Птенчик

– Пап, ты знаешь Бьорна Мишелса, владельца «Крабового утёса»?

– Угу, – ответил отец, – учились вместе в школе.

Риккардо отодвинул тарелку.

– Сегодня я познакомился с его сыном. Забавный парень.

– Такой же непутёвый потомок викингов, как и его папаша? Риккардо, – отец отложил приборы, – ты никогда не задумывался, почему с тобой хотят дружить только такие мальчики как сын Бьорна Мишелса?

Риккардо посмотрел перед собой: на пустовавший напротив стул.

Глава пятая

Урок

4 октября 1977 год

Риккардо притормозил у дома.

– Где ты это взяла?

Далия изучала ржавый велосипед.

– Нашла у Молли в гараже.

– Ясно, – он повесил замок на свой «швинн» и поволок школьную сумку к лестнице.

– Научишь меня на нём кататься?

Риккардо усмехнулся.

– Нет.

– Почему?

– Я не умею. Понятия не имею, как это делается, – он вприпрыжку поднялся по ступенькам.

Далия опёрлась на руль.

– Но тебя же кто-то научил.

– Кто-то научил.

– Папа?

Он повернул ручку.

– Другой человек.

Риккардо хлопнул дверью и прислонился к ней затылком, и вот ему уже не тринадцать лет, а пять, и он не в Америке, а в Сицилии – поливает апельсиновые деревья и в то же время гоняется за кошкой, несмотря на запрет наблюдающего за ним деда. И вот в сад приходит «другой человек»: он смеётся и трёт покрасневшую щёку, а дед смотрит на небо и благодарит Господа за то, что дожил до дня, когда соседские гуси сменились на соседских девушек. «Что ты сделал?» – спрашивает дед. «Поцеловал её», – отвечает «другой человек». Дед отвешивает ему подзатыльник: не в наказание, но в предупреждение, чтобы больше не смущал девушек. Риккардо бросает лейку и бежит к ним. Он хватает «другого человека» за руку и прижимается к ней лбом. «Вот его и целуй», – говорит дед. И он целует: опускается на колени и целует Риккардо в щёки, в лоб, целует его маленькие руки, а Риккардо обхватывает шею «другого человека» и хочет, чтобы его щека вновь стала смуглой, чтобы боль от пощёчины перешла к нему, к Риккардо: он смелый и не боится боли – не плачет, когда его царапает кошка. «Другой человек» целует его в висок, вынимает из кармана апельсин и отдаёт Риккардо. «Не заработал ещё», – ворчит дед. «Другой человек» улыбается и гладит Риккардо по волосам: «Я отработаю за него». Он поднимается на ноги, подбирает с земли лейку и поворачивается к деду, сидящему в плетёном кресле: «O, bella, ciao! Bella, ciao! Bella, ciao, ciao, ciao!» – поёт «другой человек». Он улыбается, поёт, пританцовывает и исчезает в глубине сада. «Вот засранец», – качает головой дед. Риккардо любит, когда «другой человек» поёт. И когда говорит на итальянском.

Сумка с глухим звуком плюхнулась на пол. Риккардо подскочил к столу, выбрал из тарелки с фруктами апельсин и, сжав в руке, вдохнул его аромат: апельсин пах не кровью, не по́том и даже не солнцем – он пах воспоминаниями и любовью.

Риккардо вернул апельсин в тарелку. Он не ел их уже три года.

За окном Далия боролась с велосипедом: «ржавый монстр» был тяжёлым и она с трудом поворачивала руль, однако, всё же села на велосипед, оторвала одну ногу от земли, второй нажала на педаль и, потеряв равновесие, улеглась вместе с ним на бок.

Риккардо кинулся к двери.

– Эй! – крикнул он и спрыгнул с крыльца, – Ты в порядке?

– Да, – пропыхтела Далия, стаскивая с себя велосипед, – не рассчитала силы. Я думала, будет проще: крути педали и всё.

– Так и есть, – Риккардо помог ей встать, – крути педали и всё. А ещё держи равновесие, смотри на дорогу и молись, чтобы никто не бросился тебе под колёса.

Она поправила юбку.

– Ты научишь меня?

– Я же сказал, что не умею.

– Вспомни, как учили тебя, – настаивала Далия.

– Это было слишком давно.

Риккардо поднял велосипед. В его движениях не было той лёгкости, как не было и того терпения, с каким «другой человек» учил маленького его кататься на велосипеде. Раз за разом пятилетний Риккардо путался, забывал про педали и, вцепившись в руль, сразу закрывал глаза – так боялся упасть, хотя никогда не падал: «другой человек» ловил его, а после поднимал велосипед – быстро и без усилий, словно опавший листик. «С первого раза ни у кого не получается», – говорил он, снова усаживая Риккардо на велосипед. «Даже у тебя?» – удивлялся Риккардо. «Даже у меня. И у папы. И даже у нашего дедушки, – шептал он и под хихиканье Риккардо лохматил его чёрные волосы. – Попробуем ещё раз?».

Риккардо пригладил волосы.

– Садись. С первого раза ни у кого не получается, – сказал он и Далия перекинула ногу через седло. – Я поймаю, если начнёшь падать.

Далия нажала на педаль, велосипед наклонился, и Риккардо, не удержавший её, завалился сверху.

– Нет, так не получится, – он встал и отряхнул руки, – я слишком низкий.

– Мы одного роста, – напомнила Далия.

– Да, но это не исключает того, что я низкий. Сколько тебе лет?

– Семнадцать.

– Хорошо, я не низкий. Это ты слишком высокая для своего возраста.

– Что?

Риккардо обогнул крыльцо, снял замок со своего велосипеда и подкатил его к Далии.

– Просто повторяй за мной.

Она забралась на тёткин велосипед и уставилась на Риккардо.

– Правую ногу поставь на педаль, – сказал он и Далия послушно коснулась педали, – левой оттолкнись от земли и…

Они не проехали и трёх футов. Рука Далии соскользнула с руля, она крутанула его и столкнулась с Риккардо: он растянулся на спине, а два велосипеда и Далия рухнули на него.

– Прости, прости, прости, – она стащила с Риккардо велосипед, – я такая дура!

– Вот уж правда, – ответил Риккардо и отодвинул ногой свой.

Далия присела.

– Больно?

Риккардо покосился на разбитое колено и указал на локоть Далии.

– У тебя то же самое.

– У меня не болит!

– Ага, конечно, – он встал. – Надо обработать. Не думаю, что родители обрадуются, если мне отрежут ногу. А тебе руку, – Риккардо поковылял по улице.

– Ты куда?

– В аптеку.

– Я с тобой!

– Нет. Закати «ржавого урода» обратно в гараж и поищи у Молли пластырь.

Риккардо не видел, как Далия махнула ему рукой – не то соглашаясь с ним, не то извиняясь, – и хромал, пока не услышал рёв открывающейся двери гаража Молли.

< Теперь ты десять раз подумаешь прежде, чем меня о чём-то попросить>

Он не торопился: постоял на перекрёстке Восьмой и Олм стрит, на Центральной улице потоптался у фонтана и попугал птиц, поболтал с мистером Хорни – охранником из школы, которого встретил у магазина, и только потом зашёл в аптеку, где за прилавком скучающий Оскар листал журнал.

Риккардо молча показал ему разбитое колено.

– Что, Рикки, ноги не держат?

– Упал с велосипеда.

Оскар поставил на прилавок антисептик.

– Запишу на ваш счёт.

– Спасибо.

– Бывай, Рикки! – Оскар послюнявил палец и перевернул страницу.

Далия, сгорбившись, сидела на лестнице.

– Риккардо! – всполошилась она, когда он подошёл к дому.

Он скривил губы.

– Меньше болит, – сказал Риккардо, смекнув, что её заинтересует его исчезнувшая хромота.

Далия кивнула.

– Я не нашла пластырь.

– Я не сомневался, – он взял её руку и перевернул локтем к себе. Крышка антисептика чпокнула и затерялась в траве.

– Царапина, – пролепетала Далия и дёрнула руку, которую Риккардо крепко держал.

Риккардо улыбнулся.

– Ты что, боишься?

– Нет, – она повторила попытку, но безуспешно, – просто не считаю нужным…

Она осеклась: Риккардо надавил на бутылочку и обеззараживающее средство брызнуло на кожу.

– Ты как ребёнок, – он сел на ступеньку, выпрямил ногу и полил колено. – Не трогай! – Риккардо стукнул Далию по пальцам, которые она приложила к локтю. – Зачем мы обрабатывали рану, если ты хватаешься за неё грязными пальцами?

– Плохая была идея с велосипедом.

– Твоя каракатица не предназначена для езды. От неё будет больше пользы на свалке. А вообще я думаю, что велосипед нуждается в осмотре и, возможно, ремонте. Покрасить его точно не помешало бы. Я посмотрю его, если хочешь.

Через полчаса они катили велосипеды по Восьмой улице. Риккардо настоял, чтобы Далия везла его «швинн», потому что «каракатица» для неё неповоротливая и неподъёмная.

По пути к его дому, когда они уже завернули в центр, он попросил Далию остановиться у магазина – сослался на мучавшую его жажду после обжорства в школе солёной рыбой: Далия осталась снаружи, а Риккардо, забежав в магазин, рванул в дальний отдел и согнулся у полок с водой; по спине тёк пот и руки дрожали, будто он перетаскал груду камней.

<Он что у неё, чугунный?>

Немного отдышавшись, Риккардо достал с полки бутылку, осушил её одним глотком и, прихватив вторую, побрёл к кассе, радуясь, что в аптеке Оскар не попросил наличные.

Он предложил воду Далии, но она отказалась.

– Очень солёная рыба, – сказал Риккардо, когда пустая тара полетела в урну.

Вечер подкрадывался к городу как мышь к старому сонному коту. Мышь знает, что кот не нападёт: она пищит, дразнит его, задевает хвостом обломанные усы и надеется, что он обратит на неё внимание – зашипит или дёрнет лапой, чтобы напугать, прогнать, но старый кот лишь смотрит на мышь уставшими глазами, как старый город смотрит на вечер первыми зажжёнными фонарями. У города, как и у кота, нет сил играть.

Далия замерла.

– Ты живёшь здесь?