Солги обо мне. Том второй

— Давай присядем, Вера. Хватит быть сильной девочкой, теперь нужно выдохнуть и послушать откровения старого зануды.

Я бережно усаживаю ее на скамейку, поплотнее запахиваю полы кофты, потому что иногда вокруг нас гуляет прохладный ветер, и начинаю рассказывать.

— Когда ты исчезла, я… иногда писал тебе. - Правильнее было бы сказать, что я делал это не переставая, потому что какая-то часть меня продолжала верить, что рано или поздно она ответит. - Не знал, что случилось и почему ты молчишь. Хотя в последнее время мы так общались, что… Ну в общем я подумал, что ты решила не отвечать на мои сообщения и заблокировала мой номер.

Планетка судорожно вздыхает, и этого достаточно, чтобы не задавать самый главный вопрос - почему она ничего мне не рассказала? Даже сейчас она болезненно морщится каждый раз, когда мой взгляд падает на ее ноги.

Я быстро, не вдаваясь в подробности, пересказываю первый визит Олега. Пару раз она качает головой, пару раз выставляет короткие замечания, в основном о том, какой он лгун, и что в его рассказе не было ни слова правды. Теперь я это тоже знаю, но тогда Олег был настолько убедителен, что в моей душе все-таки поселились сомнения. Честно говоря, даже сюда я летел с мыслью, что могу наткнуться на ее нового мужика. В конце концов, почему бы у молодой красивой женщины не может быть как минимум еще одного достойного кандидата в спутники жизни, особенно после того, как один оказался конченным садистом, а другой - я - просто мудаком.

Потом перехожу к основной части - той, в которой я согласился помочь Олегу в ее поисках.

Вера отклоняется - и на минуту в ее глазах появляется такой ужас, что я снова чувствую, как ненависть разъедает меня изнутри. Все это время я же, блядь, ни хрена не замечал, хотя все видел: и как она прячет лицо, когда Олег делает какие-то замечания, и как натянуто улыбается, и как старательно хочет казаться счастливой.

— Мне пришлось согласиться, Планетка. Никто бы просто так не дал твои данные.

— Я… - она запинается. - Да, конечно, ты все правильно сделал.

В двух словах пересказываю, как начал искать ее следы, как пару раз крепко обломался, потому что она оформилась не на фамилию Олега и даже не на свою девичью, а взяла фамилию матери, потому что в европейской практике такой допускается, особенно если лечишься в частной клинике и имеешь оправдание в виде «медийности». Ей, конечно, как молодой балерине, которую, несмотря ни на что, итальянская пресса все равно похвалила в своих обзорах, пошли на встречу.

В конце концов, когда я напал на ее след, прошло уже порядочно времени, чтобы мои постоянные отказы Олегу немного снизили градус его одержимости найти Веру во чтобы то ни стало в максимально короткий срок. Он начал реже звонить, меньше и не с таким запалом интересоваться поисками - и я даже несколько раз заметил на экране его телефона абонента с именем «Светлана». Очень странно и нетипично для него - давать каким-то левым бабам свой основной номер. Значит, либо это была какая-то важная деловая «Светлана», либо совсем не левая баба.

И если бы на месте Олега был любой другой мужик, я бы выдохнул и честно во всем признался. Дело кончилось бы грязным мордобоем, разборками, матами и раздельными песочницами. Как оно обычно и бывает в жизни. Но Олег никогда и никому ничего не отдавал добровольно. Мог просто выбрасывать то, что ему уже неинтересно, но игрушки, которыми сам не успел наиграться, у него можно выдрать только зубами. С кровью.

Я могу сколько угодно бахвалиться, что просто приставлю ствол к его башке - и он будет вынужден дать Вере развод, и, скорее всего, он действительно пообещает это сделать. А потом, как только окажется в безопасности, нанесет удар в спину. От которого - нужно быть реалистом - мы можем и не оправиться.

Нельзя недооценивать противника, даже если он выходит с палкой против гранатомета.

— И какой у нас план? - решительно спрашивает Планетка, смешно шмыгая носом. Наверное, даже если я скажу, что нам придется всю жизнь скитаться по свету, она улыбнется и спросит, когда начинать. - Я только…

— Так, малыш, для начала задача номер один - ты должна поправиться.

— Я больше никогда не смогу танцевать, - перебивает она, как будто только теперь вспомнив, что сделала недостаточно для того, чтобы раскрыть мне глаза на ее «печальное положение». - Я буду хромать и ходить с палкой, как калека.

— Я должен испугаться и сбежать? - позволяю себе легкую иронию, потому что, если честно, хочется громко материться в ответ на это детское раздувание щек.

— Просто понимать, что я теперь такое.

Я в который раз запрещаю себе набрасываться на нее с поцелуями и вместо этого легонько щелкаю Планетку по носу.

— Венера, ты забыла, что я вообще тупой салдафон, и глупо ждать от меня глубоких размышлений о совершенно обычных вещах. Так что хватить пороть чушь. Я не предлагаю, я - приказываю. Ты - слушаешься врачей, а я делаю все остальное.

Она смущенно краснеет и безропотно соглашается.

Что ж, первый пункт плана можно успешно вычеркивать.

Глава шестая: Юпитер

Глава шестая: Юпитер

Я сижу в большом светлом холе детского медицинского центра и впервые без интереса разглядываю снующих туда-сюда медсестер. Здесь они одеты по форме - в белоснежных халатах, шапочках и как будто даже накрахмаленных носках.

Рыжая, с явным перебором филеров в губах, совершает дефиле уже третий раз подряд, но на этот раз все-таки сворачивает в мою сторону и становится прямо напротив загораживая мне осмотр своих возможных конкуренток.

— Может, вам сделать кофе? - предлагает она, но по звуку это больше похоже на пожелание выебать ее в ближайшей смотровой.

— Вам не идет этот цвет, - говорю совсем о другом, а когда рыжая начинает оторопело проводить рукой по халату, тычу пальцем в область ее лица: - Я имел ввиду цвет помады. Слишком много красного. Похоже на призыв избавить вас от скучного самоудовлетворения.

Она густо краснеет и исчезает быстрее, чем я успеваю сказать ей в след еще какой-то «приятный комплимент».

Проклятая Ника.

Я смотрю на свою пустую ладонь, воображаю, что держу в ней тоненькую шейку моей своенравной женушки, и медленно сжимаю пальцы. Так медленно, что в какой-то момент начинаю чувствовать, как под ними натягивается ее белоснежная кожа и как с хрустом пережимается артерия, по которой больше не бежит кровь.

— Олег!

Женский голос появляется как раз вовремя, потому что моя фантазия настолько реальна, что член в штанах начинает напрягаться от предвкушения. В последнее время у меня встает только от этих мыслей.

— Олег, вам нас точно Господь бог послал! - приговаривает тёща и семенит ко мне неуверенным шагом буквально на полусогнутых.

Я медленно встаю. Отряхиваю полы пиджака, чтобы убедиться, что ничто не выдаст мое «пикантное настроение», и натягиваю на лицо выражение абсолютного принятия и сочувствия.

— Мария Александровна, успокойтесь. Колей занимаются лучшие специалисты.

— Олег, вы столько для нас сделали…

Она достает откуда-то скомканный носовой платок и начинает громко сморкаться прямо у всех на глазах. Мне нужно все мое терпение, чтобы продолжать стоять рядом и даже сочувствующе приобнимать ее за плечо.

В какой-то из книг я прочитал, что умный человек найдет способ выкрутиться из любой ситуации, а мудрейший - любую ситуацию сможет выкрутить в свою пользу. Когда-то я был просто умным, но поступок Ники заставил пересмотреть свои приоритеты и перестать играть в «хорошего парня». По крайней мере - с самим собой.

— Я могу его увидеть? - Мать Ники заглядывает мне в глаза со щенячьей мольбой.

К счастью, мне не приходиться ничего придумывать, потому что в нашу сторону уже спешит лечащий врач мелкого засранца. Сергей Петрович, чью фамилию я благополучно забыл, но которому уже успел всунуть достаточно, чтобы он стал «воином света» на темной стороне моих корыстных интересов.

— Мария Александровна, познакомьтесь.

Представляю их друг другу и молча слушаю, как доктор подробно, максимально сыпя непонятными медицинскими терминами, рассказывает, что произошло, и почему мальчику понадобилась срочная госпитализация. Я даже не пытаюсь вникать, потому что у меня на счет мелкого поганца совсем другие планы, но чтобы не выбиваться из общей картины и выглядеть максимально заинтересованным, киваю и поддакиваю.

— Что это значит? - Она вертит головой, переводя взгляд то на меня, то на доктора.

— Что вашему внуку нужно другое лечение.

Сергей Петрович собирает пальцы в замок и посматривает на меня в поисках одобрения. Вот же придурок. Будь рядом не эта старая перепуганная перечница, наш с ним сговор был бы уже вскрыт.

— Какое лечение? - цежу сквозь зубы, чтобы выглядеть хоть немного встревоженным.

Он снова пускается в пространные размышления, но заканчивает речь громкими словами - очень серьезное и длительное.

— Но это… наверное… очень дорого? - заикается мать Ники.

— Двенадцать тысяч евро только на самое необходимое, - озвучивает врач.

— Матерь божья, - выдыхает она и шарит рукой в поисках опоры.

Любезно подставляю свою руку и нахожу пар слов утешения. Что-то о том, что главное - это жизнь и здоровье мальчика, а остальное - это просто материальное. Как будто кто-то в наше время продолжает верить в старую поговорку «за деньги здоровье не купишь». За деньги можно купить абсолютно все, и даже целого человека.

— Боюсь, вы меня неправильно поняли. - Сергей Петрович в лучших театральных традициях выдерживает паузу и наносит добивающий удар: - Это сумма только на лечение, в день. Не считая сопутствующих расходов на пребывание в клинике. Но мы, конечно, понимаем ваше тяжелое положение и не будем брать с вас плату.

Мать Ники медленно оседает назад. Если бы не я, она бы просто рухнул на пол.

Подхватываю ее под подмышки и усаживаю на диван. Пока доктор зовет медсестер, достаю свой платок, смачиваю его водой из кувшина для поливки цветов в зеленом уголке и прикладываю его к щекам Марины Александровны. Она только охает и что-то бормочет под нос.

Проклятье, почему в этой больнице нет ни одной расторопной медсестры, когда речь идет о том, чтобы не дать двинуть ноги одной немощной бабе?! Крутят жопами перед более отзывчивым мужиком?

Когда, наконец, парочка прибегает на помощь, я с облегчением отхожу в сторону и без особо интереса наблюдаю, как мать Ники приводят в чувство: кто-то накладывает манжетку тонометра, кто-то уже делает укол в плечо. Доктор ходит рядом и делает вид, что контролирует процесс, хотя по факту ему, похоже, точно так же скучна вся эта возня, как и мне.

— Проведите ее в смотровую, - командует он. - Пусть отдохнет несколько минут.

Девицы в белых халатах, как маленькие коршуны подхватывают Марину Александровну под руки и буквально по воздуху тащат свою жертву куда-то дальше по коридору.

— Отличная работа, доктор, - лениво хвалю его дилетантское представление.

На самом деле за те деньги, которые он получил, мог бы выложиться на всю катушку. Но ладно, главное, что результат меня вполне устраивает - в семье Ники теперь достаточно огромная трагедия, чтобы я и дальше мог плести свою паутину, в которую моя маленькая своенравная беглянка обязательно попадется. Мысли о том, как однажды она появится в этом узком проходе, смирная и покорная, заставляет мой член приятно подрагивать в штанах. Возможно, в конце сегодняшнего дня я даже буду в настроении нанести визит моей мартышке Виктории.

— Я не думал, что она примет все это так близко к сердцу, - говорит Сергей Петрович и промокает платком покрытый испариной лоб.

— Не припоминаю, чтобы просил вас думать, - говорю я - и выражение его лица сразу становится смиренным. - Вы свое дело сделали и, надеюсь, будете делать дальше ровно столько, сколько потребуется. Уверен, что, имея вокруг столько современной медицинской техники, обязательно можно найти страшные и дорогие болезни, тем более у такого слабого ребенка.

— Олег Викторович, - доктор откашливается, и я на минуту подозреваю, что он до их пор не вышел из образа, - я как раз об этом и хотел с вами поговорить.

Я молча жду, когда ему надоесть корчить эти трагические паузы и он перейдет к делу.

— Дело в том, что мальчик действительно болен.

— Да неужели?! - С трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться прямо в его морщинистую рожу, по которой идут уродливые красные пятна. С учетом всех обстоятельств, это было бы подозрительно. - Знаете, я как раз что-то такое подозревал, когда сегодня утром мне позвонила чокнутая нянька мелкого говнюка и в истерике начала орать, что ребенок задыхается и синеет! Но кто бы мог подумать, что без вашего дофига умного мнения, все это было просто ничего не значащей херней!

— Олег Викторович, у мальчика бронхогенная карциома. Я видел его снимки, диагноз, конечно, нужно будет уточнять дополнительными анализами, но я практически не сомневаюсь, что мое предварительное заключение подтвердится.

— А можно человеческим языком? - поторапливаю я.

— У него рак легких. Много новых образований на снимках и…

— Как это влияет на нашу договоренность? - перебиваю его возможные длинные разглагольствования.

Он пару раз моргает и снова вытирает платком мокрый от пота лоб.

— Это значит, что мальчику действительно требуется дорогостоящее лечение. Скорее всего, ему будет нужна операция. Возможно - трансплантация. Не в нашей клинике, потому что у нас нет ни нужного оборудования, ни специалистов для того, чтобы ее провести.

Он пытается бухтеть еще что-то, но я прикладываю палец к губам, призывая его заткнуться.

Мне нужно подумать.

Поворачиваюсь, сую руки в карманы брюк и концентрируюсь на своей стоящей за окном новенькой спортивной тачке. Сменил надоевший кабриолет на эту ярко-желтую малышку, хотя уже давно не сезон, чтобы рассекать на таких по дорогам. Но после бегства Ники я вдруг понял, что потерял вкус абсолютно ко всему - к женщинам, к удовольствиям, к возможности получить все, что захочу. Покупка нового автомобиля добавила каплю настроения в мои серые будни. Правда, моя эйфория была короткой и закончилась уже через несколько дней.

Проклятая маленькая Ника. Я перестал чувствовать жизнь с тех пор, как из моих рук ускользнуло то, что я не собирался отпускать.

Когда-то давно, когда в моей жизни не было дорогих вещей, и я был вынужден довольствоваться обносками из стоков, я пообещал себе, что доползу на вершину, даже если ради этого придется срывать других альпинистов. В сущности, именно так я и делаю до сих пор: вижу то, что мне нужно, а потом просто нахожу самый быстрый способ это получить. Вопросы морали перестали заботить меня примерно в то же время, когда я понял, что деньги закрывают все глаза и рты. А слепая беззубая совесть превращается в молчаливое «все правильно».

Я бы никогда не стал тем, кем стал, если бы спотыкался о мысли, сколько жизней и судеб я покалечу, добиваясь своего.

Больной засранец, даже если ему всего четыре года, не повод делать исключения.

— Око за око, родная, - говорю шепотом невидимому отражению Ники в окне, - зуб за зуб.

А потом поворачиваюсь к доктору и еще раз озвучиваю условия нашей договоренности:

— Я хочу, чтобы вы тянули время.

— Но это может быть… опасно, - заикается он.

Большой минус работы с вот такими «сообщниками» - они всегда хотят остаться чистенькими. Получить огромные бабки за то, что не испачкает их чистые, обработанные спиртом ручонки.

Я не спеша сокращаю расстояние между нами и нависаю над ним всем своим ростом. Трусу приходится втягивать голову в плечи, чтобы продолжать смотреть мне в глаза. Однажды Ника сказала, что у меня «тяжелая энергетика», что рядом со мной люди чувствуют себя как будто в клетке. С тех пор я ношу ее слова при себе, как визитку, вспоминая каждый раз, когда натыкаюсь на вот такой взгляд - как у побитой собаки, которая хочет получить сахарную косточку из одной руки, зная, что во второй может быть яд.

Ника, Ника, Ника…

Когда я верну себе мою маленькую статуэтку, она будет должна мне много, очень много таких же покорных взглядов.

— Я что-то недостаточно ясно сказал, Сергей? - Отбрасываю официоз и понижаю голос до еле слышного шепота. Докторишка нервно сглатывает и делает неясное движение головой. - Мальчишка должен остаться в больнице до тех пор, пока я не разрешу его выписать. Позаботьтесь о том, чтобы он получил все необходимое лечение по какому-нибудь сложному, но не смертельному диагнозу. И, конечно, возьмите все анализы, которые могут потребоваться, чтобы установить точный диагноз. Это ведь очень сложно, правда - поставить точный диагноз? Занимает много времени и требует многих проверок.

— Да, конечно. - Он спотыкается в двух словах и на полусогнутых отходит на безопасное расстояние. - Нужно все тщательно перепроверить.

— Вот и отлично, - улыбаюсь достаточно кровожадно. - Такое рвение и внимание к каждому пациенту заслуживает самой высокой похвалы.

К тому времени, как Ника появится на горизонте, моя сеть для нее будет готова.

И на этот раз она будет очень крепкой.

Глава седьмая: Венера

Глава седьмая: Венера

«Я вернусь в конце недели, Планетка. Пожалуйста, больше не игнорируй мои сообщения».

Я разглядываю сидящего в углу огромного плюшевого медведя - он реально вдвое больше меня - и уговариваю себя не расклеиваться. Мой Меркурий улетел всего несколько дней назад, но я чувствую себя той самой планетой, которая потеряла свою ось, свою орбиту и даже солнечную систему. Мне неожиданно холодно и пусто без него. Как будто мне была нужна эта короткая встреча, чтобы понять, насколько одинокой я была все это время. И что черная дыра в моей груди никуда не делась, хоть я изо всех сил пыталась зацементировать ее чужими людьми и фальшивыми эмоциями.

На фоне медленно накрывающей с головой тоски отступает даже физическая боль.

И это единственное, что хоть немного радует. По крайней мере теперь я смогу заниматься реабилитацией с удвоенным рвением. Сейчас это вообще единственное, что я могу. Кажется, сегодня меня хвалили все, даже железные ходунки.