Первые шаги

И только потом выпил.

— Только вот тяжеленные они, — сказал Перепел, жуя и постепенно втягивая в рот перышко лука. — У меня чуть пупок не развязался, пока я их тащил.

— А они разве не радиоактивные? — спросил Макс.

— Фонят, конечно, куда ж без этого. Да в Зоне почти всё фонит. Но мы их в свинцовых коробах понесем. Так что не боись, без инструмента не останешься, будет, чем баб радовать.

— Слушай, Перепел, а женщины-старатели есть? — поинтересовался я.

— Нее, такого не бывает. Зона баб не любит. Говорят, ещё ни одна баба живой из Зоны не вернулась. У них там, кажися, моментально чердак сдувает…

— Да, я читал, — опять вмешался Макс, — что женщины гораздо более чувствительны к аномальному пси-полю Зоны, и оно вызывает у них самые разнообразные психозы.

— Так что все бабы здесь, в предзоннике. Если надо — тут ищи.

Сам собою родился романтический тост «за дам», после которого я почувствовал, что хмелею, и мне захотелось пойти объясниться с симпатичной официанткой Аней, что я и решил сделать. Однако, подходя к стойке, я увидел, что с ней разговаривает какой-то парень с длинными засаленными волосами, с перхотью на плечах чёрной косухи и с прыщами на физиономии. Что он ей говорил, я не слышал, но по Аниному лицу ясно читалось, что ей это не нравится. Парень схватил её за руку, и Аня попыталась его оттолкнуть.

— Да чо ты из себя недотрогу строишь? — услышал я, оказавшись рядом. Я крепко взял стоявшего ко мне спиной парня за плечо и сказал:

— Мальчик, не приставай к девушке. Иди играй в свою песочницу.

— Чоо?! — парень попытался повернуться ко мне, но я держал его крепко. Ему пришлось, как сове, выворачивать назад голову, чтобы меня увидеть.

— Ты ваще кто такой?!

— Отвали от девушки. Что не ясно?

Я отпустил его, и он тут же развернувшись ко мне, попытался меня оттолкнуть. Я легко блокировал эту попытку.

— А ну пойдём потрещим! — набычившись, сказал прыщавый. Он направился влево от стойки, я последовал за ним. Мы зашли в туалет. На кафельных стенах, как в школе, красовались многочисленные похабные надписи и анатомические фантазии. Парень сунул руку в карман косухи и противно осклабился. Оказалось, у него ещё и желтые гниловатые зубы.

— Ну всё карачун тебе, желторотик! — сказал он.

Стремительным движением он выдернул руку из кармана и направил на меня. Вопреки ожиданиям в ней не оказалось ни ствола, ни ножа, ни кастета. Мне даже сначала показалось, что в ней нет ничего. Однако я перехватил его руку, как учил незабвенный Сан Саныч, и завернул на болевой парню за спину. Мои три года, отданные рукопашке, в очередной раз пригодились. Пальцы противника разжались, и на пол упал маленький белый шарик, похожий на плод снежноягодника, которые я в детстве очень любил хлопать об асфальт. Я легонько приложил парня об стену.

— Веди себя хорошо и больше меня не зли. Понял? — сказал я и, заломив руку посильнее, повторил. — Понял?

— Понял, — прохрипел прыщавый.

Я сделал подсечку и уронил его на кафельный пол.

— Полежи, отдохни, обдумай своё поведение, — сказал я, подобрал загадочный белый шарик, которым мне пытались угрожать, и вышел в зал. Первой, кого я увидел, была Аня.

— С тобой всё в порядке, Сережа? — беспокойно спросила она.

— Всё отлично. Можешь этого придурка больше не опасаться, — сказал я, польщённый тем, что симпатичная девушка, с которой я только-только познакомился, за меня переживает. — И прости, что я тебя «феей» обозвал. Мне Перепел объяснил, что у вас «феей» называют. Я просто ещё не знаю всего этого.

— Да нет, это ты прости, что я тогда надулась. Просто привыкла среди них тут. Как говорится, с волками жить… И спасибо, что от Хипа защитил.

— От кого?

— Ну придурок этот, с которым ты разобрался. Его Хип зовут.

— Ноу проблем. Если ещё кто пристанет — только свистни.

— Ну хорошо, спасибо.

— Слушай! — сказал я. — А до скольки ты работаешь?

— Ну, у меня смена в одиннадцать. А что?

— Скажи, — я пристально посмотрел ей в глаза, — а мне есть смысл тебя ждать?

Аня с прищуром осмотрела меня с ног до головы и, улыбнувшись одними губами, сказала:

— Может, и есть…

— Тогда я буду ждать, — сказал я и направился к своему столику.

— Всё-таки не обошлось сегодня без драки, — сказал я присаживаясь. — Давай-ка, Перепел, выпьем за мою победу в турнире за честь прекрасной дамы.

— Это с кем ты уже успел? — спросил Перепел после того, как выпил.

— Да, к Анечке тут один баклан приставал. Пришлось поучить вежливости. Кажется, его Хип зовут.

— Ну-ну. Тот ещё идиот. Правильно проучил — не фиг наших девочек забижать.

— Перепел, а что это за хрень, которой он в меня кинуть хотел? — спросил я, доставая и показывая шарик.

— Ну-ка, дай глянуть! — сказал Перепел, взял его и, осмотрев, смачно выругался, — … тебя в бога, в душу, в мать твою поперёк! Это ж «белая вертячка»! Ах, ты ж… тебе в голову, хиппи волосатая! А ну пойдём!

Он встал из-за стола, схватил меня за рукав и решительно потащил к столу, за которым с парой дружков сидел Хип, уже вернувшийся из туалета. Подойдя, Перепел, ни слова не говоря, схватил его за волосы и сначала резко дернул назад, отчего Хип аж взвыл, а затем толкнул вперёд и припечатал лицом об столешницу. Приятели Хипа и сидевшие за соседними столиками сталкеры повскакивали со своих мест, раздались голоса:

— Что за дела?

— Ты что творишь, Перепел?

— Чего беспредельничаешь, Перепел?! Белку поймал?

— Я беспредельничаю?! — заорал в ответ Перепел. — Это он беспредельничает! Гляньте, чем он в желторотика целил!

Перепел разжал ладонь и продемонстрировал всем шарик.

— Твоя «вертячка»? — спросил он Хипа. — Или, скажешь, что не твоя?

— Ну, моя, — хлюпая разбитым носом и вытирая текущую юшку, признал Хип.

Всеобщее возмущение моментально переключилось на него.

— Да я не собирался брызгать! Просто припугнуть хотел.

— Кого ты лечишь?! — возмутился Перепел. — С хрена ли желторотик испугается, когда он даже не знает, что это такое? Если у нас тут начнут «белыми вертячками» людей губить, то это уже не «Птичник» будет, а я даже не знаю что…

Вокруг Хипа начало смыкаться кольцо людей, лица которых не сулили ему ничего хорошего. Он скрючился на стуле и втянул голову в плечи. В этот момент к месту действия подошёл здоровый мужик, спустившийся, как я заметил, со второго яруса.

— Что за базар, братки? — спросил он густым сочным басом.

— Здравствуй, Битюг, — с уважением сказал Перепел. — Вот этот… дебил целил в желторотика «белой вертячкой». Вот!

Перепел показал мой трофей.

— Это правда? — обратился Битюг к Хипу.

— Да я только припугнуть…

— Если бродяги в «Птичнике» выясняют отношения, — произнёс Битюг тоном судьи, зачитывающего приговор, — то они делают это без стволов, ножей и, тем более, «белых вертячек». Нарушителям здесь не место! Чтоб его здесь больше никогда не было.

Битюг развернулся и пошел обратно к себе на второй ярус. В то же мгновенье Хипа сдернули со стула, выволокли и вышвырнули из зала. Мы с Перепелом вернулись за свой столик, где Макс спокойно попивал пиво, издали любуясь происходящим.

— На, твой слам, — сказал Перепел, отдавая мне шарик.

— А что это за «белая вертячка»? — спросил я. — Что бы мне от неё было?

— Это очень опасная игрушка из Зоны. Если её сильно сдавить, то из неё брызнет такой сок как бы. Ежели на тебя этот сок попадёт, у тебя начнутся моментально судороги и боль адская, от которой по полу будешь кататься, пропеллером вертеться будешь. Пятьдесят процентов что не выживешь после этого.

— Ни хрена себе! Да я сейчас это Хипа догоню и засуну эту «вертячку» ему в…

— Успокойся! — перебил меня Перепел. — Общество уже с ним разобралось, ястреб его отсюда выгнал. Да и Зона, я тебе скажу, таких не любит. Она с ним лучше всего разберётся.

— Давай-ка, Перепел, за здоровье выпьем. Оказывается, я только что на волосок от смерти был. Причем мучительной.

— Привыкай. В Зоне так постоянно будет — каждую секунду на волосок от мучительной смерти. Ну, за здоровье!

Мы выпили, и бутылка опустела. Я отправился за второй и встретил у стойки Аню.

— Я и не знала, что Хип тебе «вертячкой» угрожал! — испуганно сказала она. — Ты из-за меня так рисковал! Ты такой смелый!

— Я и сам не знал. Я про эти «вертячки» впервые от Перепела услышал сегодня. Так что ни фига я не смелый, я — глупый.

— Ещё и скромный, — промурлыкала Аня и упорхнула в зал с подносом, заставленным пивными кружками.

Я взял в баре ещё бутылку и вернулся к столику. Подходя, я услышал вопрос Макса:

— А какие из мутантов самые опасные в Зоне?

— Да всё зверьё опасное, — ответил Перепел. — Опять же, в разных местах — разные опасности. В Предбаннике, к примеру, никого страшнее «бобика» или крысы не встретишь. Но изредка их там бывает так много, что и вдесятером не отобьёшься. На Мусорке в разных местах по-разному: где-то кошаки попадаются, где-то кабаны, где-то «бяшки». Но можно и на «бройлера» напороться. У меня так было однажды.

— А что за «бройлер»? — спросил я.

— «Бройлер», или ещё его кличут «супербройлер», это самая здоровая зверюга в Зоне. Самая сильная. Завалить только из гранатомёта можно. Но лапы у него короткие, бегает он плохо, так что почти всегда можно смыться. Главное, чтобы он тебя в тупик не загнал куда-нибудь.

— А опаснее «бройлера» есть кто-нибудь? — спросил Макс.

— А как же! «Вурдалаки» гораздо опаснее, они могут невидимками становится, и их только по звуку можно учуять. Их много на Сельхозмаше и рядом с Гарнизоном.

— Они самые опасные?

— Есть и поопаснее, — сказал Перепел. Он пристально глядел на принесенную мною бутылку и явно не хотел продолжать рассказывать насухую. Я, как это заметил, тут же налил, мы выпили, и Перепел продолжил:

— Хуже «вурдалака» — «кукловод». Он же — «мозгоклюй». Он на расстоянии начинает тебе на мозги давить и очень быстро превращает тебя в зомби. Поэтому, если только «кукловода» почуял — а начинается всё со звона в ушах и ещё голова кружится, — сразу надо смываться. Потому что «кукловод» прячется всегда, а пока ты его найдёшь — он все мозги тебе изжарит. Да и у него всегда свита есть — зверьё, которое он зазомбовал, или даже люди.

— Значит, «кукловод» — самый опасный?

— Нет. Не самый. Потому что ещё есть, — Перепел наклонился к нам с Максом и прошептал, — «багира»! «Багира» — это живая смерть. Убить её невозможно, сбежать от неё невозможно. Спастись от неё можно, только если она сама тебя не захочет убивать. Почему не захочет — только она знает. Но бывает такое крайне редко. Мне про такое лишь один старатель рассказывал…

И Перепел стал рассказывать нам сталкерские страшилки и байки, одну за одной, перемежая их рюмками водки. Мне уже изрядно похорошело, я сидел и слушал его вполуха. Я пытался представить: какая она, Зона? Страшная и прекрасная, полная жутких монстров, неразрешимых тайн и несметных богатств. Из этого мечтательного состояния я вышел на пару минут, чтобы обменяться с Перепелом и Максом номерами комутов.

А потом к нашему столику подошла Аня, уже не в форме официантки, а в скромном, но милом сизом платье с глубоким разрезом на бедре и сказала:

— У меня смена закончилась.

— Тогда я тебя до дома провожу, — сказал я, как бы и спрашивая и утверждая одновременно.

Я пожал руки Перепелу и Максу («Сегодня ты в номере, видимо, один ночуешь», — шепнул я ему на ухо), и отправился вместе с Аней. По дороге мы болтали о том, какие тут высокие цены, как страшно жить, когда под боком Зона, как много в городке мужиков и как мало женщин… А оказавшись в её квартирке, («Только тихо, у меня хозяйка строгая, которая мне комнату сдает») я вдруг прямо с порога набросился на неё с поцелуями и объятиями, полез под платье. Аня, слегка посопротивлявшись для приличия, быстро сдалась, и мы оказались в постели, и я, ощущая прилив на редкость мощного возбуждения, сладко терзал её долго-долго, она несколько раз вся выгибалась под мной и со стонами жадно глотала воздух, а потом, когда уже небо начало светлеть, мы лежали и курили в постели, и Аня сказала:

— Ну зачем ты идешь в сталкеры? Сколько уже парней головы сложили в этой Зоне проклятой! Не иди ты туда, а? Зачем тебе это нужно, Сережа?

— Я не хочу в офисе сидеть с девяти до шести, маяться фигнёй, получать копейки и до старости выплачивать кредит на квартиру.

— А мужиком ты тоже не хочешь быть?

— В смысле? — не понял я.

— В прямом. У каждого сталкера после Зоны неделю домкратом не поднимешь. Да и потом тоже — не орлы. Уж я знаю, навидалась тут…

— Да ладно! — усомнился я.

— Сам узнаешь, если доживёшь, — зло сказала Аня.

— Да перестань, — сказал я, поглаживая её грудь. — Успокойся. Я просто хочу подзаработать деньжат и свалить отсюда.

— Все так говорят поначалу. А потом — хуже наркоманов… Ладно, уже почти утро, давай поспим немножко.

Я был только за, и мы задремали, прижавшись друг к другу в позе ложек. Мне приснилось, что я в Зоне иду по какой-то заброшенной стройке, а из-за бетонной плиты выглядывает очень красивая девушка в ночной сорочке, как у Анны, только не белой, а красной; девушка кокетливо улыбается мне и манит пальчиком, я понимаю, что под сорочкой у неё ничего нет, и от этого очень сильно возбуждаюсь и иду к ней, но на пути куча всякого строительного мусора, и его приходится осторожно обходить, чтобы не переломать ноги, и это меня жутко бесит, и вот, наконец, я возбуждённый и злой подхожу к девушке, тяну руку, чтобы сорвать с неё всё к чертовой матери… И тут заверещал чертов комут, и я проснулся. Звонил Перепел. Даже на шестидюймовом дисплее было видно, как ему хреново с утра.

— Привет! Через час приходи в «Птичник», — буркнул он и отсоединился.

Возбуждение, испытанное мною во сне, наяву не исчезло, и мне пришлось потревожить сонную Аню, чтобы от него избавиться. «Да что ж ты такой ненасытный», — пробормотала она, не разлепляя глаз. Получив своё, я вылез из мятой постели, быстренько умылся, оделся и, чмокнув на прощанье в щечку спящую Аню, направился в «Птичник».