Найди меня!

Ирина Крилишина

Найди меня!

Раннее утро. Грохот от взрывов сотрясал наш маленький шахтерский городок. Стены моего подвала ходили ходуном. Страх, что мой дом сложится, как карточный домик, похоронив меня, не давал мне свободно дышать. Усилием воли я сдерживалась, чтобы не выскочить наружу. Снаружи был ад. Вокруг все взрывалось и горело. Запах гари и дыма медленно и неотвратимо просачивался ко мне в подвал и я в который раз пожалела, что не убежала, пока ещё была возможность.

Взрывы потихоньку отдалялись и затихали. Небольшая передышка. Что произошло снаружи?

Я открыла крышку своего подвала и вылезла наружу. Мой дом выдержал, не упал и не горел, но взрывной волной выбило все стекла. Багет с тюлью телепался на одном гвозде. Весь пол был засыпан битым стеклом и осыпавшейся штукатуркой. Окна придется забить фанерой пока. И уборка пока подождёт.

Я вернулась в подвал и взяла свою медицинскую сумку, набитую всеми медикаментами и перевязочными материалами, которые нашла дома.

Нужно идти. Почти все жители нашего городка эвакуировались, но некоторые остались и им может быть нужна моя помощь. Моими подопечными были несколько одиноких стариков, которые не смогли уехать сами и несколько, которые категорически отказались это сделать. Мне нужно их всех проверить.

Я брела по своей улице. От пыли и гари нечем было дышать. По обе стороны дороги горели дома. Этот дом Смирновых, совсем разрушен. Дом бабы Мани потерял угол, как будто какой-то гигантский хищник отгрыз его. Рядом дом ее дочери, почти не разрушен, но нет части крыши и окон. Хорошо, что все они уехали.

Сердце сжалось от мысли, что в любой момент может ещё что-нибудь прилететь. Я почувствовала себя паникующим тараканом посреди освещённой кухни, хотелось поскорее убраться с открытой местности. Усилием воли я подавила панику и продолжила путь. Эта часть города была застроена пятиэтажками-хрущевками. Тут я никого не знала.

Странно, что я не встретила до сих пор ни одного человека. Ни мирных, ни военных. Хорошо понимаю, что перед этим была артподготовка и вслед должны зайти военные. С какой стороны только непонятно. Но я не переживала по этому поводу. С одной стороны города были русские военные, с другой украинские. Украинские войска – регулярная армия из призывников, нациков у нас здесь не было. Я не ощущала врагами ни тех, ни других.

Ощущение бессмысленности происходящего не покидала меня. Человеческая жизнь полностью обесценилась. Власти обеих сторон утверждали, что борются за людей,их безопасность и свободу, но погибшим вот в этом доме уже все равно. Все равно и солдатам вон в том сгоревшем танке. Все равно и тем людям, которые колонной пытались уехать от войны и их накрыло Градом. Кто стрелял непонятно. Десяток покорёженных автомобилей со сгоревшими в них людьми так и остались на дороге. И некому пока похоронить их.

Я вошла в темный подъезд пятиэтажки. Света у нас нет уже пять дней. Здесь живёт старушка баба Зоя. Я открыла дверь в её квартиру. В квартире стояла тишина. Я подошла к кровати и увидела мертвую старушку. Видимо сердце не выдержало последнего обстрела. Я накрыла её простыней и ушла. Больше ничего пока не могу сделать. Даже плакать не могу, больше не могу !

Я вышла на улицу и увидела стайку теперь уже бездомных собак. Собаки и породистые и беспородные держались вместе и быстро поняли, где нужно искать еду. Разбитые дома и магазины кормили их. Собачья стая пробежала мимо и скрылась за углом дома.

Вдруг раздался громкий визг. За углом дома кто-то визжал на одной ноте. Я кинулась туда. Медицинская сумка больно била меня по бедру. За углом я увидела ребёнка. отчаянно визжащая девочка махала руками и пыталась отбиться от окруживших её собак. Я рванулась к ней. И вдруг раздались выстрелы. Очередь из автомата Калашникова. Пули чиркнули метрах в тридцати от ребёнка. Собаки услышав выстрелы, разбежались в разные стороны. Я подскочила к девочке и обняла её. Она всхлипывала и размазывала грязь по своей чумазой мордашке. Забыв обо все, я пыталась успокоить ребёнка и не заметила подошедших солдат.

– У вас все хорошо? Вы не пострадали?– голос солдата был уставший и какой-то запылённый.

Я подняла глаза и увидела военных. Их было много, в полной экипировке, с красными повязками на ногах и руках. По дороге ехала техника, с большими буквами Z. Русские.

– Спасибо, вы подоспели вовремя. Я бы не справилась со стаей собак.

– Ну почему вы гражданские такие безответственные? Почему не эвакуировались, ещё и с ребёнком? Вы понимаете, что могли погибнуть?

– Очень хорошо понимаю. Спасибо, мы пойдём.

Я не стала рассказывать почему я осталась и что это не мой ребёнок. Не нужно им это. У них свои задачи, у меня свои.

Колонна военной техники и людей громыхала по дороге. Там, где ей не хватало проезжей части техника заезжала на тротуары и клумбы, сминая тонкие деревца и кусты.

Девочка в моих объятиях совсем затихла. Я оторвала её от своего плеча и заглянула в глаза. В глазах девочки уже не было страха. Детская психика такая гибкая. Она была ужасно грязная. Вся мордашка в пыли и разводах от слез. На вид лет десять.

– Как тебя зовут? И что ты здесь делаешь одна? Где твои родители? Почему вы не уехали? – Вдруг я вспомнила, что на неё напали собаки, – Тебя собаки не покусали?

– Нет, не покусали, я же так громко кричала. Меня Никой зовут. Мы здесь с папой остались. Мы с бабушкой жили, но она умерла, ещё до войны.

– Как папа отпустил тебя одну?

– Мой папа дома. Он шахтёр был раньше и его в шахте привалило. Спасли его, только он без ног остался. Давно уже. Я его с ногами и не помню. Маму тоже не помню. Папа говорит, что она не выдержала жизни с инвалидом, но мой папа не инвалид! – Девочка от злости топнула ногой. – Он все, все может делать. Он теплицу сам построил. Дядя Саша совсем немного ему помогал.

– Хорошо, хорошо, не сердись! Давай я тебя домой отведу, а то мне нужно ещё проведать стариков. Как они пережили обстрел узнать.

– Я и сама могу, я тебе не маленькая.

– Нет уж! А вдруг опять собаки.

Ника взяла меня за руку и мы пошли по улице. Из домов и из подвалов вылезали люди. Все, кто выжил. Возле разбитого магазина группка женщин причитала и обнимала солдат. Закончился квартал пятиэтажек и начался частный сектор. Здесь дома от обстрелов пострадали меньше. Почти нет разбитых, только окна выбиты.

Мы подошли к маленькому домику с красной крышей. Ворота были открыты и мы вошли. Во дворе был порядок.

Девчушка вырвала руку и моей и рванула в дом. Я вошла за ней, должна убедится, что с её папой все нормально.

Я вошла в большую кухню. Посреди кухни перед открытой крышкой подвала сидел мужчина и что-то пытался вытянуть из подвала за веревку. Из подвала показались колеса инвалидной коляски.

– Давайте я вам помогу!

Мужчина вздрогнул и коляска с грохотом улетела вниз.

– Что вы тут делаете? Как вы вошли?– Мужчина повернулся и настроен был явно недружелюбно. Ему не понравилось, что я застала его в такой момент.

– Я Нику привела домой, на неё собаки напали, – я почему-то пыталась оправдаться, хотя ничего плохого не сделала.

– Опять эта девчонка убежала. Знает, что я быстро не могу из подвала выбраться и пользуется этим. Ну вот как её наказывать? Совсем не слушается. Спасибо. Можете идти.

Это прозвучало, как приказ. Я, как марионетка, развернулась и вышла.

Мне стало почему-то обидно. Своеобразная такая благодарность. Ну да ладно, дел сегодня ещё по горло.

Остаток дня я моталась по городу. Хорошо, что все остальные выжили, никто не пострадал.

Колонна военных прошла город насквозь и пошла дальше, оставив в городе людей, которые начали налаживать жизнь. К концу дня я нашла ответственного за наш город. Здание горисполкома почти не пострадало, хотя работать в нем было некому. Почти все чиновники эвакуировались. Военные быстро сформировали из остатков чиновников штаб и начали работать. Я передала им сведения о погибших, которых нужно идентифицировать и захоронить. Это нужно сделать в первую очередь. Меня попросили взять на себя помощь старикам и немобильной части населения.

Только Вечером, вернувшись домой, я поняла, как безумно я устала. Я не ела целый день. Дома меня ждал холод и битое стекло по всему дому. Убираться совсем не было сил. Я закрыла двери во все комнаты, убирать там буду потом. Затулила окно на кухне досками, хорошо что маленькое, включила газ, чтобы немного согреть помещение.

Начав убирать стекло со столов и пола я порезалась. Отчаяние накрыло меня с головой. Я смотрела на капающую на пол кровь и рыдала. Это была истерика. Я выла и металась по кухне, как загнанный зверь. Кровь из руки смешивалась со стеклом и осыпавшейся штукатуркой, превращаясь в бурую грязь. Я растаптывала её по всей кухне.

Скоро мои силы закончились и я села на диванчик, зажав порез пальцами. Все ещё всхлипывая я прилегла, укрывшись, лежавшей рядом курткой. Заснула я моментально, как вырубилась. Этот долгий день высосал из меня все силы. Всю ночь мне снились кошмары, но проснуться не хватало сил.

Проснулась я рано утром, понимая, что замерзла совсем. Ещё не открыв глаз я пыталась понять где я, и что случилось. Сразу вспомнила весь вчерашний день и боль вернулась. И душевная и телесная. Очень болела рука. Я открыла глаза и села. Вся кухня была в засохшей крови и я тоже.

Я пыталась встать и поняла, что моих сил не хватает. Я чувствовала себя столетней старухой

Нужно встать, перевязать руку, убрать кухню и поесть наконец – то. Я была очень голодна.

Я перевязала руку и часа два возилась с уборкой. Одной рукой очень сложно. Поев я переоделась и пошла в город. На мне так пока и остались одинокие старики.

Оставшиеся военные помогли разнести гуманитарные сухпайки. Некоторых стариков перевезли в мобильный госпиталь, наша больница полностью разрушена. Теперь за их судьбу я спокойна.

Получив свой паёк, я наконец-то свободна и могу идти домой. Хотелось спать и безумно болела рука. И вдруг я вспомнила Нику и её папу. Есть ли у них еда?

У меня дома есть еда, много ли мне надо. А ребёнка нужно кормить. Я вздохнула, развернулась и пошла в противоположную сторону от своего дома.

Подойдя к калитке домика с красной крышей я вдруг оробела. Не хотелось снова встречаться с этим мужчиной.

Я нехотя подняла руку и постучала.

Откуда то из глубины двора послышался детский крик

– Папа, я открою!

Дверь открылась так, как-будто её снесло ураганом.

–О, здравствуйте. Вы к нам в гости пришли?

– Я вам принесла продукты, там всем раздавали. Я не видела, что вы получали.

Дверь дома открылась и на крыльцо выехала инвалидная коляска с Никиным папой.

Увидев меня, он нахмурился.

– Вы что-то забыли вчера? – Его голос жестким и суровым.

Я сразу растерялась. И чего я поперлась к ним? Справились бы и без меня.

– Папа, она нам продуктов принесла. Там всем давали, а ты меня не отпустил!

А у нас чай закончился и сахар!– Ника от нетерпения аж подпрыгивала на месте.

– Ну что ж, заносите, – он был не рад моему присутствию, хотя понимал, что для Ники сумка была тяжёлая.

Я занесла сумку с продуктами, поставила её возле стола и собралась уходить, нет, убегать. Хозяин тяжелым взглядом наблюдал за мной.

– Погодите, я не могу вас так просто отпустить. Выпейте с нами чаю, пожалуйста. Ну если в вашей сумке есть чай.

– Нет, спасибо. Я, пожалуй, пойду! Мне нужно домой. – Я развернулась и собралась уходить.

– Сядьте! Я хотел сказать, пожалуйста , сядьте. Мы не можем вас так отпустить.

Под его внимательным и тяжелым взглядом я подошла к небольшому диванчику и села.

– Ну вот и хорошо! – Мужчина неожиданно улыбнулся.

– Ника, доченька, а ну ка давай, накрывай на стол.

Ника радостно взвизгнула и помчала ставить чайник. Я достала сумку и начала доставать продукты: масло, крупы, тушенка, макароны. Ага, вот чай и сахар. Даже печенье есть, правда галетное, но все равно хорошо.

Мужчина и Ника крутились по кухне, накрывая стол.

На столе появилась колбаса, хлеб, маринованные огурцы и помидоры, жареная картошка. Но плите гудел чайник. Я вдруг вспомнила свою холодную кухню.

Мы троем расположились за столом с трёх разных сторон. Хозяин дома сидел напротив меня. Сейчас, за столом, когда его инвалидной коляски не было видно, он немного оттаял и начал улыбаться. Он наложил мне на тарелку картошки и колбасы и поставил передо мной.

– Может вы скажете как вас зовут, фея-кормилица?

– А ещё спасительница! – Ника не могла промолчать,– ну она же меня от собак спасла вчера!

Я расслабилась.

– Маша меня зовут. А вас?

– Миша. С Никой вы знакомы. Ешьте, ешьте. Вы, наверное, голодны.

Положив кусочек колбасы в рот, я поняла, какая я голодная. После еды я потихоньку пила горячий чай, размачивая в нем галетное печенье. Ника рассказывала о своих делах, её голос становился все монотонее и тише.

Проснувшись среди ночи, я испугалась. Я была в незнакомом месте, хотя мне было тепло и комфортно. Я испуганно вскочила и ударилась порезанной рукой об стол. От боли я зашипела.

В углу зажегся ночник и я увидела фигуру мужчины в инвалидном кресле. И я сразу все вспомнила. Миша и Ника.

– Не бойтесь. Вы в безопасности. Я ждал, когда вы проснетесь, вы так неожиданно заснули. Я бы сказал вырубились.

– Извините, пожалуйста, я случайно. Я сейчас уйду. – Я начала шарить глазами по комнате, пытаясь найти свою куртку.

– Да куда вы пойдёте? Два часа ночи. Пойдемте я вам покажу туалет, переночуете у нас, а утром пойдете.

Спорить у меня сил не было.

Утро наступило с громким криком петуха. Давно я не просыпалась с криком петуха, повеяло детством. Казалось сейчас войдёт моя бабушка Надя и растопит печку и напечет блинчиков на завтрак.

Вместо этого в кухню, где я спала, вкатилась инвалидная коляска. К хозяину дома вернулось плохое настроение. Он остановился перед диваном и молча смотрел на меня. Его взгляд был таким тяжёлым, что ощущение придавленности было почти физическим.

Я вскочила, попрощалась и выскочила из дома. На улице было холодно, но я вздохнула полной грудью. Какое облегчение.

Вернувшись домой я разбинтовала свою руку и ужаснулась. В том что рука сильно болит ничего странного не было. Порез воспалился, рука опухла. Я села на стул в своей холодной кухне и засунула термометр по мышку. Проснулась от того, что чуть не упала со стула. Достав градусник долго пыталась сфокусировать взгляд, никак не могла понять. Походу 40.

Наверное простудилась. Безумно хочется спать. Я легла на диванчик и провалилась в сон. Я спала и мне снилось, что я безумно хочу пить, но никак не могу проснуться. Проснулась я ночью. Так и не смогла понять сколько сейчас времени. Сил хватило только на то, чтобы выпить воды. Тяжелый сон снова сморил меня.

Я все ещё спала и мне снилось, что рядом кричит ребёнок. Так неприятно, что пришлось проснуться и открыть глаза. Рядом стояла Ника. Увидев, что я открыла глаза, девочка радостно завопила.

– Папа, папа, я таки её разбудила! Кажется она заболела, вся такая горячая.

С улицы послышался резкий голос, который даже в этом моем состоянии резанул по ушам.

–Дочь, помоги Маше встать и веди её на улицу.

– Никуда я не пойду, – возмутилась я, – Я дома! Куда это я должна идти?

– Папа, она не хочет!– Детский голосок звенел от возмущения.

– Маша, не заставляйте меня вылазить из машины и ползти к вам! Вы все равно поедете с нами, вам нужно лечение.