Гамбит некроманта

Резко обернувшись, он увидел темное облако, окутывающее Катю. Девушка стояла, ни жива, ни мертва, с пустым взглядом, и ждать, в кого она трансформируется, точно не стоило.

Женька кинулся к ней, ухватил за плечи, ощутив стальные мускулы под нежной кожей, попытался встряхнуть, но не преуспел в этом. На вид в Кате было килограмм пятьдесят, может, чуть больше, однако Женька, никогда не бывший хиляком, не мог заставить ее даже переступить с ноги на ногу, не говоря о том, чтобы приподнять.

— Катя, Катя… Катенька! — взмолился он, представляя, что будет и с ним, и с Ксенией, если она обернется опасной тварью. — Белочка моя ненаглядная! Посмотри на меня! Пожалуйста! Вспомни, кто ты!

Зрачки Кати то сужались в точку, то заполняли почти всю радужку, как это бывает у кошек. Несколько раз пытались принять форму треугольника, и тогда Женька сильнее вцеплялся в ее плечи, не боясь наставить синяков и причинить боль. Звал он постоянно, переиначивая имя то так, то эдак, прибавлял эпитеты и слова, за которые Григорий непременно перегрыз бы ему глотку, не заморачиваясь трансформацией.

В коридоре установилась настораживающая тишина, а Катя вдруг вздрогнула, улыбнулась и обмякла. Он едва успел подхватить ее, с трудом не рухнув следом. Аккуратно опустил на пол, чувствуя, что не в состоянии сделать уже ничего. Из носа хлынула кровь, перед глазами поплыло и заискрилось. Дверь сорвало с петель, вмиг разметало мебель, в комнату сунулась полупрозрачная лиловоглазая тварь, очертаниями напоминающая пантеру и тотчас исчезла, освободив обзор для хозяйки.

Она стояла в проходе — властная, сильная, навевающая ужас, прекрасная. Светлые в голубизну волосы трепал потусторонний ветер, синие глаза светились. Дарителла. Женька взглянул на нее и пропал окончательно. Все стало неважным кроме ее лица и взгляда. Когда-то Женька сказал, что готов отправиться за ней в Навь, а она рассердилась. Вот только он не кривил душой. Он и сейчас мог бы…

***

Вначале Женька увидел над собой белесое облачное марево. Затем оно стало потолком, а клубящийся слева туман — стеной. Если чуть скосить взгляд, он падал на распахнутое окно, выводящее в сад. Ненастоящий, увы. В центре досуга, выстроенном некромантами для прочих сверхов, имелось немало зимних садов, парников, зон отдыха. Однажды ему посчастливилось попасть в самые настоящие джунгли. Впрочем, ничто не мешало представить себя где-нибудь загородом и ощутить аромат лип и дикой розы, благо кусты действительно цвели за окном. А еще — грозы. Она собиралась на горизонте. Ветер стал холоднее, на пустынной дороге поднялась пыль, закружилась маленьким вихрем. Небо потемнело, первые раскаты… вспышки…

— Выпей, — его голову приподняли, по зубам ударил жесткий край керамической кружки, и Женька наконец-то очнулся по-настоящему.

— Сейчас, — просипел он, отстраняя руку Дарителлы и садясь. — Не так уж мне и плохо, чтобы умирающего изображать.

Некромантка фыркнула, но спорить не стала, отдала кружку, когда Женька не завалился обратно на диван и присела рядом. Апельсиновый сок непривычно горчил и отдавал мятой.

— С нашей точки зрения вы, люди, только и делаете, что умираете: кто-то быстрее, кто-то медленнее, — заметила она, пожав плечами.

— А вы?

— В смысле некроманты или все сверхи?

— Ты, — уточнил Женька.

Она пожала плечами, провела пальцами по волосам, приглаживая.

— Жить взаймы проще, Жека, а мы только тем и занимаемся. Даже вы, люди, пережив миг клинической смерти или долгую тяжелую болезнь, меняетесь. Не замечал?

Он пожал плечами. Наверное, что-то в том действительно было. Во всяком случае, он давно не вспоминал о своих прошлых затеях и устремлениях, а обыкновенная жизнь теперь казалась пресной. Если раньше и висело над ним бесконечное должен: устроиться, зарабатывать, кого-то найти, с кем-то быть. То после спасения от ведьмы все это померкло, стало абсолютно неважным и неинтересным. Зачем строить планы, если они столь легко разрушаются? К чему делать то, что считает правильным кто-то посторонний, если твоя собственная жизнь слишком хрупка и может оборваться внезапно?

Не так уж мало знакомых переставали отмечать дни рождения после определенной даты, например, тридцатилетия. По их мнению, каждый новый год приближал к смерти и считался грустной датой. Почему-то все они полагали, будто обязательно доживут хотя бы до семидесяти. Одной такой знакомой Женька недавно сказал, что жизнь может закончиться хоть завтра, хоть через год или десять. Так стоит ли создавать иллюзии и класть себя на алтарь лживой уверенности в завтрашнем дне? Был послан и обвинен в намерении испортить ей настроение. Она попросту не хотела задумываться о чем-то таком. Ведь иначе пришлось бы проживать каждый день, а не проматывать очередным временным отрезком, и тянуть из себя жилы на нелюбимой, но хорошо оплачиваемой работе без отпусков, а частенько и без выходных ради выдуманного себе светлого будущего не вышло бы тоже. Глупо копить, если не сможешь воспользоваться, не так ли?

— Свой Переход я совершила довольно давно, тебе он только предстоит, — проронила Дарителла. — Но лучше все же попозже, не как у рыцарей.

— Никогда не хотел становиться одним из них, — честно ответил Женька.

— Да? — Дарителла удивилась или сделала вид, приподняв брови и усмехнувшись уголком рта. — Роман расстроится. Он уже все уши Некру прожужжал, чтобы тебя не отговаривал, когда захочешь прийти в их замечательный Орден. Голова кружится? Тошнит? На соленое тянет?

— Нет, — Женька фыркнул, допил снадобье и отдал ей кружку.

— Между прочим, библиотекари — единственные люди, способные жить практически вечно, минуя Переход, — заметила она словно просто так, ради одного лишь продолжения разговора. Женька вздрогнул, подозрения сами собой пришли на ум.

— Почему? — что-то здесь было не так.

Дарителла его намеренно избегала. Даже когда Некр взял его на квартиру к Дерку после гибели одного из некромантов. Она ни разу не обращалась к Женьке напрямую, пусть и мельком отвечала на задаваемые им вопросы. Да и в обычной жизни старалась не замечать, не пересекаться лишний раз, сохраняла дистанцию. И вот, внезапно, разоткровенничалась. А до этого спасла. Хотя это не точно. Она, скорее всего, уничтожала монстров с помощью тварюшки, вызванной из Нави, ощутила преображение Кати, ворвалась; могла прийти за Ксенией и спасать именно ее, даже не зная о нахождении в том же помещении Женьки. Однако очнулся он все равно здесь.

Прежде, чем ответить, она устало провела ладонью по глазам, снова поправила прическу и поднялась с дивана. Цокая высокими шпильками по паркету, прошла к столу; водрузила на него кружку, попутно щелкнув по носу примостившегося на углу бронзового дракона. Раздался гулкий звон, показалось, темные бусинки-глаза сверкнули изумрудной зеленью.

— Точно никто не расскажет, — произнесла она, когда Женька уже не ждал продолжения разговора, — если же верить старинным легендам, первый хранитель знаний был столь хитер, что умудрился убедить Владыню подарить ему отсрочку длинной в Вечность. Ныне, присно и во веки веков, пока не надоест исследовать и преобразовывать Явный мир, библиотекари будут жить и не стариться или же стариться ровно настолько, насколько захотят сами. Леонардо да Винчи являлся одним из таких людей. Великий исследователь, художник и изобретатель. К сожалению, ушел он довольно рано для библиотекаря, посчитав мир за Рубежом еще более интересным.

— И она согласилась? Я имею в виду…

Дарителла развела руками:

— Как видишь. Если бы в нашем мире все или хотя бы многое зависело от повелителей Нави, люди не болели бы, а совершали Переход, порядком устав от долгой-долгой жизни, закончив все свои дела, вычерпав себя до донышка.

Женька нахмурился.

— Мир главенства чистого разума, силы мысли, воображения, фантазии, — перечислила она. — В Нави любят и привечают мудрецов и творцов. Страдальцы с нереализованными хотелками там не нужны.

— Как ты рекламируешь тот мир… — пробормотал Женька. Подозрение крепло с каждой секундой. Он был счастлив видеть ее, и тому, что жив — тоже, однако разговор приобретал не слишком приятное направление.

«Неприятное для смертного», — попытался одернуть Женька себя самого, но не преуспел в этом.

— Не собираюсь скрывать этого.

— Отчего же подобная утопия еще не случилась? — поинтересовался он.

— Явь точно так же соседствует с миром, полным страстей, — тем, на страже которого невольно стоят метаморфы, — как и с Навью. Люди вечно колеблются между одним и другим, пытаются сдерживать одолевающие их страсти, стремятся думать больше головой, чем сердцем, и неминуемо терпят в том поражение за поражением. Впрочем, не только они. Даже нам, некромантам, эмоции не чужды.

В голове само собой выстроилось предположение, отмахнуться от которого никак не выходило. Слишком многие в последнее время говорили о появлении темного библиотекаря и вообще о представителях данного клана, уничтоженного порядком давно в представлении людей, но не сверхов. Они же, несмотря на заверения в том, будто мировые войны происходили по большему счету без их участия, нет-нет, а проговаривались, что фашизм являлся одной из библиотекарских идей. Судя по слухам и рассказам, хранители знаний были еще теми тварями, которых следовало бы уничтожать превентивно, исходя из парадигмы выбора меньшего зла перед большим.

От остальных сверхов библиотекари отличались тем, что являлись людьми, не нуждались в обучении или инициации, не обладали способностями к какой-либо магии, но были сильно убедительны. А что недавно сделал сам Женька? Убедил метаморфа, уже начавшего трансформироваться в безумного монстра, вернуться в человеческую форму! Может, подобное действо и не делало его библиотекарем наверняка, но подозрения вызвало точно. И только потому он здесь, а Дарителла рядом: расписывает преимущества загробного мира в сравнении с миром живых.

«Второй по силе некромант гильдии убеждает? — подумал Женька. — Да ей достаточно щелкнуть пальцами и меня не будет: какая-нибудь тварь разорвет, сожрет, икнет и спасибо скажет».

Но видимо существовало еще какое-то условие? Принцип добровольности? Некие правила, которых придерживались некроманты? Женька не знал, но учитывая отсрочку, якобы данную библиотекарям самой Смертью, подобное вполне могло быть.

«Не хочу умирать!» — подумал он четко и громко насколько сумел.

— Но вы ведь уничтожили библиотекарей, — заметил он уже вслух, поднявшись вслед за Дарителлой, еще не совсем понимая, что именно собирается предпринять или сказать.

Слишком резко, поскольку кабинет слегка поплыл перед глазами, а самого Женьку повело в сторону.

— Клан. Организующее ядро. Слишком серьезная у них была организация. Фашистский Рейх во главе с Гитлером — лишь жалкая пародия человечков, не больше. А сколько жизней унесла Вторая мировая война? Война, в которой и мы не стояли в стороне, Жека. Сядь!

Слушаться не хотелось, но падать было жестко и унизительно, потому Женька наступил на горло гордости и снова опустился на диван.

— Рождаться среди людей библиотекари будут всегда: и темные, и светлые. Светлые могут становиться темными. Темные — светлыми (и подобное возможно). Живые статичными не бывают, одинаковыми — тоже.

— И вы не устаете их убивать, — предположил Женька, чувствуя на языке и в душе тоскливую горечь.

На этот раз Дарителла действительно удивилась — ему не могло показаться.

— Темных — непременно, — сообщила она. — Когда они сами намерены убивать и перекраивать мир под себя. Люди тоже маньяков ловят, не так ли? Но не всех же подряд.

— Да ладно? — Женька покосился на кружку и выпалил: — И в ней не яд?

— Что?.. — Дарителла моргнула, по лицу прошла тень, а глаза, полные вечернего неба, начали наполняться полуночной синью.

— Разве не это следующая твоя фраза? — спросил Женька, уже практически уверенный в собственной правоте: — Мол, никому еще не удавалось вернуть метаморфа, начавшего преображение в зверо-тварь, снова в человеческую форму? Кроме библиотекарей, способных кого угодно убедить в чем угодно? А потом ты сказала бы, что тебе жаль, но библиотекари — враги всех сверхов и хотят беды. А…

Он замолчал, перебитый громким лязганьем упавшего на пол подноса. Колоть кружку Дарителла не пожелала, а подносу так и так ничего не сделается, зато эффект достигнут: звук оказался тонким и громким, ударил по ушам; Женька хватанул ртом вмиг похолодевший воздух, закашлялся и умолк.

— У меня просто нет слов! — воскликнула Дарителла и несколько раз хлопнула в ладоши. — Браво!

Затем она развернулась, вышла и аккуратно прикрыла за собой дверь, оставив Женьку в растрепанных чувствах. Шло время, ему становилось лучше телесно — видимо, снадобье начало действовать — и паскудно на душе. Стыд накатывал волнами, но еще хуже было осознание того, что он все испортил — собственноручно! У него просто сдали нервы: слишком много сил израсходовал, наверное, вот и поддался каким-то невесть откуда возникшим в голове бредням. И что делать теперь? Бежать за ней? Вымаливать прощение? Он готов, вот только куда? И как теперь смотреть в глаза не только Дарителле, но и Некру? Обидев одного некроманта, он плюнул в душу всем.

Сколько он так просидел, Женька не помнил, затем встал и поплелся в коридор, а потом — на свой пост, поскольку работу никто не отменял. К тому же следовало разобраться, что стряслось и насколько это серьезно. Возле стола у входа, с которого исчез пузатый самовар и вазочки со съестным, зато появилась кипа бумаг и письменные принадлежности, толпилось немало народа.

— Цел? — спросил Эд, не поднимая лица от листа. — Садись. Пиши.

— Чего именно?

«Заявление об уходе? Неужели Дарителла успела дать распоряжение на этот счет»? — подумал он и сильно обрадовался, что не произнес этого вслух. Почти сразу его за шкирку ухватил здоровенный метаморф и зарычал в самое ухо:

— Ну?! Че стоишь, ушами хлопаешь?! Я троих потерял.

— Глазами, — машинально поправил Женька и направился к столу.

— Че?!

— В отличие от вас, люди двигать ушами не умеют.

Наверное, не стоило давать выход раздражению, но иначе не получалось. Женька сел за стол, покосился на Эда, на удивление ловко и эстетически красиво выводящего каллиграфически-правильные литеры перьевой ручкой.

— Ох ты ж… боже мой, — пробормотал метаморф, вытащил из внутреннего кармана пиджака ручку шариковую, на первый взгляд довольно дорогую, и протянул Женьке. — Только поскорее, прошу. Можно даже, как врач в городской поликлинике рецепты записывает — каракулями.

Женька кивнул, дав себе мысленного пинка. В отличие от него, полностью виновного в своих злоключениях, сверхи, в одночасье потерявшие друзей и близких, были совершенно не при чем.

— Слушаю.

— Я, Виктор Старинский…

Из времени Женька выпал. Метаморф, продиктовав заявление, ушел и ручку назад не потребовал. Видимо, решил не мелочиться. Женька же попросту забыл вернуть, поскольку место метаморфа заняла заплаканная ведьма с косым рваным шрамом на щеке. Затем — хмурый колдун, четко и скрупулезно продиктовавший, где именно и с кем находился во время выплеска. Он никого не искал, просто спешил донести до глав Ордена и Гильдии, что не имеет к произошедшему никакого касательства.

Между двойняшками-кошками, исполнявшими во время случившегося акробатический номер под куполом местного шапито и потому не пострадавшими, но на многое насмотревшимися (они до сих пор держались за руки, будто боялись друг друга потерять) и ведуньей в порванном платье, именно сегодня приехавшей в столицу из Костромы, прибежала мама Ксении. Ничего она говорить не стала, просто обняла Женьку за шею и крепко поцеловала в щеку.

— В туалете просидел, ничего не видел, никого не слышал, ни о чем не знаю, — продиктовал некто Вениамин Лютовой. — Может, пойду?

Женька уже почти кивнул, но тут из стены вытянулось фиолетовое щупальце, а затем на его отростке сначала сформировался нарост, затем — капля, вздувшаяся словно воздушный шарик. Не прошло и десятка секунд, как перед ними предстал Щукр.

— Врет, — просипел он.

— Врунов — на мороз, — не отрываясь от очередного заявления, пробормотал Эд.

— Да на кой я вам? Я ж ничего… — начал Лютовой.

— Карманы выверни и проваливай. Щукр, займись, — бросил Эд и улыбнулся лебедушке в черном: — Не беспокойтесь, если будет возможно, найдем.

Существо вышло из стены. Под его немигающим взглядом Лютовой притих и больше не пытался спорить, молча встал и поднял руки.

— Терпеть не могу живодеров, — пробормотал Эд. — А мародеров — еще сильнее.

Услышали его все, впрочем, старик не собирался понижать голос. Несколько сверхов из толпы точно попробовали отступить. К каждому из таких из стены вышел новый Щукр.

Женька с облегчением перевел дух. За их сверхъестественного помощника он, оказывается, переживал сильнее, нежели думал.

— Да что ему сделается? — усмехнулся Эд, догадавшись о направлении его мыслей по выражению лица, левой рукой достал из кармана расческу и принялся со всей тщательностью расчесывать усы.

— Вот! — чистый бумажный лист перед Женькой придавил увесистый кулон. В центре золотой монеты располагался молочно-белый кристалл. От него исходили нефритовые бороздки. По краю шла филигрань, на которой, если присмотреться, удалось бы разглядеть символы. — Вы только запишите, что я не крал. Сам отдаю. В коридоре нашел: абсолютно случайно!

Женька потянулся к украшению, но вовремя отдернул руку: кристалл полыхнул кроваво-красным светом.

— Эх, молодо-зелено, — вздохнул сверх, — за цепочку бери. И записывай, давай: Семен Федорович Лесков…

Эд, ловко ухватив кулон за цепочку, перетащил его на свою сторону стола. Женька точно не имел ничего против этого.

Сверхи шли и шли, называли имена, которые Женька записывал и сразу же забывал, говорили, кем являлись, адрес и место работы или учебы, тщательно описывали, где находились в момент выплеска, а потом — кого из знакомых потеряли. Некоторые отдавали случайно найденные предметы. Другие просили непременно разобраться во всем. Когда кто-то тронул Женьку за плечо, тот лишь кивнул и потянулся за новым листом, и опомнился, лишь услышав знакомый голос.

— Все закончилось, — устало проговорил Некр. — Что у вас?

Эд указал на стопку заявлений, вытащил у Женьки из пальцев ручку и повертев перед глазами, отложил к прочим артефактам.

— Немало, — вздохнул он.

— Дерк придет, пусть разберется. Волна прошла по всей Москве. Метаморфы не досчитаются многих, да и прочие — тоже. Кого разорвали, других покусали. У человеческой полиции возрастет число пропавших без вести. Жека, пойдем, — Некр, не дожидаясь ответа, прошел мимо стола и привычно направился вглубь здания. Время от времени попадающиеся на пути лужицы крови и какой-то темной жижи, он не обходил и, кажется, не замечал вовсе.

Женька вздохнул и поспешил следом.

Глава 3

На развилке Некр собирался свернуть налево, но резко остановился. Женька едва не налетел на него.

— После случившегося ты обязан меня отпустить! — донеслось откуда-то справа.

Женька вздрогнул, посмотрел в направлении, откуда раздавался голос — низкий, хрипатый, женский — но никого не увидел. Было слишком темно.

— С какого такого рожна? — раздраженно поинтересовался некромант.

Посветлело, серо-голубоватый туман поплыл по полу и стенам, образовал длинный тоннель. В конце его стояли трое: двое из них выглядели людьми, но вряд ли ими являлись, у стоящего меж ними существа вместо ног свивались кольцами два змеиных хвоста. Наг. Вернее, нагиня.