорается замысел, боишься упустить неясные ещё лёгкие образы, всплывающие на грани сознания.

И вот, карандаш заскрипел по ворсистой бумаге. Первая строчка заструилась в сторону от волшебной палочки в моей руке.

«В детстве у меня было неудержимое воображение».

Карандаш в зубы, – как написать дальше, чтобы поверили?

Я ведь с детских лет действительно воспринимал мир по-своему. То затуманится и вдруг блеснёт что-то на краю видимого, словно прорвётся в этот мир запределье. То вдруг на фоне неба начнут кружиться перед глазами светящиеся белым точки,– игривые снежинки-мухи. И я ведь даже мог приказать им лететь стремительным роем в нужную мне сторону.

А один раз я замедлил время! Стоял в хвосте троллейбуса, уперев лоб в огромное стекло окна, и толкал взглядом убегающий в красноватом свете габаритов щербатый асфальт. Я тогда спешил. Поэтому останавливал волей секунды, сквозь которые мой троллейбус летел серебристой стрелой.

Вроде всё получилось, прибыли минуты на три быстрее.

Наверное.

А потом я окончил школу и захотел быть взрослым. Поступил в университет, чтобы стать психологом. Он ведь тоже, как мне казалось, по-особому умеет управлять реальностью. И я верил, что развив внутренние силы, я буду способен творить чудеса. Эдакий, маг-психолог.

В университете, правда, этого не оценили. Пресекали свободу моего самовыражения цензурой тем, которые я выбирал. Но! Самостоятельных поисков мне было достаточно. К примеру, я учился чувствовать ладонями рук зажженные в комнате лампочки и даже левитировать. И почти научился проходить сквозь стены. Ну, по крайней мере, мне так показалось. Оставалась последняя призрачная преграда, за которой – прорыв в новое измерение. И это я ещё не говорю про телекинез. Последнее – так, баловство по мелочи, конечно. Короче, полная парапсихология.

Но! Общажная жизнь вырвавшегося из-под контроля родителей студента, – штука бурная. Впервые изменённое состояние сознания я ощутил на первом курсе после стакана водки, выпитого на спор. Это считалось шиком и развлечением нашей молодёжной компании. Так просто я открыл для себя новую реальность за пределами моего воображения!

Ну, и новые горизонты вместе с тем. Старшаки с нашего этажа позвали в бригаду грузчиков, что работала на фурах с водкой. В 90-ые на алкоголе делали бешеные капиталы. И грузчикам от этих благ перепадала приличная сумма. Главное, брать больше, бежать быстрее. Вот и летали туда-сюда стопки ящиков на наших худеньких ножках.

Один раз у вино-водочного ларька собрались разгружать огромный фургон. Открыли задние створки, а там – стена ящиков от самой кромки проёма упёрлась в потолок. Ни встать, ни взять. А с уровня асфальта – высоко. Что делать? Поставили друг на друга пустые контейнеры перед проёмом и меня, как самого молодого, – наверх. Я поднялся, конечно, стал тянуться к верхнему ящику, чтобы снять его, и тут… весь первый ряд не понятно как поставленных друг на друга водочных кубиков полетел вместе со мной с высоты на тротуар.

До сих пор помню ту свою левитацию!

Когда всё это стекло разбивается об меня и об асфальт, а я лежу в ароматной алкогольной луже, испуганный, но уже обеззараженный от всех порезов и ссадин с ног до головы.

Кстати, до сих пор целого куска меня не хватает на левой икре.

На левой ли? – давно не вспоминал тот случай.

Ага. Да. Вот – пальцы утыкаются в ямку под тонкой кожей шрама в виде небольшой подковки.

На счастье!

Хозяин товара ничего мне тогда не сказал, не вредный был всё-таки мужик. Да и пара десятков ящиков в партии всегда закладывалась как бой. Прибыль в 300 процентов покрывала все его убытки.

Ну как, ребятки-читатели! Весёлая сказочка получается?

Ладно, не всё так весело было. Приходили и спокойные деньки. С гитарой и стихами. С книжками в библиотеке. С походами в горы и нелегальными проникновениями на спектакли в театр. А на водку меня, кажется, после того случая и не брали уже.

На следующий год знакомый парень предложил вместо себя занять место ночного сторожа в одной фирме неподалёку. Работа скучная, беззаботная и бессмысленная. Закрыться изнутри и ночь провести на старом потёртом диване пока в 8 утра не придёт менеджер. Ну, и регулярно платили приемлемую по студенческим меркам сумму. Я и согласился.

Начальниками моими были двое. Один – высокий и сухощавый мужик, другой – низенький и округлый. Первый всё больше молчал, дисциплинированно появлялся в офисе и весь день сидел перед огромным ящиком компьютерного монитора. Другой бывал наездами, вечно острил со всеми и был всегда доволен своей жизнью. Я у него увидел тогда первую в городе десяточку, новенькую, ярко золотистого цвета. Он, кстати, стал иногда просить меня её помыть, и я тщательно натирал бока машинки, как юнга камбуз, за что получал прибавку к жалованью.

Фирма занималась торговым оборудованием. Продавала модные тогда стеклянные витрины на металлическом каркасе, что стояли в любом магазине, от продуктового до бытовой электротехники. Но в пустынных залах охраняемого мною помещения ничего не происходило. Так, иногда в гулком холле появлялись кучки металлических труб и несколько стёкол. И всё. Зарплата при этом мне честно выплачивалась. Наверное, поэтому они скоро и разорились, в первых числах сентября продав помещение вместе со мной и старым диваном под оптовый аптечный склад.

Новый хозяин был птицей иного полёта. Для него бизнес был показателем статуса, выделявшим его из окружения. Актив очередного его успеха. Я первый раз в жизни увидел на нём тонко выделанную соболиную шубку, которую раньше встречал лишь на женских плечиках. И на нём она тоже смотрелась круто. Особенно в сочетании со светло коричневым портфельчиком из натуральной кожи. Сразу видно, кто перед тобой и как он любит, чтобы к нему относились.

Холёный мой босс вёл бизнес энергично и сразу стал перестраивать доставшиеся ему помещения, а меня вместе с диваном приказал задвинуть подальше с глаз, в глухой угол рядом с кладовкой и туалетом.

В тот учебный год под конец осени и потом всю зиму я перманентно болел. Кажется, природное здоровье моё ко второму курсу универа в каких-то основах своих поломалось. Носоглотку душили сопли, и я жутко раздражался, борясь с ними за каждый вдох. Кожа под носом от частого сморкания воспалилась и горела от малейшего ветерка. Горло скребло, будто тонкая рыхлая ткань слизистой облазила, но откашляться её остатками никак не удавалось. Слабость, периодические наплывы жара, потом – озноб. Пробовал лечиться теми таблетками, что приносили девчонки – соседки по общаги. Не помогало. Один раз решил прибавить напору в борьбе с болезнью и опрокинул в себя стакан водки с перцем, как советовали парни. Но только обжёг горло, которое после этого заскребло ещё жёстче.

На новогодних каникулах я всё-таки угодил в больницу. Медсестра в студенческой поликлинике посоветовала отказаться от лечения на дому. И я собрал скудные свои вещички, в тумане 38 жарких внутренних градуса доковылял до остановки трамвая, и потом 40 минут меня качало в его промёрзшем остове, как в железной люльке.

Следующая неделя, – я прикован легкой простынкой к продавленной сетке старой металлической кровати, в которой смирно пребывал, готовясь к скорой смерти. А когда врач понял, что обычные средства лечению не помогают, он решил действовать кардинально, разрезав блестящим скальпелем мои миндалины в глотке и выпустив оттуда весь гной. До сих пор помню это тупое давление в бесчувственном ватном горле моём, придушенном анестезией.

После этого я как бы пошёл на поправку. Температура приблизилась к норме. Меня быстро выписали, чтобы не занимал места. Но лучше мне при этом не становилось. В носу скоро вновь образовалась слизь, в горле – песок, в голове – туман. Я мужественно умудрялся и сидеть на лекциях, и сторожить ночной покой аптечного склада, заполненного под потолок ароматными заморскими медикаментами. Последнее было весьма ироничным обстоятельством. Согласны?

Но, для кого ирония, а для кого – сущий кошмар.

Вот тут-то, ребята-читатели, наконец, и начинается сама сказка. Зовите уже детей!

Короче, в один февральский вечер, в очередной раз надышавшись медикаментозных успокоительных ароматов, доносившихся со склада, я прилёг на старый диван и решил: «Хватит! Достало болеть!»

Я выключил свет, оказавшись сразу в кромешной темноте, потому что диван мой был в глухой коморке без единого окна, – помните же? – и откинулся к холодной стенке. Закрыл глаза и стал шептать что-то типа заклинания, или заговора аутогенной тренировки: «Я здоров, я совершенно здоров». И так с десяток раз.

– Ты совершенно без мозгов, – вдруг раздалось в темноте.

Я от неожиданности открыл глаза, но ничего не увидел. Что с закрытыми, что с открытыми ими, вокруг была чернота непроглядная.

«Послышалось» – подумал я. Снова закрыл глаза и сжал волю в кулак, представив, как становлюсь сильнее любых обстоятельств и изгоняю слабость из тела. От напряжения я сжал губы, задержал дыхание и грозно свёл брови.

– Не пукни, – посоветовал голос сбоку.

– А! – резко выдохнул я и, правда, слегка выпустил воздуха неофициальным способом.

– Кто тут?! – возопил я.

Классическая и бессмысленнейшая фраза всех сторожей. А что я мог ещё сделать?

– Молодец, что решился на конкретные действия, конечно, но так ты только икоту получишь, – снова послышалось около меня.

– Да кто это?

Справа, медленно усиливаясь, проявилось слабое свечение, синим обрисовавшее черты карлика, сидящего на краю дивана.

Я потянулся к клавише выключателя, наугад шлёпая ладонью по стене.

– Не стоит, – скептически скосился на меня тот.

Резкий свет залил холодным электричеством маленькую комнатку, в которой был только диван, и я – на нём, вжавшийся в угол, подслеповато озирающийся по сторонам. И никого вокруг.

Посидел, подышал. Ничего не происходило. Я даже сходил за водой, выпил стакан-другой, сочно чихнул, разбрызгав слюни и сопли по округе, и успокоился. Вновь залез на диван, осторожно выключил свет. Лечиться аутотренингом уже не хотелось.

– Ну что, успокоился? – вновь раздалось в темноте.

Я подскочил от неожиданности и снова стал ловить пальцами кнопку выключателя.

– Да не надо же, говорю, – устало протянул голос.

Не дожидаясь моей реакции, его обладатель снова проявился зеленым свечением на том же самом месте:

– Хочешь вылечиться или нет?

Моя рука остановилась в пустоте.

Я уставился на карлика, а тот слегка добавил свечения, которое стало теперь чуть розоватым.

– Ну, хочешь? – надавил он.

– Ага, – тут же выскочило из меня.

– Ну и ладненько, – успокоился он, – теперь есть с чем работать. Наблюдается положительная динамика, – так у вас говорят?

Я не ответил. Только подумал, что моя хроническая немощь начала толкать мою психику в пограничные состояния глухого невротизма. А запертый в темноте неврот опасен порождениями ума своего.

Порождение тем временем встало на свои кривые ножки и деловито прошлось по пружинистой поверхности дивана, осваивая новые пространства. Я напряженно занимал несколько сантиметров в его углу.

В светящемся силуэте перед собой я распознал массивную, всклокоченную жёсткостью волос, голову. Пучок бороды во всю широту мордочки. Пуговки глаз.

На коренастом одутловатом теле – белёсая рубаха до колен. Короткие цепкие пальцы теребят подол. Под ним – босые стопы, лаптями продавливающие мякоть дивана.

– Что молчишь? – басил он, покачиваясь на пружинках.

– А что говорить? – выдавил я из себя. Начинался какой-никакой диалог.

– Да размякни ты уже. А не то судорога схватит.

– Уже, – скривился я, – и ноги онемели.

– Ох, горе, – он подошёл и хлопнул ладошкой по моей стопе. По ногам тут же растеклась горячая мягкость. Я, наконец, смог их выпростать и задышал ровнее.

– Похоже, ты мой глюк, – предположил я.

– От глюка слышу, – огрызнулся карлик и больно ущипнул меня в ногу.

– Ай! – от неожиданности подскочил я.

– Ну как, вернулся в реальность?

Боль была правдоподобная. Пришлось на время допустить и реальность происходящего.

– А ты кто? – спросил я первое, что могло восстановить хоть какую-то рациональность.

– Дед пихто, – нахмурился карлик. – Тебя не это щас должно волновать. Тебя твоё тело должно волновать. Хочешь быть здоровым, давай работать.

– Ну…– нерешительно растянул я гнусавым сопливым гыком. – Давай.

– Ну, ты должен по устоявшейся уже традиции попросить.

– Кого?

– Меня.

– О чём?

– Вот, точно нет мозгов! – ворчал он. – О помощи моей.

– А-а-а, – неуверенно протянул я, потом всё-таки выпрямился и сделал выразительные глаза, – Очень болеть надоело. Хочется здоровым быть.

Я осваивался в новой обстановке. Карлик тем временем как профессор на своей кафедре допытывал:

– Понятно, конечно. Но зачем тебе это? – менторски терзал он мою сознательность.

– Здоровье? – не понял я. – Чтобы не болеть.

– Вот так? Прямо здоровым, чтобы – не больным? А ещё, наверное, умным, чтобы не глупым? Богатым, чтобы не бедным? И жить, наверное, чтобы не умереть? – он издевался и, кажется, слегка сердился.

– Нет. Это в общем, знаешь, сказано. Здоровым – это общее слово для всего хорошего и благополучного в жизни. Чтобы жить хорошо.