Собака по имени Шурик

Появилась ещё одна проблемка. Раньше, когда Кеша ещё неуверенно передвигался, мы кормили его сами, подставляя ему блюдечко с молоком и едой. Теперь нам приходилось оставлять на долгое время Кешу одного или с Шуриком, хотя если мы уходили на долгое время, то Шурика обычно выгоняли на улицу во избежание «тёплых неприятностей». В общем, суть не в этом, а в том, что Кеше нужно было организовать его «столовую» так, чтобы Шурик не мог вылизать миски Кеши, оставив его голодным. Тогда мама организовала Кеше личную «столовую» в кухне на подоконнике, как раз напротив «столовой» Шурика и подле нашего обеденного стола. В Кешиной «столовой» обычно стояло молоко и разные вкусности, которые полагались только Кеше, а так – Кеша с Шуриком дружно ели в Шуркиной «столовой». Конечно, иногда Кеше доставался рык от Шурика, когда дело касалось мяса, которым не хотелось делиться. Кеша понимал назначение рыка и тихонько отходил в сторонку. Также бывало и попадало Шурику лапой от Кеши, когда Кеше давали рыбку. Давали её в «столовой» Шурика. Но к этому мы ещё вернёмся в своё время.

Кеша был маленьким котёнком, и теперь внимание всей нашей семьи, за исключением папы, было вокруг Кеши. Мы с братом «делили» его между собой так же, как и когда-то Шурика. Каждый вечер чуть ли не доходило до драки, и родители прибегли к старому методу. Вернее мама, потому что ей и самой было приятно взять Кешу на ночь к себе на кровать. Позже мы даже составили график и брали Кешу на ночь с братом по очереди. Мы были детьми, поэтому нас особо не волновало пожелание Кеши. Мы часто силой брали его с собой спать. Кеша боялся пылесоса, и доходило до того, что когда он видел меня или Женю в трусах, то понимал, что это означает и прятался под родительскую кровать. Мы знали, как Кеша боится пылесоса, и «выкуривали» его, заведя щетку пылесоса под кровать. Щётка была отделена от пылесоса, но её вида было достаточно для испуга Кеши. Но насильно мил не будешь, и Кеша недолго находился в наших оковах, он рано или поздно убегал и сам прибегал на кровать к маме.

Больше всего Кеша любил приходить к папе, который обычно на него никогда не обращал внимания и никогда не брал его на руки. Я никак не мог понять, почему Кеша идёт именно к нему! Позднее я понял, что Кеша, приходя к папе, получал и ласку и покой. Когда Кеша осторожно запрыгивал на колени к серьёзному и сдержанному хозяину, то он собой приносил ему капельку ласки и нежности, выказывая свою покорность. Папа всегда принимал его на своих коленях, не всегда гладил, но никогда не выгонял. Кеше и не нужно было, чтобы хозяин его гладил, он и так чувствовал спокойствие и защиту, которую не мог дать Кеше ни один другой член нашей семьи! Я искренне жалею, что так жестоко поступал с Кешей, и с удовольствием сейчас попросил бы у него прощения. Я был ребёнком…

Итак, всё внимание было направленно на Кешу. Шурик был уже взрослой собакой, и ему никто не уделял особого внимания, если он не делал что-нибудь такого, чтобы могло заслужить наше внимание. Тут появляется проблема Шуркиной ревности нас к Кеше. Ему, несомненно, не хватало нашего внимания, тогда как у Кеши было внимания в избытке. Шурик всячески пытался завоевать наше внимание, он подбегал к кому-нибудь из нас и, играючи подвизгивая, напрыгивал передними лапами. Шурка делал так и раньше, когда ему было скучно и хотелось поиграть с кем-нибудь из нас. Но сейчас он делал это особенно часто и немного более настойчиво, убедительнее, как маленький ребёнок в магазине теребит свою маму за подол, когда что-то хочет и ему долго не покупают. Наша любовь не перешла от Шурика к Кеше, она была одинаково велика для них обоих, Шурик просто в нужный момент добивался необходимого расположения к себе. Мы про него не забывали и с большим удовольствием начинали играть с Шуркой, когда он таким образом просил. Но Шурик замечал, как теперь мы делим своё внимание между ними двумя, когда раньше всё внимание доставалось только Шурику.

Я искренне завидую смиренности Шурика. Он, безусловно, ревновал, но его ревность не была злой и корыстной. Она даже не была заметна. Даже не знаю, была ли это всё-таки ревность или другое чувство. Что-то вроде такого, когда мама одному сыну покупает игрушку, которую он просит, а второй сын говорит: «тоже хочу!». Вот и Шурик скорее «тоже хочет» чем завидует или ревнует. Шурик полюбил Кешу, как все мы, и тоже заботился о нём, играл с ним, защищал его.

Как Шурик мог не любить Кешу, если от Кеши он чувствовал всегда запах ладоней его хозяев?! Его любимого хозяина, который подарил Шурику всё то, что сейчас у него есть. Его хозяйки, которая постоянно так вкусно его кормит и исключительно нежно ласкает, как никто, кроме женщины, не может ласкать. Запах его двух маленьких хозяев, которые так любят его и всегда играют с ним. Шурик принимал Кешу таким же родным, как и нас.

Шурик заботился о Кеше, как о родном сыне. Он лизал его, как лижет мать своего детёныша. Он играл с ним, как родные братья играют друг с другом, что даже иной раз до драки, но драки дружеской! Шурик чувствовал подходящее настроение Кеши для игры. Шурик всегда сам затевал игру. Он забавно подскакивал к Кеше. Прыжком расставлял передние лапы по бокам от Кеши так, что Кеша оказывался между лап. После Шурик начинал подталкивать Кешу носом, при этом играючи, дружески от радости подвизгивая и рыча. Так Шурик барахтался головой с Кешей. Кеша был уже достаточно силён, и когда ему не нравилось, он начинал урчать и фыркать, предупреждая Шурика закончить игру. Если Кеше не удавалось убежать, то иногда Кеша расцарапывал Шурику нос. Но Шурик никогда не обижал его, он понимал, что так бы просто Кеша это не сделал.

– Значит, я сам заслужил, заигрался! – возможно, сказал бы Шурик в такой момент, если бы конечно мог.

Что касается состояния Кеши, когда ему что-то не нравилось, то благодаря своему характеру, он получил второе имя, которое дал ему Женя. Это имя – Якут. Да, именно Якут. Я не знаю, почему Якут?! Зачем Якут?! Причём тут Якут?! Это для меня на всю жизнь останется загадкой, потому что сам брат не помнит, почему он назвал его Якутом, но я сейчас попытаюсь пояснить, когда и за что Кеша превращался в Якута. Кеша был рано отобран от своей мамы, у него не было братиков, он воспитывался псом. По моему мнению, именно это повлияло на становление его характера. Про таких котов, каким стал он, говорят: «с характером». Он был очень гордым, независимым, и чуть что не по нему, то сразу ясно давал понять, чтобы его оставили в покое. Именно в момент проявления своего вспыльчивого характера он и становился Якутом. Может даже, как бы ни было смешно, это и выглядело в глазах брата как раздвоение личности, поэтому он дал ему второе имя, но почему именно Якут!?? А выглядело это превращение так. Лёжа на коленях у кого-нибудь из нашей семьи и при этом мурлыкая, когда ничто не предвещало беды, Кеша мог без причины резко заурчать, иногда даже вцепиться зубами или когтями и убежать! Причём совершенно ни за что! Хоть гладили его, хоть не гладили, хоть довели его игрой, хоть не доводили – просто в любой момент! Именно в такие моменты брат говорил: «ну ты и Якут!!!». Как только Кеша начинал, лёжа на коленях, урчать, когда его гладили, то мы уже просто убирали руки, и Якут убегал. А брат часто даже назло травил его, играя с Якутом. Вот так Кеша носил два имени: когда был хороший, так Кеша, когда плохой – Якут!

Шурик защищал Кешу, как дикая волчица защищает своё потомство. Когда Шурик с Кешей оказывались вместе на улице и какой-либо взрослый соседский или чужой кот, придя к нам во двор, начинал качать свои права перед Кешей, то он мигом был угнан с нашего двора Шуриком. Или только стоило какому-нибудь псу попробовать погонять Кешу так, как обычно гонял кошек сам Шурик, то этот пёс быстро жалел о том, что выбрал не ту кошку для забав, так как Шурик не мог позволить никому обижать Кешу! Он иногда даже от нас его «спасал»! Когда он видел, что Кеше надоело наше внимание, что мы уже довели Якута, то Шурик своим излюбленным способом заставлял переключать наше внимание с Якута на него. Тем самым и тому и другому хорошо. Шурик делил с Кешей еду, как делят между собой еду братья. Они иногда даже ели из одной миски одновременно!

Кеша полюбил Шурика! Особенно их любовь была видна осенью, когда на улице уже было довольно холодно, а отопление в доме ещё не включили. Кеше было около четырёх месяцев, он был ещё мал и находил необходимые тепло и уют у Шурика, а точнее на Шурике.

У Шурика на тот момент были особенно любимые места для лежания и отдыха. Это были круглые плетёные из лоскутов ткани бабушкой Ией коврики, которые лежали во всех дверных проёмах кроме кухни, и такой же лежал на «месте» у Шурика, поэтому, когда Шурка приходил с улицы пыльный или грязный или сильно линял и ложился на эти коврики, его никто не ругал. Но ещё у него были излюбленные места: на паласе в зале, где он когда-то впервые «сфотографировался», и на ковровой дорожке напротив входа в нашу с братом комнату. Эти места он особенно любил, потому что, лежа на них, Шурка видел всех, никого не выпускал из внимания и не мог не попасть во внимание у нас. Когда Шурик лежал прямо перед трельяжем с зеркалом, к которому мы постоянно подходили, его приходилось сгонять. Когда лежал на ковриках в дверных проёмах и на дорожке в коридоре, он всегда был преградой на нашем пути. Особенно ночью, когда кто-то из нас шёл в ванную, туалет или на кухню, а чёрный Шурик, свернувшись калачиком, лежал в коридоре или в дверях, то мы его просто не могли видеть и случайно наступали ему то на хвост, то на лапу или ещё на что, что в темноте не различишь. Случайно спотыкались в темноте, что порой сами чуть не падали, что было не особо приятно Шурику, да и нам тоже, но он продолжал любить эти места и не переставал лежать на них. Наступят или запнутся – он встанет, перейдёт на своё место, а потом снова где-нибудь на дороге ляжет, а иногда, если не сильно ему «попадёт», и вовсе не сдвинется с места.

Вот на одно из этих мест в холодные дни и приходил Кеша к Шурику. Если Шурик лежал калачиком, то Кеша взбирался ему на спину и ложился клубочком, либо на животик, подогнув передние лапки под грудь. Если Шурик лежал на животе, вытянув передние лапы и следя за тем, что мы делаем, то Кеша мог лечь Шурику под грудь между передними лапами, либо так же залезть на него. Также и Шурик мог подойти к Кеше, когда тот где-нибудь на полу спал клубком и, обняв его передними лапами, лечь спать с ним. Главное, что их никто специально не подсаживал друг к другу. Это было искреннее выражение любви и заботы. Эти моменты особенно приносили удовольствие всем, кто их наблюдал, и, конечно, мы не могли не сфотографировать это настоящее чудо – искреннюю дружбу кошки и собаки.

Так в нашей семье появились кот, воспитанный собакой, и собака, воспитавшая кота.

Глава XVIII. Нравственность

В плену своих сомнений

И нравственных издёвок,

К принятию решений

Мы ищем веский довод!

Нравственность – понятие присущее только человеку, но может ли собака быть нравственной?! Многие скажут, что я начал сходить с ума, приписывая собаке такие высокие качества! Все же знают, что животные руководствуются только инстинктами и рефлексами…

Давайте вспомним моменты нравственного выбора, которые уже были затронуты ранее, но не были акцентированы на этом. Проанализируем новые моменты в данной главе и будем задумываться над этим вопросом в последующих главах, а уж после – самостоятельно сделаем выводы по поводу нравственности.

Подобно тому, как Шарик беспокойно кружил вокруг нас с папой, когда папа учил меня плавать, или тому, как Шурику нужно было выбрать, кого из нас с братом проводить в школу, Шурке ещё приходилось делать выбор, кого из нас защитить друг от друга.

Когда мы с братом просто бесились, Шурик любил к нам присоединиться, он всегда был не прочь поиграть и повеселиться. Но когда у нас дело доходило до драки, Шурику приходилось делать выбор кому помочь. Конечно, он чаще пытался защитить меня, так как понимал, что я меньше и слабее.

Шурик всегда чувствовал нарастающий уровень негатива предстоящей потасовки. Когда мы просто кричали, то он начинал лаять. Когда дело доходило до драки, то Шурик несколько времени сначала оценивал ситуацию, а потом набрасывался на объект несправедливости. Если драка начиналась стоя, то Шурик, сделав выбор, начинал угрожающе рычать, хватать за одежду зубами и пытаться растащить нас. Если мы уже барахтались на полу, то Шурик так же рычал, но уже напрыгивал лапами и толкал объект несправедливости или начинал его скрести, пытаясь уже не разнять, а помочь силами. Иногда он просто был с нами не согласен и нападал на обоих по очереди.

Прознав стремление Шурика к защите нас друг от друга, мы, не понимая, как тяжело ему это даётся, стали развлекаться. Специально начинали имитировать драку, чтобы проверить, кого больше любит Шурик. Шурке легко было сделать выбор, когда кто-то из нас специально не сопротивлялся и кричал. Но когда кто-то из нас играючи ставил такой эксперимент над Шуриком с мамой или папой, или заставляли маму с папой между собой сымитировать драку, то для Шурика это были реальные моменты нравственного выбора!

Его выбор практически невозможно было предсказать, но он точно был неслучайным, так как иногда он реально понимал, кто изначально был неправ, а иногда помогал тому, кто был сильнее. Я уверен, что Шурик за несколько секунд успевал проанализировать множество факторов, которые неподвластны нашему восприятию.

Глава XIX. Охота

Охота – это спорт, хобби, вид развлечения?..

Какое может быть развлечение в убийстве ни в чём неповинных животных?! Ведь каждое животное – это чудо! Они все прекрасны по-своему! Они совершенны! И как только ради одного удовольствия можно убивать настоящее чудо природы, совершенство её проявления?! Нет, я принимаю убийство животного в случае самозащиты, в чрезвычайных ситуациях и когда нечего есть. Здесь играет роль инстинкт самосохранения. Но убийство прекрасных даров природы ради удовольствия, ради того, чтобы показать своё превосходство над ними, я категорически отказываюсь принимать! Ну что тут поделаешь?! У человека это заложено в крови, как у самого сильного хищника на Земле…

Отец не является исключением и любит всё, что связано с охотой. Конечно, в 90-х годах мясо дичи и деньги за пушнину нас сильно выручали. Позднее и мой брат присоединился к нему и к общему числу охотников соответственно. Я охотником как не стал раньше, так и не собираюсь становиться, придерживаюсь вышесказанной точки зрения. Мне достаточно рыбалки. Рыбалку я обожаю, но уважаю только ловлю на обыкновенную удочку, на обыкновенные снасти и отрицаю любой браконьерский её вид. Рыбу я особо не люблю в плане еды, рыба относительно глупое существо, но, несомненно, красивое и изящное, так что мне интересен только рыбацкий азарт: дождаться хорошей поклёвки, подсечь большую рыбу и побороться с ней силами. И также, безусловно, интересна природа, которая на рыбалке окружает тебя повсюду, где ты можешь часами наслаждаться красотой её пейзажей, изящностью форм, совершенностью, сливаться с ней воедино, погружаясь в пока ещё сохранившуюся девственную часть мира. Это и есть настоящий душевный отдых, после которого ты готов совершать любые подвиги. А не тот отдых, после которого на следующий день «умирают» физически и морально, это не отдых и не может быть таковым!

Итак, мой отец охотник. Он им стал задолго до моего рождения, и сколько я помню, он в каждый сезон охоты с удовольствием занимается упомянутым развлечением. Перед каждым открытием охоты папа заблаговременно всегда готовил «снасти». Закупал порох, дробь разных размеров, пыжи, капсюля. Патроны он покупал редко, так как гильзы от патронов были многозарядные, и он сам их заряжал. Но заряжал он их обычно вместе с нами, так как делал это вечером после работы. Мы с братом с удовольствием помогали папе подготавливать патроны. Мы с детства знали устройство патрона и вполне могли бы сделать его самостоятельно. Что позднее и делал брат, когда ещё лет в 13–14 учился стрелять с папой, а вскоре и ездил на охоту. Тогда патроны заряжал он, а я помогал. Но до этого, пока мы ещё были маловаты, Женя тайком утаскивал несколько капсюль, и потом, когда никого не было дома, мы хлопали их, что приносило уйму удовольствия! Ведь их можно было хлопать в любое время года, а не по праздникам! Порох тоже не остался в стороне, мы зачастую его таскали, делали из него всякие зигзагообразные дорожки и поджигали, даже в квартире! Пытались делать самодельные «фейерверки», что тоже было забавно!

Мы вообще любили побаловаться такого рода серьёзными вещами, вернее брат всегда подавал идеи, а я поддерживал. Сейчас с трудом укладывается в голове, как у нас хватало ума и фантазии на разные сумасшедшие поступки! Что мы только не вытворяли! Помимо перечисленного мы неоднократно взрывали дома разного рода Китайские петарды, иногда поджигали и кидали их в форточку! Делали самодельные «пугачи», в основной ингредиент которых входила селитра от спичек, взрывали их на улице об асфальт, что было настоящей модой у нас во дворе! Делали «спичкострелы» – это устройство для стрельбы зажжёнными спичками. Это тоже был хит и не нами придуманный, это всё передавалось наследием от старших к младшим. На них у нас уходили все спички в доме, а родители не могли понять, куда они деваются. И ещё многое-многое другое, что мы делали и как проказничали, если мне всё перечислять, то выйдет целая настольная книга по детским проказам взрослого масштаба! Время было сложное, мы были детьми, и хорошо, что это всё не повлияло отрицательно на нашу дальнейшую жизнь! Самое главное, что никогда наши проказы не приводили к плачевному результату. Мы получали море удовольствия, и нам повезло, что всё всегда обходилось! Тут к месту подойдёт небезызвестная фраза: «каждый мужчина – это случайно выживший мальчишка…».

«Снасти» были готовы, и теперь пора отправляться на охоту. На сезонное открытие охоты папа ездил с компанией друзей, так сказать отметить. А на охоту он всегда ходил или ездил один. Поздней осенью и зимой папа уходил либо ранним утром за зайцем и на весь день, либо поздно вечером за лисой и на всю ночь оставался в засидке. Папа всегда мечтал о настоящей охотничьей собаке!

В Шурике была кровь лайки, в нём был охотничий нрав. Он ещё маленьким столкнулся на дикой природе с лисёнком, он постоянно вступал в схватки с разными собаками. Шурик нападал на ёжиков. Ежи были единственными доступными дикими животными, живущими в посёлке. От них не пахло человеком. Шурик чувствовал в их запахе свободу, свободу дикой природы и диких животных. Когда мы гуляли с Шуриком, то он, почуяв запах ёжика, начинал на него охоту. Охота продолжалась недолго. Шурик быстро находил ёжика и нападал. Шурик именно нападал. Обычно лайки не нападают на свою жертву, они нагоняют её и не дают идти, «держат» её, пока не придёт человек. А Шурик именно страстно нападал на ежа. Он с лаем прыгал вокруг него, показывая нам, что он поймал ежа, и в тот же момент угрожал ежу, чтоб тот никуда не ушёл. Хорошо если бы Шурик просто лаял, но он на этом не останавливался. Он начинал атаковать ежа, Шурик напрыгивал на него лапами, пытался хватать зубами! Нос и лапы Шурика уже были все в кровавых точках, но Шурик не останавливался от достающейся ему боли, он продолжал атаки! И тем сильнее он атаковал, чем ближе находились мы! Оторвать его можно было только «силой». Попытки реально оттащить его силой не помогали. Шурик отступался от своей добычи только тогда, когда видел, что мы не обращаем внимания на его старания и уходим далеко от него. Можно подумать, что Шурик поступал глупо, нападая на ежа, но я считаю, что это не была глупость, это было бесстрашие! Он инстинктивно чувствовал угрозу для нас, и его не останавливала боль перед поставленной целью!

Вроде бы всё благоволило тому, что Шурик вполне исполнит роль охотничьей собаки…

Шарик ещё был мал для охоты, когда хозяин впервые покинул его, уйдя в ночь на охоту. Шарик не понимал, почему хозяин не берёт его с собой. Шарик заскулил от тоски. Он бегал по квартире, метался из комнаты в комнату, прося нас выпустить его. Шарик ещё не умел сам открывать дверь и не понимал, почему мы его не выпускаем. Прошло часа два, и мы решили выпустить Шарика погулять. Мы думали, что прошло достаточно времени, и Шарик не найдёт папу. Прошло ещё часа два, и папа с Шариком были уже дома. Папа рассказал, как Шарик быстро нагнал его по следу, от радости встречи начал прыгать, подвизгивая, и бегать вокруг хозяина. Радость встречи вроде прошла, и Шарик должен был успокоиться, но он начал радоваться свободе природы. Он начал бегать всё дальше и дальше, пугая собой всю дичь, которая могла быть поблизости. Тут папа увидел вдалеке зайца. Ветер дул в папину пользу, и заяц не почувствовал ни Шарика, ни папу. Шарик бегал с другой стороны, и папа решил выстрелить в зайца. Папа стоял на коленях, и как только раздался выстрел, Шарик, просунув нос между папиных ног, забился под него. Папа промахнулся, но это было не важно. Его рассмешил неожиданный испуг и проявление испуга Шарика. Хозяин поласкал его, понял, что дальнейшая охота уже не получится, и они с Шариком отправились домой. Возможно, это и послужило фактором в дальнейших испугах от «фейерверков».

На следующий раз мы уже не выпустили Шарика. Он всю ночь грустил под порогом и с радостью разбудил всех, когда его хозяин вернулся. Весь сезон папа почти каждый день уходил на охоту, а Шарик оставался тосковать у дверей. Нам было трудно терпеть его мучения, и мы порой сдавались и портили папе охоту.

Гораздо позже в один из зимних вечеров папа как обычно собрался и пошёл на охоту. Он дошёл до нужного места на поле, примерно в трёх километрах от дома. Лёг в небольшую яму возле посадки деревьев так, что посадка осталась сзади, слева, примерно в километре, текла река Иж, справа, примерно на таком же расстоянии, находились фермы, а перед глазами открытое снежное поле. Папа не первый раз пришёл именно в это место, он ходил сюда и раньше. Видел следы лисы в поле, которые доходили до ферм. Лиса ходила кормиться к ферме, так как там было достаточно много пищи. Сегодня он ждал именно лису. Это долгий завораживающий процесс. Он лежал в яме, изредка выглядывая из неё. Он лежал так, что когда выглядывал, то перед ним открывался вид на ровный снежный перегиб поля, который брал своё начало от хвойного пролеска по ту сторону реки и уходил под светом полной луны серебряным ковром вглубь силосных ям ферм, богатых едой для лис. Лиса обязательно должна была пройти по этому ковру, она уже несколько дней ходит кормиться по нему. Папа выглянул очередной раз и при лунном свете увидел тёмное очертание бегущей рысью лисы с острыми ушами и шикарным распущенным хвостом. Она была ещё далековато для стрельбы. Папа опустился обратно, приготовил ружьё и был готов в следующий момент сделать выстрел, когда она подойдёт ближе. Папа снова выглянул и от увиденного чуть было не выронил ружьё! Перед ним с уже виляющим хвостом стоял Шурик! Папа переварил всё, что произошло и что могло произойти, и отправился домой. Рассказал нам о случившемся. Папа не винил нас, хотя именно мы были виноваты в том, что, не выдержав, выпустили Шурика, тем самым чуть не спровоцировали папу случайно лишить его жизни.

После случившегося мы уже не отпускали Шурика, когда папа уходил в засидку на лису. Мы всяческими обманками отвлекали Шурика от ухода хозяина. Мы были рады, когда нам игрой с Шуриком удавалось избавиться от его тоски по хозяину. Но когда мы уже спали, Шурик продолжал тосковать, лёжа на своём месте. Когда его хозяин не ночевал дома, Шурик всегда ложился именно на коврик под входной дверью, и мы понимали его скрытую тоску по хозяину.

Папа охотился в засидку только на лису. Когда он уходил на охоту днём, он шёл на зайца и тогда брал с собой Шурика. Для Шурика это были исключительно моменты искреннего счастья. Он мог полностью погрузиться в природу, да ещё и вместе со своим хозяином. Всю охоту Шурик, распустив хвост, носился по глубокому снегу. Он бегал не за добычей, не за зайцем для хозяина. Шурик бегал, погружаясь в природу. Он чувствовал себя диким свободным зверем. Он забывал обо всём и бороздил свободу природных просторов, полевых прерий. Такие моменты единения с природой для него были редкостью, и он брал от них всё, что было в его силах. Шурик не знал усталости и бегал практически без остановки всё время. Просто бегал, получая удовольствие от разнообразных запахов, сменяющихся с одного на другой. Обнюхивал следы диких животных, представлял процесс их появления, переходил с одного на другой, исследуя цепочки событий, идущие за следами. Резко отрывался от изучения сюжетных линий, бежал к хозяину, возвращаясь в мир людей, и отправлялся в продолжение невидимых для нас приключений…

Такие нагрузки давали колоссальный стресс мышцам. Сначала это было не особо заметно. Шурик просто хромал день или два, а после возвращался к привычному образу жизни. Но с годами это стало проявляться всё ярче. На следующий день после подобной прогулки Шурик даже не мог встать, настолько сильно он разрывал и закислял свои мышцы. Нам было жалко Шурика. Мы вместе с ним переживали боль. Приносили ему молоко в блюдечке, он кое-как переваливался с бока на живот и лакал молоко, а иногда и прямо лёжа на боку. Мы любя ругали его: «Шурик! Зачем ты так себя измучил?! Не понимаешь что ли, что нельзя так много бегать?!». Но мы всё равно понимали его. Это знакомое всем чувство ненасытности. Отсутствие чувства меры, когда чем-то увлечён. Вот и Шурик не понимал сытости! Он брал от таких моментов всё, что было в его силах…

Как-то раз в один из таких походов на зайца Шурик как обычно убежал вперёд хозяина, углубившись в чтение звериных локомоций. Шурик «сел» на след зайца и побежал по нему. След шёл через перекат замёрзшей реки Иж. Шурик спустился вниз к реке и не заметил, как уже оказался на середине переката. Да если бы и заметил, то ему это ничем бы не помогло. Шурик и понятия не имел, что на перекате самый тонкий лёд. И как вы уже догадались, он провалился под лёд! Хоть и случилось это на перекате, но до дна Шурик достать не мог. Он инстинктивно начал хвататься лапами за края льда. Как вы помните, в прошлый раз ему удалось таким образом выбраться. Но сейчас он уже был взрослым псом, а не тем маленьким щенком, и все его усилия были тщетны! Шурика охватила паника от пронзающих «ледяных игл» по всему телу. Он в панике метался с одного края льда, беспомощно обламывая его, на другой. В это время папа уже подошёл на берег реки. Он быстро «нарисовал в мозгу» картину происходящего. Понял, что Шурику самому не выбраться. Недолго думая, снял с себя охотничий костюм, времени раздеваться дальше уже не оставалось, и он в трико и кофте кинулся спасать Шурика. Папа быстро, но осторожно подбежал к краю льда. Лёд был тонкий, поэтому папа быстрее, чем ожидал, оказался рядом с Шуриком. Глубина была чуть выше пояса, но одежда папы уже полностью напиталась ледяной водой. Он быстро поднял Шурика на руки и выставил на достаточно крепкий лёд для Шурика. Шурик не убежал, он ждал хозяина. Папа почти без труда выбрался на толстый лёд. На этом охота уже была закончена! Куда деваться зимой в сырой одежде?! Он прямо так встал на лыжи и поехал домой. Одежда на папе не застыла, от неё исходил пар! Так как папа крепкий здоровый мужчина, да ещё и закалённый, то кровь его была горяча. Шурик отряхнулся и был почти сухой, хотя и достаточно замёрз. Шурик не растерялся и побежал за хозяином, тем самым и согрев свою кровь, температура которой в норме на пару градусов выше, чем у человека. Шерсть Шурика слегка покрылась наледью. Папа с Шуриком быстро добрались домой, там оба окончательно отогрелись и обсохли. Всё обошлось! Никто из них не заболел!

Таким образом Шурик вновь, как когда-то в детстве, столкнулся лицом к лицу со смертью и благополучно избежал её. Уже очевидно, что Шурик не стал охотничьей собакой, но, по моему мнению, это не стало его отрицательной чертой, а напротив, добавило ему с одной стороны обыкновенности, но с другой особенности. Пусть он не годился для охоты, но в нём на протяжении всей жизни сохранялся охотничий азарт и бойцовский нрав.

И ещё одним подтверждением бойцовского нрава Шурика будет следующая глава, из которой вы узнаете всё мужество и стойкость его характера.

Глава XX. Два боксёра

Как-то в один год, уже не вспомню в какой, может 2001, может 2002, на каникулы погостить в Пижанку к кому-то приехали родственники из города. Они привезли с собой двух псов породы немецкий боксёр. Раньше в Пижанке уже держали боксёров, но они жили недолго по неизвестным мне причинам. Но я отлично помню, как мама акцентировала внимание на этих собаках: «Фу… какие противные, постоянно слюни висят, везде капают, летят во все стороны, когда они отряхиваются! Шерсть короткая, хвост – обрубок! Никогда бы не завела такую собаку!!!».

Этой весной мы часто наблюдали, как молодая девушка лет двадцати гуляет с двумя здоровыми полуторагодовалыми немецкими боксёрами. Иногда их путь проходил мимо детской площадки нашего дома, так как они жили в нескольких домах от нас.

В один день, ничем не отличавшийся от других, мы с друзьями как обычно бегали на детской площадке, скорее всего, играли в одну из любимых нами массовых дворовых игр, таких как «Войнушки», «Выше ноги от земли», «Полицейские и воры». Для таких игр собирались все дворовые парнишки, а в нашем дворе на протяжении более чем десяти лет рождались только одни парни! Не знаю, с чем это связано и связано ли вообще, но это остаётся таковым. Для нас в детстве это был огромный плюс! На все игры никогда не приходилось искать народ! Шурик тоже «играл» с нами. Шурик любил находиться с нами на дворе. Он никому из нас никогда не мешал, он любил наблюдать за нами, лёжа под теплотрассой, проведённой между домами и детской площадкой. Шурик любил нас защищать от разного рода опасностей, о которых вы уже знаете из ранних глав. Точно знаю, что в этот день мы не играли в «Московские прятки», так как Шурик быстро сдавал место, где я или Женя прятались во время игры, стоя рядом с этим местом и виляя хвостом! Поэтому мы не стали брать Шурика «играть» с нами в «Московские прятки». Случилось следующее. Вышла на прогулку та девушка с двумя боксёрами. Её путь проходил мимо нашего двора. И в тот момент, когда они приблизились к детской площадке, Шурик уже заметил приближение опасности! Мы успели только услышать рык боксёров. А Шурик не думал, да и не собирался думать! Он чувствовал, что нам угрожает опасность! Шурику было около 7 лет, и, несмотря на то, что он был уже не так силён и молод, он бросился ради нашей защиты на двух вызывающих леденящий страх боксёров! Боксёры были без намордников, я даже не знаю, можно ли им вообще надевать намордники?! Как по мне, так они захлебнутся собственной слюной, если им его надеть. Но тот факт, что боксёры были без намордников и в руках хрупкой девушки, даёт нам возможность представить, что произошло дальше…

Мы ни одним из органов чувств не могли уловить, что происходит. Мы лишь слышали визг испуганной девушки, львиное рычание собак, стук челюстей, видели катающийся по грязно-сырому снегу шар с двумя светло-карими полосами с боков и с одной чёрной посередине. Всё закончилось быстро, но нам, застывшим на месте от страха, происходящее казалось вечностью! Шар остановился, и мы увидели, как наш отважный Шурка лежит, из последних сил сопротивляясь, подмятый под двумя боксёрами! Шурик сопротивлялся как мог! Ему удавалось в какой-то счастливый для нас момент вырваться и нанести «удар» одному из боксёров! Но он быстро оказывался в предыдущем безвыходном положении! Шурик лежал уже почти бездыханный, покрытый смесью снега, грязи, слюны и крови! Его веки сомкнулись! Не одна мышца в его теле уже не сокращалась, в то время как смертельные челюсти боксёров перебирали складки его кожи, подбираясь всё ближе и ближе к горлу… вот ещё пара секунд и…

От безысходности я уже не мог ничего делать, кроме как рыдать, прощаясь с Шуриком, при этом не мог подойти к нему даже на полшага ближе…

В этот роковой момент, каким-то чудом, буквально подлетел и раскидал по сторонам двух здоровых немецких боксёров наш с Шуриком папа! Всем известно, что собаки предчувствуют многое, что человеку недоступно, так и боксёры, когда увидели приближающегося отца, рвущегося на спасение своего сына, заранее почувствовали, что им не стоит с ним связываться!..

Папа поднял безжизненное грязное окровавленное тело Шурика на руки и понёс его домой. Мы побежали за ними. Шурик постепенно приходил в себя. Родители помыли его, мама обработала раны, мы не отходили от Шурика. Весь вечер мы просидели возле него. На следующий день Шурик чувствовал себя уже намного лучше! Но кровавые следы на мятом грязном снегу ещё несколько дней напоминали о случившемся.

Таким образом Шурик чуть было не лишился жизни, защищая нас от предполагаемой опасности! Мы чуть было не лишились брата и сына в одном лице, а наш папа в очередной раз спас жизнь Шурику!

Глава XXI. Тихая охота

Что касается тихой охоты, то и тут Шурик принимал активное участие. В данном случае под понятием «тихая охота» я подразумеваю все виды собирательства, а не только грибное. Шурик ездил с нами за земляникой, клубникой, черникой. Ходил с нами за орехами, а после, уже дома, помогал нам их колоть. Мы давали ему орех, он его раскусывал, оставлял меж лап, поднимал голову и плавно вилял «калачиком», прося нас съесть очищенный орех. А раскусывал он так, что орех оставался целым и сухим! И делал он это очень быстро в отличие от того, как мы кололи их молотком и в пассатижах. Так он исполнял роль живого «щелкунчика», правда, его хватало ненадолго, орехов на 7–8, но нас это значительно радовало!

Что касается непосредственно собирательства грибов, то Шурик, естественно, почти всегда ходил и ездил с нами. Причём он неплохо помогал собирать грибы! Особенно рыжики! Я думаю, что все знают, как порой трудно отыскать рыжик в траве. Шурик облегчал этот процесс! Он носился туда-сюда по еловой посадке, и повсюду по его следам были примятая трава и сбитые грибы. Конечно, были и раздавленные, но нам не жалко было грибов, и мы хвалили Шурку за каждый найденный с его помощью гриб. Но это было, когда мы ездили семьёй.

Помню забавный случай, когда мы поехали не одни. Папа в это время уже работал водителем на почте, и один раз мы поехали проверить, появились ли рыжики, с начальником почтамта на обычном тёмно-зелёном легковом «УАЗике». Я плохо помню, кто тогда был, но точно помню, что я с папой и братом, а Николай Кузьмич (начальник почтамта) был то ли с дочкой, то ли с женой, и, конечно, с нами был Шурик, а иначе зачем бы мне это вспоминать?! Так как в этот раз мы поехали не только своей семьёй, то посчитали, что Шурик должен остаться в машине, дабы не испортить тихую охоту нам всем. Тем более мы решили выскочить ненадолго, буквально проверить, есть ли рыжики, а если нет, то ехать дальше. Если бы выпустили Шурика, то было бы тяжело посадить его обратно…

До этого его никогда не оставляли в машине! А как мы знаем, Шурик с детства не любил любой тип техники с двигателем внутреннего сгорания. Мало того, что мы все ушли, но ещё оставили Шурика в ловушке железного зверя! Мы с Женей не успели далеко отойти от машины, как увидели, что Шурик уже бегает рядом с нами! Мы были рады его видеть, подумали, что его кто-то выпустил. Когда мы пришли обратно к машине, все увидели, что Шурик с нами.

– Зачем вы его выпустили? – спросил папа.

– Мы думали, кто-то из вас выпустил Шурика, – ответил брат.

– Так значит, никто не выпускал?! – подытожил папа, и все удивились, затем посмотрели на машину и увидели, что оставили открытой маленькую ветровую форточку, которая была чуть больше размера головы Шурика!

– Значит, ты через него вылез?! Как ты смог пролезть?! Это не реально! – обратился папа к Шурику, гладя его по голове. Шурик стоял с открытой «улыбающейся» пастью, висящим языком набок от жары и довольно вилял хвостом…

Глава XXII. Рыбалка и время со мной

В 2002 году брат окончил школу и поступил в Суводский лесхоз-техникум. С осени этого года пути Шурика и Жени разошлись. Конечно, пути их разошлись не только по этой причине. Брат приезжал домой почти каждые выходные, а Шурик, как и раньше, верно его встречал. Женя с Шуриком уже давно отдалились друг от друга. Женя стал взрослым и уже не тратил своё время на игру с Шуриком. Он давно перестал «таскать» Шурика за собой. Брат часто уходил и не брал его. Шурик оставался тосковать под дверью.

Первое время Шурик делал попытки «навязываться» в компанию Жени. Он вырывался из дома вслед за братом, нагонял его, но Женя давал понять Шурику, что он лишний в его компании. Шурику ничего не оставалось, кроме как смириться. Уезд брата из посёлка стал последним этапом окончания беспрерывной дружбы.

Они по-прежнему сильно любили друг друга и были одной семьёй. Но с этого времени я в жизни Шурика стал приобретать большее значение и он в моей, соответственно.

Я уже учился в средней школе. Теперь Шурик каждое утро провожал меня в школу и каждый день встречал у дома. Поначалу он сильно тосковал по брату. Шурик не понимал, куда Женя исчез. В момент, когда я заходил в школу и оставлял Шурика одного, его переполняло тоской. Он опускал хвост и ложился перед крыльцом школы, кладя нос на передние лапы. Я не мог оставаться в школе с мыслями, что Шурик в таком положении будет лежать и верно ждать, когда я отучусь. И первое время я каждый день прогонял его домой до тех пор, пока не убеждался, что Шурик убежал. Спустя некоторое время Шурик привык и провожал меня до крыльца школы, а после убегал обратно.

Теперь я стал повсюду за собой «таскать» Шурика. Не важно, куда бы я ни отправился (на рыбалку, за грибами, на природу, на прогулку или в магазин), Шурик повсюду был со мной! Мы были вместе с утра до ночи и расставались ну разве что только тогда, когда я находился в школе или заходил в магазин.

Я часто после школы отправлялся на рыбалку. Весной и осенью я брал необходимые снасти, садился на велосипед и отправлялся за добычей. Зимой я приходил с учёбы, брал ящик со снастями, одевался потеплее и с нетерпением отправлялся на рыбалку. В такие дни Шурик особо радовался. Как только он видел, что я начинаю брать удочки либо одеваться теплее, его переполняло радостью. Шурик начинал скакать и прыгать, метаться по всему дому, счастливо виляя хвостом. Он был вне терпения, что сейчас отправится на приключения со мной. И своим поведением, всем своим видом он пытался поторопить меня, – Ну давай уже собирайся! Что так долго?! Давай быстрее! – невербально произносил Шурик.

Со временем у Шурика выработался рефлекс. Стоило мне или папе начать перебирать удочки или снасти, как Шурик начинал бегать по дому, проявляя вышеописанные эмоции в предвкушении прогулки. Этот момент также стал объектом забавы. Подобных объектов было достаточно. Стоило пошелестеть каким-нибудь пакетом на кухне, как Шурик с Кешей уже наперегонки неслись в ожидании не упустить что-нибудь вкусненькое.

Брат с отцом часто ездили на рыбалку. А когда в нашей семье появился Кеша, частота их поездок многократно увеличилась. Я тогда был ещё маловат, и меня не брали на рыбалку ни отец, ни брат. Хорошо помню, как Кешка бросался на пакет с рыбой. Будучи ещё совсем маленьким, он, впервые почувствовав запах рыбы, инстинктивно набросился на неё с такой дикой свирепостью, что несколько времени мы не могли отойти от оцепенения! Такой дикости и свирепости от такого маленького безобидного комка шерсти никто не ожидал. После того как мы отошли от шока, нас разил дикий смех! Когда Шурик попытался подойти, Кеша заурчал и зафыркал как взрослый кот, от чего Шурик испугался и моментально отпрянул назад, а мы только сильнее рассмеялись!

Так как Кеша в нашей семье появился летом, то рыбой его кормили в излишке, но как бы он ей не объедался – всё равно было мало! Кеша ел рыбу до того, пока не превращался буквально в осла, у которого по бокам свисают до верха набитые сумки. Он становился круглым и едва мог стоять на ногах, но всё равно жадно урчал, лежа рядом с оставшейся рыбой. Нам, конечно, было не жалко рыбы для Кеши, но нам стало жалко Кешу, и мы стали немного ограничивать его.

В первую Кешину осень, в связи с началом учебного года, поездки брата на рыбалку стали заметно реже. Как сейчас помню первое возвращение брата с рыбалки после небольшого перерыва! Рыбы он поймал совсем немного, так как съездил буквально на пару часов после школы. Но как его встретил Кеша! Женя ещё не успел достать из кармана пакет, как Кеша уже висел на пакете, вцепившись когтями и зубами! Можно было подумать, что брат достал из кармана пакет вместе с Кешей! Кешка так яро вцепился в пакет, что как бы высоко брат не поднимал пакет – Кеша не отцеплялся! Мы вместе долго бегали с пакетом по дому, веселясь над Кешиной радостью. Шурик разделял наше веселье, бегая вместе с нами. Мама сбегала за фотоаппаратом и запечатлела этот яркий момент.

Чаще всего после школы я отправлялся ловить рыбу на речку Иж. От дома до неё, как говорилось, около трёх километров, что давало возможность быстро туда добраться и больше времени потратить на рыбалку.

В это лето один из моих друзей, которого звали Женя, рассказал мне про пруд. Кто-то этот пруд называл «Лесной», так как он находился в чаще леса, а кто-то «Асфальтный», так как неподалёку от него когда-то находился асфальтобетонный завод. По слухам на этом пруду всегда клевал «золотой» и «серебряный» карась. И именно это лето мы с другом Женей и Шуриком подарили «Асфальтному» пруду.

С вечера мы с Женей договорились, что в семь часов утра я уже в полной готовности заезжаю за ним, и мы едем на «Асфальтный» пруд.

У брата была камуфлированная жилетка чёрно-белого цвета с огромным множеством карманов, которая безмерно мне нравилась, и я уже давно просил брата подарить мне её. Перед этой рыбалкой он мне её подарил! Я весь вечер снаряжал жилетку. Не осталось ни одного свободного кармана!

Проснулся я раньше намеченного времени. Меня переполняло эмоциями о предстоящей поездке. Шурик с не меньшими эмоциями бегал по дому, чувствуя, что сейчас я отправлюсь на рыбалку. Шурка ещё с вечера готов был бежать куда угодно вместе со мной, наблюдая за тем, как я готовлю снасти.

Я надел чёрные спортивные штаны, старый папин шерстяной свитер с разноцветными узорами в верхней части, чёрные резиновые сапоги, бейсболку асфальтного цвета и сверху на свитер надел долгожданную, завещанную братом, укомплектованную мной, не хуже чем у Анатолия Вассермана, жилетку! В сарае меня ждал так же переданный по наследству от брата велосипед «Таир» чёрно-матового цвета. Прикрепив к «Таиру» раскладную удочку (четырёхметровый «Каскад», который тоже раньше был брата), уверенный в своей готовности я запрыгнул на велик и в сопровождении Шурика поехал за Женей.

Женя встретил меня около своего дома. Самое забавное было то, что он был экипирован практически точно так же, как я. Отличались только узоры на свитере и цвет жилетки (у него жилетка была однотонного серого цвета). Даже велосипеды внешне отличались только лишь цветом, у Жени был «Альтаир» тёмно зелёного цвета. Посмеялись, сказали, что оделись как братья, сели на велосипеды и отправились в путь. Позднее мы выяснили, что являемся друг другу родственниками, не близкими, но всё же.

Мы выехали на главную дорогу, что проходит через весь посёлок, и направились вверх по дороге в сторону Советска. Шурик как всегда успевал бегать и перед нами, и за нами, и вокруг нас. А пока выезжали за посёлок, Шурик успел облаять парочку встречных машин.

Когда мы выехали за посёлок, оказались уже не на части посёлочной улицы, а на трассе «Киров – Нижний Новгород». Та часть трассы, что считается главной улицей нашего посёлка, имеет ограничение скорости и ничем не отличается от других улиц в посёлке. Но за пределами посёлка улица становится самой настоящей трассой, где скорость машин значительно выше.

Раньше на велосипедах так далеко по трассе, как собрались сейчас, мы никогда не ездили и Шурик с нами не бегал. Поэтому если Шурик и встречался раньше с машинами на трассе, то не пытался на них лаять, защищая нас.