Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Осколки прошлого - Наталья Брониславовна Медведская на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Наталья Медведская

Осколки прошлого

Старушки, сидящие на лавочке возле дома, проводили неодобрительными взглядами изящную женщину среднего роста в футболке и белых джинсах.

– Иш, вырядилась, будто девочка, а самой уже лет тридцать, не меньше, – пробурчала полная, рыхлая старуха, поправляя на голове белый платок в мелкий цветочек.

Она ошибалась: Ольге Снежок уже исполнилось тридцать шесть. Ольга выглядела моложе из-за стройной фигуры и короткой стрижки, которая рваными прядями обрамляла её нежное лицо с гладкой кожей.

– Интересно. Зачем ей понадобилась хата Должихи? Нешто кто-то её продает? – заинтересованно протянула вторая бабулька. Крохотный рост, куча одежек: из-под байкового халата, выглядывал ситцевый, а из-под него в свою очередь виднелся краешек ночной бязевой рубашки – делали женщину похожей на луковицу.

– Маш, может у Марины кто из наследников сыскался? Пока болела, помочь было некому, а как померла, сразу нашлись. – Выцветшие когда-то карие, а сейчас почти жёлтые глаза толстой старухи загорелись любопытством.

– Не, Катя, не думаю. Можа сельсовет хату продает? – Луковица почесала спину. – Вот заразы комары скрозь три одежи кусают.

На давно некрашеный почерневший штакетник взлетел трехцветный красавец-петух и громко закукарекал. От неожиданности обе собеседницы подскочили на лавочке и стали на два голоса ругать голосистую птицу. По всей деревне на призыв собрата началась перекличка пернатых. Толстуха, названная Катериной, достала из кармана объемистого халата телефон, подслеповато прищурилась:

– Ого! Десять часов. Заболталась я с тобой, а куры ещё не кормлены. – Она трудом встала и, переваливаясь, как утка, направилась к покосившейся калитке.

– Да и мне пора. – Луковица бодро посеменила к соседнему дому.

Узкая улица, разделенная грунтовой дорогой на две равные половинки, опустела. Старый кот, лежащий на примятых листьях ириса, лениво приоткрыл один глаз и проводил старушек взглядом. Солнце уже успело высушить росу на траве, но свежесть июньского утра ещё ощущалась в сладком запахе душистого табака и маттиолы, растущих в ухоженном палисаднике бабы Кати. Ольга остановилась возле дома, на который ей указали неприветливые бабушки. Дом, как и почти все строения в этой деревне, был беленый, с небольшими оконцами. Шифер на крыше позеленел от времени и кое-где лопнул. Двор захватила крапива и спорыш, даже на дорожке росла вездесущая трава, пробиваясь сквозь трещины в цементе. Ольга толкнула деревянную калитку. Та заскрипела и, нехотя отворилась.

***

Пять дней назад на работу к Ольге пришел адвокат. Щуплый подвижный мужчина лет сорока. Протянул письмо, папку с документами и ключ.

– Здравствуйте, Ольга. Найти вас мне помогла директор детского дома. Хорошо, что вы не теряете с ней связи. Это документы на дом, оставленные вашей тётей Долговой Мариной Петровной в деревне Антеевка. Вы должны подписать пару бумаг. Марина Петровна переоформила дом на ваше имя ещё при жизни. – Адвокат замолчал, увидев, как побледнела и рухнула на стул его собеседница. – Извините, что ошарашил вас. Не думал, что будете так переживать. Директор дома сказала: в вашей карточке не указаны родственники. Она не знала, что у вас есть тётя.

– Вот именно, – прошептала Ольга. Её щеки чуть порозовели. – Я тоже думала, что у меня никого нет.

В заторможенном состоянии она подписала бумаги, выслушала поздравления адвоката.

– Марина Петровна скончалась два месяца назад. Дом, конечно, доброго слова не стоит, но если его продать… – мужчина запнулся, – на ремонт в вашей квартире хватит. В деревне остались одни старики – это бывшее отделение рисоводческого хозяйства. Далековато от города, нет газа, плохая дорога. Я специально говорю вам правду, чтобы вы не питали надежд и не разочаровались потом.

Ольга выдавила из себя слова благодарности, с облегчением выдохнула, когда шумный громкоголосый адвокат ушёл. Положив документы в сумочку, постаралась выбросить из головы посторонние мысли: нужно доработать смену. Но непрошеные воспоминания и картинки прошлого мелькали перед глазами. Она привычно принимала заказы от официанток, резала овощи, жарила стейки, картошку-фри, отбивала жесткую мякоть Рапана, крутила украшения из свежих помидор и огурцов. Руки трудились, выполняя привычную работу, пока их хозяйка боролась с демонами прошлого. Бесконечная смена в кафе закончилась с последним клиентом в половине второго ночи. Хозяйка кафе весь вечер находилась в баре, без конца забегала на кухню, лезла под руку, тормошила и без того замотанную Ольгу. Закончив рассчитываться с официантками, хозяйка протянула деньги ей.

– Твоя доля. Учти, за разбитую вазочку и задержанный заказ, я вычла четыреста рублей.

– Но вазочка стоит самое большее пятьдесят рублей, а заказ я задержала всего на пятнадцать минут. У меня все-таки не десять рук! Я вам говорила: необходим ещё один повар, – вспыхнула Ольга. За тяжелый семнадцатичасовой рабочий день она заработала крохи. Тело ныло от усталости, натруженные ступни горели огнем.

– Ты учить меня будешь! Радуйся, что я не высчитываю за бутерброды, которые вы себе делаете, – фыркнула хозяйка. – И кофеек, наверно, из бара тягаете.

Ольга промолчала. На кухне всё взвешивается до грамма – повар, две официантки и бармен покупали колбасу для горячих бутербродов в магазине.

– Я увольняюсь, – неожиданно даже для самой себя произнесла Ольга и уже решительнее добавила: – На следующую смену не выйду, ищите другого повара. У неё так бывало уже не раз и на других работах, она долго терпела, не скандалила и не ругалась. Но наступал момент, когда иссякало терпение или изменяла выдержка – она уходила спокойно, но безвозвратно.

– С дуба рухнула, где я найду повара за два дня. Да не обижайся ты, забери деньги, не буду я тебя штрафовать.

– Не надо. Я не обиделась. Просто надоело. – Ольга, не слушая возмущённых криков хозяйки, покинула кафе. Позвонила мужу.

Он не разрешал ей ходить поздно ночью одной. Через пять минут Максим подъехал на машине.

– Макс, спал бы, я спокойно и пешком дошла бы.

– В два часа ночи, одна. Ещё чего! Ты же знаешь, я упаду на кровать и мгновенно усну.

Через десять минут они уже прибыли домой. Ольга приняла душ и распечатала письмо.

Здравствуй, Оля, я попросила адвоката передать тебе письмо, когда покину этот мир навсегда. Дом, какой ни есть, оставляю тебе. Прости, если сможешь, за то, что отдала тебя в детдом, после смерти твоей мамы, а моей сестры Насти. Не было у меня ни сил, ни здоровья справиться с маленьким ребенком, а так тебя государство воспитало и выучило.

Твоя тетя Марина.

Ольга почувствовала, как сердце испуганно трепыхнулось в груди. Мама! Она давно не думала о ней. Много лет назад в детдоме восьмилетний мальчик вытирая ей слезы, сказал.

– Не плачь, я буду твоим братом.

Ольга вздохнула, положила листок в конверт и отправилась в постель.

Проснулась к обеду, отдохнувшая и выспавшаяся. Обработала изрезанные руки мазью, наклеила на ранки лейкопластырь. С удовольствием, не торопясь, выпила кофе. Утром муж и сын, стараясь не разбудить ее, тихо собирались – один на работу, другой в школу. Занимаясь привычными домашними делами, Ольга вспомнила сон, снившийся время от времени, но смысла которого она не понимала.

Вот она, маленькая девочка, открывает дверь в комнату. В руках у неё букет ромашек. Стоящая у стола женщина кричит на неё и что-то судорожно прячет в бумажный пакет. На столе лежат слепленные пирожки, чуть в стороне в солнечных лучах поблескивают кусочки стекла. Видимо, тётя снова что-то разбила, она такая неловкая.

После этого сна у Ольги всегда болела душа и тревожно ныло сердце. Она никогда не понимала отчего. Совершенно мирный сон: солнечный день, милые полевые цветы, женщина, собирающаяся печь пирожки. Что такого тревожного в этом сне? Тётя!? Ольга отключила пылесос и плюхнулась на диван. Сейчас она поняла, что во сне всегда видела тётю. Из глубины памяти выплыл образ матери. Во второй комнате, куда она собиралась бежать с ромашками, лежала на кровати мама. Прозрачная кожа, синяки под глазами, бледные губы делали её бестелесной и почти неосязаемой. Мама угасала на глазах и однажды просто не проснулась.

Ольга вытерла испарину на лбу, руки дрожали. Вспомнила лицо матери, тётю, старенький дом. Прошлое, словно киношная пленка, отмоталось назад, и на мгновение вернула ей кадры из детства.

***

За ужином Ольга рассказала мужу о свалившемся на них скромном наследстве и увольнении из кафе.

– Ну и правильно, – заявил Максим, уплетая омлет с отбивной. – Была бы шея, а ярмо на неё всегда найдется. Выкрутимся. Моя бригада ещё не закончила класть плитку в школе, а у нас уже есть новый заказ. Можешь отдохнуть сколько захочешь и, не торопясь поискать работу. – Он откинул смоляную чёлку, падающую на глаза, и ласково улыбнулся.

Ольга с нежностью посмотрела на него, машинально отметив, что мужу пора подстричься. Максима она знала всю свою жизнь. Он защищал и оберегал её с самого первого появления в детдоме. Уходя в армию, ей, пятнадцатилетней девчонке, заявил:

– Держись, Олька. Приду со службы, женюсь.

Они и правда поженились, но позже, когда пробивной Максим добился от государства положенных им, выпускникам детдома, однокомнатных квартир. Однушки удалось обменять на трехкомнатную квартиру в центре города. В двадцать лет Ольга родила сына. Сейчас Никита учился в выпускном классе. Он пошёл в отца: такой же крепкий, даже кряжистый, смуглокожий, с иссиня-чёрными волосами и глазами-угольками. Фамилия Снежок, данная Максиму в детдоме, вызывала у всех, кто слышал её в первый раз, улыбку.

Ольга убрала посуду, села с мужем пить чай.

– Если не возражаешь, я съезжу в Антеевку и посмотрю дом.

Максим нахмурился.

– Может, обождёшь чуток, как только освобожусь, поедем вместе. Я не хочу отпускать тебя одну. Или дождись выходных и отправишься с Никитой.

Ольга хмыкнула:

– Макс, я уже большая девочка. Отсюда до деревни километров восемьдесят не больше. Доберусь сначала до села Садовники, а там, если не ходит маршрутка, возьму такси. Да не волнуйся ты так!

***

И вот теперь Ольга шагала по дорожке к дому, сжимая во влажной ладони большой старинный ключ. Четыре года она прожила в этом доме, бегала по этому двору, ходила по комнатам, видела маму. Ольга ничего не знала о своих родных, а тётя оказывается, всё это время находилась здесь. Почему не захотела видеть маленькую племянницу? Что произошло между сестрами? Почему отдала её в детдом? Может, болела, как мама? И у неё, действительно, не хватило сил, смотреть за ребенком?

Ольга вставила ключ в почти амбарный навесной замок. На удивление он легко поддался. Сняла замок с петель и положила на порог. Распахнула дверь. Сердце выпрыгивало из грудной клетки, её охватил страх и почти суеверный ужас. Тёмный коридор напомнил подвал детдома, которым дети пугали друг друга. Она решительно выдохнула и шагнула внутрь. Миновав мрачный коридорчик, попала в кухню. Ольге казалось: сразу узнает комнату из сна, но ничего подобного не случилось. В этой комнате всё было по-другому. Стол стоял у окна, а не посреди комнаты, много места занимала современная кухонная стенка. По левую сторону от входной двери расположилась печь-голландка, такие она видела только в старых фильмах. Чуть дальше дверной проём, занавешенный выгоревшими льняными шторами. Ольга вздрогнула: шторы колыхались, будто кто-то только что проскользнул мимо неё в комнату. Она выругала себя за трусость и глупость. Ну, конечно же, это сквозняк! Входная дверь-то открыта настежь. Заглянула в комнату за шторами – спальня и довольно уютная. Мебельный гарнитур из светлого дерева: низкая кровать с округлой спинкой, сверкающий лаком шифоньер и трюмо с тремя зеркалами. Коричневые шторы и серая от пыли и бесконечных стирок тюль делали окно неопрятным. На полу лежал резко диссонирующий по цвету с мебелью и шторами ярко-красный шерстяной ковер. Ольгу удивило отсутствие фотографий. Одну из стен украшали не работающие ходики в виде средневекового замка. Она оглядела пустые стены комнаты, вернулась в кухню – то же самое. Над столом висел отрывной календарь с последней датой – десятое апреля. Дальше некому стало отрывать листочки. Ольга сняла полотенце, висящее на гвоздике у печи, вытерла пыльный стол и стул. Она собралась остаться на ночь, поэтому нужно хоть немного убраться. Вытащив из сумки ситцевый халат, переоделась. Распахнув окна, впустила в дом свежий воздух. Вытерла пыль на подоконниках, мебели, набрала воды в эмалированную чашку и вымыла пол. Ольга выплеснула грязную воду в траву, вернулась в дом. На пороге кухни замерла от удивления. На ещё влажном полу четко отпечатались пыльные следы босых ног. Может, кто-то вошёл, пока она находилась во дворе? Но мимо неё никто не проходил.

– Кто здесь? – осипшим голосом произнесла Ольга и осторожно, стараясь ступать неслышно, двинулась в спальню. Никого.

Она вернулась на кухню, на столе обнаружился сорванный листок календаря. Ольга недоуменно посмотрела на него. Может, сама машинально сорвала и положила на стол? И тут зазвенели чайные чашки и пара тонких стаканов, лежащих в металлической сушилке. Ольга взвизгнула и от неожиданности подпрыгнула на месте.

– Ой, мамочки! – вырвалось у неё.

Звон моментально стих.

«Не может быть! Я что на самом деле услышала и увидела полтергейст? Или это призрак мамы? А может тётки?» – потрясённо размышляла Ольга.

Она стала настороженно вслушиваться в наступившую тишину. Ничего. Только за окном на ветках сирени чирикали воробьи, да вдалеке лаяла собака.

«Надо расспросить местных старушек о моей семье», – решила Ольга и, переодевшись в лёгкое платье, поспешила на улицу.

Направилась к ближайшему дому, где, как она поняла, проживала полная старушка по имени Катерина. Ольга громко покричала у калитки, на её зов хозяйка дома выглянула из сарая.

– Чего орёшь, как потерпевшая? – спросила баба Катя, выводя из сарая за веревку белую козочку. Женщина забила колышек на зелёной лужайке во дворе и привязала к нему козу. Ольга терпеливо ждала, наблюдая за действиями старушки.

– Здравствуйте ещё раз, – сказала гостья. – Катерина…

– Ивановна, – подсказала бабка, подходя к Ольге и усаживаясь на лавочку.

– Катерина Ивановна, вы знали мою тётю Марину Петровну? Не могли бы о ней рассказать?

– Тётю? – удивилась старушка, поднимая редкие белёсые брови. – Я думала, у Марины нет родственников?

– До недавнего времени я тоже так считала, но оказалось, у меня была тётя. – Ольга пояснила: – Я воспитывалась в детдоме и только два дня назад узнала, что она завещала мне дом.

– Твоя тётка неболтливая, – старушка поправила себя. – Была… Всем здрасте – до-свидания и всё. Я слышала: у неё имелась сестра и племянница, но они умерли лет тридцать назад, а родители и того раньше. Маша сказывала, что они вертались из города на телеге, их ограбили и убили. Помнится, это случилось в шестьдесят седьмом. Погоди-ка. – Баба Катя запустила руку в глубокий карман халата, выудила из него телефон.

– Маша, а ну шуруй ко мне. Надо. – Я здесь только пятнадцать лет, а Марья местная. Сейчас поспрашиваем её.

Минут через пять к ним приблизилась бабушка–луковица, по-прежнему одетая в два халата и ночную рубашку. К прежнему наряду добавился фартук и тонкий шерстяной платок, завязанный на пояснице.

– Маш, глянь-ка хорошенько, она тебе никого не напоминает? – предложила Катерина Ивановна подруге.

Старушка-луковица уставилась на Ольгу.

Гостья, в свою очередь, присмотрелась к бабе Маше и вдруг поняла, что та значительно моложе, чем выглядит на первый взгляд. Ей лет шестьдесят не больше.

– Не можа быть! – сплеснула руками Луковица. Ты так смахиваешь на Настю! Просто одно лицо. А я всё голову ломала, где ж тебя раньше встречала. Но как?

– Я дочь Анастасии Долговой.

У бабы Маши от удивления открылся рот, и Ольга машинально отметила: у нее почти не осталось зубов.

– Но ты же скончалась в больнице почти вслед за матерью, – прошептала Луковица. – Марина всем в селе об этом поведала.

– Она соврала, тётя отдала меня в детдом, – усмехнулась Ольга. – Как думаете, почему она так поступила?

– Не знаю. Можа руки опустила после кончины сестры. Одна воспитывала Настю, сама одевала и обувала её. Марина робила бухгалтером с семнадцати лет, сразу после курсов.

– Мария, простите, как вас по отчеству? – запнулась Ольга.

– Тимофеевна.

– Мария Тимофеевна, а вы знаете кто мой отец?

Глаза бабы Маши затуманились. Катерина Ивановна подобралась и вся обратилась в слух. Живейший интерес и неприкрытое любопытство отразились на её лице.

– Знаю. Из-за него сестры и поскублись. Я с Настей тогда дружила, мы из одного класса. К нам в совхоз из района прислали комбайнёров. Марина свела знакомство с одним из них, Даниловым Сергеем. Начали гулять и, по-моему, дело пошло к свадьбе. Летом после экзаменов в техникуме мы с Настей воротились в Антеевку на каникулы, и тогда она увидела жениха сестры. Ты очень на мать схожа, Настя тоже красавицей была. Как призналась мне подружка, втюрилась она в Сергея сразу. В общем, в сентябре Данилов предложил стать супружницей не Марине, а Насте. В ноябре они хотели расписаться, Настя уж на четвёртом месяце ходила. Ух, и скандал разразился! Потом Марина смилостивилась, всё-таки родная сестра… А дальше… Не знаю, что было дальше. Сергей бросил Настю, сбежал на заработки в Сибирь. Ну хоть письмо оставил. Моя подруженька чуть с умом не тронулась. И я, и Марина утешали как могли. Подлец твой папаша! Техникум Настя бросила, родила… Год всё хорошо шло, а потом она слегла. Тебя отдали в ясельную группу. Всё свалилось на плечи Марины: за сестрой смотрела, с тобой носилась, на огороде траву полола, дом обихаживала. Досталось ей по полной.

– А чем мама болела? – перед глазами Ольги встало бледное худое лицо матери, голубые глаза, смотрящие на неё с любовью и нежностью.

– Никто не знает. Чахла, слабела. Тебе не исполнилось и четырех, когда она умерла. Последние два года мы редко видались, после учебы я в городе осталась. – Старушка вздохнула: – Разворошила ты, девонька, прошлое. Что-то сердце заболело. Не суди Марину, после смерти сестры она сама не своя стала. Но ведь дом-то тебе оставила, значит, помнила. Пойду я, прилягу. Нехорошо мне.

Ольга проводила взглядом старушку-луковицу и обернулась к Катерине Ивановне.

– Где раньше лечились в Антеевке?

– Во времена советов в медпункте. Сейчас врачиха Анна Егоровна не работает. – Катерина Ивановна вздохнула: – Хочешь разузнать?

Ольга кивнула.

– Дом фельдшерицы крайний на этой улице, по правой стороне.

– Спасибо вам большое, – Ольга поднялась с лавочки, – мне любые сведения важны.

– Пожалуйста. Заходи за козьим молочком, я недорого продаю.



Поделиться книгой:

На главную
Назад