Жертва 2117

– Нет, Ларс не сидел в тюрьме и не был заложником. Заключенным был его брат Йесс. – Асад насупился и, казалось, опять ушел в себя. Раскаялся, что приоткрыл завесу, которую не следовало поднимать?

– Йесс?! Йесс Бьорн?! – Что-то в этом имени показалось Карлу знакомым. – Как ты думаешь, я с ним встречался?

Асад пожал плечами:

– Вряд ли. Может быть, когда-то давно, но сейчас он в доме престарелых.

Он сунул руку в карман и вынул мобильник. Карл не слышал сигнала, видимо, звук был отключен.

Асад стоял с мобильником около уха и кивал, складки около носа стали глубже. Вид у него при ответах был недовольный. Как будто то, о чем шла речь, нарушало какую-то неизвестную договоренность.

– Мне надо уйти, Карл, – сказал он и сунул мобильник в карман. – Это Сусанна Бьорн. Вообще-то, мы договорились, что брата Ларса проинформирую я, но она вдруг взяла и позвонила ему.

– И он воспринял это не очень хорошо, да?

– Он воспринял это чертовски плохо, поэтому я вынужден уйти, Карл. Я хотел подождать немного и сделать это позже, но теперь надо идти.

Прошла почти неделя с тех пор, как Карл в последний раз ездил в свой дом в Аллерёде, и с тех пор, как он начал мотаться между ним и квартирой Моны. За это время его квартирант Мортен разворотил дом из желания его благоустроить. Пара покрытых бронзовой краской фигур совершенно голых атлетов в прихожей ошеломляла. Что уж говорить о гостиной, которая из комнаты с практичной некрашеной мебелью семидесятых годов превратилась в оргию желтого шафрана и кричащей зелени. Теперь она приобрела сходство с заплесневевшим эмментальским сыром. Не хватало еще только, чтобы он перетащил в гостиную остатки своего любимого конструктора лего.

– Привет! – крикнул Карл, словно оповещая, что нормальный порядок вещей вернулся в дом.

Ответа не последовало.

Карл нахмурился и попытался через кухонное окно высмотреть инвалидную коляску Харди, но безуспешно. Старого друга и коллеги нигде не было видно.

Он погрузился в кресло рядом с пустой кроватью Харди в гостиной и положил на нее руку. Может быть, пришло время изменить контракт Мортена и дать ему право распоряжаться всем домом. Конечно, с оговоркой, что если жизнь с Моной у него разладится, то Мортену останется только цокольный этаж.

Карл улыбнулся. Если Мортен Холланн получит в свое распоряжение весь дом, то, может быть, Мика, бойфренд Мортена, тоже переедет сюда жить. Оба уже далеко не мальчики, не пора ли им оформить свои отношения?

За дверью раздался шум. Жужжание электродвигателя коляски Харди и смех Мортена оживили гостиную.

– Привет, Карл, как хорошо, что ты пришел. Ни за что не догадаешься, какие у нас новости, – защебетал Мортен, увидев его.

«Похоже, что-то приятное», – подумал Карл, заметив, как сияют глаза Харди и каким довольным выглядит Мика.

Мортен сел перед ним, не снимая верхней одежды.

– Мы едем в Швейцарию, Карл. Все трое: Мика, Харди и я. – Он широко улыбнулся.

В Швейцарию?! Страну с дырявым сыром и битком набитыми банковскими ячейками. Что же в этом интересного? Есть много других мест, где Карл почувствовал бы себя намного лучше, чем в Швейцарии.

– Да, – продолжил Мика. – Мы заключили договор со швейцарской клиникой, которая обещала оценить возможность операции по вживлению Харди нейрокомпьютерного интерфейса.

Карл посмотрел на Харди. Он не понял ничего из того, что сказал Мика.

– Извини, Карл, что я тебе ничего не говорил, – вполголоса произнес его парализованный друг. – Ушло очень много времени на то, чтобы собрать деньги. А может быть, мы их и не получим.

– Один немецкий фонд оплачивает проживание и частично операцию, с ума сойти можно, – добавил Мика.

– Вы вообще о чем? Какой интерфейс?

И тут Мортена словно прорвало. Странно, как он держался до сих пор.

– Университет Питтсбурга разработал метод вживления микроэлектродов в мозг парализованного человека, в центр, который управляет движениями рук. Благодаря этому появляется возможность вернуть ощущения, в частности, в пальцах. Именно это мы хотим сделать с Харди.

– Но это опасно.

– Вовсе нет, – продолжил Мика. – И хотя Харди может пошевелить одним пальцем и немножко плечом, этого ведь недостаточно, чтобы мы надели на него экзоскелет.

Карл по-прежнему ничего не понимал.

– Экзоскелет?! Что это такое?

– Это легкая оболочка, внешний каркас, который прикрепляется к телу. Маленькие электродвигатели помогают двигаться тому, кто не может ходить. В результате пациент идет как бы сам.

Карл попытался представить себе, что Харди по прошествии многих лет опять сможет стоять. Два метра семь сантиметров на железном штативе. Он будет похож на шагающего монстра Франкенштейна или на что-то и того хуже. Смешно, но Карлу смеяться не захотелось. Неужели такое возможно? Или это ложные надежды?

– Карл! – Харди подъехал на электроколяске чуть ближе. – Я знаю, ты думаешь, что меня ждет разочарование. Что пройдут долгие месяцы, а потом окажется, что все было зря, и это меня убьет, ведь так?

Карл кивнул.

– Знаешь, с того момента, когда я двенадцать лет назад лежал, парализованный, в институте болезней позвоночника в Хорнбэке и просил тебя убить меня, и до сегодняшнего дня у меня не было цели в жизни, которая позволила бы чувствовать себя нормальным. Я, правда, езжу в моей коляске, и в общем и целом все как надо, за это я очень благодарен. Но мысль о том, что есть шанс побороться за еще один шаг вперед, придает мне оптимизма. Тебе не кажется, что лучше уж пусть так и будет до тех пор, когда все это, может быть, сорвется?

Карл еще раз кивнул.

– Надеюсь, что после операции я почувствую свои руки и буду двигать их силой мыслей, а может быть, такое же получится и с ногами. Были эксперименты с парализованными обезьянами, и они начинали ходить. Вопрос только в том, осталась ли у меня мышечная масса.

– Тут-то и пригодится экзоскелет, как я понимаю?

Если бы Харди мог кивать, он сделал бы это.

6

Асад

Тревожно мигающие огни танцевали перед фасадом дома престарелых, отражаясь в струях дождя.

«О Аллах Всемогущий, пусть только это будет не Йесс», – думал Асад, увидев пустую машину «скорой помощи», задние двери которой были широко раскрыты.

В четыре прыжка он одолел лестницу и ворвался в приемный покой. Из персонала там никого не было, только любопытные проживающие, шепчась, проводили его взглядом, когда он помчался к комнате своего друга.

Три младших медсестры, которым выпало дежурить в этот день, стояли в дверях с побелевшими лицами, их взгляд был направлен в сторону комнаты. Оттуда слышались тихие голоса, Асад остановился и сделал глубокий вдох. Скоро уже тридцать лет, как его жизнь и жизнь Йесса оказались тесно связаны, и много раз за эти годы он проклинал себя за то, что судьба свела их. Несмотря на это, Йесс был ему ближе, чем кто-либо другой, и знал о нем больше всех; за последние десять лет Асад ни разу не испытывал ничего похожего на то, что он чувствовал теперь.

– Он умер? – спросил Асад.

Ближайшая из медсестер обернулась.

– А, Заид, это ты? – Она перекрыла ему путь рукой. – Тебе сюда нельзя.

Объяснений не последовало, да и необходимости в них не было, потому что через мгновение каталка с телом выехала, ноги покоились под белым покрывалом. И только когда показалась остальная часть, самые худшие предчувствия Асада стали реальностью. Санитары из машины «скорой помощи» постарались закрыть лицо дополнительным куском ткани, но кровь тем не менее просочилась.

Асад поднял руку и попросил остановиться, когда каталка поравнялась с ним. Ему надо было убедиться, что это действительно Йесс. Как и ожидалось, санитары запротестовали, когда он стал поднимать покрывало, но замолчали, увидев его взгляд.

Глаза Йесса были полуоткрыты, уголок рта опустился вниз к тому месту, где он нанес себе удар в сонную артерию.

– Как это произошло? – прошептал он, закрывая глаза покойного.

– Кто-то ему позвонил, – сказала старшая из медсестер, когда каталка поехала к главной лестнице. – Мы слышали, как он закричал, но когда прибежали, чтобы узнать, что случилось, он попросил нас оставить его в покое. Сказал, что посидит немного, а потом позвонит нам, чтобы его коляску отвезли к остальным.

– Когда это было? – спросил Асад.

– Всего полчаса назад, мы нашли его со стержнем от шариковой ручки, воткнутым в сонную артерию. Он еще не умер, и… – Продолжение застряло у нее в горле. Даже для видавшей виды медсестры это наверняка было шокирующим зрелищем.

– Дежурный врач случайно находился рядом, заполнял свидетельство о смерти одного из проживающих, скончавшегося вчера вечером. Он, вероятно, еще сидит в моем кабинете и читает историю болезни Йесса, – сказала вторая.

Асад ухватился за дверной косяк и попытался сглотнуть. Ларс Бьорн и его брат в один и тот же день, разве это возможно? Неужели Аллах стоит сейчас рядом с ним, положив руку на плечо, и пытается придавить его к земле? Неужели Божья воля состоит в том, чтобы он почувствовал то, как если бы ему отрезали руку? Чтобы связь с прошлым была разорвана и брошена в огонь, где в конечном счете сгорают все воспоминания? Убийственное ощущение.

– Я не могу этого понять, слишком жестоко, – сказал он. – Йесс и его брат были сегодня утром живыми, а теперь их больше нет.

Асад качнул головой. Если бы Ларс и Йесс умерли в тех странах, которые связали судьбы всех троих, то их похоронили бы едва ли не раньше, чем тела их успели окоченеть.

– Да, это ужасно, – сказала старшая из медсестер. – «Благословен, благословен, мир каждой душе. Но никто не знает, каков был день, пока не наступит ночь» – так поется в псалме. Мы должны беречь нашу жизнь, пока она у нас есть, да, именно так.

Асад посмотрел в комнату. Судя по крови под коляской и темной полосе на полу, Йесс сделал это сидя, а после смерти его переложили на каталку. Разобранный паркер, из которого он вынул острый стержень, все еще лежал на прикроватном столике. Эту ручку сам Асад подарил ему много-много лет тому назад.

– Где стержень, который он воткнул в себя? – машинально спросил он.

– В пластиковом пакете у врача. Он позвонил в полицию, и там сказали, что пришлют людей. Он сделал несколько фотографий.

Асад осмотрелся. Кому в наследство останутся вещи, лежавшие вокруг, теперь, когда и Ларс Бьорн тоже умер? У Йесса не было детей и не осталось ни братьев, ни сестер. Все эти обшарпанные реликвии шестидесятивосьмилетней жизни перейдут к Сусанне? Обрамленные латунью фотографии мужчины, который когда-то гордо возвышался на метр девяносто и носил на форменной одежде целое море наград? Его дешевая мебель и старый телевизор?

Асад вошел в кабинет, где врач в очках набирал что-то на компьютере.

Асад и этот врач не раз встречались и кивком приветствовали друг друга за те годы, что Йесс жил в доме престарелых, после того как его перевели сюда военные. Врач был немногословным, порядком уставшим от жизни человеком. Каким еще он мог быть на такой должности?

Они еще раз кивнули друг другу.

– Его пальцы все еще удерживали стержень ручки, когда я вошел, – сказал доктор из-за компьютера. – Это самоубийство.

– К сожалению, меня это не удивляет, – сказал Асад. – Он только что получил сообщение о смерти брата. Самое худшее изо всех сообщений, которые он вообще мог получить.

– Вот как, значит. Трагедия, – сказал врач безо всяких признаков сострадания. – Я как раз записываю произошедшее в историю болезни, так что могу указать это известие как предположительную причину его поступка. Насколько я понимаю, вы были знакомы с ним много лет.

– Да, начиная с девяностого года. Он был моим наставником.

– Он когда-нибудь раньше говорил, что хочет покончить жизнь самоубийством?

Говорил ли Йесс, что хочет покончить с собой? Асад невольно улыбнулся, хотя повод был неподходящим. Какой же солдат, который лишил жизни стольких людей, как это сделал Йесс, не говорит об этом постоянно?

– Нет, пока он был здесь. И во всяком случае, мне. Никогда, ни разу.

Асад позвонил Сусанне и постарался успокоить ее, когда она принялась винить во всем себя. Он сказал, что это, вероятно, произошло бы в любом случае.

Что было ложью.

Асад остановился перед домом престарелых и смотрел на пробегавшие по небу серые облака. Они были подходящим сопровождением для ужасных событий этого дня. Асад почувствовал усталость в ногах и сел на скамейку перед лестницей. Здесь они с Йессом обычно прощались. Асад достал мобильник.

– Карл, я сегодня не вернусь на работу, – сообщил он после того, как рассказал обо всем, что случилось.

На другом конце наступила короткая пауза.

– Я не знаю, что этот Йесс Бьорн значил для тебя, Асад, но думаю, что две смерти за один день среди твоих близких – это слишком много, – сказал Карл. – Как долго тебя не будет?

Асад задумался. Откуда ему знать?

– Ладно, не отвечай. Недели хватит, Асад?

– Мм, не знаю. Может быть, всего лишь несколько дней. Договорились?

7

Асад

На внешней галерее у грязных окон квартиры Розы уже лежала новая стопка газет. Если считать, что жители квартала каждый день приносили ей около шести килограммов прессы, то получалось более двух тонн в год; и дорога к контейнеру для бумажных отходов не принадлежала к числу любимых маршрутов Асада. Ну и ладно, соседи хотели добра, а Роза находила отдохновение в работе с газетными вырезками, так почему бы и нет? Неплохо уже то, что люди приносили к окну ее кухни не все свои печатные издания, как это было год тому назад. И разброс был весьма велик, Асад вынужден был это признать. У нее хорошо были представлены не только датские издания, но и немецкие, английские, испанские и итальянские журналы и газеты от иностранцев, живших неподалеку, что прекрасно отражало многообразие новостного потока.

Роза сидела в комнате спиной к окнам, выходившим на поросший травой луг, и, как обычно, занималась своими вырезками, которые лежали перед ней кучками. Это был весь ее мир. Она слишком долго была прикована к собственному туалету, став заложницей нескольких жестоких молодых женщин, и после этого так и не вернулась к обычной жизни. С тех дней прошло два года. Тогда Розе было тридцать шесть лет, а сегодня ей можно было дать сорок пять. Лишние двадцать килограммов на бедрах и на ногах давали себя знать. Тромбы в сосудах ног после жесткой фиксации. Поиски утешения в еде. Антидепрессанты. Все это сделало свое недоброе дело.

Асад бросил пакет с покупками и пачку газет на пол у кухонного стола, сунул ключи в карман и сказал «привет» только тогда, когда Роза посмотрела на него. Ее реакция не отличалась быстротой, но других отклонений у старушки Розы не было.

– Ну, как погуляла сегодня? – пошутил он, криво усмехнувшись, потому что она, конечно, не гуляла. Мир вне дома для Розы больше не существовал.

– Купил мешки для мусора? – спросила она.

– Да, – сказал Асад и распаковал свою добычу.

Четыре рулона прозрачных мешков, их хватит на четыре-пять недель.

– Я принес консервы, Роза. Тебе придется продержаться на них пару дней. Поэтому я и пришел сегодня второй раз.

– Какое-то расследование?

– Нет, не это. Косвенно мое дело связано с Ларсом Бьорном. Ты уже все знаешь? – сказал он и, подойдя к радио, убрал звук.

– В новостях по радио упоминали об этом, – сказала она без признаков волнения.

– Ладно. Я тоже услышал это в новостях авторадио.

– Ты говоришь «косвенно»? – Она отложила ножницы, скорее из вежливости, чем из-за особого интереса.