Сказки о мальчиках и девочках

Наталья Бочечко

Сказки о мальчиках и девочках

Предисловие

Седые, с морщинами, с больными суставами, с детьми и внуками. В деловых костюмах, в спортивных залах, с кредитами и с путёвками. С важными лицами, с паспортами в сумочках, со страховками в бардачках.

Это снаружи, а внутри…

Кто мы? Мальчики и девочки – уязвимые, робкие, жаждущие одобрения. Мальчики и девочки – любопытные, восприимчивые, живые.

Мы ловко маскируемся под взрослых. Иногда даже веришь. Даже, бывает, себя самого и то убеждаешь: «Я во-о-он какой взрослый!». Вот только, если взрослость всего лишь броня – это не всерьёз. Броня твёрдая, а внутри-то мягко и нежно. Вот кто мы – мальчики и девочки. Только уже в повзрослевших телах.

Как одному мальчику его жизнь тесна стала и однажды в трёх местах лопнула

Один мальчик сначала был маленьким, а потом немного подрос. Потом подрос ещё немного. И ещё. А потом так вырос, что его жизнь ему тесна стала. Она жала в боках, теснила в плечах, а когда он поднимал руки, трещала в подмышках.

Мальчик пришёл на работу и стал жаловаться коллегам старшим по возрасту. Мол, так и так, жизнь тесна стала, что посоветуете? Один посоветовал меньше шевелиться, другой – не переживать по пустякам, а третий – не выдумывать. Мальчик уважал коллег. Всё-таки ведь коллеги зря не посоветуют, тем более старшие по возрасту. И стал меньше шевелиться, не переживать и не выдумывать.

Пожил так немного, а однажды утром идёт он на работу, а жизнь его «хрясь!», да и лопнула. Сразу в трёх местах: под правой подмышкой, сбоку и на груди. Что делать? На работу таким оборванным идти стыдно. И домой не уйдёшь – на работу же надо.

Пошёл тогда мальчик в ателье и сшил себе жизнь по размеру. Легко ему сразу стало, свободно. Задышалось ему вольно, весело. Да так, что даже спеть захотелось. Он и запел.

Пришёл на работу и всё поёт. И всем улыбается. Думает, раз ему хорошо, так и другим так же. Как бы не так! Коллеги ему даже допеть не дали. Окружили мальчика, закричали: «Ах ты такой-сякой! Чего выдумал: жизнь он новую, видите ли, приобрёл! Да ещё и поёт! Мы все испокон века себе жизни по одной мерке шили, а он на-ко, на три размера больше выкроил! Ишь какой!». И давай его на разные лады ругать.

Мальчик рот от удивления открыл, руки в стороны развёл и сказать ничего не может – так растерялся. Уж никак не думал, что если ему хорошо, то кому–то от этого плохо может быть.

Ругали его коллеги, ругали и когда, наконец, выругали с ног до головы, поглядели на него пристально и ответа ждут. А мальчик глядит на них сверху вниз и всё понять не может: чего они от него хотят-то? Коллеги видят – не понимает и говорят тогда угрожающе:

– Нууу? Обратно в старую жизнь полезешь? – И этой жизнью ему в лицо тычут.

– Да как же я в ней буду-то теперь? Она же рваная, никуда не годная, – отвечает им мальчик.

– А мы тебе новенькую сошьём, такую же, – уже ласково стали уговаривать коллеги, лица у всех сочувствующие такие стали, – мы ведь старше тебя, лучше знаем. Плохого тебе не посоветуем. Полезай давай – не пожалеешь.

Долго ещё его так уговаривали ласковыми голосами, а мальчик всё головой мотает – не хочет. Тогда коллеги совсем уж зло зашипели:

– Полезай, говорим, а не то ведь и уволить недолго. Сейчас же директору доложим.

Мальчику не хочется увольняться. Привык к работе, да и коллег давно знает. Да только в жизни-то новой уж очень ему хорошо стало. Под новой жизнью ветерок гуляет, тело дышит, а под старой что? Чешется только всё, да шевельнуться боишься.

Что выбрать? И вдруг понял мальчик, что и выбирать не надо. Давно уж выбрал – ещё утром. Развернулся он и пошёл к директору – писать заявление «по собственному желанию».

Как одна девочка каждый день сидела на балконе и думала

Сидела как-то одна девочка на балконе и думала: «Вот сижу я на балконе. Кроны деревьев передо мной, а дальше дома-дома. Мусорный бак внизу переполненный. И почему он всегда переполненный, ведь увозят же когда-нибудь мусор? Может, я не в то время сижу?». Посидела ещё немного и ушла.

На следующий день опять на балкон вышла. И опять перед ней кроны деревьев, дома-дома и переполненный мусорный бак внизу. Посидела, подумала опять о том же и ушла. Так она каждый день на балконе сидела и думала одно и то же.

А однажды пришла и стала думать другое: «Вот живут люди, живут. И всё у них одно и то же. Вот и у меня с балкона всё одно и тоже: кроны, да дома, да мусорный бак переполненный. Как вырваться из этой однообразности? Ничего-то с ней не сделать. Вот, например, не могу же я поменять вид со своего балкона».

Подумала так девочка и ещё больше задумалась. Думала-думала и вдруг придумала. Встала с табуретки, на которой сидела, и переставила её на другой конец балкона. Стала смотреть, а оттуда совсем, оказывается, другой вид! Дорога, по ней машины бегут. А около забора – клён расцвёл! Огромными жёлто-красными листьями зарделся, ветви могучие над детской площадкой раскинул и макушкой приветливо девочке кивает.

И тогда девочка поняла кое-что важное, но что именно пока ещё недодумала. Вот посидит на балконе немного и обязательно додумает.

Про мальчика, который боялся потерять контроль

Был такой мальчик – он боялся потерять контроль над жизнью. Документы у него лежали по папочкам, вещи – по полочкам. Он много раз в день звонил жене – спрашивал, чем она занималась, занимается и собирается заниматься. Он пытался контролировать и своих детей, только не всегда успевал, потому что они разбегались. «Попробуй-ка расслабься, – думал мальчик, – сразу жизнь наперекосяк пойдёт, да по швам разойдётся».

Так он всё контролировал-контролировал, так сильно контролировал, что однажды устал. Лёг спать, и приснился ему сон. Будто сидит он за столом и пишет на листочках годовые планы. Этот для жены. Эти для детей – каждому по листу. Этот для себя. И вдруг чувствует над головой дуновение. Посмотрел вверх, а там мужчина в чёрном деловом костюме прямо в воздухе парит! Костюм у него серьёзный, а сам он смешной, толстенький, мультяшный какой-то. Смотрит на мальчика, улыбается, машет дурашливо пухлыми ручками около тела – птичку изображает.

– Всё планчики пишешь? – спрашивает, а сам хихикает.

– Пишу, – строго отвечает мальчик и думает: «Дурачок какой-то. И что в этом смешного? Сам-то, небось, ни одного плана в жизни не написал. Всё ему трын-трава. А как без плана? Без плана не очень-то жизнь проконтролируешь».

– А я слышу, а я слышу, – противно запищал мультяшный мужчина.

– Что слышишь? – нахмурился мальчик.

– Твои мысли слышу. Сам ты дурачок, – мультяшка схватился за живот, затрясся от смеха.

Мальчик покраснел. Как неприятно, когда твои мысли слышат. Да ещё какой-то дурачок тебя же самого, в свою очередь, дурачком обзывает.

«Уж я-то точно не дурачок, – подумал мальчик, – ко мне и на работе коллеги за советом обращаются, и дома жена без меня всё забывает, и дети без меня бы двоек нахватали. Какой же я дурачок?».

– Дурачок-дурачок, – утвердительно закивал мультяшка. Он уже перестал смеяться и насмешливо смотрел на мальчика, – а хочешь, я сейчас мигом все твои планы нарушу? Вот что ты сейчас собираешься делать?

– Меня ваше мнение не интересует, – подчёркнуто-вежливо ответил мальчик, – я собираюсь заниматься тем, чем и занимался, пока меня не оторвали от дела.

– Ну уж и дело, – мультяшка высоко поднял брови, – планчики какие-то писать!

– Это у вас, видимо, «планчики», а у меня планы! – щёки мальчика запылали от возмущения, – писал и буду писать!

– А вот и не будешь, – мультяшка сказал это самым серьёзным тоном. Мальчик взглянул на него – на этот раз тот и не думал смеяться.

– А вот и буду! – Мальчик отвернулся. Разговор окончен, даже такой дурачок, как этот, должен понять.

– А вот и не будешь!

– А вот и бу…, – мальчика с силой дёрнули за руку. Листы разлетелись, попадали на пол. Мальчика резко выдернуло из-за стола. Секунда, и он уже летит по воздуху. Мультяшка крепко держит его за запястье, тащит за собой. Впереди огромный чёрный трамплин: высокий-высокий, уходит в самое небо! Мультяшка скользит пятками в нелепых полосатых носках по блестящей поверхности трамплина, увлекая за собой мальчика. Они поднимаются выше-выше! Дома внизу становятся всё меньше, люди давно превратились в точки.

– Нет-нет-нет! – кричит мальчик, – тормозиии!

Что делает этот чудак?! Трамплин выплюнет их в небо, а потом они оба полетят вниз и грохнутся об землю. Мультяшка мчится вперёд и тащит мальчика за собой по лакированной дорожке трамплина, всё вверх и вверх. Мальчик ничего не может сделать, его несёт вперёд с непреодолимой силой.

– Мне страшно! Страшно! Страаашнооооо!!!! – вопит мальчик, – не хочууууу!!!

Они достигают конца трамплина. Взлетают. Мальчик зажмуривается до боли в глазах. Он ничего не может сделать. В ушах свистит ветер. Рывок и… Ветер оборвался. В ушах зазвенело от тишины. Запястье перестало чувствовать стальную хватку – мультяшка исчез, растворился. Мальчика теперь никто не тащит, но и никто не держит. И ничего не изменить. Мальчик неимоверным усилием воли заставляет себя открыть глаза. И вдруг замирает в воздухе: какая красота! Далеко внизу город: прямоугольники домов, зелёные шляпы тополей, а вокруг невероятно голубое небо! Простор! Свобода! Как прекрасно!

Мальчик летит вниз, но уже не боится. Душа замерла от восторга. Он приближается к асфальту. Твёрдая земля всё ближе, ближе, ближе… Захватило дух!

«Разобьюсь», – успел подумать мальчик. Сейчас его ударит о земную твердь. Сейчас, вот сейчас… но вдруг! Ноги мягко ткнулись в асфальт, как будто он спрыгнул со ступеньки. Мальчик только слегка покачнулся, да коснулся рукой шершавого асфальта, чтобы удержать равновесие, а потом… проснулся.

Мальчик сел в кровати и долго так сидел. Будильник уже звенел два раза: у него на телефоне и у жены. Жена привыкла, что мальчик всё контролирует, и спала себе преспокойно дальше. Проспать не боялась – всё равно разбудят. Но только не в этот раз.

Мальчик всё сидел и думал про сон. Вот что он думал: «Зря, получается, я так вопил и волновался». И ещё: «Но всё-таки, как же пустить всё на самотёк? Никто ничего без меня не сделает. За всех отвечай. Не я, так кто? Вон за коммуналку не уплачено. Завтра последний день, а жена разве вспомнит!». Он так долго думал, что не заметил, как привалился обратно на подушку и заснул.

Через пятнадцать минут будильники начали звенеть повторно. Жена мальчика проснулась. Увидела – мальчик спит. Удивилась: обычно в это время он уже поднимал всех на ноги и распоряжался:

– Пора готовить завтрак, дорогая! Дети, подъём! У вас ещё рюкзаки не собраны, и не забудьте взять форму – сегодня физкультура!

Жена быстро накинула халат и пошла будить детей и готовить завтрак. Она помешивала кашу и вспоминала, где находится ближайший банкомат – за коммуналку ведь заплатить надо. Обычно-то это делал мальчик, но раз спит, придётся ей. Потом пришли дети. Она смотрела на них и думала: «Не забыть бы дать им пакет с физкультурной формой, а то сами-то наверняка забудут». Дети сонно ковырялись ложками в тарелках, смотрели в стену застывшими глазами и периодически зевали.

Про девочку, которая однажды устала быть мамой и стала злобной ведьмой

Однажды девочка устала быть мамой. А её сын как раз хотел в этот день попутешествовать с ней по городу. Они иногда так делали: шли и шли, куда глаза глядят. То новую детскую площадку найдут, то до пруда с утками дойдут. Или купят в ларьке сок с пирожками и потом едят и пьют всё это, сидя на лавочке, глядя на чудесную городскую реку. А иногда всё это вместе за одно путешествие.

Надо же такому случиться, что именно в этот день девочка устала быть мамой. На все вопросы сына она только молчала. Но сын не отставал.

– Мама, пошли, ну пошли, в путешествие, – просил и просил он.

– Не хочу я отправляться ни в какое путешествие, – наконец, ответила мама, – не хочу покупать сок и пирожки, а потом есть и пить всё это, сидя на лавочке, глядя на чудесную реку. И уток тоже кормить не хочу! Не хо-чу! Не хочу и всё! – прокричала мама и, уже спокойно, добавила, – и не буду.

– Потому что у тебя мало времени? – спросил сын.

– Нет, – ответила мама.

– Потому что ты устала?

– Нет.

– Потому что папа не разрешает?

– Нет, нет и нет. Не потому и не поэтому. Времени у меня сегодня навалом, потому что ни варить суп, ни прибираться я тоже не хочу.

– И не будешь? – уточнил сын.

– И не буду, – подтвердила мама.

– Почему же тогда?

– Потому что я – злобная ведьма! – Ведьма вскочила ногами на диван и завыла:

– Ууууу! Ужасная и злющая! Ух, как я злюсь! Ох, как я зла! – Ведьма взлохматила себе волосы, плюхнулась на диван и спокойно добавила:

– И, кстати, отвечать на вопросы мне тоже жуть как надоело. Лучше на диване полежу и семечек погрызу. А плевать шелуху буду прямо на пол.

– А мне что делать? – спросил сын.

– А ты за чипсами пока сбегай. Вот тебе сто рублей, – ведьма порылась в сумочке и протянула деньги.

– Ого! А что, мне теперь чипсы можно? – обрадовался сын.

– Нет. Тебе, по-прежнему, нельзя. Это для меня, – ответила ведьма и развалилась на диване. Сын оделся и пошёл за чипсами.

К вечеру девочке надоело быть злобной ведьмой, и она опять стала мамой.

Про мальчика, который слишком далеко видел

Один мальчик видел очень далеко. Так далеко, что замечал кузнечика из окна своей квартиры в траве соседнего двора. Он мог увидеть цвет перьев у голубя, летящего высоко в небе. Это для него вообще ерунда! Да его зрения до космоса хватало! Вот как далеко он видел!

Он видел так далеко, что не видел того, что делается близко, прямо перед ним. Однажды прошагал мимо маленькой девочки. Она стояла посреди тротуара и плакала – заблудилась. Мальчик её не заметил и неловко задел. Девочка упала, ушибла колено и ещё больше заплакала. Мальчик в это время уже завернул за угол. Ходил он быстро, стремительно – не любил терять время зря. А один раз под ноги ему попалась собака. Мальчик так никогда об этом и не узнал. Он как раз рассматривал пятна луне и уже кое-что наметил сообщить в ассоциацию учёных своего города. Это по его расчетам должно было представлять большой научный интерес. Собака завизжала, поджала хвост и убежала прочь.

У мальчика была мать и жена. Только они были слишком близко. Он никогда не мог разглядеть их, как следует. Вместо матери и жены мальчик видел смутные неясные пятна. Пятна часто говорили ему что-то: то тише, то громче, иногда совсем орали. Слух у мальчика был в порядке. И слова он все понимал. Только зачем ему вникать, что там лопочут какие-то пятна. Пускай тараторят, лишь бы кормили, да в дом пускали.

Так мальчик жил долго-предолго. Можно сказать, всю свою сознательную жизнь. И ему неплохо было, нормально. Впрочем, он особо и не задумывался, как ему. Живёт и живёт, ничего не болит и слава богу. Но однажды всё-таки что-то в его теле заболело. Он, правда, не понял, что именно. Себя-то он тоже особо рассмотреть не мог. Себя в зеркале он видел тоже в виде пятна. Только это пятно, в отличие от матери и жены, было ему приятнее. Оно хотя бы молчит и шевелится, как ему хочется. Слушается его. Руки поднесёт к лицу, шевелит пальцами и удивляется: вот какие-то отростки шевелятся по его желанию. Но что ему какие-то там руки, пусть даже и свои. Он вон звёзды видит, когда они ещё на небе не показались. Но в теле что-то болит, мешает ему на звёздах сосредоточиться. Пришлось к врачу пойти.

Врач его по своей части обследовал, прописал таблетки да мазь чудесную. Через три дня, обещал, всё пройдёт. Мальчик обрадовался и уже со стула встал, но врач его остановил и говорит:

– А что это, – говорит, – у вас зрачки странные какие-то? Хорошо ли видите, гражданин?

Мальчик высокомерно приподнял подбородок, на белое пятно перед собой посмотрел, которое его вылечить обещало, и гордо так заявляет, будто снисхождение делает:

– Я вижу лучше, чем все люди в мире видят! И даже ещё немного лучше.

– Хм, – задумался врач, – а прочитайте-ка мне, что тут написано, – и бумажкой какой-то в лицо мальчику тычет.

Мальчик даже и рассмотреть толком не может, что тот ему суёт. Поднял подбородок ещё выше, руки замком на груди сложил, хмыкнул презрительно и после всего этого взял, да и отвернулся.

Врач сразу всё понял:

– У вас, – говорит, – милый мой, судя по всему, дальнозоркость определяется, – и сочувственно так на мальчика смотрит.

А мальчик взглядов-то не видит и думает, что ему завидуют:

– Да, – говорит, – судя по всему, дальнозоркость. Это всем в городе давно уже известно! Меня из-за превосходного зрения в научную ассоциацию учёных хотят включить! Им даже высшего образования от меня не надо – лишь бы глядел, да в журналы научные информацию заносил!

Врач только головой покачал и отправил его к врачу-глазнику. Врач-глазник зрачок померял, фонариком в глаза посветил, буквы поспрашивал и прописал мальчику очки от дальнозоркости:

– Будете носить дома. Снимать только на ночь и на собраниях в вашей, как её там, ассоциации.

Мальчик очки надел и домой пошёл. А вокруг! Почки только-только распустились. Воробьи на проводах расселись – чирикают. Мальчик вдохнул в себя воздуха побольше: «Весной-то как пахнет! И как это я раньше не замечал?».

Пришёл мальчик домой. Открывает ему дверь пожилая женщина. Морщины глубокие, спина сгорбилась, руки в старческих веснушках – трясутся. Позади неё ещё одна женщина стоит. Молодая, красивая, волосы каштановые по плечам струятся. А сама чемодан в руках держит. Грустно смотрит на него красивая женщина. А глаза-то у неё какие! Карие, с зелёными крапинками у зрачка – красота неписанная!

Мальчик спрашивает:

– Вы кто такие?

– Я жена твоя. А вот это – твоя мать, – говорит красивая женщина. Обе смотрят на мальчика изумлённо. Во-первых, никогда его в очках не видели, а во-вторых, он им вопрос задал и ответ выслушал. Этого раньше никогда не бывало.