Каменное сердце

Корзинка с собранным мхом полетела наземь, а за ней и перчатки. Я стянула платок. Поляну огласил тихий всхлип. Неужели это я?

На меня разом навалилась усталость и апатия. Я привалилась к стволу ближайшего дерева, перебирая нежные молодые травинки. На ум ничего не приходило. Я и думать не хотела о побеге: зима далась мне тяжело, а менять место, когда только освоилась — тяжело.

Конечно, когда речь заходит о жизни и смерти, выбирать не приходится. Бежать или попытаться сохранить новый дом? Так и не приняв решение, я побрела домой, где меня ждала еще нераспакованная сумка от Йозефа.

Глава 8

Не появиться на следующей ярмарке — все равно что признать поражение. Я не готова была сдаться так просто. Однако банальное требование инквизитора снять перчатки приведет меня на костер. Черные когти станут отличным свидетельством моей связи со Зверем, с нечистым.

Делать было нечего. Я вылечила горло, убрав хрипоту, сделала специальную микстуру для кожи, которая подлечила мелкие ранки и пятна, так и не выведенные после зимних морозов. С волосами было куда сложнее. В них была моя ведьминская сила: не отрезать, не перекрасить. Пришлось состряпать легенду о том, что сумасшедшая тетушка травница проверяла на мне свои отвары, вот волосы и перекрасила, да обратно никак.

Я с благодарностью вытащила из сумки Йозефа простенькую юбку, как у всех деревенских, самого непримечательного цвета, да рубаху с курткой. Измениться до неузнаваемости не удалось. Но разве в веселой хохотушке-девчонке признают тихую травницу, замотанную по уши в тряпье?

Чтобы уж точно не вызывать ассоциации с сумасшедшей теткой из леса, которая пугает бедных охотников, я заплела себе сложную косу с лентами. Получилось кривовато. Все же пальцы хуже слушались, чем до зимы. Я все равно осталась довольна.

В деревне меня встретили все те же молодчики, играющие в карты.

— Кто такая? — буднично спросил один. — Зачем пожаловала? Когда уйдешь?

— Я племянница Ады, травницы. Меня матушка послала ей на помощь, — соврала я, старательно выпевая слова.

Разница между хриплым бурчанием и мелодичным молодым голоском была разительная. Стражники даже заслушались.

— О, — воскликнул один. — Этой что ль?

— Да, ходила тут одна. Больше месяца уже живет на опушке, — кивнул второй.

— На продажу велела что-то принести?

Я с готовностью стащила с плеча небольшую котомку и вытащила из нее часть товара.

— Это сбор от кашля, — принялась перечислять я, делая вид, что ищу пометки на мешочках. — Здесь… м-м-м, кажется, оберег… Да, точно! От сглаза. А это просто для взвара, по-моему. Душистые травки. Вот, понюхайте!

Стражники посмеялись и взяли у меня парочку мешочков “душистых травок”, сказав, чтоб была аккуратнее на базаре. Мало ли, пристанет кто. Прощебетав им слова благодарности, я вприпрыжку побежала на площадь. Надо же поддерживать легенду о своей молодости и наивности!

На ярмарке я чуть было не встала на свое привычное место, но вовремя одумалась. Племянница не могла знать, где торгует ее тетушка. Пришлось подыскать другой свободный уголок. Я нарочито неумело выбрала место, кое-как разложила товар и стала ждать, беспокойно вертясь на месте. Разве молодежь умеет спокойно заниматься скучным делом?

Не прошло и пары минут как ко мне подошел Йозеф.

— Где травница? — спросил охотник, хватая меня за локоть.

Я выдернула руку и фыркнула. Манер у мужчины так и не появилось.

— Что-то хотели ей передать? — елейным голоском спросила я. — Тетушке нездоровится последнее время. Зимой сильно болела, никак не пролечится.

— Ада болеет? — нахмурился Йозеф. — А ты кто? Почему у тебя ее товар?

Стало понятно, что просто так он от меня не отстанет. Тетки с соседних прилавков уже прислушивались к нашему разговору.

— А! — “вспомнила” я. — Так вы Йозеф, наверное. Ада просила передать вам низкий поклон. Велела справиться, как у дочки здоровье.

Йозеф смотрел на меня с подозрением. В глубине его карих глаз мелькнула искра понимания.

— Идемте, девушка, — сказал он. — Сами справитесь.

Я лениво сгребла товары в одну кучу, нарочито не стараясь их разложить. Мне следовало и дальше изображать еще зеленую девицу, не смыслящую ни в торговле, ни в травах.

Йозеф утянул меня в ближайшую подворотню. Требовательно взглянув на меня, он ткнул в вышивку на рукаве.

— Это делала моя дочь. Почему ты в вещах Ады?

— Потому что я и есть Ада, — прошептала я. — И хватит орать!

— Что за цирк ты устроила? — тихо спросил Йозеф. — То мудрая травница, то соплячка какая-то…

— Пришлось. Виделась я с подружкой вашей дочери.

— Ликой что ли?

— Не знаю. Богачка, на коне выехала кататься. Боярыня-сударыня, не иначе. Велела она мне наколдовать ей любовь с парнем.

— Ну? — нахмурился Йозеф.

— Я отказала. Я вам не ведьма!

— Хорош врать-то, — ответил он. — Я в Чаще не первый день. Понятно, что ты не простой человек, раз среди зимы сруб себе поставила. Там дело нечистое, это все охотники знают. Не вредишь, и будет.

— Это ты так думаешь, — зло бросила я. — А Чаща показала мне ворона инквизиторского. На меня эта Лика жалобу накорябала. Не ровен час, придет орден по мою душу. Кто из вас спасать меня станет? То-то и оно. Пришлось выдумывать. Авось, девчонку в костер не бросят, за теткой пойдут.

Йозеф ударил кулаком по стене. По его скулам ходили желваки.

— Плохо дело, — сказал он. — Велю своим не рассказывать, что на тебе наша одежда. Может, не прознают, что ты и есть Ада.

— Пока неплохо выходит, — пожала плечами я. — А дальше уж посмотрим. Сами-то берегите себя. От этой Лики не принимайте подарков. Один сглаз — еще ничего, но она может и что-то посильнее дать Гленне.

Йозеф изумленно поднял брови. Он так и стоял посреди подворотни, открывая и закрывая рот. Конечно, шутка ли! Сглазили родную дочь. И кто? Подруга!

И не уличишь ведь гадину, потому что только ведьмы чуют колдовство, даже чужое. Человек может проклясть, так как для темных дел много ума и силы не надо, а вот распутать клубок чужой ворожбы…

Если я уличу Лику в колдовстве, нас обеих отправят на костер. В лучшем случае. А в худшем она, как и обещала, все свалит на меня, и буду я на огне инквизиторском отплясывать последнюю свою джигу.

Глава 9

Йозеф склонился ко мне, чтобы сообщить нечто важное, но послышался громкий цокот копыт. И так как деревенские очень редко пользовались лошадьми, чтобы разъезжать по селу, а все торговцы еще несколько часов будут стоять с лотками на ярмарке, это были гости Злейска. Я нервно оглянулась.

Вовремя. Мимо нас проезжали трое всадников в черных плащах и с воронами на плечах. У каждого из них за спиной красовались ножны, и еще одни висели на поясе. Йозеф отстранился.

— Передавай тетушке, чтоб заходила, как поправится.

— Хорошо, — с милой улыбкой на лице ответила я.

В горле стоял ком, но даже он не помешал мне произносить звуки нарочито звонко и мелодично. Как будто петух меня в задницу клюнул, честно слово. Я самой себе казалась приторной до невыносимости.

Всадники скрылись за углом дома. Лишь один соизволил глянуть на нас, сверкнув алыми глазами. Будто не человек, а голем с рубиновыми зенками. Впрочем, он же инквизитор. А в этих ребятах камня больше, чем в самой злой карге.

Я кивнула на прощание Йозефу и понеслась обратно на ярмарку. Рабочий день никто не отменял, и если мне придется все же бежать спасая свою жизнь, лучше иметь хоть какой-то запас серебра за пазухой. Вернувшись на площадь, я принялась зазывать покупателей, словно у меня были пирожки, а не магические обереги и заговоренные сборы.

— Игрушки детские, из березы! Чай с морошкой, весенний! Подснежники, последние, больше не найти!

Народ потихоньку подтягивался, успокоенный моими простыми предложениями. Больше не звучали слова о чудодейственных отварах и хитрых оберегах. Обычные деревянные побрякушки и чай. Ничего того, что могли бы осудить господа инквизиторы.

Я уже почти успокоились, когда на площади появились они. Народ быстро схлынул с ярмарки, решив лишний раз не мозолить глаза бравым защитникам людей. О, инквизиторы действительно легко разбирались с монстрами и прекрасно отваживали злодеев вроде разбойников. Однако иногда они… чересчур усердствовали в искоренении зла. И это были не те случаи, где лучше перебдеть.

Лоточница, стоявшая рядом со мной, тоже засобиралась. Нервы не выдержали. Хотя она продавала самые невинные рубашки с обережной вышивкой, на севере уже привычной. Ее делали без магических навыков, как дань традициям. А тетушка торопливо складывала товар в корзинки. Я стояла рядом с приклеенной улыбкой и полной корзинкой слабеньких оберегов.

Будь проклята моя любовь к качественной работе. Ведь могла принести обычные игрушки из дерева, абсолютно бесполезные и безвредные. Но не-е-ет! Я решила, что надо хоть немного приложить усилия и зачаровать дерево, превратив его в слабую защиту от болезней. Даже такой хилой хватило бы, чтобы малыш ничем не заразился ближайшие полгода.

И это была магия. А способный инквизитор легко распознает чары, даже такие скромные.

Люди подбирались все ближе. Они лениво прогуливались вдоль прилавков, осматривая прилавки. Их лица ничего не выражали. Это бесконечное безразличие и пугало простых обывателей. Никто не знал, что творится на уме у инквизиторов. Они с одинаковым выражением лица гладили по головам детишек и отправляли преступников на костер.

Я слышала, как они задают вопросы торговцам, шуршат тканями, проверяют корзинки. Все это время мне удавалось сохранять дружелюбие, хотя бы внешнее.

Однако один из них подошел к моей котомке. Он остановился прямо напротив, заглянул в глаза с безразличием истинного члена ордена и сел на корточки, чтобы лучше рассмотреть товары. Мое спокойствие треснуло, словно тонкий утренний ледок в морозное утро. Я стерла с лица улыбку, ведь она уже выглядела нелепо.

Притворство всегда хуже честной неприязни. По крайней мере, так меня учила мама. По крайней мере, я надеялась, что инквизитор оценит мою искренность.

Он стянул перчатку и аккуратно подцепил пальцами завязку мешочка, выуживая его из котомки. Его волосы цвета воронова крыла отливали серебром. Я заметила, что уши инквизитора какой-то неправильной формы, будто заострены кверху.

Мужчина отложил в сторону простенький сбор и принялся рассматривать игрушку. К ней он отнесся внимательнее, долго вертел ее в длинных гибких пальцах и едва ли не на зуб попробовал. Я уже мысленно попрощалась с жизнью и готовилась плести ложь про тетушку, живущую в лесу, но это не понадобилось.

Инквизитор поднялся. Его движения были скупыми, выверенными, полными нечеловеческой гибкости и силы. Смазанным жестом он махнул другим, давая понять, что осмотр окончен и здесь нет ничего интересного. Я склонила голову, чтобы не выдать своего облегчения. Мужчина не сумел распознать тонкую нить чар на игрушке. Наверняка что-то учуял, но так и не нашел.

Инквизитор поднял взгляд на меня, всматриваясь в черты лица, уделяя внимание заплетенным в косу кроваво-красным волосам. Он прищурился. Его угольно-черные глаза не выражали никаких эмоций. Я не чувствовала его.

Все люди вокруг жили, чего-то желали, на что-то надеялись и кого-то боялись. А инквизитор был абсолютно холоден и пуст. Камень. Не так уж они и отличались от худшей версии ведьмы, в которую я превращалась — карги.

— Вам не стоит здесь стоять, — басом произнес инквизитор.

Я вздрогнула от глубины его голоса. Он оказался необычайно низким, но под стать владельцу холодным и спокойным.

— Да, уже ухожу, — слабо ответила я, усиленно кивая.

— Нет, — сказал инквизитор. — Вы не поняли. Место неудачное. Здесь только ткани. Лучше встаньте у торговца зерном. Больше покупателей будет.

Он указал в сторону того места, где я раньше обитала. Кажется, народ рядом с нами даже дышать перестал от удивления. Инквизитор дает советы по торговле. Что-то новенькое!

Не зная, как на такое реагировать, я молча поклонилась и собрала товар, готовая послушно переместиться в указанное место. Инквизитор продолжал стоять рядом и наблюдать из-под ресниц за моими нервными неловкими движениями.

Когда я поднялась, он склонился ко мне, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Его взгляд будто забирался ко мне под кожу, просачиваясь к самому сердцу.

— Не носите больше эти игрушки, — очень тихо велел инквизитор. — Мне они не нравятся. Уверен, у вас найдется что-то более стоящее на продажу.

— Хорошо, — ответила я.

А горло сдавило спазмом от волнения. По мимике мужчины непонятно было, зол или просто раздражен. Я даже не знала, что именно он увидел в игрушках. Чем они ему не угодили? Грубоватостью? Наличием светлой энергии?

Одна Троица знала, что творится в умах у этих людей. Уверена, иногда сам Темнобог боялся своих питомцев. Спорить с ними не решался никто, поэтому я мысленно сделала пометку, что инквизиторы чувствуют даже простейшие, слабейшие заговоры.

Я перебралась на привычное место и снова разложила товары, хотя прекрасно понимала, что сегодня покупателей не будет. Инквизиторы продолжали кружить по площади. Казалось, мне одной повезло настолько, что со мной изволили перекинуться парой слов. Красноглазый блондин, который заметил меня еще в подворотне, пару раз косился на меня, но с проверкой не подходил.

Пожелания темноволосого инквизитора были учтены. Я запрятала все игрушки на дно котомки, оставив лишь безобидные травяные сборы. Зачем искушать судьбу?

К тому же, черненький один раз прошел мимо и одобрительно кивнул, увидев изменения в моей выкладке товара. Я сделала вывод, что мое послушание будет учтено. Конфликт, казалось, исчерпан.

Глава 10

Я думала, что инквизиторы проверят дома людей, которые жаловались на магию. Или просто пойдут по наводке Лики, которая их и вызывала. Конечно, никто не знал, почему инквизиторы прибыли в Злейск, но у многих были догадки на этот счет.

Как и в прошлый раз, Лика нагнала меня уже за городом.

— Ты кто? — требовательно спросила она. — Где ведьма?

— Какая ведьма? — удивленно вскинула брови я. — А, так вы о тетушке! Ей нездоровится. Сердце пошаливает после перенесенной зимой лихорадки. Сами знаете, в ее возрасте…

— Эта рябая уродина прячется, — фыркнула Лика. — И нечего рассказывать мне сказки. Ты-то откуда взялась?

— Из Плавиццы, — ответила я. — Там, на юге. Мы тетушке не родственники, но она как-то раз…

— Заткнись. Мне неинтересна история твоей семейки. Тетка велела что-то передать дочери старосты?

— Нет. Может, я запамятовала? Погодите, давайте…

Девчонка не дожидалась окончания фразы. Она пришпорила коня и унеслась прочь. Я плюнула с досады, старательно удерживая рвущиеся из горла проклятья. Но не при инквизиторах же насылать на дуру банальный спотыкач? Мгновение морального удовлетворения будет стоить жизни.

После недолгих раздумий, я свернула на луга, чтобы немного прогуляться и проверить, нет ли там чего-то интересного. Напоенные весенним теплом травы пахли умопомрачительно. Я взяла тонкую палочку, чтобы раздвигать особенно густые заросли травы у дорожки. Уже скоро должны были зацвести полевые маргаритки, которые можно использовать для капель. А еще они пригождались в гаданиях, особенно любовных.

Я с интересом рассматривала луг, вдыхая свежий прохладный воздух. От размышлений меня отвлекла маленькая черная точка на горизонте. Я прищурилась, рассматривая это темное пятно. Вдруг оно начало движение в мою сторону.

Тогда я поняла, на что смотрела, и торопливо отвернулась. Лицо горело. Я оказалась полностью не готова к встрече с ним.

— Чур меня, чур, — прошептала я. — Матушка Весения, батюшка Родион, матушка Истле.

Я ускорила шаг, умоляя судьбу быть ко мне благосклонной. Существо за моей спиной все приближалось, а луг никак не кончался. Зато легко было понять, почему местные не использовали плодородную землю в своих целях. Она была проклята Ыркой.

Почти бегом я добралась до лесной опушки. Нельзя было оборачиваться, но силу существо получало лишь после полуночи. Вечером мне ничего не угрожало.

Ырка остался в поле, не в силах выйти за пределы своих владений. Черное пятно застыло где-то на кромке поля, прячась от меня за деревом. Мне показалось, что Ырка машет мне рукой.